* * *
– Какого черта!
– Что за хрень!
Бригада дружно курила в специально отведенном месте и так же дружно узрела наползающий по коридору туман.
– Пожар? – Сергей, самый старший в бригаде, моментально выбросил окурок в урну.
– Горим! – подхватил Иван и первым ринулся к лестнице.
– Бежим!
– Уходим!
Они рванули к спасительной лестнице, когда до белого облака оставалось не больше семи метров. Рабочие лихо влетели на лестницу и, миновав два пролета, ворвались в подсобку на первом этаже здания.
– Горим!
– Пожар!
По ходу перевернув все в подсобке, они очутились в коридоре. Двери нескольких кабинетов мгновенно открылись, и стремительный бег строителей прервали сотрудники ФСБ.
– Где пожар?
– Какой пожар?
– Внизу. В подвале.
– Отставить панику. Звоните в МЧС!
– А почему наша сигнализация не сработала?
Через несколько секунду двери всех кабинетов по коридору были распахнуты.
– Где горит?
– В подвале!
– Звоните в…
– Уже, товарищ подполковник.
– Дым!
– Товарищ капитан, выводите людей! Бегом!
– Есть!
– Чтоб вас…
– Дым!
* * *
Огромное здание с сотнями кабинетов, с десятками лестниц и переходов нельзя эвакуировать мгновенно. Дым не дал всем спуститься вниз. Больше всего повезло первым трем этажам. Эти успели все… почти все…
Едкий, обжигающий легкие дым всего за несколько минут поднялся до крайнего этажа и вырвался на волю сквозь открытые окна. Он нашел себе дорогу и через вентиляцию. Движение по Литейному было парализовано. Люди, выйдя из автомобилей, смотрели, как молочно-белый туман расползается над зданием. Спасшиеся сотрудники ФСБ стояли тут же и недоумевали. Дым есть, а огня нет. И если горит в подвале, откуда столько дыма?
Этот живой туман висел над домом номер четыре около пяти минут, а затем, подхваченный порывами ветра, откочевал в сторону Невы. Там свежий бриз разорвал единое облако на сотни, тысячи маленьких клочков. Они стали едва различимы в Питерском небе. Легкая дымка… Ветер принялся усиленно разгонять эти жалкие клочки по всему городу.
Пожарные расчеты прибыли на место происшествия через восемнадцать минут. Оперативно сработали и сотрудники ГИБДД, машинами перекрыли половину Литейного, дав свободу маневра пожарным машинам. Следом за пожарными, дико визжа сиренами, прибыли четыре кареты скорой помощи. По давно отработанной схеме МЧС развернуло штаб – и началось…
Люди, надышавшись дымом, валились с ног, задыхались и бились в конвульсиях. Спазм перехватывал горло, а легкие сжимались, словно в тисках.
Через двадцать минут прибыли еще шесть карет скорой помощи, пострадавших стали срочно эвакуировать с места ЧП.
Пожарные отважно спустились в подвал, но очага возгорания не обнаружили. К этому времени остатки дыма полностью улетучились, оставив после себя бездыханные тела.
Трех сотрудников ФСБ и мастера строительной бригады вынесли из подвала. Но бригада так и не увидела своего Михалыча – рабочие были госпитализированы. Работа кипела. Машин не хватало. И тогда гаишники перекрыли весь проспект полностью. Теперь к зданию номер четыре каждые три минуты прибывала новая машина скорой помощи. Пострадавших сначала увозили в ожоговый центр, а когда там места закончились, стали распределять по ближайшим больницам. Многих пострадавших сотрудников ФСБ отправили в Военно-медицинскую академию имени С. М. Кирова.
Семен Алексеевич Быстрицкий, начальник Санкт-Петербургского Управления ФСБ РФ, держался долго. Он лично контролировал эвакуацию своих подчиненных по больницам и госпиталям. Семен Алексеевич все время находился в оперативном штабе МЧС, пока не почувствовал головокружение и боль в груди. Быстрицкого срочно увезли в академию.
