Сначала он не понял, что слышит человеческий голос, обернулся, вскинув автомат, и едва не расхохотался: по грудь в зарослях мака стоял черный, как цыганенок, мальчишка лет семи на вид и, сердито насупив густые брови, целился в него из огромного - ствол так и гулял в слабых ручонках - ружья.
- Убери пушку-то, вояка, - улыбнулся он. - Не ровен час…
Договорить он не успел: земля внезапно ушла у него из-под ног, что-то тяжелое, утробно рычащее, навалилось на грудь… Вадик попытался высвободить прижатый к телу автомат, но прямо перед глазами увидел страшные оскаленные клыки, и руки предательски ослабли…
* * *
- Свят, свят, свят!..
- Заткнись, Перепелица! - прорычал лейтенант. - Заткнись, мать твою!..
Не веря собственным глазам, Александр ощупывал руками огромную каменную глыбу, перегораживающую проход.
"Неужели ночью случилось землетрясение, - думал он в отчаянии. - Как такая вот глыба могла упасть совершенно бесшумно? В любом случае кто-нибудь что-то да почувствовал бы…"
Каменный монолит стоял нерушимо, словно находился здесь целую вечность. Даже малейшей щели не было между ним и стенами, даже ничтожной надежды, что удастся каким-нибудь образом отвалить этот валун в сторону, освободить проход. И камень на глазах превращался в могильный… В сердцах Бежецкий саданул в равнодушную твердь кулаком, и боль в разбитых костяшках несколько его отрезвила.
"Врешь, не возьмешь! - зло подумал он, массируя ноющую кисть. - Не из таких ситуаций выходили!.."
- Перепелица! - приказал он. - Бери троих бойцов и топай вокруг этой горы.
- Не можно… - сразу заныл хитрый хохол.
- Еще как можно! - поднес к его носу окровавленный кулак лейтенант. - Спуститесь вниз слева от поста - там тропка удобная серпантином.
- А мины-ы?..
- Нет там никаких мин! - отрезал Александр: старлей, которого он сменял, рассказал, что его бойцы от скуки разминировали тропку, чтобы мотаться в кишлак за абрикосами и яблоками, но не советовал делиться информацией со своими подчиненными - с непривычной фруктовой диеты солдат прошибал такой понос… - Обойдете и посмотрите с той стороны - нельзя ли подобраться снизу. Понял, сержант? Выполняй!
Можно было, конечно, связаться с командованием, доложить о случившемся, мужественно выслушать все матюги начальства, дождаться помощи, но… Молоденький лейтенант в Советской Армии и без того - скотинка бесправная. А стоит лишь дать повод - и любой, у кого на погонах хотя бы на звездочку больше, будет готов вытереть об тебя ноги. "Это тот, у которого солдат потерялся?" - будут говорить все встречные и поперечные, и от позорного клейма не отделаешься до самой пенсии. Нет, пока оставался хотя бы призрак шанса, что проклятого первогодка Максимова удастся спасти, Бежецкий готов был цепляться за него, как утопающий за соломинку.
Мокрый, как мышь, Перепелица возвратился, когда солнце чуть-чуть не касалось далекой горной гряды на западе. Стоило посмотреть на лицо, по которому изможденный солдат размазывал кашу из пота и красноватой пыли, как становилось понятно, что хитрец на этот раз не манкировал приказом, отсиживаясь где-то неподалеку, а добросовестно сделал все, как было велено.
"Поделом тебе, - мстительно подумал Александр. - Заречешься после такого над пацанами измываться. Меня-то вряд ли в "мамлеи" разжалуют, а вот чтобы у тебя "соплю"-другую с погона сгребли, я уж постараюсь! Младшим сержантом на дембель поедешь на ридну нэньку Украйну! Ато и ефрейтором…"
- Нет там николы… - доложил тем временем сержант. - Шукали, шукали…
- Значит, там он, - поднялся на ноги лейтенант. - За камнем этим. Если весь коридор не обвалился… Кликни мне Киндеева, и пусть тащит сюда пластит. Не хрен без толку пропадать!
