Ивар вонзил меч в багровый глаз, и тот лопнул с хлопком, точно налитый багровым гноем пузырь. Лезвие вошло глубоко в череп, Куй издал свистящий рев, подпрыгнул, едва не вырвав оружие из руки конунга, и замер.
Дождь исчез, ветер стих, облака начали расходиться, проглянуло солнце.
– Это что, все? – спросил Кари, не успевший в очередной раз опустить дубину.
– Да, – сказал Ивар. – Вытаскивайте его на берег, посмотрим хоть, на что он похож…
Куй напоминал громадную ящерицу с бычьей головой, лапа у него и вправду была одна, зато имелись четыре ласты вроде тюленьих. В длину он не уступал драккару, а лишенный чешуи хвост и вправду походил на исполинское щупальце.
Приехавший в порт ван долго смотрел на чудовище с седла, потом спрыгнул с коня, и прошелся туда-сюда, чтобы оценить размеры.
– Невероятно, видит Желтый Предок! – воскликнул он, покачивая головой. – Вы свершили невозможное…
На лице правителя Цзянье были недоверие, радость, и еще – опаска.
– Да чего уж там, – сказал Ивар. – Прибили зверушку, она больше не будет людей обижать.
– Да, не будет, – ван полоснул по викингам острым взглядом. – Вы исполнили то, что я хотел, и я сдержу свое слово… Я дам вам подорожные к Сыну Неба, да пребудут с ним все восемнадцать архатов, чтобы он решил вашу судьбу, но отправлю с вами своего человека.
– А где ныне пребывает Сын Неба? – осторожно поинтересовался Арнвид.
– В своем дворце в Ваньсяне он готовится к походу на мань.
– Годится, – прошептал старый эриль так, чтобы ван его не услышал.
– Ждите, – велел правитель Цзянье, развернулся и зашагал к коню, на ходу отдавая приказы.
Чиновники принялись кланяться, воины бросились к туше Куя, поволокли ее прочь от воды. Наверняка местные колдуны сделают из нее чучело, выставят в ванском дворце, а его хозяин станет врать, что лично сразил тварь, нырнув на самое дно речное, или диковину пошлют в подарок императору…
– Ну что, пошли? – спросил Нерейд. – Дело сделано, можно и пива выпить, оно тут не такое поганое.
– Пошли, – согласился Ивар.
Надо отпраздновать победу, а заодно помянуть Харека, чей труп отнесли на драккар.
Солнце укатилось за горизонт, поэтому запалили факелы, и оранжевые блики побежали по черной глади реки. Выплыли из сумрака борта расположившихся по соседству джонок, причал, где так же дурели от скуки воины-ханьцы, бочка с раскиданными на ней картами.
– Эх, давай, во имя Тора! – воскликнул Нерейд, вытаскивая жбан на лавку.
Хлопнуло, бело-желтая струя ударила в кружки, наполняя их одну за другой, поплыл горький запах. Ивар пригубил, ощутил незнакомый привкус, в первый момент показавшийся неприятным, но быстро исчезнувший.
– За Харека! – объявил он, и дружинники поддержали конунга слитным ревом. – Пусть ему в Вальхалле хорошо пьется!
Ингьяльд прочитал драпу, короткую, но со стевом, и после нее выпили еще, и в дело пошел второй бочонок.
– Эх, завтра уплывем отсюда, – сказал Нерейд, щурясь на ближайший факел. – А в Зеленых теремах так и не побывали… И еще – зачем нам человек этого вана на драккаре?
– Ну, точно, – буркнул Арнвид. – Пришлют какого-нибудь чинушу важного в золоченой шапке и с жирным задом, а с ним пятерых слуг, чтобы его опахалом обмахивать и горшок выносить.
– Если пришлют такого, то выкинем его за борт, едва от города отойдем, – сказал Ивар. – Поближе к берегу, конечно, чтобы не утонул, но вымок и испачкался… Пусть в таком виде назад тащится.
Дружинники захохотали, а конунг краем глаза заметил движение на причале.
Повернув голову, обнаружил, что воины-ханьцы почтительно согнулись, а у борта стоит невысокий человек в оранжевом балахоне, и блики ползают по его выбритой наголо голове.
