* * *
Посетитель давно ушел, забрав с собой светильник, но Саша все никак не мог успокоиться.
"Вот попал я в передрягу так попал, - думал он, следя за перемещениями скорпиона, выбравшегося из своего укрытия, как только угроза, по его мнению, миновала: света, падающего сквозь дырявую занавеску, было как раз достаточно, чтобы наблюдать за маневрами ядовитого существа, таскающего за собой длинную угольно-черную тень. - Опять мешок на голову и - вперед. И ничего не поделаешь… Ни ножа, ни гвоздя какого, чтобы от веревок освободиться…"
Скорпион опять пошел в наступление и нацелился взобраться на Сашину ногу.
"Ну, погоди! - отвлекся он наконец от своих тягостных дум. - Подберешься на верный удар - пришпилю я тебя… Как там Герман показывал: каблуком вот так…"
Александр замер с отвисшей челюстью, разом выбросив из головы настырное существо: как он мог позабыть про клинки, скрывающиеся в подошвах чудо-ботинок? А ведь столько времени потратил, тренируясь выбрасывать из ботинка лезвие одним движением, наносить удары воображаемому противнику…
"А если заклинило? - забеспокоился он. - Камешек попал или песок набился? Когда я в последний раз проверял-то?"
Слава Всевышнему, шедевр заморской техники работал исправно. Как часы.
Клинок с тихим щелчком вылетел из подошвы, и осталось лишь подтянуть к нему связанные руки, благо фигурой молодой человек обладал спортивной, а несколько килограммов мускулатуры, приобретенной уже здесь, в Афганистане, совсем не влияли на его гибкость.
Мгновение - и руки свободны! С ногами пришлось туже - снять высокий ботинок из-за стягивающей щиколотки веревки было трудновато. Чуть ли не полчаса прошло в бесплодных попытках. Мокрый от пота поручик уже было собирался пожертвовать одним из ножей, сломав его у основания, но хитрая обувь, будто испугавшись подобного "членовредительства", поддалась…
"А что дальше?"
Нападать на часового - шаркающие шаги снаружи слышались отчетливо - с ботинком в одной руке казалось комичным. Да и можно ли нанести серьезную рану таким способом? Лучше уж, как тренировался раньше - футбольным ударом ноги…
Притаившись сбоку от двери и несколько раз прорепетировав, как будет бить, Саша издал сдавленный стон и вжался в сухую, осыпающуюся глину стены. Нет результата. Еще раз, громче… И еще, и еще… Поручик настолько вошел в роль умирающего, что едва не пропустил момент, когда занавеска отлетела в сторону и в халупу, выставив вперед оружие, просунулся охранник.
"Ну, пока он со свету ничего не видит!.."
- Да шай дэй? - напряженно вглядываясь в темноту, спросил часовой, судя по голосу, совсем молодой, почти мальчишка.
И тут Александр ударил…
Удар получился не слишком удачным - клинок наткнулся на металл и со скрежетом скользнул вдоль него, врезаясь, словно в дерево: Сашу передернуло от того, что он понял, что это за дерево…
- Да-а-ард!.. - хрипло простонал афганец, присев, но Бежецкий уже зажал ему рот, не позволяя больше произнести ни звука, а другой рукой подхватил автомат и вырвал его из рук раненого.
Часовой извивался в руках офицера, как кошка, но весовые категории были не равны. К тому же туземец был серьезно ранен и силы его таяли. Высвободив одну руку, он зашарил по поясу, но ладонь Александра наткнулась на рукоять ножа первой. Короткий взмах, и отточенная сталь - молодой человек был хорошо знаком с местными ножами, всегда острыми, как бритва - вонзилась в чужое горло. Горячая струя брызнула прямо в лицо поручику, едва не заставив его выпустить из рук агонизирующего врага, но усилием воли он преодолел отвращение и держал трепыхающееся все реже и реже тело до тех пор, пока оно не обмякло окончательно.
