Когда Ивару надоело лавировать меж них, свернул к берегу, где вода оставалась чистой. Парус пришлось на время спустить, а дружинникам – немного поработать веслами.
Суша приблизилась, надвинулся обрыв высотой как раз с три мачты, если их поставить друг на друга. Стало видно, что у его подножия, на мелководье разлеглись странные звери, похожие одновременно на китов и лягушек, разбросали перепончатые лапы, выставили лоснящиеся спины.
Ближайший приоткрыл глаза, светившиеся, точно гнилушки, распахнул пасть, где убрался бы дом.
– Мы просто идем мимо, никого не трогаем, – сказал Ивар. – И вообще тебе приснились.
Громадный зверь озадаченно мигнул, опустил веки, зато соседний заворочался, забил хвостом размером с парус, поднимая волну. Третий зевнул, щелкнул зубами так, что эхо завозилось в ущельях берега, а шорох побежал по морю, оглаживать бока светящихся айсбергов.
Когда тех стало поменьше, Ивар отошел от суши – береженого асы берегут, да и ваны приглядывают. Разбудил себе на смену Гудрёда, тот поднял дрыхнувших до сего момента дружинников.
Конунг же улегся на лавку и натянул на себя одеяло.
Проснулся от дикого рева, в первый момент решил, что вновь сошлись с кем-то местных чудовищ, и оно радостно вопит, радуясь, что обед сам чуть ли не в рот лезет. Затем только сообразил, что драккар накренен очень уж сильно, и что это ветер воет так, как и дюжине драконов не под силу.
– Вставай, конунг! – крикнул в самое ухо Ингьяльд. – Тут что-то… что-то… нечто невероятное!
Поднявшись, Ивар пошатнулся – с такой мощью ураган ударил в лицо. Перехватило дыхание, воздух показался жестким и холодным, словно айсберг. Разглядел, что суша неподалеку, не приблизилась и не удалилась, пока спал, небо затянуто тучами, а на море совсем нет волн.
Решил даже, что блазнится спросонья – при таком ветре обязано подняться волнение!
– Что за ерунда… – пробормотал он, убедившись, что море и вправду тихое.
Вода оставалась гладкой, лишь слегка морщилась, словно жидкое масло, летели брызги. Корабль не раскачивало, не швыряло, а устойчиво кренило в одну сторону, и викинги сидели вдоль борта, напряженные, с выпученными глазами и удивленными лицами, как бледные совы.
– Давно началось!? – спросил Ивар, нагнувшись к молодому эрилю вплотную.
Ветер комкал слова, запихивал назад в рот, а те, что все же выбирались наружу, рвал на куски и уносил прочь. Приходилось орать, напрягая горло, да и то получалось не громче, чем шепот простуженного крота.
– Только что! – ответил Ингьяльд. – Над берегом туман встал, бело-синий, с искрами! Затем исчез, и вот это поднялось! Едва успели парус спустить, иначе разорвало бы в клочья!
То ли здесь, в Йотунхейме такие штуки в порядке вещей, то ли не обошлось без подлости очередного хримтурсена, увидевшего людской корабль и решившего утопить его просто так, из злобности.
Подошел Арнвид, за плечами которого хлопала меховая накидка, похожая на грязные взлохмаченные крылья.
– Чую чары! – уверенно заявил он, шмыгая красным носом.
– А отвести сможешь?! – спросил Ивар.
– Нет, слишком великая сила в них вложена, а я вчера едва не надорвался.
– Толку тогда от твоего чутья? – конунг махнул рукой, вскочил на борт, ухватившись рукой за штевень. – А ну на весла! Уйдем из этого ветродуя! Что застыли, или к лавкам примерзли?
Грести оказалось неудобно, с одного борта весла зарывались в воду, с другого – едва до нее доставали. Но понемногу приспособились, пошли шибче, и даже Арнвид сел на одну из последних скамей.
Ветер стих, от навалившейся тишины стало больно ушам, драккар с натужным плеском выпрямился.
– Что, неужели все? – просипел Нерейд, улыбаясь во всю покрасневшую морду. – Только я привык.
