- Да. Ее команда в плену. Они станут брагонами. Все, кроме зингарки.
- Ваше дело. Так вот, там был один пуантенец, Лабардо кажется, дохлячок, который освободил своих друзей без всякого оружия и драки.
- Как?
- Сыграл с одним пиратом в "мельницу". Ставкой была свобода. Он сделал все партии.
Рука Даны застыла, так и не поднеся янтарный шарик ко рту.
- "Мельница"? - спросила она. - Игра? Он хороший игрок?
- Хвастал, что уложил самого Даркатеса, Верховного Жреца Зингары. Жаль, что в такой голове скоро ничего не останется.
Дана промолчала и снова принялась за еду.
- Ладно, - сказал Конан, - брагоны не в счет. Но я видел еще каких-то в юбках там, на лестнице. Разве они не мужчины?
- Нет. Они - слуги Гратакса.
- Гратакса? Это ваш бог?
- Боги на небесах. Гратакс здесь.
- Расскажи мне о нем,
- Что ты хочешь знать?
- Кто такой этот Гратакс. Он живет во дворце?
- Нет, в Лабиринте. Не живет. Он - есть.
- На что он похож?
- Тебе лучше не знать.
- Ладно. Вы его боитесь?
- Пусть боятся мужчины. Гратакс делает из них брагонов.
- Неужели не нашлось ни одного храбреца, кто бы попытался одолеть эту тварь?
- Пытались. Лабиринт пройти нельзя. Везде гибель. Сам не пройдешь. Только Илл'зо знает путь. Уводит в Лабиринт пленников, а возвращает брагонов. Некоторых оставляет себе.
- Илл'зо? Это еще кто?
Дана молча указала рукой в сторону колоннады. Только сейчас Конан заметил в густой тени возвышение, покрытое пышным ковром. Возле него безмолвно стояли худые люди в сине-красных юбках. На возвышении кто-то сидел.
- Илл'зо, Жрец Черепа.
- Ваш повелитель?
- Нет. Наша повелительница - Омма Фа, твоя нареченная. Илл'зо - главный слуга Гратакса.
- Хотел бы я взглянуть на главного врага рода мужского, - хмыкнул Конан.
Словно заслышав его слова, фигура на возвышении поднялась и сделала несколько шагов вниз. Бритоголовые пришли в движение, поспешно выстраиваясь в две шеренги - от возвышения к фонтану. Илл'зо прошествовал между ними, высоко поднимая худые ноги, покачивая головой, словно журавль, высоко поднимая подбородок с приклеенной бородкой-трубочкой, выкрашенной синими и красными кольцами. Юбка жреца была гораздо шире, чем у остальных слуг Гратакса, на ней виднелись какие-то магические знаки.
Подойдя к столику Конана, Илл'зо застыл, поглядывая на киммерийца сверху круглыми внимательными глазами.
- Привет, - буркнул варвар, не поднимаясь. - Хочешь выпить?
- Встань, о, пришелец, возникший из моря, - заговорил жрец нараспев, - встань, поклонись и ответствуй, лукавство, отбросив, как ты зовешься, и родину где ты оставил?
- Зовусь я Амра, лев морей, - отвечал северянин, все еще раздумывая, стоит ли покидать мягкое ложе.
Решив все же соблюдать чужие обычаи, пока к тому принуждают обстоятельства, он поднялся и добавил:
- А родина моя далеко. Ты о ней не слышал.
И без того огромные глаза жреца округлились еще больше.
- Амра, пират, ты разбойник морской, беспощадный…
- Польщен, - перебил Конан. - Рад, что ты меня знаешь.
- С севера прибыл из хладной страны Киммерии, - продолжал Илл'зо. - Был ты наемным солдатом, щитом громыхал по дорогам…
- Громыхал, - кивнул Конан, - и по дорогам громыхал, и по полям кровавым. Потом надоело.