- Чего вы задумали, товарищ лейтенант? - струхнул украинец, снова, как всегда в минуты волнения, переходя на "москальску мову". - Это ж горы! Вдруг обвал…
- Выполнять! - прикрикнул Александр через плечо, спускаясь по хорошо известному уже маршруту. - Я эту гору к такой-то матери разворочу, а Максимова добуду. Хоть живого, хоть мертвого!..
Но когда пятнадцатью минутами позже прапорщик ПГВ Киндеев, приданный взводу Бежецкого только на этот выход, а посему - лицо как бы постороннее, на пару с Перепелицей притащили к зеву пещеры тяжелый ящик со взрывчаткой, они застали командира задумчиво сидящим перед ходом.
Открытым ходом. Каменной глыбы, наглухо запирающей коридор, не было и в помине…
- Товарищ лейтенант! - кинулся на колени перед лейтенантом Перепелица: прапор, много повидавший на своем армейском веку без малого сорокалетний мужик, лишь молча чесал в затылке могучей пятерней. - Давайте уйдем отсюда! Нечисто тут! Чертовщина какая-то деется! Не было хода - появился, был - снова пропал… Теперь вот…
- Чертовщина, говоришь? - повернул к солдату необычно спокойное лицо офицер. - Вижу, что чертовщина. Только что делать-то? Спасать надо товарища.
- Правильно, лейтенант! - бухнул молчун-прапорщик. - Своих бросать - последнее дело.
- Значит, так, - перешел на деловой тон лейтенант. - Перепелица! Берешь Емельянова, Карневича, Барсукова и Ленькова. Полная выкладка. Пять минут вам на сборы.
- Товарищ лейтенант…
- Зассал, Перепелица? Выполнять приказ!
- Вы, товарищ прапорщик, - повернулся Саша к Киндееву, даже не глядя вслед унесшемуся сержанту: лентяй и хитрован, тот, видимо, понял, что игры кончились и шутить лейтенант более не намерен. - Остаетесь за старшего. Если я не вернусь до утра или эта… - он запнулся на мгновение, - штука опять закроется - ждите сутки и сообщите по начальству. Поняли?
- Точно так, - степенно ответил Киндеев.
- Самому никаких действий не предпринимать. Не рискуйте зря бойцами, прапорщик, - сбавил тон Бежецкий. - Ни к чему это…
- Понятно.
- И еще, - лейтенант провел каблуком кроссовки черту на полу. - Вот за эту линию никого не пускайте. Поставьте здесь бойца, и пусть бдит. Чтобы ни-ни. Чем черт ни шутит…
- Когда Бог спит, - закончил прапорщик и похлопал Александра по плечу. - Не переживай, лейтенант: все, что от меня зависит, я сделаю. Не первый, чай, день в рядах несокрушимой и легендарной, - подмигнул он. - А ты тоже, это… На рожон-то не лезь. Не все в человеческих силах, понимаешь?
- Понимаю, - согласился Саша.
Ему вдруг стало легко и просто, как бывает, когда примешь важное решение и знаешь, что с пути не свернешь…
Ни за что.
4
- Кто такой?
Саша напряженно вглядывался в лицо жмурящегося от непривычного света расхристанного парнишки с обширной ссадиной на скуле. Одежда его была похожа на военную форму, только вот темно-зеленые эмблемки на уголках воротника он идентифицировать никак не мог. И сбивала с толку обувь: несерьезные какие-то, похожие на спортивные шнурованные тапочки на резиновой подошве. Не вязались они с пусть и мешковатой, но явно военной одеждой защитной окраски.
- Рядовой Максимов, - проскулил солдатик, наконец проморгавшись. - А номер части не скажу! Хоть на куски режьте!
- Русский?
- Да-а… А вы кто?
Подобного обмундирования в Российской армии Бежецкий припомнить что-то не мог, но и не верить мальчишке не было резона. Мало ли какие фасоны могут быть в ходу в армии в том же Туркестанском крае? Или это бухарец? Хотя по-русски говорит чисто, по-московски "акает".
- Повернись, - Александр разрезал веревку, стягивающую еще по-мальчишески тонкие запястья. - Бежецкий, - представился он. - Поручик Бежецкий.