– Привет вам, во имя всемилостивейшего Шакьямуни, – сказал он, отвешивая поклон.
– Привет и тебе, – настороженно ответил Ивар.
Этого дядьку он видел во дворце вана, рядом с троном, и именно лысый убедил правителя Цзянье не казнить "благородных варваров" сразу, дал им возможность оправдаться.
– Волею Небес и всемилостивейшего повелителя, – голос у обладателя оранжевого балахона был мощный, басистый, – я, ничтожный хэшан Шао Ху, должен отправиться вместе с вами к престолу Сына Неба.
– Ты? – удивился конунг. – А что такое "хэшан"?
– Тот, кто отрекся от земной суеты ради постижения Восьмеричного пути и обретения просветления, – сообщил Шао Ху, сложил руки и поклонился, так что задрались оранжевые рукава и стали видны черные пятна на предплечьях, и не просто пятна, а то ли сделанные иероглифами надписи, то ли рисунки.
Точно Ивар не успел рассмотреть.
– И подорожные с тобой? – спросил он, решив не ломать голову над словами лысого: начнешь разбираться в ханьских выдумках, так и вовсе мозги сломаешь.
– Да.
– Тогда иди, собирайся.
– Я готов в путь, – на смуглом и гладком, словно вырезанном из дерева лице Шао Ху мелькнуло подобие улыбки. – Позволит ли достославный дафу благородных жунов вступить на его корабль?
Ивар кивнул, только тут обратил внимание, что на плече лысого висит дорожный мешок, и что это, похоже, все его вещи. Ван Цзянье решил удивить варваров, и отправил с ними не разряженного в шелка и золото чиновника, а местного жреца, эриля или вообще альвы пойми кого.
Шао Ху поклонился вновь, и легко перескочил через борт, не коснувшись его рукой. Мелькнули ноги в обувке с обмотками на лодыжках, дружинники удивленно зашумели.
– Иди, выпей с нами, – предложил Ивар. – За победу над Куем, за нашего погибшего соратника…
– Увы, Пять Запретов не позволяют мне употреблять хмельного, – извиняющимся тоном произнес Шао Ху, – но я с удовольствием посижу с вами, поддержу беседу, помяну того, кто пал в битве.
Не успел никто глазом моргнуть, как крошечный человечек в оранжевой накидке уселся на лавку между Кари и Нерейдом. В руках его объявились нанизанные на нитку бусинки из темно-вишневого камня, засновали ловкие пальцы, неспешно передвигая их одну за другой.
– Ага, само приползло! – громко объявил Нерейд, и плотоядно облизнулся. – А скажи-ка мне, друг любезный… – он подмигнул дружинникам и приобнял Шао Ху за плечи.
– Очень опасный человек, – прошептал Арнвид, нагнувшись к Ивару вплотную.
– Кто, этот оранжевый? – конунг недоверчиво глянул на старого эриля.
– Да, он. Я чувствую в нем силу… не такую, как у меня или у тебя, и даже не в нем, а за ним… Боюсь, что и в обычном бою, и в схватке чародеев одолеть его будет непросто.
Ивар прослушал и вопрос Нерейда, и то, что ответил бритоголовый хэшан, но, судя по взрыву хохота, тот не оплошал. Болтун изумленно выпучился, потом сам загоготал, да так, что перекрыл всех остальных, закашлялся и едва не свалился с лавки.
– Ничего, – сказал конунг, – посмотрим, что за птица, и решим, что с ним делать.
Харека зарыли на рассвете, когда над рекой плыла белесая дымка.
Явившийся к драккару Ли Гуан проводил викингов на местное кладбище для людей простого звания, где уже была вырыта могила. Погибшего в схватке с чудовищем воина опустили в нее, в изголовье поставили камень, и Ингьяльд высек на нем поминальную надпись.
Шао Ху, к удивлению Ивара, не остался на корабле, пошел с ними, и все время простоял рядом с могилой, шепча что-то и двигая свои бусины.
Драккар отошел от причала в момент, когда на востоке, прямо из речных вод вынырнуло солнце. Дружинники в охотку заработали веслами, начал удаляться берег, крепостная стена над ним, зубчатые башни.