* * *
В тот же день все питерские теле– и радиокомпании уделили максимум своего эфирного времени, чтобы в подробностях известить горожан об инциденте. Журналисты сообщали, что незначительное возгорание в подвальном помещении Управления ФСБ было быстро ликвидировано. Однако не обошлось без жертв. По данным оперативного штаба МЧС в результате чрезвычайного происшествия погибло двадцать восемь человек! Госпитализировано с различными степенями тяжести пятьдесят семь человек. Зданию нанесен незначительный ущерб. Создана специальная комиссия для расследования инцидента. К работе подключилась прокуратура. Губернатор взял расследование под личный контроль. Ему, конечно же, все поверили.
На следующий день, десятого сентября поступила уточняющая информация. На этот день в больницах и госпиталях города значилось девяносто шесть пострадавших… А уже одиннадцатого сентября голос одного из корреспондентов слегка дрожал, когда он произносил очередную цифру – двести сорок восемь человек. Но самая важная новость того дня заключалась не в возросшем количестве пострадавших, а в том, что доставленные в первый день больные умерли. Все до одного. Родственники были безутешны. Врачи разводили руками.
К вечеру одиннадцатого числа подключились столичные СМИ. Центральные каналы вели прямые репортажи из северной столицы. Корреспонденты метались от больницы к больнице, от ситуационного штаба МЧС к зданию ФСБ, выспрашивали, уточняли и доводили сведения до зрителей, слушателей, читателей…
Активная машина средств массовой информации раскрутила маховик ситуации до предела. Главная цель была достигнута – некоторые стали бояться. Но чего конкретно, не знал никто. Ответов не было.
Понимание, чего нужно бояться, пришло утром двенадцатого числа…
Глава третья
Распространение
Двенадцатое – тринадцатое сентября 2013 года, город Санкт-Петербург, улица Пострельная д. 11.
В кабинете Владимира Петровича Елизарова, главного санитарного врача по Санкт-Петербургу, утром двенадцатого сентября собралось экстренное заседание. На повестке стоял всего один вопрос.
– Что это за дрянь? – Владимир Петрович пристукнул ладонью по столу и обвел присутствующих долгим холодным взглядом.
– Надеюсь, вы понимаете, что нам такая реклама ни к чему. Город может пострадать… – Главный врач перевел взгляд на представителя губернатора города. Тот молча кивнул. – Только начался учебный год, на носу выставки, форум… в городе полно иностранных туристов. Вы только подумайте – четыре с половиной тысячи человек! И это за одну ночь.
Владимир Петрович потянулся за стаканом с водой, рука его чуть заметно дрогнула.
– Пожар в здании на Литейном тут совершенно ни при чем… – с места подал голос заведующий Александровской больницей.
– Как вы догадливы, Павел Александрович, – перебил его главврач.
– Мы имеем дело с вирусом, – невозмутимо продолжил Павел Александрович, – который доселе не известен науке. Смерть наступает мгновенно при большой дозировке. При меньших концентрациях агония может продолжаться сутки… двое.
– Насколько мы успели понять, – вмешался в разговор директор НИИ имени Пастера, – вирус передается и воздушно-капельным путем, и фекально-оральным. Особенностью является его соединение с кислородом, из-за чего его вирулентность просто огромная. Он активируется только в организме человека. С помощью кислорода вирус создает мощную защиту, которую современные лекарственные препараты пробить не в состоянии. Но больше всего поражает его способность к быстрому размножению и постоянным мутациям. И еще вот что: предварительно можно утверждать, что вирус не в состоянии распространиться дальше пятидесяти километров. Далее его концентрация будет ничтожна. Мы пока не в состоянии понять, что происходит… Но людей из города выпускать нельзя.
Тут заговорил заведующий Александровской больницы.
– У меня заболели шестнадцать медсестер и шесть врачей, те, что постоянно контактировали с пострадавшими. У троих отмечается резкая степень агрессии. Сейчас они изолированы, но…
Глаза главврача округлились.
