- Признаюсь, вы меня поразили своим рассказом, - заявил он, - эта история с побегом просто удивительна. Столько крови, бог мой! И конечно, мне совершенно непонятно то, чем забита ваша голова. В свое время я был не плохим психологом, и более того - единственным в команде нашего Учредителя, которого он пригласил для работы над Корпорацией. Большинство используемых ныне наборов стандартных воспоминании для прогов и самих программных миров созданы машиной на основе моих изначальных разработок. Их много, миллиарды, триллионы, но все они типичны, похожи как две капли воды.
Кэти кивнула.
Творец Буцефала уже битый час рассказывал ей о принципах, на которых было основано создание индивидуальных воспоминаний программных клонов.
Прежде всего, вещал косолапый демиург, для инициации искусственной личности у прога создавали иллюзию целостности его памяти, состоящей из последовательных и логически увязанных между собой отрывков: из детства, отрочества, молодости и зрелости, одно за другим. И обязательно - момента смерти, который должен выглядеть "естественно". Именно поэтому большая часть прогов-реципиентов из развитых миров "умирала" по обычным причинам - от болезни и старости, в солидном возрасте, и никак иначе. "Естественная смерть" являлась необходимым условием, чтобы у новоиспеченного прога после воскрешения не оставалось ностальгии, чрезмерно связывающей его с родиной, или навязчивых идей, типа отмщения врагам, или острого желания что-то исправить в своей прошлой жизни.
Кроме правила "естественной смерти", краеугольным камнем программирования памяти клонов являлся "примитивизм" выдуманного виртуального мира, из которого изымалась матрица. Человек, оказавшись в мире Нуль-Корпорации, считали медики, должен с необходимостью признавать для себя, что мир Нулевого Синтеза - это нечто более совершенное, чем место, где он жил раньше. В программных мирах человечество обычно не достигало выхода в Большой космос, обычно не имело доступа к параллельным мирам, и человеческие ареалы в "выдуманных" вселенных оставались ограничены одним убогим мирком с исчерпаемыми ресурсами.
И конечно же, третьим правилом ложных воспоминаний являлась "смертность". В программных мирах по определению жизнь человека должна была быть ограниченной. В них не было места бессмертию и хеб-седу.
Это последнее правило означало, что после пробуждения в Нуль-Корпорации у прога всегда будет побудительный мотив оставаться рабом и терпеть все те унижения и боль, через которые ему придется пройти - ради вечной жизни. "Вот он, - подумала Катрина, - краеугольный камень Искусственного Мироздания: все - ради бессмертия! Честь, совесть, человеческое достоинство, не говоря уже о такой вопиющей мелочи, как физическая оболочка. Жители Корпорации готовы отдать за бессмертие все, что у них есть, включая человечность!"
- Но мы отвлеклись, - продолжил между тем демиург. - У вас, насколько я могу судить, указанные принципы нарушены. Ваша память разорвана на клочки и целостной картины прошлого не сохраняет, хотя и охватывает короткими отрывками огромный период в триста лет, несмотря на ваш "месячный" реальный возраст. Кроме того, вам известны слова "прог", "шунт", "хеб-сед", что является невозможным нарушением самих основ клонического программирования. В целом, это может означать только одно: вы вовсе не прог, а нечто совершенно иное.
- Но я ведь клон?
- Безусловно. Вот только чей? Вы знаете, на каждом из нуль-порталов моего кластера установлен специальный сканер. Таким образом, когда вы прошли через такой портал с пограничной планеты Табу на первое кольцо Граник, был считан код вашего ДНК. Если позволите, мои аналитики готовы сделать на основе полученных данных соответствующий анализ и ответить на вопрос "чей вы клон". Вы не против?
Разумеется, Кэти не возражала. Было неприятно осознавать, что в момент перехода через порталы ее кто-то "считал", однако тот факт, что ее вообще не убили и даже пустили в частный закрытый кластер, продолжал тешить душу беглой секс-агнатки безосновательными надеждами. Воображать, что существо, умудрившееся прожить столь же долго, как Сэм Эливинер Тивари, способно на доверчивость, было бы просто глупо. Пропуская внутрь собственного кластера удивительную беглянку, он, естественно, перестраховался и совершенно не был обязан сообщать о такой "перестраховке" своей гостье.
- Кстати, - продолжил Сэм Эливинер, - моя бухгалтерия проверила денежные переводы и стопроцентно гарантирует, что я вас - не покупал.
Кивнув, Катрина задумалась. После слов хапи Эливинера в ее голове возникла полная неразбериха. Смысл и значение событий, такие ясные всего несколько часов назад, снова стали ускользать. Выходило, что Эливинер - это не Заказчик. Но тогда кто? И почему корабль "Хохотун" привез ее именно сюда, в этот кластер? Или это по-прежнему всего лишь игра, и полубог притворяется, насмехаясь тайком над реакцией своей будущей наложницы?