– Прошу простить ничтожного, если это оскорбит вас, – сказал бритоголовый хэшан, отвесив очередной поклон. – Но я не немощен, и не стар… мне хотелось бы грести с остальными.
Ивар удивился в непонятно уже какой раз.
– Зачем? – спросил он. – Мои парни сами справятся, а для новичка это дело тяжелое.
– Великий Будда сказал, что кто не работает, тот не ест, – Шао Ху был серьезен, точно христианский жрец во время обряда, но конунга не оставляло ощущение, что над ним издеваются. – А у вас на корабле, я полагаю, нет другой работы, пребывать же в праздности для облаченного в рясу постыдно.
– Ну ладно, иди вон туда… – и Ивар махнул в сторону задних лавок, куда сажали новичков.
Он ожидал, что хэшан быстро сломается, запросит пощады, но тот вработался, вошел в ритм, и греб, конечно, не так мощно, как те, кто ходил в походы много лет, но вполне прилично.
– Очень, очень опасный человек… – пробормотал Арнвид, и передернул плечами, хотя было вовсе не холодно.
Янцзы вела на юго-запад, широкая и могучая, дальний берег едва темнел на горизонте, над ближним дрожал знойный воздух. Виднелись многочисленные лодки и джонки, что шли по течению и против, деревушки попадались во множестве, точно выросли после вчерашнего дождя подобно грибам.
Ханьцы с удивлением глазели на драккар, крестьяне поправляли плоские шапки из соломы, покачивали головами.
Заполдень поднялся ветер, сначала слабый, потом сильный, и тот, какой нужно – северо-восточный. Ивар велел ставить парус, а когда Шао Ху поднялся со скамьи, отметил, что тот не выглядит замотанным, даже и вроде бы не вспотел, свеж и бодр, как заяц поутру.
Рея с грохотом поднялась, хлопнуло полотнище с Кровавым Глазом, и драккар пошел шибче, разрезая низкие серые волны.
– Давай сагу, что ли, – сказал Ивар, глянув на Арнвида. – А то скучать начнут от дури великой.
– Я могу рассказать, – неожиданно вмешался хэшан.
– Ну, давай, – согласился конунг, – только иди сюда, на нос, чтобы тебя было всем слышно…
Шао Ху занял место рядом с конунгом, а когда поклонился вновь, тот смог разглядеть пятна на предплечьях. Те оказались рисунками, похоже, выжженными на коже – на одной руке скалил зубы могучий тигр, на другой извивался бородатый дракон с жемчужиной во рту.
– Однажды, блуждая по земле магадхов, Блаженный остановился в брахманской деревне Эканала, что в Дакхинагири, – начал хэшан. – Как раз наступила пора сева, и в пятьсот плугов…
Дружинники слушали непонятную историю с удивлением, оторопело моргали. Шао Ху, похоже, не очень волновало, понимают его или нет, интересно кому или нет, он словно исполнял некую обязанность, но исполнял хорошо, рассказывал живо, говорил на разные голоса.
– Ничего не понял! – заявил Арнвид, когда хэшан закончил. – То есть он жратву выкинул, и это хорошо?
– Ничтожный объяснил недостаточно четко, – Шао Ху поклонился. – Но истолковать сутту можно следующим образом: брахман символизируют непроснувшуюся душу, что готова…
Ивар послушал-послушал, и отправил хэшана вместе со старым эрилем на корму – пусть там обсуждают непонятное, раскладывают по кусочкам непознаваемое, и болтают о всяких мудреных вещах, а простым воинам и даже ему, конунгу, от излишнего умствования один вред.
Забудешь, с какого конца за меч браться, и о том, что по сторонам глядеть надо.
Некоторое время доносились обрывки спора, когда затихли, Ивар в беспокойстве глянул – не уморили друг друга мудреными байками? Но обнаружил, что бритоголовый в оранжевой рясе и лысый в полотняной рубахе сидят рядом, и оба тычут пальцами в кусок то ли белой ткани, то ли очень тонкой бересты.
– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы жрать не просило, – буркнул конунг с облегчением.
Переночевали на пустынном берегу, а утром отправились дальше.
У очередного города им наперерез двинулась джонка, украшенная флагами с драконьей мордой. Когда подошла ближе, над бортами показались воины, под солнцем искрами загорелись наконечники многочисленных стрел.