- Прежде проворством и ловкостью славен ты был во стенах Шадизара. Кровь проливал на арене далекой Халоги, многих мужей победил и бежал дерзновенно. Возле морских берегов, на просторах Турана, многим властителям кровь ты испортил, ночной обитатель. Снова облекшись в броню и копьем потрясая, силой и храбростью злато стяжал, управляя многими войнами, шлем заслужив златоверхий. К желтым кхитайцам отправился вместе с посольством, снова вернулся, на север спеша ледногорый. В черных болотах сражался, в Боссонских погибельных землях, там дикарей побеждал… А в Офире искусством из лука метко разить поражал короля-недоноска…
- Откуда ты это взял? - Варвар даже не старался скрыть изумления.
- Вместе с Белит, кровожадной и смелой пираткой, черным возмездием был кораблям и в пучины их много отправил, - закончил слуга Гратакса, опускаясь на подушки. - В сердце читаю твоем, о, пришелец надменный, имя назвал - остальное открыто. Ты же присядь, и осушим заздравные чаши.
- Это всегда, - Конан прилег на подушки, с любопытством поглядывая на Илл'зо, который, утомившись длинной речью, залпом осушил кубок.
- Обо мне ты, видно, все знаешь, - сказал варвар, когда жрец осторожно вытер свою бородку-трубочку и потянулся за шариком розового желе, - может, теперь расскажешь о себе?
- Я - Предстоятель Богов и Десница Пророков, Смерти слуга и Предвестник бессмертия мира, - пропел Илл'зо. - Я побеждал победителей, славой увенчанных бренной, я на вершины всходил и в долины спускался, там драгоценностей много, но мне их не надо…
- Хм, - сказал только варвар, - удивительное дело.
- Нет удивления там, где господствует мудрость, - наставительно заметил жрец, - там, где игра, - побеждает Спокойный.
- Хотел бы я знать, в какие игры ты играешь, - проворчал Конан себе под нос, но жрец его услышал.
- Нет ничего, что сокрыто от глаз Просвещенных, род свой ведущих от самых фундаментов мира. Мы побеждаем не ради надменности праздной, ради спокойствия грозно разим дерзновенных.
- И превращаете их в брагонов?
- Тех, кто погряз в суете, развращен безвозвратно, тех, кто, мужами зовясь, суть - явление скверны.
- Теперь я понимаю, почему вы носите юбки.
- Почему? - удивился Илл'зо. И, спохватившись, добавил: - Слово свое поясни, северянин смышленый!
- Потому что не относите себя к мужам.
Слуга Гратакса потер бритый череп и молвил:
- Только незрячий различье полов наблюдает, мудрый признает, что нет между ними отличья.
- Ну, ты меня удивил! - хлопнул себя по колену варвар. - А я думал - знаю, откуда дети берутся. Послушай, открой мне тайну: эта Омма Фа, или как там ее, она - женщина или мужчина? А то, знаешь, мне скоро предстоит с ней возлечь.
Илл'зо задрал приклеенную бородку и ответствовал:
- Много познанья тебе предстоит, молодой храбрый воин, много открытий, ведущих к явлению сути. Я же скажу, что царица прекраснее многих долго слыла и тому подтвержденьем служит ее изваянье у этого трона…
Он указал куда-то за спину Конана. Обернувшись, варвар увидел в тени колоннады, как раз напротив возвышения, с которого недавно спустился жрец, еще одно. Там стояло пустое кресло, а возле действительно темнела плохо различимая отсюда статуя.
- Ты сказал - была? Что это значит?
- Ликом своим Омма Фа и луну затмевала, но порешила сравниться блистанием с солнцем. Долго она вопрошала меня, мне же много открыто тайн, что неведомы даже царицам. Я снизошел, ибо дщерью считаю ту, кто цветущую землю хранит неустанно. Есть в диких скалах большая купальня, Древние мира ее завещали потомкам. Там омываемся мы после долгих служений, после в сырых лабиринтах несчетных блужданий. Три водопада несут там прозрачные струи с горных вершин, с поднебесья Тирами. Зная их тайну, я так наставлял дорогую царицу: в первом омоешься - силу упругую в теле вновь ощутишь и девицею юной пребудешь. А под вторым водопадом лик свой прекрасный омоешь - станет прекрасней еще и разгладится кожа, вновь зарумянится, станет блестящей, как солнце. Третьего струй же коснешься - задумайся прежде! - в смертных ты трепет вселишь, неподвластный сужденью…
Илл'зо перевел дух, и варвар воспользовался паузой, чтобы сказать:
- Мыслю, ваша Омма была бабенкой не первой молодости, если хотела разгладить морщины под этими водопадами. Надеюсь, ей это удалось. Ладно, первая струя возвратила ей девственность, вторая - юность, а что дала третья?
