Возможно, ей не следовало этого делать. Запахи крови и порохового дыма мгновенно вызвали воспоминания о дворе госпиталя, и собственном доме, дополнив их видом изрубленных трупов на бетонном полу, среди одежды и ворохов неузнаваемых тряпок. Она оглядывала зал, с секунды на секунду ожидая спазма в животе, приступа тошноты, но его все не было. И она смотрела дальше: наемник с татуировкой в виде птицы, с пробитым виском, а рядом другой, молодой, который был жив всего минуту назад – с глубокой раной, пересекающей грудь, словно каньон в пустыне…
Тошнота не приходила, и Мириам обреченно поняла, что ее не будет. Зрелище, открывающееся вокруг, больше не казалось ей страшным, ничто не дрожало и не обрывалось внутри. Она обернулась, посмотрев на колонну, которая укрывала ее во время боя. Щербины и дыры остались от пуль, каждая из которых предназначалась ей – и не значили ровным счетом ничего.
Внезапно она почувствовала отвращение – к собственной бесчувственности, равнодушию, пугающим больше, чем все остальное, случившееся за день.
– А почему ты… рубила их? – Спросила она у Би. – У тебя же был пистолет?
– Это тактика. – Ответил Кейн вместо Би. – Она отвлекала внимание от нас, при этом позволив нам стрелять. Иначе нас могли задавить числом.
Мириам кивнула. Голова казалась пустой, заполненной чем-то легким и прозрачным.
– Но мы же могли попасть в тебя?
– Как и они. – Ответила Би. – И что?
– Сколько зарядов у тебя осталось? – Неожиданно спросил Кейн, и Мириам не сразу поняла, что он обращается к ней. – Я видел, ты проверяла.
– Двадцать два. – Ответила она.
– А было?
– Тридцать шесть.
– Хорошо, ты сохранила ясность. Знаешь, скольких ты убила?
– Трех… кажется.
– Четырех. Есть правило, о котором знают в Крепостях – человек, убивший трижды, не усомнится, убивая в четвертый раз…
– Зачем ты ей это говоришь? – Спросила Би.
– Чтобы сказать. – Монах забросил винтовку за спину. – Моих здесь девять, надеюсь, их души найдут лучшее пристанище.
– Думаешь, у них есть души? – Би встала, отшвырнув тряпку.
– Души есть у всех – даже у тебя, прайм.
Маска повернулась в его сторону. Щелкнула наваха, складываясь.
– Позови свою девушку. – Наконец сказала Би. – Тут еще есть живые, за теми ширмами. Их нужно забрать.
Тина споткнулась, и Мириам подхватила ее, уже в который раз не дав упасть. Висящий на левом плече игольник отчасти уравновешивал их, но иногда девушка опиралась на нее слишком сильно, и шершавый плащ Би, наброшенный на ее плечи, больно задевал ссадину на скуле. Тина легонько сжала ее руку – то ли удерживая равновесие, то ли из благодарности. Говорить у нее не очень получалось, губы были разбиты, и, похоже, что-то случилось с языком. Второй девушке, которую тащил Кейн, пришлось хуже – ей порезали лицо. Анита остановила кровь лоскутом, оторванным от своего дорогого зеленого платья, и теперь шла рядом с Кейном, гладя ее по голове, и что-то шепча на ухо. Была ли она той подругой, о которой Анита волновалась больше всего, или просто знакомой, Мириам так и не поняла – Анита словно окаменела, зайдя на склад. Она едва сказала пару слов, за все товремя, пока они ходили среди изрубленных трупов, разыскивая источник плача. Би переворачивала тела в поисках татуировок, Кейн шептал что-то мертвецам, а Анита молчала. Не потому, что боялась – судя по всему, за свою жизнь рыжая видела вещи и пострашнее. Но сейчас ей было явно не по себе, и, заметив взгляд, украдкой брошенный ей в спину Би, Мириам поняла, почему.
В ее голове тоже никак не укладывалось – девушка с фигурой акробатки, к которой она ворвалась в ванную, никак не могла иметь отношения к тому, что она видела сейчас вокруг.