– Выходит, мы не сможем остановить эпидемию.
– Боюсь, что так, – подтвердил заведующий Александровской больницы.
– Город надо закрывать. Необходимо вводить военное положение и объявить в городе строгий противоэпидемический режим. Это единственный выход.
– Начнется паника.
– Ситуация критическая.
– Завтра будет еще больше заболевших…
– И трупов…
– Тихо, коллеги, – повысил голос Владимир Петрович. – Я должен немедленно доложить в Москву.
Главный санитарный врач Санкт-Петербурга снял трубку и набрал номер. Вдруг один из врачей закашлялся и, извинившись, прикрыл рот платком.
– Иосиф Моисеевич, я же просил – тихо, – цыкнул на него главврач.
Все присутствующие затаили дыхание в ожидании разговора. Вскоре в трубке раздался зычный баритон.
– Геннадий Григорьевич, доброе утро. Да. У нас тут серьезная ситуация… Видите ли, мы обнаружили вирус… Да-да, после пожара на Литейном. Ах, вы в курсе. Хорошо. Да. Это точно вирус. Что? Передается воздушно-капельным путем и фекально-оральным… Да-да. Сейчас в больницах около десяти с половиной тысяч больных с аналогичной патологией. Умерло? – Владимир Петрович заглянул в свои записи. – За три дня четыре тысячи двести пятьдесят три человека. Это предварительно… Что вы сказали? Ах да – это очень много. Согласен с вами. Идентифицировать не можем, Геннадий Григорьевич. Уже все подключились. Нам этот вирус не известен. Да, конечно, но вакцины нет. Все имеющиеся у нас в резерве эффекта не дали. Лаборатории проводят спешный анализ. Ждем результата. Прошу вашего разрешения на введение строгого противоэпидемического режима в городе. Нет, еще не объявлял, вот вам звоню. Да. Хорошо. Будем ждать.
Главврач повесил трубку.
– Так, коллеги. Геннадий Григорьевич сам прилетает сегодня вечером бортом МЧС с дополнительным оборудованием. Будем идентифицировать этот вирус. Какие соображения?
– Надо его к нам в военно-медицинскую везти, – четко, по-военному предложил начальник академии. – У нас как раз восемь больных в тяжелом состоянии есть. Двое уже с осложнениями – в состоянии крайней агрессии.
– Ох, сколько их к вечеру будет.
– У нас у всех.
– Мда…
Врачи переглянулись. Как-то все и сразу. Они еще не боялись, но уже опасались. Неизвестности.
* * *
А город жил. Жизнью, проверенной суматохами многих лет. Люди спешили на работу. Привычно спускались в метро. Толкались, прорывались вперед, чихали, кашляли… здоровались с знакомыми. Бурная река жизни неудержимо неслась вперед. Вот только не для всех. То на одной, то на другой станции метрополитена люди замечали, как кто-то, устало прислонившись к стеночке, тихонечко по ней и сползал. Реагировали не все. Не замечали или не хотели замечать. Все были слишком заняты, все спешили к своей цели.
А люди продолжали падать… Среди многотысячной толпы находились всего несколько тех, кто спешил помочь – позвонить в милицию, вызвать медиков… Но их, неравнодушных, было слишком мало. Черствость остальных не пугала и не останавливала остальную человеческую массу. Жизнь еще шла…
Самой опасной в это утро оказалась станция Дыбенко. В течение только одного часа из-под земли извлекли тридцать одного пассажира, потерявших сознание. Впрочем, день был еще впереди.
На автомобильных дорогах города обстановка тоже была напряженной. На вантовом мосту столкнулись сразу восемь автомобилей. Образовалась огромная пробка. ДПС с трудом пробилась к пострадавшим. Следом прибыли врачи. Свидетели показали, что виновником был водитель КамАЗа, который не справился с управлением. Врачи осмотрели виновника. Он был мертв. Вероятность того, что он умер прямо за рулем – сто процентов.