- Но тогда, - сказала она решительно, - как же я здесь очутилась? Все, что я вам рассказала - это истинная правда. Участие Саймона Рукса, инициация, побег, бойня в школе…
- Не волнуйтесь, сикха, - заверил ее шимпанзе, - безусловно, я верю в вашу искренность. Тем более что ваши слова полностью подтверждаются мнемограммой. Я не сообщил вам об этом, но помимо кода ДНК при переходе через портал моя аппаратура скопировала еще и вашу память, - при этих словах старик довольно глупо хихикнул. - Прошу вас, не обижайтесь. Дело даже не в странности вашего визита, просто… моя техника автоматически снимает электронный слепок с мозга всех, проникающих в мой кластер.
Катрина вздохнула. Что она могла на это сказать? Хозяин, как говорится, барин. Тем более хозяин целой частной вселенной. Вокруг простирались бескрайние луга и высились снежные горы, упирающиеся вершинами в небеса. С момента ее прибытия прошло всего ничего - где-то около двух часов, однако за это время ее физическое тело умудрилось побывать во множестве мест и преодолеть приличное расстояние - система безопасности в кластере Буцефал оказалась "многоуровневой", скрытой и необычайно жесткой.
Прежде всего сразу после получения согласия на посадку со стороны ближайшего военного сателлита, который назывался красноречиво говорящим за себя именем "Табу", к ней вылетели два космических истребителя, под вежливым, но неотступным конвоем которых "Хохотун" сел на один из гигантских космодромов, из которых, по сути, как из ячеек пластинчатого доспеха состояла вся поверхность бронированной планеты-крепости. Там Катрину попросили выйти из судна и без всяких дальнейших проволочек, без обысков, без видимого сканирования и без долгого оформления документов предложили проследовать внутрь космической цитадели.
Сам "Гоготан" по требованию пограничников после высадки единственной пассажирки немедленно отбыл на орбиту Табу, где и должен был оставаться под прицелами орбитальных орудий, до завершения визита. Все это настораживало Катрину. Еще тогда ее удивило отсутствие при высадке каких-либо видимых проверок - и только сейчас она узнала, что все проверки тут заменяет простое прохождение через нуль-портал, оборудованный всевозможными сканерами и детекторами.
Кроме этого, волновал факт отбытия "Хохотуна" на орбиту. Насколько она поняла из кратких, но очень доступных объяснений все того же усато-печального вояки, разговаривавшего с ней через экран видеофона, предложенный ей порядок посещения кластера Буцефал являлся очень древней и абсолютно неизменной процедурой для всех гостей. Внутрь третьего кольца, прикрывавшего всю звёздно-планетарную систему сферой силового поля, не мог проникнуть ни один чужой корабль под угрозой немедленного уничтожения. Все космические суда, не принадлежащие Сэму Эливинеру Тивари, оставались на орбите Табу. Все гости без исключения пешком спускались вниз и через нуль-порталы внутри цитадели следовали до нужных точек на планетах кластера. В этом, по всей видимости, заключался особый смысл - ни один корабль, ни одно крупное техническое устройство внутрь системы кластера попасть не могли и не попадали ни при каких условиях. Попасть могли только люди, причем пешком, через нуль-портал, со считанным ДНК и снятой мнемограммой мозга.
Кроме сугубо практического, у данного правила имелся и некий психологический аспект: даже Кэти подсознательно понимала, что яхта "Гоготан", предназначенная для роскошной неги и комфортабельных путешествий, пусть и вооруженная до зубов современным оружием и напичканная электроникой, мало чем поможет ей внутри закрытого кластера, однако оставаться в полном одиночестве, без прочных стен космического корабля, без техники и ехидного мозга-дворецкого, в чужой незнакомой вселенной было чрезвычайно неприятно. В любом случае, лично она ничего не могла поделать с установленным на Буцефале порядком посещения и послушно смирилась с ним.
Сев на поверхность Табу, Кэти облачилась в тонкий военный скафандр, синтезированный тут же по каталогу нуль-синтетической машины, после чего спустилась по той же лесенке, по которой они с Мерелин всего несколько дней назад взошли на борт яхты на космодроме ИЦа № 166.