Но Шао Ху вышел на нос драккара, прокричал что-то и развернул длинный свиток из тонкой "бересты", называвшейся, как уже знал Ивар, бумагой. Закачалась огромная печать на толстом шнурке, и на джонке с драконами принялись опускать луки. Развернувшись, она пошла в сторону, а затем и вовсе двинула обратно к причалам.
Кое-кто из дружинников заворчал недовольно, но Ивар испытал лишь облегчение – не хотелось тратить время и силы на мелкие драчки, ведь ханьцы не враги, настоящий враг засел дальше на западе…
Городков и деревень стало меньше, на берегах появились леса, к воде выходили дикие звери, косули, кабаны.
Несколько раз видели развалины крепостей, а на следующий день проплыли мимо настоящего мертвого города – с полуразрушенными стенами, желтыми пнями башен, пустыми улицами.
– Что здесь было такое, интересно? – спросил Ингьяльд, на лице которого отразилось желание выскочить на берег, облазить развалины, все изучить, пощупать, заглянуть в тайные уголки.
– До предков нынешнего Сына Неба, да пребудут с ним боги долголетия, землями Чжунго правила династия Сун, – невозмутимо сказал Шао Ху, – еще ранее – династия Тан, а перед ней на престолах сидели владыки династии Младшая Хань, и здесь находилась их южная столица…
– А династии Бздынь, Вонь и Хрень когда были? – поинтересовался Нерейд, но хэшан и бровью не повел.
– О таких не ведаю, – ответил он.
Сидевший у руля Гудрёд тревожно вскрикнул, и Ивар обнаружил, что от близкого берега к ним идут лодки. Ну, точно, отвлекся, позволил очаровать себя рассказами о древних правителях, и едва не проворонил нападение.
А что нападение – видно за версту, вон в лодках блестит оружие, веслами орудуют рьяно, так что брызги летят.
– К бою! – рявкнул Ивар, сердясь сам на себя, и выхватил из ножен клинок.
В лучах здешнего солнца, плоского и желтого, он сверкнул победным огнем, словно обдали золотой краской. Дружинники загомонили, повскакали на ноги, раздался стук, с каким открываются крышки сундуков, и лязг кольчуг.
Свистнула первая стрела, впилась в борт, вторая ткнулась в схваченный Ингьяльдом щит. Бритоголовый хэшан сделал неуловимое движение рукой, и словно взял из воздуха третью, сломал и выкинул за борт.
Ивар подумал, что спутника им и вправду навязали опасного, но ближайшая лодка подошла вплотную. С нее полетели не только стрелы, а еще и веревочные лестницы с крюками, и стало не до отвлеченных мыслей.
Перерубил одну лестницу, уклонился от брошенного снизу топора.
– Одину слава! – завопили на корме, и конунг обнаружил, что там в борт ткнулась еще одна лодка.
Длинные, верткие посудины окружали драккар, словно акулы раненого кита, по лестницам лезли оскаленные полуголые люди, все в татуировках. Сверкало оружие, доносились воинственные вопли и визг, такой пронзительный, будто в схватке сошлись коты целого города.
Ивар сшиб самого шустрого пирата, тот свалил еще одного, но на борту обнаружился третий, маленький и верткий, как обезьяна.
– Чистое Небо! – завопил он, бросаясь на конунга с двумя прямыми мечами.
Завертел легкими клинками с бешеной скоростью, но могучий выпад отразить не сумел, не хватило сил. Меч легко пропорол не защищенное доспехами тело, вышел со спины, а конунг стряхнул мертвеца с лезвия, обернулся к следующему врагу, вооруженному большим мечом.
Увидел, как сражается Ингьяльд, прикрывая бывшего наставника, как палица Кари плющит головы и ломает кости. Обнаружил, что Шао Ху не забился под лавку в страхе, как положено умнику, а голыми руками отбивается сразу от троих, и вовсе не собирается уступать!
Хэшан вертелся, словно оранжевый вихрь, уклонялся и атаковал, его кулаки так и мелькали. Трое пыхтели, сопели, тыкали мечами, но попасть не могли, а сами время от времени получали чувствительные удары.