А потом они начали находить подруг Аниты, и все вопросы отпали сами собой…
Тина, опирась на ее плечо, шла прихрамывая, и ее босые ноги оставляли кровавые следы на мостовой – не слишком яркие, но заметные. Мириам знала, что все ее тело под плащом представляет собой сплошной кровоподтек, и помнила, что некоторые из этих ушибов могут быть смертельны – она не раз слышала о людях, умирающих из-за разорванных внутренних органов. У Тины были красивые глаза, зеленые, яркие, но Мириам, поймав ее взгляд, не обнаружила в нем страдания – та словно спала наяву, глядя куда-то вдаль, в ей одной известное пространство.
Идущая впереди Би остановилась, приветствуя движущийся навстречу патруль. Тина посмотрела куда-то вниз, и сказала невнятно:
– Эй, у тебя порваны джинсы.
– Что?
– Джинсы на коленках. Нужно будет новые купить. Тут заводик есть, на холме, где их шьют. Там дешево выходит.
– Да. – Ответила Мириам. – Я куплю… обязательно.
Полдень прошел, они стояли посреди улицы, в тени холмов Хокса, и ждали, когда подойдут гвардейцы. Мириам вспомнила другой полдень, два дня назад – долгие блуждания по незнакомому городу, и какая-то девушка, идущая следом за Би. Совсем другая, даже внешне, смешная и наивная, словно только что с фермы…
– Анита. – Сказала Мириам, и рыжая обернулась. – Можешь поспрашивать у своих про девушку? Загорелая такая, с колечками тут и тут, Пионой зовут?
V.
"Индюк" встретил их прохладой и раскатами хорошо знакомого басовитого хохота. Смеялся Арго, да так, что слышно было на площади. Позади остались раскаленные пустые улицы, пахнущие дымом, Мириам сбежала по ступенькам, в тень, думая о холодной воде и холодном молоке. И у самой двери замерла, вспомнив, откуда они пришли, и что там случилось.
За столом посреди зала играли в карты Арго, Рок, и пара наемников. Би остановилась рядом, и просто смотрела – явно не следя за игрой, а думая о чем-то своем.
Арго снова расхохотался, наемники последовали его примеру.
– Да нет, ты что – это у тебя не рука совсем, видишь, второй король. Это две пары, они меньше значат.
Рок покраснел и хлопнул картами об стол.
– Да не бойся, я тоже не сразу научился. Давай еще одну раздачу, и можно будет по мелкой сыграть…
Мириам подошла к столу и встала возле Арго. Тот тасовал карты, и даже не поднял головы.
– Извини. – Сказала она. – Я совсем не хотела на тебя кричать. Просто, из-за Джино и…
– Ты пахнешь кровью. – Арго уронил карты на стол. – Теперь уже вы обе…
– Я не слышу. – Сказал Рок и принюхался.
– Сходи к Марте, спроси у нее пару стаканов. И вы, парни, возьмите по паре пива, за мой счет.
Наемники встали. Рок хотел было возразить, но сразу передумал, и тоже вскочил. Мириам села на освободившееся место, и только тогда поняла, что игольник, о котором она забыла, все еще болтается у нее на спине. Би опустилась напротив, тяжело уронив на стол руки в перчатках.
– Сколько? – Спросил Арго, и Мириам не сразу поняла, что он обращается именно к ней.
– Утром двоих, и потом еще четверых.
– Из этого? – Гладиатор кивнул на игольник, который она положила на стол рядом с собой.
– Да.
– Выпей. – Арго пододвинул ей единственный стакан, стоящий на столе. – Поможет… по первому разу.
– Что это?
– Виски.
Би подняла руку к лицу.
– Действительно. – Сказала она. – Пахнет кровью.
– Ничего такого, что не смыть водой…
– Нет, не хочу больше в ванну… хватит.
Мириам подняла стакан, и залпом выпила – там было немного, на самом донышке. Виски не обжег – ни вкуса, ни запаха, словно она пила воду.
– Я в норме. – Сказала она. – Меня даже не стошнило.
– Да. – Ответила Би. – К этому можно привыкнуть.
Рок зазвенел стаканами, расставляя их на столе.
– А где Таня? – Неожиданно спросил он. – А то она давно ушла уже…
– Она с подругой. – Ответила Мириам. – Скоро должны вернуться.