Несмотря на внешнюю лёгкость защитного костюма, накладные чешуйки скафандра и стекло шлема несли тончайшее ламинированное покрытие, слой невидимой, но от того не менее действенной брони. В каталоге существовали более серьезные модели армейских тактических доспехов, которые обладали более высокой степенью защиты и соответственно более весомыми габаритами и менее изящным внешним видом, но Катрина от них отказалась. По большому счёту, размышляла она, нет существенной разницы, оказаться ли в центре неизвестной вселенной вооруженной до зубов или же голой и беззащитной. Ведь любой кластер - это огромный мир, а любой демиург-акционер - почти настоящий бог в нём. Ни броня, ни оружие не спасут ее от гнева повелителя Буцефала в случае, если таковой обрушиться на нее. Тогда к чему вся эта милитаризация? Бронированный скафандр на ее плечах и бластер-перчатка на кисти правой руки служили скорее символами защиты, гарантией психического спокойствия и успокоения беглой души, нежели реально обеспечивали ей безопасность.
Отважно, не задумываясь о будущем, Катрина Бета шагала по стальным плитам космической планеты-цитадели. Вместе с двумя солдатами, приданными в качестве провожатых, она спустилась вниз на титаническом лифте в огромный бункер, скрывавшийся под поверхностью космической крепости.
Табу стал первым миром частной вселенной, который девушке предстояло увидеть сегодня. Однако второй мир Буцефал-Шестимирья ожидал ее почти сразу за первым.
Нуль-портал, в который Кэти вошла из подземного бункера, мгновенно перенес ее через миллионы километров вакуума, в самый центр этой частной вселенной, во вторую космическую крепость, с куда более странным, чем у первой, названием - Эксцесс. А уже оттуда, на маленьких комфортабельных тележках с пластиковыми креслами, через длинный туннель подземного или, лучше сказать, "подбронеслойного" автобана, их вывезли на новый космодром, где гостей ожидали межпланетные челноки.
Здесь ее и встретил акционер Корпорации Сэм Эливинер Тивари, собственной косматой персоной.
Бессмертный демиург стоял по-простому, чуть подбоченясь, в окружении немногочисленной охраны - по всей видимости, штатной охраны космодрома, а вовсе не личных телохранителей. Он явился почти голым, в одном лишь оранжевом фартуке из резиноподобного материала, едва прикрывавшем срамное место, соски и более похожим на одеяние домохозяйки, нежели на нормальную одежду и уж, тем более, на облачение живого бессмертного полубога.
Разумная обезьяна обежала фигуру Кэти маленькими умными глазами, затем сдержанно поприветствовала кивком головы и жестом мохнатой ручки пригласила следовать за собой. Путешествие Катрины, как выяснилось, было еще очень далеко до завершения. Разместившись в маленьком межпланетном челноке, красавица и обезьяна рванули в "ближний" космос.
Ускорение в этих аппаратах почти не чувствовалось, и Катрина, даже не пристегнутая к креслам ремнями безопасности, глядела на уменьшающиеся внизу очертания космодрома. Те исчезали за слоями атмосферы с такой невероятной скоростью, что вид казался скорее кадром мультипликационного фильма, нежели реальной картиной, доступной для обозрения через прозрачный полог космического аппарата.
- Я вижу, вы в первый раз летите через открытый космос в таком аппарате, - негромко сказал шимпанзе, заметив смущение беглой агнатки. - Я называю их для забавы "лектиками".
- А почему? - невольно спросила Катрина - такого слова она никогда не слышала.
- Эх, - вздохнула обезьяна, - так назывались носилки для переноски людей в некоторых странах на Земле в неимоверно далёкие теперь времена. Иногда хочется, чтобы тебя окружали хоть какие-то, знакомые с юности если не предметы, то хотя бы слова. Очень комфортно, не правда ли?
Катрина кивнула. Было неловко разговаривать с полуголым демиургом, находясь в закрытом космическом скафандре, и она, наплевав на собственную мнимую безопасность, раскрыла шлем. Прозрачный пластик послушно сложился за шею, как простой капюшон.
- Да, - произнесла она, немного робея. - В таком аппарате я лечу в первый раз.
- Прекрасно, - поддержал ее Эливинер, - новизна ощущений, является лучшим из всего, что может ожидать человек от жизни. Главная проблема бессмертных заключается именно в этом, в отсутствии новизны. В каком-то смысле я сейчас очень рад за вас. Всегда приятно ощущать что-то впервые.
Он улыбнулся, блеснув желтыми кривыми зубами.
- Мне казалось, - заметила Катрина, - что при колоссальной скорости, с которой мы оторвались от поверхности космодрома, на нас должно действовать очень сильное ускорение.
