Так проще всем. Даже аду - души с тех пор обходятся гораздо дешевле. И все по закону, все в рамках человеческих правил. Существует официальный свод цен на услуги. Единственно, запрещено приносить в жертву создания, наделенные разумом и душой. Преступившего это правило ждет суровая кара, по сравнению с которой сжигание на медленном огне - просто небольшой ожог.
И все идет своим чередом. Кто-то в обмен на собственную душу проклинает соседа, другой отворяет себе вены, призывая Герцогов ада отомстить за поруганную честь дочери, третий режет горло жертвенному быку, устраивая выкидыш жене давнего недруга. У каждого свои мотивы и свои причины. Кажется, это все-таки лучше, чем вторжение орды демонических тварей из потустороннего мира. Или нет?
При жизни Зло оказывает услуги, после смерти - забирает душу. Все честно и справедливо. В наш мир нельзя впустить больше Зла и Тьмы, чем ты стоишь. А преисподняя уже собрала такой урожай, что цены существенно упали. Конечно, кое-что осталось неизменным - душа праведника, безусловно, стократ дороже души грешника, но праведники-то и не идут добровольцами.
Впрочем, дело не в этом. Просто все знают - Тьма всегда в выигрыше. Она все равно возьмет больше, чем даст. Поэтому в Черные церкви идут либо те, кому терять нечего (увы, многие вскоре понимают, как сильно заблуждались), либо те, кто уже впустил в душу отблески адского пламени.
Кроме того, на другой чаше весов находится Строгая Церковь и Божественное вмешательство. Равновесие, чтоб его!.. Тот, кем я был до того, как стать Пауком, не особо тяготел к философии, но он разделял черное и белое и старался по мере возможности быть на светлой стороне. Для Паука все стало гораздо проще. Он просто смешал краски. Мир Паука - серый, хотя и в нем нашлось место глубоким и мрачным теням.
- Мессир, могу я предложить вам этих… э… чудесных черных цыплят. - Торговец на глаз оценил мой достаток и предложил самый никчемный товар. - Их кровь умилостивит духов!
- Агнец! - сказал я хрипло, - Мне нужен агнец. Белый. Без единого пятнышка. Еще сосущий мать.
- Э… могу я посмотреть на деньги?
Я снял золотую цепь (усач, должно быть, до сих пор в беспамятстве) и бросил торговцу.
- Твое!
- Хм,…- покрутил головой толстяк.
Дворянин, добровольно расстающийся со знаком своего благородного происхождения? Небывалый случай!
Впрочем, босые и татуированные дворяне, наверное, случай куда более небывалый. Но золото не имеет запаха. У него другое свойство - липнуть к рукам.
- Весьма щедрая плата, мессир! Так платят короли! Могу я предложить еще что-нибудь? Есть свежая кровь девственницы. Никакого насилия, все по уговору! За четверть пинты я возьму…
- На алтарь! - приказал я. - Где твои подручные? Пусть тащат его на алтарь.
Не оборачиваясь, я захромал к храму. Прислужник у входа - плечистый горбун с лицом идиота - услужливо распахнул дверь. Даже сломанный нос не помешал мне почувствовать исходящую от него вонь трупного разложения. Зомби. Похоже, у Черной Церкви в Китаре дела идут совсем плохо, если она не может позволить себе даже живого привратника.
Внутри было мрачно, сыро и душно. И снова запахи оказались достаточно сильными, и я смог их учуять - несло серой, гнилью, горелым мясом. В воздухе витали эманации боли, страдания, животной одержимости и низменных страстей. Толстые свечи на шестирогих подсвечниках сильно чадили. Это, конечно, не был чистый трупный воск, но без него не обошлось.
Ко мне подошли двое в черных одеждах. Под капюшонами виднелись традиционные для Черной Церкви символы - треснувшие серебряные пентаграммы. Странно, что металл, губительный для Тьмы, так привлекает ее служителей. В лучах пентаграммы заключены простые мистические знаки, складывающиеся в шестой символ - одновременно заклинание и одно из Неназываемых Имен.