- Спокойно, спокойно, - неизвестно почему приговаривал офицер шепотом, аккуратно укладывая только что зарезанного собственной рукой часового на пол. - Незачем шуметь…
Голова кружилась от прилива адреналина, в висках колотила целая тысяча мягких молоточков, а во рту ощущался металлический привкус крови - чужой крови. Ему приходилось на охоте по крупному зверю перерезать горло бьющемуся в агонии лосю или косуле - дедушка считал, что будущий военный не должен быть хлюпиком, - но то были обычные животные…
"Соберись! - приказал себе Саша. - Соберись, тряпка! Подумаешь - кровью обрызгало… Не девица, поди, сдюжишь!"
Не теряя времени, бывший пленник попытался разобраться с оружием, свалившимся ему в руки: длинноствольный автомат с высокой мушкой и плавно изогнутым, вместительным, судя по всему, магазином.
"Немецкий? - спросил себя офицер, припоминая, что нечто похожее им показывали на занятиях в училище: штурмовая винтовка "Штурмгэвер", состоящая на вооружении некоторых специальных частей Германского Рейхсвера. - Почему бы и нет?.. - Он отщелкнул и поставил на место складной металлический приклад, поискал защелку и снял магазин, блеснувший остроконечными, похожими на "федоровские" патронами. - Калибр маловат… Да ничего - за неимением гербовой - пишем на простой…"
Никто снаружи более не появлялся, и Александр, осмелев, обыскал труп.
На груди убитого поверх халата было напялено что-то вроде матерчатого жилета, в вертикальных кармашках которого удобно располагалось еще три магазина. Нельзя сказать, что это открытие не обрадовало поручика: судя по длине, в магазины входило по двадцать пять-тридцать патронов, и за свою огневую мощь он теперь был спокоен. Видимо, эти подсумки сыграли роль бронежилета, и клинок, скользнув по одному из них, врезался в щель между. А вполне мог и сломаться, наткнувшись на металл… Еще несколько кармашков поменьше по бокам были пусты, а в одном лежали дешевые четки.
Бежецкий нацепил "обновку", разобрался с незнакомым механизмом оружия: длинный реечный предохранитель был для него внове, но он не мог не оценить по достоинству задумку неизвестного конструктора: перевести оружие с одиночного на автоматический огонь можно было одним движением.
"Интересная вещь, - подумал он. - Вот бы донести до своих, разобраться, что к чему…"
И горько улыбнулся: даже сотня патронов в самой гуще врага - более чем призрачная надежда на успех…
Надо было бы снять с убитого халат, чалпак и преобразиться в туземца окончательно, но преодолеть брезгливость Александр не смог - ему и прикасаться-то к обильно залитой кровью одежде было противно.
Он осторожно выглянул наружу и поблагодарил про себя Бога: часовой был не один, но его напарник, всецело полагаясь на товарища, уже беседующего в данный момент с Аллахом, надо полагать, дрых без задних ног, завернувшись с головой в какую-то рваную тряпку. Между ним и Сашей был костер, и к тому же нерадивый сторож лежал спиной к поручику, так что опасаться было нечего.
"И что с ним делать? - офицер подкрался к спящему и теперь держал его на мушке. - Стрелять? Переполошу всех…"
Он неуверенно положил руку на рукоять трофейного ножа, которым только что лишил жизни туземца…
"Да тебе, Саша, мясником работать, - невесело подумал он, вытирая тусклое от крови лезвие об одежду трупа. - Навострился уже: чик - и в дамках!"
Афганец, наверное, даже не проснулся, приняв легкую смерть во сне. Лишь потянулся всем телом, когда острый клинок с размаху вонзился ему под левую лопатку. И остался недвижим…
Зато арсенал поручика обогатился хорошо знакомым ему автоматическим карабином Федорова, правда, с гораздо меньшим боезапасом - всего один запасной магазин и пригоршня патронов россыпью в карманах халата. И двумя ручными гранатами английского производства. "Ананасками", как их прозвали из-за сходства с тропическим фруктом.