- Товарищ лейтенант?! - подскочил на месте солдатик, забыв про все еще связанные ноги. - Александр Павлович?! Вы за мной пришли? Я знал!.. Простите, не признал сразу!..
- Не лейтенант, а поручик, - поправил его офицер, перерезая веревки на ногах. - Ты что - флотский?.. - И тут до него дошло, что пленник только что назвал его по имени-отчеству. Правильно назвал. - Ты меня знаешь? Откуда?
- Вы что - шутите, товарищ лейтенант? - чуть не плакал солдат. - Это же я, Максимов! Из вашего взвода!
- Прекрати меня называть лейтенантом! - одернул его Александр. - И не было у меня во взводе никогда никаких Максимовых. Ты что-то путаешь, солдат!
"А вдруг это тот англичанин задумал? - обожгла шальная мысль. - Подсунуть мне этого вот липового матросика, проверить, тот ли я, за кого себя выдаю… Паранойя! - оборвал он сам себя. - Велика шишка - поручик Бежецкий, чтобы ради него разыгрывать такой спектакль! Да еще жертвовать двумя туземцами…" Да, убил он двоих афганцев отнюдь не понарошку… Саша вспомнил солоноватый привкус чужой крови во рту, и его передернуло. Мучительно заломило виски…
"А если мне все это кажется? Вдруг это все - последствия контузии? ВСЕ последствие контузии: и бой на горе, и сам поиск, и "подвиги" при дворе неудачливого наследника?.. Понятна тогда вся нелогичность происходящего сейчас…"
Он окинул диким взглядом помещение и успокоил себя:
"Нет, не может быть все так правдоподобно… Наверное, парнишка просто спятил. Такое, говорят, нередко бывает с попавшими в плен…"
- А кто еще у меня во взводе? - спросил он "матросика" (вон и тельняшка в расстегнутом воротнике виднеется).
- Кто? - опешил паренек. - Емельянов, Коньков, Чертков… Это все рядовые. Сержант Перепелица…
- Вот вы и выдали себя, сэр! - обличающее уставил на пленника палец Александр. - В Российской армии нет сержантского чина! Равно как и перечисленных вами лиц - в моем взводе! - он взял съежившегося от страха паренька на прицел. - Живо отвечать…
И тут оба услышали глухие удары в стену…
* * *
Вадик, обливаясь потом, тащил на плече тяжеленного, как ему казалось, едва перебирающего ногами раненого, стараясь не отставать от так чудесно явившегося за ним командира. Тот тоже почти волок на себе человека, но, в отличие от Вадикова "товарища", вполне могущего идти самостоятельно. Могущего, но не желающего ни в какую.
Паренек вообще не знал, что подумать. События развивались настолько быстро, что у него, вчерашнего студента и сугубо мирного человека, голова шла крутом.
А все началось с того, чего он боялся с самого начала пребывания на чужой земле, - он попал в плен.
Да-да, плена он, как и многие его товарищи, боялся больше опасности остаться калекой, даже больше самой смерти. Что такое смерть для молодого человека, только-только вступившего на тропу жизни? Мгновенная болезненная неприятность - не более! Выросший в обычной советской семье, атеизм он впитал с младых ногтей - вместе с карикатурами в газетах и журналах на бородатого старичка с нимбом над головой, вместе с разоблачениями всяких церковных чудес по телевизору, вместе со знаменитым: "Гагарин в космос летал, а Бога там не видал!" На пионерском сборе однажды бойко выступал с обвинениями в адрес двоих соучеников, замеченных в Пасху на кладбище, став комсомольцем, рисовал в стенгазете смешных старичков и старушек, стучащих лбом в пол, и попа в огромном клобуке возле церкви… А не веря в Бога, разве можно верить в рай или ад?