- Что привело тебя к нам, брат мой? - Голос, донесшийся из-под капюшона, был ровным и холодным.
Ни участия, ни радости, ни желания помочь - исключительно деловые отношения.
- Поиск удовольствий? Желание утолить ненависть? Терзающая душу тоска? Страх, может быть?
- Исцеление плоти! Черная благодать! - выдохнул я.
- О да. Ты страдаешь, брат мой. Тьма не приветствует муки, которые испытывает смертный. Он достоин наслаждения и земных благ, боль же и страдания - удел зверей. Наша Церковь готова помочь тебе… но Герцоги ада не откликнутся на одни только мольбы. Нужна жертва.
Двери скрипнули, и внутрь настороженно вошел подручный торговца - невысокий, хлипкого вида паренек, держащий на руках белого ягненка.
- Твоя жертва радует глаз. А кровь ее будет радовать духов Тьмы. Кому из идолов ты поклоняешься, брат мой?
- Это неважно. Любое из имен - лишь отзвук настоящего Имени. Мне нужна Черная благодать! И быстрее!
Фигура в черном молча направилась вглубь церкви. Следом пошел я. За мной - мальчишка с дрожащим ягненком. Алтарь был накрыт блестящей алой тканью.
- Клади! - приказал я.
Служитель протянул жертвенный нож - с выщербленным лезвием из позеленевшей от времени бронзы. Нож походил на коготь исполинского зверя. Я неуклюже принял его, зажал как мог уцелевшими пальцами и поднял над слабо барахтающимся ягненком.
Парнишка не сводил глаз с искривленного лезвия, готовый отпрыгнуть в любое мгновение. Наверняка ему случалось присутствовать и при человеческих жертвоприношениях. Закон законом, а демонов трудно удовлетворить одной лишь овечьей или бычьей кровью. Тем более что Черная Церковь принесение в жертву "белого козлика" только приветствует и никаким префектам, естественно, не докладывается. По закону - казнят тех, по чьему желанию человеческая жертва приносилась, и тех, кто непосредственно умерщвлял. Служители Церкви наказанию не подлежат. Они - под особым покровительством.
- …и одари меня Черной благодатью; верни силу рукам и ногам моим, дабы мог я воздать тебе; исцели мои хвори и Раны, дабы мог я умножить число их, твоей милостью неся смерть и увечье… - нараспев гнусавил служитель, и я повторял за ним слово в слово.
Черная благодать исцеляет тело, но обрекает душу на веч ные муки. Но мне было наплевать. Однажды заложив душу Мастерам Сагаразад-Каддаха, я привык использовать ее как разменную монету. Кому она достанется в конечном итоге… кто знает? Думать об этом было страшно, поэтому я и не думал.
Вслед за служителем назвав имя шестого Герцога ада, я опустил нож, попытавшись при этом задеть и руку мальчишки. Человеческая кровь, даже если ее мало, лишней не будет. Но гаденыш был начеку и ловко отпрыгнул в сторону. Не дожидаясь окончания ритуала, он выбежал прочь из храма.
Разумно. Зачем искушать судьбу?
Лезвие легко перерезало горло, ягненок задрыгал ножками. Кровь лилась на алое, но на ткани не оставалось и пятнышка. Вся кровь до капли уходила в материю и исчезала без следа. Агнец наконец затих.
Жертва принесена.
Я замер, ожидая ответа. Время тянулось медленно и тягуче, будто смола. Тьма может и отказать в благословении, тем более что душу я продаю не в первый раз.
Сердце отбивало удар за ударом, ничего не происходило, только боль продолжала терзать тело. Кружилась голова, перед глазами прыгали пятна.
- Увы, Герцоги не видят в тебе достоинств, позволяющих заплатить за Черную благодать, брат мой, - развел руками служитель.
И осекся.
Сначала было липкое прикосновение к спине. Потом огненный столп, в который на мгновение превратился мой хребет. И невыносимая боль, с которой осколки костей начали двигаться в теле, складываясь один к другому, словно кусочки бесовской головоломки, разрывая на своем пути связки и мышцы, которые тут же срастались заново. Тело мялось и корчилось куском глины в пальцах гончара. Невидимые пальцы ухватили меня за сломанный нос и с силой дернули, вправляя хрящи. На глаза навернулись слезы.