"Вот это дело! - обрадовался Александр, рассовывая богатство по карманам одежды и удачно подвернувшегося "передника". - Теперь я им тут устрою Бородино пополам с Ватерлоо!"
Жаль было расставаться с трофеем, но идти в бой, увешанным с ног до головы оружием - безрассудно, а как ни крути, знакомый до мелочей "федоров" в бою выгоднее непривычного "Штурмгэвера". И поручик аккуратно прислонил автомат к мертвому телу, оставив магазины как дополнительную защиту.
Вот теперь, когда он был вооружен, можно было и оглядеться, и оценить обстановку…
Сначала Саша не понял, что вокруг не так, но поднял голову вверх - и все встало на свои места: он находился в пещере. Была ли эта подземная пустота делом человеческих рук или природным образованием (а может, и тем, и другим - человек просто доделал то, что было начато за миллионы лет до него), оставалось только догадываться. Но лучшего места для узилища и придумать было нельзя: почти круглый зал по одной стороне был обнесен невысокой кирпичной стеной - свод нависал на высоте чуть более человеческого роста - с дюжиной занавешенных циновками дверей. Точно такими же, как та, что закрывала вход в его персональную "камеру". В центре пещеры в "кровле" зияло неровное отверстие, в которое уходил дым разведенного прямо под ним костра. Все входы просматривались великолепно, и если бы караульщики не понадеялись на прочность веревок, спутывающих русского офицера, или второй часовой страдал бессонницей - предприятие Бежецкого было бы обречено на провал с самого начала. Выскочив из темного помещения на свет, он тут же попал бы под огонь того, кого даже сразу и не различил бы за пламенем костра.
"Хорошо придумано, - оценил сметливость туземцев Александр. - Это явно не случайное место. Похоже, что я попал в самое логово неуловимого Хамидулло. Вот бы вызвать подмогу! Хорошенько бы проутюжить с воздуха это паучье гнездо…"
Но предаваться бесплодным мечтаниям было некогда - в любой момент в пещеру "на огонек" могли заглянуть товарищи убиенных поручиком инсургентов, что совсем не входило в его планы. Надо было уходить отсюда поскорее.
В противоположной от камер стороне подземного зала зиял чернотой проем, из которого ощутимо тянул сквознячок. Он так и просился, чтобы Саша выбрал его для отступления. Офицер даже сделал шаг по направлению к нему, но вовремя одумался: не исключено, что на выходе находился еще один пост, причем не настолько беспечный, как этот. А могло быть еще хуже: коридор легко мог вливаться в целый лабиринт подземных ходов, выбраться из которых без посторонней помощи не стоило и мечтать. Молодой человек в недавнем своем отрочестве прочел немало авантюрных романов, в которых герои попадали в подобные катакомбы, полные коварных ловушек и зловредных сюрпризов. Правда, книжным персонажам всегда удавалось найти выход, но поручик уже не был ребенком и понимал, что везение не может быть бесконечным.
"А если наверх?.."
Жестяная банка, служившая табуретом недавнему Сашиному собеседнику, стояла тут же, у костра, и подставить ее под край отдушины в потолке было делом нескольких секунд. Теперь, встав на цыпочки, офицер вполне мог дотянуться до каменного карниза. Небольшое усилие…
Бежецкий высунул голову из провала и осторожно огляделся. Ночь и тишина, нарушаемая лишь стрекотом каких-то насекомых да далеким собачьим перебрехом. Наверняка где-то рядом был кишлак.
"Стоп, - подумал бывший пленник, вися на руках. - А остальные-то камеры я не проверил! Вдруг там кто-нибудь есть? Что-то там англичанин говорил?.."
Сказано - сделано.