Не успели обрадоваться, как тучи потемнели, опустились ниже, и из них повалил снег. Закружились снежинки крупные, едва не в ладонь, и при этом грязно-серые, словно испачканные в пыли. Во мгле исчезла суша, мир сузился до пятачка шириной шагов в пятьдесят – дальше взгляд не проникал.
Всюду, где снег мог зацепиться, начали с необычайной скоростью расти сугробы.
– Такого я еще не видел, – признался Ивар, спихивая один из них с драконьей головы. – Арнвид, далеко нам еще?
– К полудню будем на месте, – ответил старый эриль. – Близко уже, чую…
– Тоже мне, чуйщик нашелся, – проворчал Нерейд, вытряхивая снег из башки. – Поворожил бы лучше немного, а то мы сами скоро в айсберг превратимся. Симпатичный такой, с веслами.
Несмотря на снегопад, гребли во всю мощь, от дружинников шел пар, нос с шумом резал гладкую поверхность моря. В глубине, под килем мелькали тени, слишком большие, чтобы принадлежать рыбам, и Ивару вспоминался кальмар, с которым дрались у берегов Финнмёрка.
Оставалось надеяться, что местным хищникам они на один зуб.
В один момент облачная пелена разорвалась, в прореху меж туч заглянуло солнце, по воде побежали сиреневые блики. В тот же момент волны лопнули, выпуская огромную голову на длинной, покрытой чешуей шее, и та щелкнула зубами, схватив из воздуха нечто извивающееся, крылатое.
Обрушилась назад и скрылась, оставив на поверхности моря бурлящее пятно.
– Не Йормундганд, но тоже ничего, – оценил Ингьяльд. – Подводный дракон? Или что-то иное?
В голосе молодого эриля не звучало страха, только любопытство – сунь его в пасть к голодной акуле, примется считать ей зубы, и выяснять, в каком порядке расположены, почему хитро загнуты.
– Подплывет поближе – спросишь, – отозвался Ивар.
Солнце ушло, но снег поредел, валил не так остервенело, да и снежинки стали почти обычными. Проглянул берег, за короткое время из темного ставший беловато-серым, точно его присыпало мукой.
На вдававшемся в море мысу стояла еще одна усадьба, но до нее было слишком далеко, чтобы разглядеть подробности.
– Все, стоп! Стоп! – закричал Арнвид. – Хватит, здесь можно переноситься…
Дружинники с облегчением вытаскивали весла, переводили дух, вытирали со лбов пот. Молодые поглядывали на эрилей с тревогой – в прошлый раз перехода из мира в мир не видели, сейчас ожидали жутких чудес.
Арнвид приковылял на нос, принялся раздеваться, в руке его объявился нож. Ингьяльд встал рядом с бывшим наставником, лицо было сосредоточенное, суровое, волосы блестели от растаявшего снега.
Оба подняли руки, начали рисовать руны, от острых лезвий заструился белый дым…
Скрежета на этот раз не было, вообще никаких звуков, только хрипло дышал кто-то из дружинников да мерно били в борт волны. Зато мир вокруг становился все более и более тусклым, словно из него высасывали краски, отнимали жизнь – синее море серело, лица казались восковыми, мертвыми.
Вспыхнула надпись из нескольких рун, рассыпалась искрами.
Ингьяльд отшатнулся, вытер лицо, и на ладони остались потеки темной, почти черной крови.
– Не получилось? – напряженным голосом спросил Рёгнвальд.
– Что-то мешает, как тяжесть на плечи давит… – промямлил молодой эриль, а старый уверенно заявил:
– Ничего, сейчас поднатужимся, и прорвемся.
– Смотри, не тужься слишком сильно, а то штаны порвешь, – посоветовал Нерейд, и по лавкам загуляли смешки.
Арнвид всхрапнул, как рассерженный жеребец, вновь принялся рисовать священные знаки. Ингьяльд задвигал рукой, но шевелился вяло, медленно, словно ему и вправду мешало нечто, невидимое обычным глазам.
– Вот так… так попробуем, – бормотал старый эриль. – Три-четыре, рванули!
Ивар ослеп от брызнувшего в лицо яркого света, показалось, что в тусклом мире прорезали окошко в другой, заполненный бушующим пламенем, может быть, в сам Муспелльхейм. Опустил веки, и на них остались словно нарисованные огнем отпечатки неистово вспыхнувших рун.