Судороги сотрясали меня, и я кричал, не стесняясь. Так должно быть. Черная Церковь на том и стоит - боль, страх и смерть.
Жар охватил меня, обжигающими пульсирующими волнами прокатился с головы до ног. Кровоподтеки исчезали, раны зарастали, шрамы рубцевались. В искалеченное тело возвращалась былая сила и жизнь.
- Да. Да! ДА!!!
Я подпрыгнул и закричал. Боль исчезла. Исчезла! Служитель одобрительно затряс капюшоном. Пентаграмма качалась на его тощей шее из стороны в сторону.
- Герцоги вняли твоим мольбам, брат мой. Но помни, ничто не достается даром. Боль и увечья, взятые у тебя, должны сегодня же вернуться. И посему ты обязан…
- О да. - Я, не скрывая удовольствия, потянулся всем телом - как прежде сильным и гибким. И оскалился, точно леопард. - Боли будет много. И боли, и увечий…
Глава 5 БЕЛОЕ ПЕРО
Генри
…солнце.
Ходить я учился заново. Шаг левой, шаг правой. Любое усилие вызывало обильный пот, тяжесть в висках и тошноту. Иногда усталость становилась невыносимой - словно гору взвалил на плечи. Хаос подери! Расщелина в затылке. Мост.
Я дотащился до окна и упал в кресло.
Книга
Что?
Моя книга. Лота. Письмо.
Голова болит немилосердно, перед глазами повисла белая пелена. Мысль о еде вызывает тошноту. Спать нельзя. Что же еще мне остается? Что меня тревожит?
Потом я понял.
К уже имеющимся бедам добавилась новая…
Моя книга пропала.
Трактат "О войне" в первой попавшейся книжной лавке не купишь. Это вам не "Черная магия" Федерико Гануччи. И не банальная "Некрономиконика", которая есть даже у самого последнего школяра…Это редкость.
Книга о том, как победить Слотеров и ловить рыбу.
Я поднял руку и потрогал лицо.
Дорогой потерь. Тропой достижений.
Шея занемела. Над правым глазом - болевое пятно. У меня потемнело в глазах.
- Х-хаос п-по-ддер-ри, - сказал я. Чувствую себя так, будто мне действительно оторвали голову.
Где Берни?
Мне нужна моя книга.
Спросить у Берни. Игги-и-ип-п.
Проклятое солнце! Такое ощущение, что у меня на затылке лежит широкая теплая ладонь. И ладонь эта время от времени сжимается.
Когда тяжелые пальцы легли на лоб, сминая его, как кусок глины, - я закричал…
…и очнулся.
Ощущение было новым. Я стоял в коридоре (когда я вышел из комнаты? зачем?) и смотрел на две одинаковых двери. Из темного дерева, покрытого лаком, в медной окантовке, с бронзовыми круглыми ручками. Только одна дверь была справа, а другая - слева.
И какая из них моя?
Я посмотрел налево, затем направо.
Не помню.
"В незнакомом месте, - прозвучал голос, - всегда держись левой стороны, мальчик".
Маран?!
Я оглянулся. Никого. Только белый туман клубится вокруг…
Я подошел и взялся за ручку. Повернул.
Дверь отворилась без малейшего скрипа.
Комната - в точности как моя… нет.
В кресле у окна сидел человек и читал книгу в переплете коричневой кожи.
Медленно, как во сне, я переступил порог.
Я уже видел это лицо. Точно видел. Но - где?
Крючковатый нос, черные усы, впалые щеки - и тонкий вертикальный шрам под глазом. Словно человек фехтовал на рапирах без защитной маски и пропустил неуклюжий замах.
На столе лежала шляпа с широкими полями. На шляпе…
Человек поднял голову - мне стало холодно. Взгляд у черноусого оказался пронзительный, как укол из третьей позиции…
- Что угодно, мессир? - спросил человек. И после недолгого молчания:
- А-а, это вы…
На шляпе было уже знакомое мне белое перо.