К полудню похожие ситуации произошли на проспекте Просвещения, на Марата, на Дачном, на проспекте Большевиков, на Пяти углах и еще на десятках улиц, проспектов, проездов и тупиков. Ситуация выходила из-под контроля. Сотни экипажей ДПС с мигалками и звуковыми сигналами проносились по улицам и проспектам города, спеша на очередной вызов.
* * *
Геннадий Григорьевич Анищенков, главный санитарный врач Российской Федерации, прилетел в Санкт-Петербург в шестнадцать пятнадцать. Вместе с ним прибыла внушительная делегация столичных вирусологов. Всего через двадцать минут машины несли их по перекрытому Московскому проспекту.
Уже из окна автомобиля Геннадий Григорьевич смог убедиться, что в городе не все благополучно. Два раза он видел, как прямо на тротуаре медики проводят реанимацию людей. Еще два раза заметил, как упали мужчина и женщина. Пролетев Московский и свернув на Садовую, Геннадий Григорьевич лицезрел крупную аварию, последствия которой еще не успели убрать. Но связывать ДТП с эпидемией ему тогда не пришло в голову. Кортеж с трудом миновал перекресток Садовой и Невского, где образовался огромный затор.
Уже на Петроградке главный санитарный врач увидел еще несколько трупов. Нет, люди могли быть еще живы, но лежали они без движения и оттого выглядели именно как трупы.
– Мда… – Геннадий Григорьевич покрутил головой. – Что же у них тут происходит…
Когда главврач достиг военно-медицинской академии, его уже ждали.
– Ну и что тут у вас происходит? – с ходу вопросил Анищенко, покинув автомобиль.
* * *
Двое суток главный санитарный врач страны плохо ел и мало спал. Его кортеж метался от больниц к академиям, от госпиталей к лабораториям. Несмотря на всю приложенную энергию, работа десятков эпидемиологов и вирусологов результата не дала. Вирус, каждый день, каждый час стремительно убивавший тысячи жителей, идентифицировать не удавалось. Хуже того, был выявлен страшный побочный эффект. Зараженные погибали примерно в пятидесяти процентах случаев, остальные превращались в агрессивных монстров. Вирус воздействовал на нервную систему, точнее на психику человека, причем при тщательных обследованиях изменений ни в мозгу, ни в прочих органах не обнаруживалось. Пока…
Зараженные становились полностью неуправляемыми и проявляли чудовищную агрессию по отношению ко всему живому. Полиция сбилась с ног, отстреливая подобных субъектов, но и сами органы правопорядка несли ощутимые потери. Хаос нарастал. Было отмечено около десятка случаев нападения граждан на оружейные магазины и тиры. Народ вооружался кто чем мог. Вернее тем, что мог достать. Даже небольшие садовые магазинчики были разграблены. Шанцевый инструмент подскочил в цене. Крупные супермаркеты еще держали оборону за счет многочисленной охраны, а мелкие сдавались без боя. Многие начали спешно покидать город. Журналисты бесновались, нагоняя страха. Стоило только одному из них намекнуть на возможные проблемы с продовольствием, как давки в гастрономах только поспособствовали дальнейшему распространению заразы.
Господин Анищенков вечером тринадцатого сентября провел расширенное заседание. На прямой Интернет-связи находился сам Президент, которому были изложены все за и против.
Вывод напрашивался только один – город следовало закрывать. Никогда еще в новейшей истории Российской Федерации подобные мероприятия не производились. Тем более в таком огромном мегаполисе.
– Это ваше окончательное решение? – после длительной дискуссии прямо спросил президент.