– С какой подругой? – Удивился Рок.
– Ты ее не знаешь. – Ответил Арго. – Спасибо за стаканы, пойди Марте помоги, обед скоро.
К удивлению Мириам, Рок опять подчинился без единого слова. Арго плеснул виски в стаканы – Мириам, себе…
– Ты? – Спросил он у Би.
– Не знаю.
– Значит, будешь. – Арго наполнил ее стакан на четверть, и поставил бутылку. – Ну что, тогда давайте – за то, чтобы ты, а не тебя…
Мириам снова выпила залпом, на этот раз почувствовав тепло, растекшееся по горлу. Би к своему стакану не притронулась.
– Это тост гладиаторов. – Сказал Арго. – В профессиональной лиге убивают редко, случайно разве, но до этого я дрался среди рабов. В твоем возрасте я уже убил столько, что не мог сосчитать… не умел. Как и читать, потом научился…
– У тебя не было выбора. – Сказала Би. – А у нее… она была со мной. Я отвечаю за все, что сделала она. Что ей пришлось сделать. Я здесь чудовище, только я…
– Это так грустят праймы? – спросил Арго. – Сюда бы с пяток таких чудовищ, как ты, тогда те сотни других чудовищ, что идут сюда, точно хвосты бы поджали…
– Тысячи, Арго. – Би выпила виски, и закашлялась. – Прости, Мириам…
– За что?
– Тысячи? – Арго снова наполнил стаканы. – Да так даже интереснее…
– Ты собираешься остаться?
– Думала, я такое пропущу?
– Я не верю, что мы сможем удержать город.
– А я не боюсь. Никогда не дрался в настоящей войне. – Арго опрокинул свой стакан, словно наперсток. – Мириам сказала правду – никогда никого не защитил. Обидная правда. Победа, свобода, деньги – да кому это все на самом деле надо…
– А так грустят гладиаторы? – Спросила Би, и тоже выпила. – Никогда не видела…
– Как я пьяных праймов.
– Я не пьяная. – Би посмотрела на стакан, который снова наполнил Арго. – В отличии от тебя…
– Я трезвею быстрее, чем пью, я уже говорил. В Атланте делают такие операции, вшивают что-то в требуху, чтобы не чувствовать боли. Говорят, что я из-за этих усилителей с пол оборота завожусь… а может так всегда было. Но попутно эти штуки протрезвляют…
– Я знаю, что такое генераторы адреналина, Арго. Ни один нормальный человек не позволил бы сделать с собой такое.
– Нормальные чемпионами не становятся!
– Да, и праймами, если уж на то пошло…
– За ненормальных?
– За ненормальных!
Мириам откинулась на спинку стула. По телу разливалось приятное тепло, немного хотелось спать, и, почему-то, плакать.
– Давайте помянем Джино. – Сказала она, и почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. – Он меня спас, перед тем как…
– Давай. – Сказал Арго, и поднял свой стакан. – За мертвых друзей!
– За мертвых друзей!
– За мертвых… – Би выпила залпом. – Которые защитили живых.
Мириам спрятала лицо в ладонях – слезы продолжали литься, непонятно почему, все сильнее и сильнее…
– Эй, ты чего? – Тихо спросил Арго.
– Это хорошо. – сказала Би. – Пусть выплачется, ей незачем носить это в себе, женщины должны уметь плакать.
– Что-то я не видел, как ты плачешь…
– Что-то от твоего виски меня клонит в сон.
– Да мы же еще даже и не начали…
– Мы же спасли этих девушек, правда, Би? – Спросила Мириам, все еще плача. – Тину, и эту, вторую – мы же помогли им?
– Да. – Би прижала руку ко лбу, и прикрыла глаза.
– Значит, то, что я сделала, тоже было не зря. Мы их защитили, пусть даже… даже…
– Эй, с тобой все нормально? – Прервал ее Арго, обращаясь к Би, которая сидела очень прямо, с закрытыми глазами. – Я ничего в виски не подмешивал…
Би уронила руку на стол, дотронувшись до пальцев Мириам.