Наверное, я везучий сукин сын. Вместо того чтобы вышибить мне мозги на месте - и пистолет, и шпагу я благополучно забыл у кровати, - Белое Перо вдруг завел беседу:
- Как вас зовут?
- Г-генри, - заикался я, - Уильямс- чужое имя норовило застрять в глотке. - Т-тассел. Граф.
- Приятно познакомиться, - сказал Белое Перо. - А я - Дэрек Джекоби. Не граф, - с иронией уточнил он. - Даже не надейтесь…
Из широкого рукава на меня равнодушно смотрел маленький дорожный пистолет.
- Вижу, вам тоже очень приятно, - уточнил Дэрек.
И я понял: в отличие от меня, "не граф" он - самый настоящий.
- Н-ничего н-не п-п… - выдавил я.
Проклятье, заикаюсь все мучительнее! Как бы не надорваться.
Дэрек молча указал на бумагу и "вечное" перо.
"Зачем останавливать поезд? - написал я. Буквы выходили кривые и крупные, словно перебравшие крепкого вина. - Только не говорите мне про денежные затруднения. Какому-нибудь вконец разорившемуся дворянину я бы поверил. Но вам…"
Дэрек пожал плечами.
- Думайте что угодно, - сказал он негромко. - Впрочем, это не тайна. Кроме денежных затруднений бывают еще за труднения… э-э, со временем… Когда время - вопрос жизни и смерти… Понимаете?
Еще бы.
- П-по… - начал было я, но быстро исправился и кивнул. Да.
- Я получил некое известие. Очень важное для меня. Пришлось действовать быстро. Мне действительно жаль, что с вами приключилось… такое, - сказал Дэрек. - И мне жаль беднягу-проводника…
Проводника? Берни?
- Приношу свои извинения, Генри. Надеюсь, это скоро пройдет.
Я тоже надеюсь.
Трудновато будет общаться с Лотой… вот так.
- В-вы, - начал было я и замолчал. Потому что Дэрек меня не слушал.
Дэрек смотрел на мои руки, лежащие на столе. Что его так заинтересовало… хаос подери!
- На вашем месте, Генри, - сказал Дэрек мягко, - я бы нанял телохранителя.
Я спрятал руки под стол. Проклятье, проклятье, проклятье! На глазах превращаюсь в развалину. И что самое страшное, я этого даже не замечаю. Я попытался улыбнуться… Попытка не удалась.
Я представил, как берусь за пистолет. А он у меня в руках - ходуном ходит. Я даже курок взвести не могу… От этой картины меня прошиб пот.
- Генри?
Я поднял голову и посмотрел на Дэрека. И понял, что ненавижу в нем и этот шрам, и это ледяное спокойствие. И эту дурацкую, уверенную правоту человека, который держал - и держит! - меня на прицеле. И который прекрасно понимает, о чем я сейчас думаю.
- Генри, я серьезно, - сказал Дэрек. - Найдите какого-нибудь варвара позверообразнее. Чтобы молчал все время и только иногда жутко и многозначительно улыбался. Варвары это умеют. В Наоле… Вы же туда направляетесь? Там сейчас сложно.
- В-война? - В горле пересохло, губы - точно растрескавшаяся земля.
- Скажем так: неспокойно. Когда в тридцати лигах друг от друга стоят две армии, мародеров и всякой вооруженной швали становится ох как много. И дальше будет только хуже. Поверьте. - Дэрек говорил просто, без пафоса или надрыва, поэтому ему верилось сразу и до конца. - А еще лучше, не нанимайте слугу, Генри… Самое лучшее - на следующей станции пересядьте на поезд в обратную сторону.
Я удивился.
- Д-даже т-так?
Дэрек внимательно посмотрел на меня. Словно раздумывая.
- Я знаю много больше вашего, Генри, - сказал Дэрек наконец. - И вы мне почему-то симпатичны.
- А в-вы мне - н-н-нет!