Первый закуток оказался пустым, второй - тоже. Следующая за третьей - Сашиной - камера опять пустовала. Но стоило ему только заглянуть в пятую, как в неровном свете, падающем в дверной проем, он разглядел чьи-то ноги, спутанные веревкой…
3
Как водится сплошь и рядом, проблемы начались сразу же, как только приступили к исполнению задуманного.
Первым и главным препоном оказалось отсутствие в должном количестве веревок. Какой-то запас - горы все-таки - был, плюс ремни амуниции и разнообразный подсобный материал, до использования которого так охоч русский солдат, но на сооружение пятидесятиметровой двойной "сбруи" ушло больше четырех часов. Все это время специально оставленный в пещере боец надрывал глотку, безуспешно пытаясь докричаться до Максимова, предположительно лежащего внизу в беспомощном состоянии. В самое худшее верить не хотелось, и лейтенант приказал всем, желающим развивать данную тему, заткнуться или держать свои домыслы при себе. У него самого на душе скребли кошки, но даже думать о печальном исходе он себе запретил категорически. Первая потеря подчиненного и вот так - по глупости… Нет, пока не убедился в обратном, нужно считать бедолагу живым. "Трехсотый" по-любому лучше "двухсотого"…
Вторая сложность оказалась еще более досадной - зацепить "слепленную из того, что было" веревку непосредственно возле склона было просто не за что: на гладких, когда-то давным-давно проточенных водным потоком стенах не то что выступа подходящего не было - щели, чтобы вбить туда что-нибудь. Можно было, конечно, выстроить бойцов гуськом и велеть им держать "трос", будто играя в перетягивание каната, но… Геркулесов в его взводе не было и в помине, к тому же стоило кому-нибудь поскользнуться на покатом, гладком, как зеркало, полу… Нет, об этом тоже думать не стоило.
Не доверяя никому столь важного дела, лейтенант Бежецкий самолично придирчиво изучил все стены хода и нашел-таки расселину, в которую можно было всунуть запасной ствол к "Утесу" - десятикилограммовую железяку, способную выдержать и больший вес, чем два человека не самой плотной комплекции. Беда была лишь в том, что трещина эта находилась чуть ли не в тридцати метрах от склона, и сооруженной с огромным трудом веревки в таком случае не хватило бы и на половину спуска…
Зверея на глазах, лейтенант велел распаковать и распустить на ремни брезентовую палатку, ставить которую на каменистом пятачке, занимаемом взводом, все равно было негде, да и незачем - дождей в этих сухих местах не было и не предвиделось, а ночи еще стояли достаточно теплые. Александр бы и не взял ее нипочем, если бы пришлось тащить лишний груз на себе, но забрасывали их сюда "вертушкой", так что он поступил в соответствии со старой пословицей про запас, ничего особенно страшного с человеком не делающий. И, как выяснилось, не зря: лучше уж потом отчитываться за порчу (а лучше уж сразу за утерю) казенного имущества, чем за пропавшего бойца.
За сооружением довеска к веревке взвод застала темнота, падающая в здешних широтах внезапно, почти без сумерек. Соваться в пещеру ночью было рискованно во всех отношениях - одному Богу известно, что там внизу, и лейтенант скрепя сердце отложил спасательную операцию до утра.
А утром его ждал такой сюрприз, которого он никак не ожидал…
* * *
Рядовой Максимов наконец выбрался на свет божий и огляделся.
Как он и предполагал, подземный ход пронзал всю гору насквозь и выходил прямехонько на заброшенный кишлак, набивший оскомину за время дежурства на заставе. До него отсюда было самое большее - пара километров.
"Так, - сориентировался Вадик. - Значит, наше "гнездо" вон там… Ну, это ерунда: спущусь в долину - по склонам этим лазать - себе дороже, обойду пару-тройку километров, а там и наши…"
Определившись, он забросил на плечо ремень автомата и начал рискованный спуск по склону, то и дело обмирая, когда подошва скользила по "смазке" из песка и мелких камушков, предательски скрывающей голый камень. Несколько раз пришлось проехаться, где на животе, где - на пятой точке, но катастрофы не случилось - всякий раз удавалось зацепиться за что-нибудь и снова встать на ноги. Окончательно превратив штаны в малопристойное решето, боец добрался до середины пути, отделяющего его от вожделенной равнины, и уселся на гладком округлом валуне, нагретом солнцем, отдохнуть.