– Почему ты опять плачешь? – спросила она, и то, как прозвучали эти слова, заставило мгновенно высохнуть слезы Мириам. Тот же голос, но совершенно чужие интонации.
– Уже не плачу. – Ответила Мириам, с ужасом наблюдая за лицом Би – оно разглаживалось, лицевые мышцы напрягались иначе, как если бы другой человек примерял его, словно маску.
– Хорошо. – Сказала незнакомка с лицом, принадлежащим Би, и улыбнулась. Увидев ее улыбку, Мириам едва подавила в себе желание вскочить из-за стола.
– Би? – Спросила она. – Ты… с тобой…
– Ребекки здесь нет. – Ответила незнакомка, и подняла перед собой стакан с виски, взглянув на нее сквозь мутную жидкость и зеленоватое стекло. – Есть только Вероника.
Глава III.
Интермедия III.
Доктор остановился на лестничной площадке, чтобы перевести дыхание.
Пыль и мелкий мусор покрывали остатки аккуратного кафеля, которым неизвестные строители когда-то выложили пол. Наверняка не рассчитывая, что дом, который они строят, переживет город и их самих.
Стены толщиной в три кирпича, бетонные столбы в основании, светлая облицовка, которую легко содержать в чистоте – доктор помнил, как выбирал это здание под госпиталь, спорил и убеждал.
Но реактивным снарядам все равно.
Доктор оперся здоровой рукой о стену, но тут же оттолкнулся, и выругался – грубо, по-армейски. Ему еще не было и пятидесяти лет, контузия и трещина в плечевой кости не повод, чтобы терять время. Особенно если внизу ждет десяток операций для тех, кому сегодня не так повезло.
Он продолжил путь наверх, по лестнице, усыпанной обломками покрупнее. Проход не расчищали. Дверь на третьем этаже, криво повисшая на остатках петель, поскрипывала.
Зал за дверью почти не использовался последние два года – хватало и пары этажей. Последний мор, унесший жизни почти десяти тысяч человек, не спешил повторяться. Здесь оставались только ненужные койки, и отдельные палаты, для особых случаев.
Мусора стало больше, часть потолка обвалилась, доктор с некоторым трудом перебрался через очередную груду битого кирпича и осколков плитки. Несмотря на контузию, он помнил, как шериф тащил его по этим обломкам, не особо церемонясь, грязно ругаясь от страха, и поминутно спрашивая, жив ли… А следом прыгала по камням девочка, пришедшая с праймом – огромные глаза, и тонкие загорелые пальцы, вцепившиеся в игольник.
Доктор перебрался через последний завал. Стена у края разлома рухнула, став в два раза короче, неровной ступенью лестницы, ведущей на крышу. За ней, на краю, обрывающемся во двор, сидел человек – беспечно, наклонившись вперед, и рассматривая город, ярко освещенный солнцем. Глядя на него, доктор снова вспомнил эту девочку, имя которой уже успел забыть. Она сидела точно так же – снайпер, сделавший удачный выстрел, или только готовящийся…
– Привет, Саймон. – Сказал доктор.
– Здравствуй, Габриэль. – Ответил барон, не поворачивая головы. – Спасибо, что пришел.
– У меня мало времени, Саймон. Столько раненых…
– Собираешься оперировать одной рукой?
– Вести операции я еще могу, не сомневайся.
– Я никогда в тебе не сомневался.
– Зачем ты позвал меня сюда? – Доктор оглянулся и неловко присел на излом стены, в паре шагов за спиной барона.
– Я прилетел час назад. Поговорил с Мигелем, выслушал своих информаторов, и решил сам посмотреть… на это.
– Тридцать человек убитых, раненых вдвое больше… на что тут смотреть? Если бы не прайм, они бы разнесли все здание. Мы не готовы к такому, Саймон, это… настоящая война. А у нас всего лишь горстка полицейских, едва умеющих стрелять, десяток пушек и твой джет.
– А разве когда-то было иначе? – Барон повернул голову, и тень от остатков крыши упала на его профиль, темный отпечаток на полуденном теле города, достойный древних монет. – Вспомни, Габриэль, когда ты согласился остаться… чем были мы? Беглый прайм на украденной машине и мертвый полковник, потерявший всех своих людей. Мы вырвали этот город у пустыни и рейдеров, не отдали его торговцам, пришедшим следом, а теперь… Что изменилось, Габриэль?