Знакомый ледяной ветер взвыл внутри черепа, показалось, что внутренности покрываются инеем.
– Холодно, – сказал Кари с таким удивлением, словно в последние дни не плыли по ледяным морям, а прогуливались по цветочному лужку где-нибудь в Валланде, где не ведают сильных морозов.
За бортом плеснуло, точно драккар подпрыгнул, Ивар открыл глаза.
Эрили стояли как две статуи, вскинув руки, и каждого окутывал мерцающий ореол. Вокруг корабля клубился черный дым, в нем вспыхивали золотистые и алые огни, похожие на злые глаза.
Ветер усилился, показалось, что из груди сейчас вырвет сердце, а через спину выдавит кишки, и они вывалятся на палубу. Ивар захрипел, наклонил голову вперед, борясь с его бешеным напором, даже попытался привстать, но сделать этого смог, хотя взопрел от усилий.
По ушам ударил басовитый звон, вроде того, какой бывает, когда бьют в огромные колокола, что висят в храмах христианского бога. Черный дым с огнями точно сдуло к корме, ветер стих, и корабль повис в воздухе невысоко над морем.
Внизу бежали волны, самые обычные, не синие, в вышине сияло привычное солнце Мидгарда.
– Ой! – сказал Нерейд, и они полетели вниз.
Шлепнулись, как кусок мыла в лохань, брызги взмыли выше борта, Ивара подбросило. Арнвида едва не выкинуло за борт, в последний момент удержал Ингьяльд, кто-то, судя по воплю, прикусил язык.
Доски обшивки затрещали, но, похоже, выдержали – нигде не зажурчало, не зачмокало.
– Не рассчитали маленько, – сказал старший эриль, – но выбрались, слава Одину.
Там, куда они попали, было тепло, так, как никогда не бывает в Северных Землях даже летом. На юго-востоке виднелся берег – темная полоска, синеющие в вышине горы, чьи вершины окутывал снег.
– Это я вижу, – Ивар поднялся, почесал отбитое о лавку седалище. – Вот только куда?
– Ну, хе… надо оглядеться, спросить у местных, – лицо у Арнвида стало глубокомысленным, как у жреца, что собрался изречь волю богов, но еще не придумал, чего бы такого соврать. – Раскинуть руны… Мы еще слишком далеко от того места, где находятся возмутившие равновесие.
– Тогда для начала к берегу, – решил Ивар. – Давно на сушу не вступали, и вообще, посмотрим, что там такое.
Море вокруг было странное, непривычное – это чувствовалось по всему, по виду волн, по запаху и ветру.
На родине Ивар мог с завязанными глазами сказать, в каком фьорде они находятся, по цвету воды определить течения. Здесь же все сбивало с толку, казалось ненастоящим, насмешкой могучих богов, решивших пошутить над пришельцами.
Может быть, они попали в Утгард, Мир За-Гранью, где в свое время обманули самого Локи?
Когда из волн вылетели, затрепетали то ли крыльями, то ли плавниками, существа, похожие одновременно на рыб и на птиц, мало кто удержался от изумленного восклицания. Пролетели чудные твари недалеко, вновь ушли в теплые зеленоватые воды, но удивление осталось.
Затем на северном горизонте мелькнуло нечто огнистое, извивающееся, с шипением обрушилось в воду.
– Дракон вроде, – сказал Нерейд, самый зоркий во всей дружине. – Но какой-то тощий, блестящий…
Тепло после холодов Йотунхейма казалось одуряющей жарой, так что все разделись по пояс. Подставили солнцу бледные после зимы плечи, спины, веселые зайчики запрыгали по лысине Арнвида.
Когда земля приблизилась, различили, что ее покрывает густой лес, а к берегу текут многочисленные ручьи. Ни одного из деревьев, что росли тут, Ивар не узнал, а ведь повидал много чего, побывал и в Киеве и в Миклагарде, даже в Багдаде и в Теночтитлане, где всегда жарко.
Горы надвинулись, высокие, иззубренные, над одной, самой мощной, обнаружился курящийся дымок.
– Вулкан, – сказал Арнвид. – Хоть что-то привычное… Может, и люди тут живут, а не одноглазые карлики?