- В третьей струе не велел я купаться, - покачал головой жрец, - ибо для смертных она слишком много скрывает. Только богам и служителям их подобает ликом своим вызывать трепетание прочих. Омма же Фа, своенравная гордая дева, смело вступила под водные звонкие вихри…
Громкие звуки фанфар прервали увлекательное повествование слуги Гратакса. Из-под колоннады выступили девы, окружившие довольно странное сооружение. Оно напоминало небольшую палатку из пестрой ткани, укрепленную на шестах, которые несли четверо брагонов. Приветственные крики понеслись к знойному небу, струя фонтана вспыхнула яркими огнями, ударили литавры. Туземки образовали живой коридор, по которому двигалась процессия - прямиком к столику Конана.
- Встань, о, достойный, прошествуй навстречу невесте, - пропел Илл'зо, поднимаясь и оправляя юбку, - смело и гордо иди по велению свыше…
Вздохнув, киммериец прикончил одним глотком оставшееся вино, поднялся и зашагал к палатке.
Дана откинула полог, и варвар застыл, уставившись в душный полумрак, где, широко расставив кривые ноги и поводя в его сторону длинными, похожими на мшистые корни руками, стояла его нареченная.
- Приди, приди, супруг мой! - донесся низкий утробный глас.
"В смертных ты трепет вселишь, неподвластный сужденью", - бешеными ударами крови зазвенели в голове варвара слова жреца.
Сбивая с ног зазевавшихся и позабыв об отравленных копьях брагонов, киммериец с диким ревом ринулся к выходу…
Глава шестая
ТАЙНА ГРАТАКСА
Он успел пробежать не менее ста шагов, утыканный, как еж, летающими иглами, впившимися в кожу спины, прежде чем ноги его подкосились, и Конан рухнул на каменные плиты. Сознание оставило варвара, а когда он открыл глаза, увидел прекрасное лицо юной девы - темные зрачки, в которых трепетал отблеск свечей, смотрели на него пристально, не мигая.
Поняв, что лежит обнаженный под взглядом какой-то довольно наглой девицы, киммериец хотел подняться, но почувствовал, что руки и ноги его крепко пристегнуты железными кольцами к жесткому ложу. Низкий каменный свод нависал над ним, едва озаренный тусклым светом, все остальное помещение тонуло во тьме.
Девица отступила в ату тьму и снова появилась, держа в руках плетеную корзину.
- Кто ты? - хрипло спросил варвар, облизывая сухие губы.
- Твой кошмарный сон. - Голосок ее прозвенел, чистый и радостный, столь несообразный словам, им произнесенным.
- Плохо о себе думаешь, - сказал киммериец. - Ты не такая уж страшная. Наоборот. Развяжи меня, и мы превратим кошмар в дивные грезы.
- У тебя есть невеста. Только с ней ты можешь вкусить все радости мира.
Она звонко рассмеялась.
- Радости мира? А ты видела ту милашку? Любая горилла по сравнению с ней - писаная красавица. И запах. Я едва не задохнулся. Так пахнет, должно быть, бродячий пес, если его облить духами. Много я повидал страшилищ, но первый раз обратился в бегство. Давай условимся: если поедешь путешествовать, никому не говори, что бесстрашный Амра потерял голову из-за какой-то большой белой обезьяны.
- Ты нарушил клятву, пришелец! - воскликнула юная дева, и на сей раз, слова ее звучали гневно. - Ты отверг ту, коей предназначен по воле богов!
- Что-то я не помню, чтобы в чем-то клялся, - пробурчал варвар.