– Я. – Коротко ответил доктор. – Наверное, просто привык к миру… Я не хочу больше стреляных и колотых ран, не хочу видеть, как одни люди убивают других.
– Думаешь, твое желание что-то изменит?
– Ты видел девушку, которая сопровождает прайма? Она же просто ребенок, одногодок моей дочери, наверное. На моих глазах она убила двоих, чтобы спасти меня и Мигеля, а потом еще одного – уж не знаю, почему. Не хочу, чтобы моя дочь росла такой же…
– Но она вырастет такой, Габриэль, если мы не сделаем что-нибудь с этим местом… С этим чертовым миром. Поэтому я и пришел сюда.
– Поэтому?
– Мне нужен твой совет. Ты всегда был… совестью этого города, что ли. Помнил, что хорошо, а что плохо, даже когда я забывал… И никогда не боялся сказать мне об этом. Мне нужен твой совет, как друга.
– Хорошо, что не как доктора – ты еще не настолько стар…
Барон неопределенно повел плечами, и жгуты экзоскелета задвигались, подстраиваясь – тонкие черные змеи, обвивающие гибкий металлический каркас позвоночника.
– Представь, что у тебя есть выбор… трудный. Представь, что ты мог бы спасти этот госпиталь сегодня, если бы позволил убить свою дочь. Тридцать человек, ты сказал? И еще больше раненых? Если бы этого можно было избежать, отдав всего одну жизнь, как бы ты поступил?
– Мою дочь?
– Да.
– Я не знаю, Саймон.
– Это не ответ. Подумай, тридцать жизней против одной.
– Нет, Саймон, этот выбор невозможно совершить, просто взвесив их количество…
– Но если другого нет? Твоя Миа или те, кто умер сегодня там, внизу?
– Я… отказываюсь выбирать, Саймон. Я не могу.
– Потому что она твоя дочь? Упростим выбор – пусть умрет другая… ну хотя бы эта девочка, что была с праймом. Пусть умрет она – ты же ее совсем не знаешь.
– Ты не понял, Саймон. Я… не могу дать тебе этот совет, и совсем не важно, кто эта девочка. Я просто не могу позволить ей умереть.
– И тридцать жизней на твоей совести…
– Нет, Саймон, эта сделка… она не для меня. Это и есть мой ответ.
– И ты откажешься принимать решение?
– Да, Саймон. – Доктор провел рукой по лбу, вытирая пот. – И я бы не хотел, чтобы ты принимал его.
– Вот как? А если их гораздо больше тридцати? Если среди них женщины, дети, старики… мне отказаться? Как я после этого смогу смотреть… да хоть бы и тебе в глаза, Габриэль? Как?!
Барон вскочил, оттолкнувшись руками от края разлома, одним быстрым и плавным движением.
– Ты хотел услышать голос совести. – Сказал доктор, глядя ему в спину. – Ты услышал. Прости, но если я сейчас не пойду вниз, там точно кто-то умрет…
– Я… понимаю. Ты… это ты, док Габриэль. Ты спасаешь людей, а я… Я прайм.
Доктор встал, неловко покачнувшись, взмахнув здоровой рукой, и пошел к лестнице. На половине пути он обернулся. Барон стоял там же, на краю, глядя на город – черная фигура, лишенная кожи, с бесстыдно выставленными на показ переплетениями нечеловеческих мышц.
– Саймон. – Сказал доктор.
– Да?
– Ты – мой друг, и ты всегда сможешь смотреть мне в глаза, что бы ты не решил.
– Спасибо, док.
– Но, взглянув в зеркало, Саймон… подумай, сможешь ли ты взглянуть в глаза самому себе?
I.
За столом установилась тишина.
– Демона песков мне в хребет! – Удивленно прогудел Арго. Незнакомая Би покосилась на него и поставила стакан на стол.
– Боец, опытный, много имплантов. – Сказала она. – Друг?
– Да. – Ответила Мириам. – А где Ребекка?
– Спит. Она устала, и ей больно, поэтому она заснула. А кто ты?
– Я Мириам.