– И девки есть, – мечтательно вздохнул Нерейд.
Развернулись, пошли вдоль берега на юг, высматривая подходящее место для стоянки. Вскоре открылось устье речушки с пологими берегами, достаточно широкой, чтобы драккар вошел в нее.
– Правь туда, – велел Ивар.
Донеслось птичье пение, которого не слышали, как казалось, целую вечность, вибрирующий рев, визгливые крики. Конунг ощутил запахи, что принес с суши ветер – цветущих растений, свежей зелени, сырой земли, и от них сердце забилось в тревожном предвкушении.
Выбрался на берег первым, и замер, прислушиваясь: до зарослей рукой подать, не видно ни тролля, и кто знает, что в них прячется.
– Давай-давай! – командовал за спиной Гудрёд, и викинги кряхтели, вытаскивая драккар.
В кроне высокого дерева зашевелились листья, на качнувшейся ветке показалось существо, похожее на человека, но в черной шерсти. Округлились глаза, окруженные кольцами серого меха, из раскрывшегося рта вырвался тот же пронзительный вопль, что слышали еще с воды.
– Обезьяна, – сказал Ингьяльд.
Похожих тварей видели в Миклагарде, в императорском зверинце, и позже, в землях красных людей, в джунглях.
– Вяу-вяу-вяу! – завопило шерстистое существо, прыгнуло на соседнюю ветку, мелькнул длинный хвост.
За первой обезьяной показалась вторая, третья, одна с детенышем на спине, таким мелким, что был едва заметен. Перекрикиваясь, роняя листья, сломанные ветки, помет и гнилые плоды, умчались вдоль берега реки.
– Дров бы надо, – сказал Ивар, но тут ветви закачались вновь, на этот раз на уровне пояса.
Глава 6. Тростниковая земля
Зеленый полог раздвинулся, и из них выступил зверь вроде рыси, но намного больше, и рыжий, как закатное солнце, с черными полосками на шкуре. Заворчал негромко, оскалил клыки, белые и острые, в палец длиной, причем не в самый короткий палец.
– Ух ты! – в возгласе Нерейда прозвучало восхищение.
Ивар же чуть присел, выставил меч, рядом встал Даг с копьем в руках.
Зверь выглядел красивым и грозным, словно изготовленный мастером клинок, водил глазами, изучая викингов. Наверняка имел дело с людьми, знал, что могут эти блестящие штуковины в безволосых лапах, и нападать не спешил.
А затем и вовсе решил, что связываться не стоит, бесшумно отступил и исчез.
– За дровами только по трое, и смотреть по сторонам, – велел Ивар. – От такой киски в одиночку не отобьешься.
– Может, поохотимся? – предложил Нерейд. – Какая шкура, а, клянусь лыжами Скади?
Конунг пожал плечами:
– Ночью, если хочешь, отправляйся в лес, только не жалуйся, если тебя самого сожрут или сотворят еще что похуже.
– А что может быть похуже? – Болтун озадаченно выпучил глаза, и поплелся в чащу вслед за Гудрёдом.
Выставили стражу, запылал разожженный старым эрилем костер, искры полетели к темнеющему небу. Солнце зашло целиком, как ему и положено, на смену дню явился вечер, готовый распахнуть двери ночи.
От реки, где Кари набирал воду, донесся всплеск и недовольное ворчание.
– Что у тебя такое? – спросил Ивар.
– Да тут кто-то… – берсерк стоял по колено в волнах, и с удивлением глядел вниз. – Сейчас я его…
Он нагнулся, пошарил в реке, и с усилием, так что под рубахой вздулись мышцы плеч, вытащил на воздух мускулистого толстяка. С того полилась вода, закачалось округлое брюхо, затряслась набедренная повязка и короткие ножки, перепончатые, точно у селезня или лягушки.
Обитатель реки злобно пучил глаза навыкате, недовольно брыкался, шипел и плевался, но сделать ничего не мог. Кари держал его за шею так, что ясно было – одного нажатия хватит, чтобы переломилась, как сухая ветка.