А вот плен - это действительно страшно. Тут и фильмы про войну с изможденными узниками за колючей проволокой, и клеймо "предатель"… И самое ужасное - то, что узнал уже здесь, вдалеке от мирного и благополучного Союза, где такое показалось бы страшной сказкой из разряда "руки мертвеца" или "красного пятна", рассказываемых в пионерском лагере после отбоя. То, что шепотком передавали друг другу товарищи по казарме, что, как клялся сержант Перепелица, он видел самолично: издевательства и мучения, которым подвергают пленных "шурави" проклятые душманы. Отрезанные половые органы, выколотые глаза, вспоротые животы… А сколько еще дорисовывало с детства чересчур живое воображение!
И потому Вадик твердо знал одно: в плен никогда не сдастся! Или автоматный ствол в рот, чтобы последней пулей - остальные, разумеется, будут выпущены по врагу - разнести себе череп, или граната с выдернутой чекой в руке, как в тех же военных фильмах. Чтобы потом вспоминали как героя, чтобы даже гад Перепелица смахнул непрошеную слезу, когда узнает…
Но получилось все до обидного просто и обыденно: его даже не душман - головорез, увешанный с ног до бороды оружием, взял в плен, а простой местный мальчишка с дедовским ружьем. И собакой. Вернее, собака и взяла.
Вадик вспомнил придавившую его лохматую тушу, с перепугу показавшуюся огромной, как медведь, разинутую прямо перед лицом вонючую пасть, капающую с огромных клыков слюну… А ведь обиднее всего, что собака-то оказалась вовсе не великанской! Когда на крики мальчишки прибежали взрослые - обычные местные мужики, вооруженные кто чем - от автомата незнакомой марки до обычной дубины и мотыги, а солдата, предварительно обезоружив, обыскав и крепко держа за руки, поставили на ноги - его "пленитель" непонятным образом превратился в обычную дворнягу. Крупную, правда, но ничем особенным не примечательную. Типичный дворовый кабыздох, в крови которого перемешались все образчики собачьего роду-племени от великана-дога до безобидной болонки. Встреть этого "пса Баскервилей" студент Максимов где-нибудь в московском дворе - даже головы бы не повернул в его сторону, а вздумай тот тявкнуть - так шуганул бы…
Оживленно переговариваясь, афганцы вели связанного его же ремнем безоружного солдата в кишлак, даже не смотря под ноги, по хрустящему под подошвами маковому бурьяну (никаких мин, видимо, и в помине не было), а у пленника из глаз градом катились слезы обиды. Проклятый пес, весело крутя хвостом, забегал вперед и будто смеялся над своим пленником, вывалив едва ли не до земли красный язык, а мальчонка бежал сзади, то и дело швыряя в спину Максимову комья земли и камни.
В расстроенных чувствах, он даже сразу не обратил внимания на то, что кишлак-то вовсе не заброшен: узкие улочки, по которым с триумфом провели пленника, были запружены бородатыми мужиками и женщинами с закрытыми лицами. Он пытался собраться с силами, чтобы встретить неминуемую мучительную казнь, как подобает комсомольцу, и был даже несколько разочарован, когда его - правда, изрядно поколотив по дороге - целехонького водворили в тесную клетушку. И все. Только постоянно сменяющиеся зрители, щипки, тумаки, брошенные камни, комки сухой глины и прочие знаки внимания любопытствующих, которым непременно хотелось, чтобы объект их внимания не оставался к ним безучастным.
Один из аборигенов, видимо, оказался на редкость метким, и Максимов пришел в себя в одиночестве, в абсолютной темноте. И совсем упал бы духом, если бы не чудесное явление командира - лейтенанта Бежецкого - с автоматом наперевес и головешкой (в первый момент показавшейся факелом Прометея) в руке.
Жаль только, что славный молодой взводный, вполне симпатичный Вадику по службе, резко и безнадежно спятил. То ли от его, Вадиковой, пропажи, то ли от чего еще, но возомнил он себя почему-то белогвардейским офицером, нацепил незнакомую форму и наотрез отказался узнавать спасенного им солдата. Разве можно это считать признаком здравого рассудка?
- Стоп! - оторвал паренька от горестных размышлений голос командира. - Ну, похоже, ты был прав - мин на этом поле действительно нет. Иначе мы бы об этом узнали, - пошутил он, вселив некоторую надежду в солдата, - первыми! Куда теперь?