– Да, Дмитрий Владимирович. Ситуация крайне тяжелая. Особенное беспокойство вызывает воздействие вируса на психику отдельных больных. Беспричинная агрессия утраивает напряженность в городе. Инкубационный период постоянно сокращается. Мы фиксируем случаи, когда зараженный приходит в состояние агрессии уже спустя шесть часов после наступления кризиса. Вирус постоянно мутирует, и каких побочных действий при воздействии на психику человека можно ожидать, мы не знаем. Люди, впавшие в агрессивное состояние, весьма опасны, они убивают и калечат граждан. Число жертв растет…
– Я понял, – резко перебил его президент. – Все коллеги согласны?
Четыре десятка академиков и профессоров почти одновременно закивали.
– Все, Дмитрий Владимирович, – за всех утвердил главный врач.
Наступило молчание. Президент откинулся в кресле, повернул голову в сторону большого монитора.
– Хорошо, – наконец изрек глава государства, – я подписываю распоряжение о закрытии Санкт-Петербурга.
Рука президента взяла электронный маркер и поставила размашистую подпись на мониторе. Электронный документ был подписан.
– Геннадий Григорьевич, сделайте все возможное, чтобы как можно скорее нормализовать обстановку в городе. Я немедленно отдам распоряжение Правительству, чтобы вам выделили все необходимое. И помните: главное это жизнь и здоровье жителей города. Ни в коем случае нельзя допустить масштабного распространения. Иван Константинович… – Президент перевел взгляд на министра обороны.
– Так точно! – отчеканил министр.
– Прошу и вас, Семен Кожугетович, экстренно предпринять все меры.
– Конечно, Дмитрий Владимирович. – Министр МЧС грустно кивнул.
– Информацию в государственных и частных СМИ строго контролировать, во избежание паники. Но и скрывать мы не можем… – Президент чуть склонил голову на бок. – Андрей Германович, проследите, чтобы население было информировано правильно.
– Хорошо, – ответил министр связи.
Связь отключилась. Геннадий Григорьевич устало обвел взглядом присутствующих.
– О закрытии объявим завтра в восемь ноль-ноль. За ночь нам предстоит проделать много работы. Кто-нибудь… – Он рассеянно посмотрел по сторонам. – Соедините с губернатором…
Главврач прикрыл чуть припухшие глаза рукой и принялся массировать виски.
– Вам нехорошо? Геннадий Григорьевич…
Главный санитарный врач Российской Федерации был срочно госпитализирован. Через два часа он впал в кому, а еще через три врачи наблюдали изменения пигментации эпидермиса.
– Неужели гиперпигментацию вызывает вирус? – Один из профессоров низко склонился к больному. – Это поразительно… стремительное воздействие на меланин.
– Перестаньте, коллега, – возразил второй светила науки, – возможно, это нервы. Спазм сосудов, наконец. Нехватка кислорода…
– Нет-нет. Посмотрите поближе. Синий пигмент, коричневый и даже зеленый! Этого не может быть.
Геннадий Григорьевич оставался под пристальным надзором лучших вирусологов еще три часа, после чего самостоятельно вышел из комы. Когда он открыл глаза, дежурившая медсестра шарахнулась в сторону. Главный санитарный врач страны посмотрел на нее огненно-красными глазами, а затем резко вскочил, сорвав с себя датчики и трубки…
Глава четвертая
Мать
Четырнадцатое сентября 2013 года, город Санкт-Петербург, улица Ивана Застрельного, родильный дом № 143.
Лариса боязливо приняла маленький сверток, глядя на него круглыми от любопытства глазами. Пожилая старшая медицинская сестра родильного отделения наигранно грозно предостерегла:
– Голову держи!
– Как? – пискнула Лариса.
– Ты не поверишь, руками! – медсестра поддержала новорожденного, который почти весь уместился на ее больших и ловких руках.
– И… что делать?
– Прикладывай к груди.
– Просто приложить и все? А как ему объяснить, что он должен делать?
Медсестра прыснула:
– Ну, вы даете, молодежь. Не надо ему ничего объяснять, он все сам знает и все умеет. Пацан у тебя славный. Как назовешь?
– Дементий.
– Сама придумала или кто подсказал?
– Мама… у нас дедушку так звали.
– Дема, стало быть.