На голой макушке толстяка имелась небольшая выемка, и в ней плескалась речная вода, плескалась и не выливалась. Вместо носа торчало нечто похожее на клюв, но не птичий, а тот, что бывает у кальмаров и осьминогов.
– Это еще кто? – спросил Ингьяльд.
– Как кто? – сварливым тонким голосом произнес толстяк. – Вы что, с Токама но-хара свалились?
– Не совсем, – сказал Ивар. – Но такую образину, как ты, в первый раз видим.
– Каппа я, каппа! – пропыхтел обитатель реки. – У, кабан какой здоровый, хотел его притопить слегка, чтобы знал… ан нет, даже ногу сдвинуть не смог… чтоб тебя подземные боги взяли!
Последнее относилось к Кари.
– Так это местный никси, – догадался Арнвид. – Водяной, зараза… Если баловать будешь, мы тебя поймаем и высушим, понял?
– Как не понять? – глаза каппы блеснули, в брюхе забулькало, а голос стал жалобным, просящим. – Сами-то юмора совсем не понимают, чтобы вам… отпустили бы вы меня, люди добрые?
– Брось его, – сказал Ивар, и послушный Кари отшвырнул каппу так, что тот улетел на середину реки.
Там смачно плеснуло, раздалось удовлетворенное ворчание.
– Как бы не нагадил? – с беспокойством произнес Ингьяльд. – А то помню я тех водяных из земель русичей.
– Пусть только попробует, – старший эриль горделиво распрямился, а кашель его прозвучал воинственно. – Устроим ему Рагнарёк тактического масштаба. А теперь, конунг, я хотел бы сказать вису.
– Вису? – удивился Ивар.
Этот поход настолько отличался от обычного плавания куда-нибудь в Бретланд, Гардарики, или Валланд, что он и не думал о том, что находящиеся на корабле эрили будут складывать хвалебные стихи.
– Да, – Арнвид с достоинством кивнул. – О нашем путешествии через Йотунхейм. Ведь это подвиг, равного которому не совершал ни один из морских конунгов древности.
– Конечно, я слушаю, – Ивар кивнул.
Дружинники замолчали, остался только плеск речных волн и потрескивание костра, и Арнвид заговорил звучным и мощным, так не похожим на его обычный голосом:
Детей Имира – лось
Эгирова луга – тем не
Распотешу – правит
Вяз игрища Грима.
Ивару послышался плеск и, повернув голову, он обнаружил, что из реки торчит голова каппы, макушка тревожно поблескивает, зато уши внимательно ловят каждый звук.
Слава не изгинет,
Пока не сотрясется –
Тяжек ход пучины –
Виселица Грима.
Там были еще четверостишия, и в конце каждого Арнвид обязательно вставлял то имя Одина, что значит "личина".
– Великую честь ты оказал мне, – сказал Ивар, когда эриль замолк. – Проси, что хочешь.
– Эх, конунг, – Арнвид слабо улыбнулся. – Ты сам оказал великую честь, взяв меня с собой.
– Возможно. А теперь не вопросить ли нам руны? Пора узнать, что ждет впереди, и куда направить бег драккара.
– Да, конечно, – и старый эриль с кряхтением полез в вышитый мешочек, что всегда носил на поясе.
Оглянувшись еще раз, Ивар обнаружил, что каппа исчез – руны интересовали обитателя реки куда меньше, чем стихи.
Вытащенные из мешочка костяные плашки с выжженными на них священными знаками легли странно, так что Арнвид с Ингьяльдом какое-то время поспорили, прежде чем объявить результат.
– Укуси меня Фенрир, если я такое когда видел, – признался старый эриль. – Идти нам на юго-запад, это понятно, но ждет нас там… кровь, препятствия, и некие странные опасности.
Ивар лишь плечами пожал – за десятилетия походов с кем только не сталкивался, дрался с колдунами и дэвами, чудовищами и богами, бывал в плену и участвовал в турнирах…
– Кровь будет чужой! – объявил он. – А опасности – какой викинг их боится?
В путь пустились ранним утром, когда в прибрежном лесу чирикали только самые ранние пташки, а каппа наверняка дрых где-нибудь на дне речки. Столкнули корабль на воду, и заработали веслами, выгоняя из тела сонную одурь, разогревая мышцы, наполняя тела здоровой мощью.