Вот один вылетел за борт, у второго повисла переломанная рука, третий согнулся от тычка под дых…
Ивар так загляделся, что едва не пропустил удар, остановил в последний момент. Длинное изогнутое лезвие распороло рубаху на плече, там стегнуло болью, теплая струйка побежала на грудь.
– Одину слава! – закричал он, чувствуя, как от бешенства раздуваются мышцы.
Прыгнул вперед, ударил противника так, что у того изо рта выплеснулась кровь. Услышал яростный рык Кари, понял, что берсерк впал в боевое безумие, священную ярость, которую дарует избранным сам Отец Ратей.
– Чистое Небо! – закричали вновь, но на этот раз скорее со страхом, чем с боевым задором.
Напавшие на драккар не ожидали такого отпора – несмотря на то, что ханьцев было много больше, их теснили, то и дело раздавался плеск от падавших в воду тел, по волнам Янцзы расплывалась кровь, из них высовывались зубастые чешуйчатые хари, в предвкушении клацали зубами.
– Взять одного живым! – гаркнул Ивар так, чтобы услышали все, даже самые глухие и азартные.
Понятно, что захватят не одного, но это и лучше.
Шао Ху подпрыгнул на высоту своего роста, ударил одной ногой вперед, другой назад. Обоими попал, невезучий пират улетел за борт, знакомиться с речными хищниками, везучий грохнулся на лавку и наверняка сломал что-то при падении.
А хэшан приземлился и присел, разведя в стороны руки.
– Ничего себе, – сказал Ивар, опуская меч.
Уцелевшие враги торопливо прыгали в лодки, хватались за весла и гребли прочь, но гнаться за ними никто не собирался. Насмешливо орал и улюлюкал Нерейд, хлопал глазами приходивший в себя Кари, кряхтел Арнвид, вытирая об одежду одного из убитых окровавленный клинок.
Когда старый эриль успел влезть в схватку, Ивар не заметил.
– Неплохо вышло, клянусь всеми богами, – сказал он Шао Ху. – Вижу, тебе не впервой сражаться?
– Скромному служителю Пути Дамо, взыскующему Нирваны, не положено брать в руки оружия, – хэшан поклонился, сложив ладони перед лицом, и тигр с драконом оскалились в лицо конунгу, – поэтому в нашей обители у горы Сун укрепляют дух и тело посредством кулачного боя.
– Да ну? – пробормотал Нерейд. – Это не бой, это бойня какая-то.
Кулаком Шао Ху и вправду молотил словно железным шаром на цепи, каким любят сражаться некоторые рыцари в Бретланде и Валланде, расшибал черепа, ломал кости.
– Так, парни, на весла! – скомандовал Ивар, обнаружив, что их сносят течением. – Трупы осмотреть и за борт, выживших тащите ко мне…
Из нападавших уцелели двое – один, которому хэшан угодил ногой в голову, и второй, получивший тычок в живот от Рёгнвальда. Обоих наскоро привели в себя и притащили к конунгу, в то время как драккар медленно, но все набирая скорость, двинулся против течения.
Этот кит оказался не по зубам местным акулам.
– Ответите правду – отпустим, – сказал Ивар, глядя на первого из пиратов, сутулого, широкоплечего, с повязкой на голове. – Будете врать – свяжем руки и выкинем в реку, чтобы издыхали долго… Понятно?
Оба закивали, на физиономиях отразилась угодливая готовность.
Говорили оба и вправду охотно, и Арнвид не почуял в их речах лжи, но толку было немного. Бормотали насчет того, что старшие решили отомстить за убитых в Цзянье братков и приказали напасть на варваров, обещали, что удастся потешиться доброй схваткой и взять добычу…
– Вот и потешились, – Арнвид почесал лысину. – А что вы там насчет "чистого неба" орали?
– Это девиз нашего… вана, – сказал раненый в живот.
– Эти несчастные, пошедшие против установленного порядка вещей, полагают себя наследниками древнего царства У, что некогда существовало в этих местах, – пояснил Шао Ху. – Они якобы сражаются за независимость народа, страдающего под властью Сына Неба из чужеземной династии, а на самом деле грабят проплывающие мимо суда и проходящих странников.