- Безусловно, но оно компенсируется гравикомпенсаторами, - ответил Эливинер. - Мне известно, что ваш жизненный опыт, сикха, крайне незначителен, однако, прожив почти месяц в нашем безумном мире ИЦев с их увеличенным внутренним пространством и среди машин нуль-синтеза, создающих материю из пустоты, вы должны понимать, что наука Корпорации способна выделывать с физическими законами еще и не такие чудеса. Почти все космические, да что там, даже авиационные суда Нуль-Корпорации, включая ваш "Гоготан", оборудованы гравикомпенсаторами и имеют независимую от внешних полей гравитационную палубу, на которой не чувствуются внешние ускорения. За бортом может разрываться воздух, вызывая смывающие океаны цунами, однако внутри судна вы не почувствуете даже качки. Все это довольно банально.
Катрина снова кивнула. Возможно, отсутствие перегрузок при старте с космическим ускорением было банальностью для кого-то другого, но для нее, даже с ничтожными знаниями постельной агнатки и воспоминаниями малообразованного в смысле естественных наук кавалериста Катилины, факт являлся удивительным. За несколько секунд, что длился их короткий разговор, лектика оторвалась от бронированного планетоида настолько, что перед глазами Катрины открылась завораживающая картина кластера Буцефал-Шестимирье, во всем его сверкающем великолепии!
Две звезды, четыре планеты и три кольца развернулись перед ней головокружительной панорамой. И как же отличалась она от того насыщенного красками, прилизанного, контрастного, но все же "ненатурального" изображения, которое видела Катрина на борту яхты, когда запрашивала по справке информацию о кластере Буцефал. Воистину перед ней теперь была не голографическая развертка, но сам мир, во всем своем искусственно-естественном великолепии!
Увидев восторженный блеск в глазах своей гостьи, не скрываемый ни опасностью ее положения беглянки, ни неопределенностью будущего, бог-шимпанзе подобрел. Он будто расцвел улыбкой - еще бы, ведь девушка восторгалась его твореньем!
- Нравится? - коротко поинтересовался он.
- Безусловно! - ответила Катрина. - Я до сих пор не пойму, каким образом это возможно?! Как вам удалось создать парные планеты и звезды, заставив их при этом вращаться вокруг несуществующего общего центра? Я допускаю, что с помощью машин нуль-синтеза возможно изготовить даже такие крупные объекты, но как придать им в космическом пространстве верное направление движения и нужное ускорение, так чтобы они кружили с одинаковой скоростью?
Шимпанзе блеснул зубами.
- Весь фокус в том, - ответил он, - что планеты и звезды частных кластеров не создаются отдельно и не помещаются потом в пустое пространство с помощью каких-то фантастических двигателей. Демиурги создают весь кластер целиком, программируя не только размеры и химический состав космических тел, но и их гравитационное взаимодействие и даже "химический возраст" миров. На самом деле, уникальность моих планет и звезд состоит не в том, как именно я их создал и придал движение, а именно в том, как они расположены относительно друг друга. Если позволите, сикха, я покажу.
С этими словами хапи Эливинер быстро пробежал темнокожими пальцами по лицевой панели космического челнока и произнес вслух несколько слов на незнакомом Катрине звучном гортанном языке. Безмолвно повинуясь, лектика резко изменила направление своего движения и, как бы упав на бок, круто ушла левее. Мир вокруг Кэти перевернулся на девяносто градусов, но ее вестибулярный аппарат не почувствовал ничего.
Бессмертный Творец тем временем продолжал вещать, словно превратившись в гида на экскурсии по собственному Творенью.
- Размеры и расстояния между созданными мной космическими телами рассчитаны особым образом. Иногда мой мир называют Вселенной Колец, но на самом деле он - Вселенная Затмений. Вид, разумеется, зависит от угла зрения, но наиболее фантасмагоричную картину можно наблюдать с поверхности любой из пары моих шарообразных планет - Бавея и Чакана. Я попробую показать вам все прямо с борта нашей лектики. Глядите, сейчас мы пройдем по линии, касательной к Бавею.
С этими словами их космомобиль, скользивший уже возле Белой планеты, обрушился на вершину изогнутого дугой горизонта как пущенный с вершины скалы снаряд.
"Какая же у нас скорость?! - восторженно думала Катрина. - Расстояния между космическими телами должны быть чудовищно велики, однако мы покрываем их едва ли не за секунды!"
- Наша скорость близка к скорости радиоволны, - ответил, будто прочитав ее вопрос, Эливинер. - Это возможно благодаря силовым полям, защищающим лектику снаружи, и, конечно независимой гравитационной подвеске, способной придать небольшому аппарату такое стремительное ускорение.
- Но обратите внимание на картину за стеклом, - продолжил он. - Сейчас мы уже пролетаем на высоте сто километров от поверхности Бавея. Угол зрения на такой высоте достаточно близок к углу зрения наблюдателя на поверхности. Взгляните на мои звезды!
Он торжественно обвел рукой небосвод.