- Так поклянешься! Иначе смерть твоя будет ужасна.
Она открыла крышку корзины и небольшими деревянными щипчиками достала из нее нечто, блеснувшее изумрудным сполохом.
- Взгляни.
Щипцы оказались перед глазами Конана, и он увидел извивающуюся змейку в локоть длиной. Тело ее скручивалось в кольца, маленькая пасть была открыта, на острых зубках - капельки яда.
- Яд изумрудной змейки действует медленно, но неотвратимо, - услышал он ясный голос, - ты будешь мучиться до захода солнца, тело твое распухнет, и кожа станет отваливаться клочьями… Глаза вылезут из орбит, гной выступит из многочисленных язв, сойдут ногти…
- Если хочешь меня напугать, зря стараешься, - перебил киммериец, - я видел и не такое.
- Видел, а теперь ощутишь это все на собственной шкуре. Но ты можешь избежать мучительной гибели, если поклянешься самым святым, что выполнишь свое предназначение. Решай.
- Я не боюсь смерти, - презрительно отвечал варвар.
- Посмотрим.
Она отступила на шаг и бросила змейку на распластанное тело. Ни один мускул Конана не дрогнул, когда холодная лента скользнула по его животу, проползла по бедру, возвратилась назад и соскочила на пол. Девица проворно схватила ее щипцами, подошла поближе к возвышению и положила змею на шею варвара. Та хвостом стегнула его по уху и поползла, стараясь захлестнуть шею петлей. Задница Нергала! Неужели придется погибнуть здесь, в каменном мешке, от руки столь юного и привлекательного создания? Киммериец не раз бывал в руках палачей, которые всегда дивились его выдержке и хладнокровию, умению превозмогать боль и плевать в лицо своих мучителей. Но то были грубые мужланы, почти всегда уродливые, скрывавшие лица под масками или капюшонами, и души имели не более, чем орудия, которыми пользовались. Сейчас дело обстояло иначе: он не чувствовал никакой ненависти к своей погубительнице. И если она говорит правду, если Кром решил бросить на него свой последний взгляд, что ж, он умрет, как подобает достойному мужу чести, что бы там ни болтал круглоглазый Илл'зо…
Изумрудная змейка оплела его шею и, приподняв маленькую головку, уставилась на варвара красными бусинками глаз. Между зубов трепетал длинный раздвоенный язык.
- Клянись, пришелец, клянись, пока не поздно!
Он молчал. Нарушать клятвы, данные даже под пытками, - последнее дело. Это хуже, чем убивать детей и вскрывать животы беременным женщинам. Конан только крепче сжал зубы.
Щипцы снова ухватили змею. На сей раз девица положила ее варвару на грудь. Плоская треугольная голова оказалась в двух пядях от губ киммерийца. Крошечная пасть все так же беззвучно раскрывалась и закрывалась, раздвоенный язык метался между зубами…
- Ты храбрый, пришелец, - услышал он слова юной девы. - Храбрый, но глупый. Кто же отказывается от трона, когда он сам плывет в руки?
- Я согласен, - выдавил варвар, - согласен на трон. Только без обезьяны…
- Не смей называть великую госпожу именем этого гнусного животного! - взвизгнула девица. - Она вовсе не…
Голос осекся, потом дева заговорила зло и быстро:
- А если и так, если и обезьяна? Что тебе в том? Разве власть и почести не стоят маленьких неудобств? Разве не жаждет каждый мужчина повелевать, не жаждет безграничной власти? Весь остров будет у твоих ног, и самые прекрасные в мире женщины будут целовать твои сандалии…
- Лучше что-нибудь другое…
- Ах, вот как! Все мужчины одинаковы - похотливы и омерзительны. Так знай же, пришелец, я обманула тебя. Яд изумрудной змейки не убивает. Но он способен лишить тебя того, что ты ценишь больше самой жизни!
С этими словами она вновь схватила змею и повернула головой к ногам киммерийца. Липкая живая лента скользнула вниз…
Этого Конан никак не ожидал. Он напрягся, стараясь разорвать оковы, но железные кольца держали крепко.