Никогда не думал, что заикам так сложно говорить дерзости.
Но Дэрек лишь улыбнулся.
- Справедливо.
- Туи-и-и-ип!
Поезд начал торможение. За окном появилась и плавно остановилась станция. Люди вдруг стронулись с места и забегали, засуетились, принялись что-то делать - словно ожила картина, висящая на стене.
- Кажется, это ваше, - сказал Дэрек. Пододвинул ко мне книгу в коричневом переплете.
Трактат "О войне" великого Эмберли вернулся к законному хозяину…
У меня почему-то вдруг заледенели пальцы.
Мне почему-то показалось, что, пока я разглядывал оживающую станцию, этот человек, сидя напротив и улыбаясь одними губами, решал мою судьбу.
Хаос! Я становлюсь мнительным.
- С вашего позволения. - Дэрек встал. Убрал за пояс длинноствольный пистолет с колесцовым замком. - Было приятно познакомиться. Я сойду здесь. Будете в Китаре, навестите меня. Это даже не звучало как издевка. Просто спокойная вежливость уверенного в себе человека.
- В-взаимно, - сказал я, - Ж-жаль, что у нас получился т-такой р-ра…
- Разговор? - Дэрек усмехнулся. Покачал головой. - Разговор у нас как раз не получился, Генри… мессир Уильямс. Или, правильнее сказать, - он сделал паузу, внимательно посмотрел мне в глаза, - лорд Малиган?
Я сжал зубы. Как Дэрек догадался? Или просто - знает? Тогда это уже не совпадение.
- П-прав-вильнее - Р-ришье Малиган, - ответил я медленно. "Не хватало еще сказать: Ришье". - А еще лучше: Р-ришье Л-лисий Хвост.
Дэрек поднял брови.
- Тот самый?
- Т-тот с-самый, - Надо же, и в этой глуши обо мне знают! Что бы там Лота ни говорила о "достоин большего", все равно чертовски приятно. - Я-я…
- Никогда не слышал этого имени, - сказал Дэрек насмешливо. - Никогда.
Глава 6 ПОПУТЧИКИ
Паук
По тому, как человек стучит в дверь, можно определить не только, кто пришел, но и с чем пришел. Стук может быть просительным - робким и ненавязчивым. Может быть требовательным - тяжелые, постепенно ускоряющиеся удары. Может быть яростным - барабанная дробь кулаков…
…Я постучался страшно.
Дверь слетела с петель, грохнулась об пол, взметнув тучи пыли и песка, и посетители борделя оторопели. На миг повисла такая тишина, что, казалось, было слышно, как песчинки стучат по половицам. А потом я шагнул внутрь, и сразу стало шумно. Очень шумно.
Черная благодать требует жертв. Крови и боли должно быть много…
Тучный громила с кольцом в ухе, с толстым шрамом поперек носа крякнул, сложился пополам и осел у стены. Я почувствовал, как сломались его ребра под моим ударом. И не могу сказать, что мне это не понравилось!
В моей груди набух жаркий ком ярости. Кровожадной, чужой ярости. Прикосновение Тьмы пачкает душу, заражает стремлением к убийству и разрушению. Я знал это, когда полумертвый, избитый и изломанный, шел к Черной церкви… Еще не то будет, когда Мастера Тотемов начнут делить мою душу с Герцогами. Но это все потом, потом! А сейчас…
Слева распахнулась засаленная ширма, чья-то рука взлетела в воздух, отсвечивая клинком узкого ножа. В следующее мгновение один из четырех избивших меня ублюдков звучно поздоровался со стеной. Не знаю, что громче треснуло - доска, к которой он приложился, или его переносица.
Визг резал уши, полуголые шлюхи и посетители метались, словно крысы в предчувствии потопа. Я шел сквозь этот хаос - страшный и неумолимый, как рок. Им еще повезло, что я нес только боль, но не смерть!
- Ах ты!.. - Полуголый тип замахнулся было шпагой, но я ударил его ребром ладони по челюсти, и он присел, собирая в пригоршню зубы.