Солнце, почти поднявшееся в зенит, припекало, пот разъедал глаза, саднили сбитые в кровь колени и пальцы, очень хотелось пить. Но фляга с водой осталась наверху, и о питье оставалось лишь мечтать. Чтобы отвлечься от телесных мук, Вадик принялся разглядывать расстилающуюся перед ним мирную картину: тесно скучившиеся за высокими дувалами глинобитные домишки, то тут, то там перемежающиеся пыльной зеленью какой-то растительности, заброшенные, побуревшие от солнца поля неподалеку…
"Интересно, - подумал он. - Что они тут выращивали? Просо какое-нибудь, наверное… Вряд ли пшеницу. А деревья-то наверняка плодовые. Осень начинается, урожай созрел… Нарвать бы сейчас яблок каких-нибудь… А ведь тут и абрикосы должны расти, и вообще…"
Он вспомнил, как несколько лет назад гостил на Кубани, сколько съел там разных вкусностей, в изобилии произрастающих в бабушкином саду… Рот сразу наполнился слюной.
"А что мне мешает сделать крюк да зайти туда? Нарву фруктов - и дальше. Никто и не узнает. Главное - под ноги смотреть, чтобы на мину не напороться. Это дело тут запросто…"
Предвкушение пира вызвало такой прилив сил, что солдат тут же вскочил на ноги и продолжил спуск, как будто даже ставший менее предательским. А может быть, просто приноровился и стал делать меньше ошибок.
И все равно, ощутив под ногами относительно ровную твердь, он не поверил сам себе. Отсюда, снизу едва различимая выемка в скале, означающая горловину хода, казалась далекой, будто обратная сторона Луны.
"Эдак альпинистом станешь! - почесал стриженый затылок Вадик. - Будет что ребятам рассказать, когда домой вернусь!"
Он взял в руки автомат, передернул на всякий случай затвор и медленно, внимательно смотря под ноги, двинулся в сторону кишлака. Пока под ногами был щебень, реденько поросший жесткой травкой, не наступить на мину казалось несложно, но вот началось поле…
Максимов остановился перед высокими, выше пояса зарослями какого-то бурьяна, успевшего уже пожухнуть под яростными лучами солнца. До ближайших домов было рукой подать, но почему-то не хотелось идти вперед, сквозь сплошное море жестких стеблей, увенчанных круглыми головками. Так и виделось солдату, как под ногой, неосторожно поставленной на невидимую сквозь растительность землю, звонко щелкает спусковой механизм взрывателя, словно в замедленной съемке, взмывает вверх фонтаном земля и его - Вадика Максимова - окровавленное тело отбрасывает взрывной волной в сторону, на равнодушный камень…
Вадим потряс головой, чтобы отогнать жуткое видение, и вслушался. Только сейчас он понял, что его окружает негромкий, но несмолкаемый, накатывающийся мерными волнами шелест, похожий на тот, что производит сухой песок, сыплющийся на лист плотной бумаги.
"Что за ерунда такая?.."
Вадик протянул руку и сорвал, вернее, отломил от верхушки ближайшего сухого стебля круглую жесткую коробочку с похожим на корону венчиком. На заскорузлую ладонь выкатилась кучка черных круглых зернышек…
"Да это же мак! - не сразу опознал растение горожанин. - Точно, мак! Но сколько же его тут?.."
Слизывая с ладони маковые зернышки, вытрясаемые из новых и новых коробочек, он побрел вдоль кромки поля, надеясь найти если не тропинку, то хотя бы место, где растения стояли бы не так густо.