- Один укус, всего один маленький укус, - хохотала девица, - и ты никогда больше не сможешь называть себя мужчиной! Я не стану делать из тебя брагона, я велю посадить тебя в клетку и показывать тем, кто захочет нарушить клятву!
- Эй! - возопил варвар. - Послушай! Мы можем договориться!
Голова змеи коснулась его паха, заставив содрогнуться.
- О чем ты хочешь говорить?
- Освободи меня, и мы убежим вместе. У меня есть знакомый палач в Тарантии. Обещаю тебя представить. Ты сможешь сделать отличную карьеру…
Издевательский смех был ответом.
Холодная дрянь копошилась между его ног, извивалась, готовясь укусить…
Вдруг лязгнула дверь, в комнату на мгновение пролился и тут же угас неясный свет.
- Кто там еще? - услышал он сердитый голос своего палача. - Это ты, Дана? Пришла посмотреть, как клятвопреступник лишится своей мужественности?
Дана отвечала что-то столь тихо, что слов было не разобрать.
- Кто? - воскликнула девица.
В голосе ее явственно прозвучала радость.
Снова тихий ответ.
- Если так, тогда…
Изумрудная змейка, схваченная щипцами, исчезла в корзине.
- Скажи ему, - бросила юная мучительница. - Я поговорю с Игроком.
Лязгнула дверь, потом комнату залил красноватый свет зажженного факела. Железные оковы спали, и Конан, потирая затекшие руки, сел на возвышении.
Белокурая Дана стояла перед ним, держа в руке факел. Она снова облачилась в доспехи, однако оружия при ней киммериец не заметил. Воительница подала ему одежду.
- Благодарю тебя, - сказал он, завязав пояс. - Ты явилась вовремя. Знаешь, я предпочел бы отправиться в Лабиринт и постараться одолеть Гратакса, чем лежать здесь, забавляя эту безумицу…
- Она не безумица, - сказала Дана. - И ты пойдешь в Лабиринт, чтобы одолеть Гратакса.
Конан поперхнулся.
- О, женщины, - пробурчал он, - воистину, Митра создал вас, чтобы мужи не скучали. Не ты ли говорила, что это невозможно?
- Боишься, воин?
- Нет! Но, прежде чем пуститься в предприятие, не худо бы знать, с кем или чем предстоит иметь дело.
- Я скажу, а ты слушай. Гратакс - кумир нашего острова. Он находится в центре Лабиринта, дорогу к нему ведают только жрецы. Лабиринт кишит чудовищами, встреча с каждым - верная смерть. Никто не видел Гратакса, кроме тех, кого он обращает в брагонов своим взглядом. Но брагоны ничего не могут рассказать,
- Весело! И ты хочешь, чтобы я пошел в Лабиринт, уничтожил чудовищ и… что?
- Вынес кумира наружу.
- Зачем?
- Узнаешь.
- Я готов.
- Ты не пройдешь и десяти шагов, как погибнешь.
- Лучше смерть в бою, чем любовь обезьяны или изумрудная змейка.
- Нам не нужна твоя смерть. Ты должен принести кумира.
Конан досадливо сплюнул.
- Всегда замечал, что женщины мыслят иначе, чем мужчины, - сказал он. - Если я погибну через десять шагов, то как же, Нергал вас всех задери, я смогу достигнуть центра Лабиринта?
- Гибель грозит, если ты попытаешься проложить дорогу силой оружия. Еще никто не смог этого сделать. Но если ты будешь играть…
- Играть?
- Да, по определенным правилам. И не один. С тобой пойдут другие.
- Кто?
- Твои люди, команда "Ласточки", пуантенец. Он будет Главным Игроком.
Конан немного подумал. Кое-что ему стало ясно. Очевидно, Дана не зря так внимательно слушала, когда он рассказывал ей о юном Лабардо, сумевшем победить самогo Даркатеса. Только тогда пуантенец играл на деревянной доске, сейчас же…
- Согласен, - сказал он. - А против кого предстоит партия?
- Вашим противником будет Илл'зо, - сказала Дана. - Он объяснит остальное.