- Давайте к нашим, това… - Максимов благоразумно проглотил "товарища" и "лейтенанта" заодно: кто знает, как отреагирует на это спятивший "белогвардеец". - Господин поручик! Вон туда - за ту гору. Там застава…
- Застава, застава, - передразнил Бежецкий. - Эх, не верю я тебе, солдат. Чтобы застава, да в двух шагах от бандитского логова? Что-то ты темнишь. Про мины не соврал, хвалю. Тревогу не поднял, поручика, вон, тащишь… Кстати, барон, как вы там?
- Благодарю, поручик, - прохрипел с видимым трудом раненый, которому помогал идти Вадик. - Вашими молитвами…
"Еще один сумасшедший, - обреченно подумал молодой человек. - Мало того, что тоже поручик, да еще и барон в придачу! Ох, чует мое сердце: загремлю я с этими чудиками в дурничку… Если повезет выбраться, конечно…"
- А вы, случаем, не знаете, куда идти, поручик? - снова спросил Бежецкий. - Вы же потомок викингов, должны хорошо уметь ориентироваться по звездам.
- Путаете вы, поручик, - ответил барон, тяжело обвисая на плече солдата. - Я, хоть и вырос близ моря, в звездах и прочих морских хитростях ни черта не смыслю. К тому же мои предки к викингам имели столько же отношения, сколь и ваши, Бежецкий. Спросите лучше нашего матроса, может, их там во флоте учат всяким навигаторским штукам?
- Да не матрос я, - буркнул Вадик. - С чего вы взяли?
- А тельняшка тогда зачем?
- Затем…
"Сборище чокнутых! Сейчас этот третий каким-нибудь марсианином окажется, - подумал Максимов. - Или Наполеоном…"
И почти не ошибся.
- Хотя я и принужден к бегству силой, - сердито вырвал руку у Бежецкого высокий дородный человек, которого лейтенант тащил вперед почтительно, но непреклонно, - но скажу вам, невеждам, как нужно ориентироваться по звездам. Это вам подскажет любой, кто хоть понаслышке знаком с геодезией. Вон там, господин поручик, - ткнул он в черный небосвод, усыпанный огромными, мохнатыми звездами, - к вашему сведению, расположена Полярная звезда. А вон там, - рука опустилась ниже, - Сириус. Если учесть, что мы находимся на востоке Афганистана, то Кабул - вон там.
- Браво, ваше превосходительство, - склонился в поклоне Бежецкий. - Благодарю вас за ценные сведения. Вот туда мы и двинемся.
- Вы с ума сошли, - устало ответил тот, кого назвали "превосходительством". - Нас догонят и прирежут, как баранов. Вы бы видели, что они сделали с инженером Лисицыным и маркшейдером Крессом!
- А про рабочих вы, стало быть, не помните? - спросил лейтенант, и Вадик в очередной раз с тоской понял, что этих сумасшедших, бредящих о чем-то своем, будто заранее согласованном, ему никогда не понять. - То-то… Вот, чтобы нас с вами не прирезали, мы и бежим.
- Никто бы нас не прирезал, - брезгливо ответил высокий. - Перевезли бы через границу в Индию, да и все. Мне мистер Реджинальд говорил…
- А я бы не стал ни о чем разговаривать с англичанином! - резко оборвал его офицер. - Ни с вашим Реджинальдом, ни с самим королем Георгом. И прирезать вас я никому не дам. Пристрелю, если догонят, своей рукой, но резать не дам. Вы под охраной Российской Императорской армии, господин Линевич, - зарубите себе это на носу… И вообще, пора заканчивать этот бивуак, господа! Как вы там, барон, можете идти?
- С помощью моего юного друга, - подал голос раненый.
- Отлично! Тогда давайте трогаться. Вашу руку, господин Линевич! Да не жеманьтесь вы! Представьте на миг, что я барышня…
"Превосходительство" что-то буркнул.
- А вот ругаться не стоит, - сцапал его под локоть Бежецкий. - Вы дворянин, и я дворянин… Я ведь могу обидеться и вызвать вас, сударь. А друзья наши выступят секундантами…