Грамматикус почувствовал горечь в ее словах. Родство означало очень многое для уксоров Гено. Он находил этот аспект Великого Крестового Похода очень печальным. Человечество путешествовало меж звезд, колонизируя тысячи миров, и формировало межзвездное сообщества. И в тот момент, как лезвие гильотины, обрушилась Эра Раздора. На пять тысяч лет межзвездные путешествия стали невозможны из-за варп-штормов. Человеческие миры оказались изолированы, в своем одиночестве пошли по разным путям развития и постепенно забыли о своих корнях. Так случилось и с Нуртом.
Когда Император, как и предсказывал Кабал, наконец объединил разрозненные государства Терры, он начал свой Великий Крестовый Поход - о, это было действительно говорящее название! - с целью найти и воссоединить утраченные человечеством миры. Но было удивительно, как яростно некоторые из потерянных бывших колоний сопротивлялись объединению. Слишком часто флоты экспедиций были вынуждены пойти войной против тех, кого они хотели спасти, и привести к тому, что Император назвал Согласием. По официальной версии, это делалось ради их же блага.
Джон Грамматикус встречал Императора около тысячи лет назад, когда тот был просто еще одним военачальником. Вместе со своими войсками грома и молнии Император пытался закрепить успехи первых после окончания Эры Раздора кампаний и наконец завершить объединение Терры. Тогда Грамматикус служил рядовым офицером Кавказского Ополчения, помогавшего Императору свергнуть тихоокеанского диктатора Дюма.
После кровавых битв за Бактрию Грамматикус стал одним из сотни офицеров, приглашенных на Триумф его армий. Во время праздников Император - уже тогда его величали этим спорным титулом - лично благодарил своих иностранных союзников и лидеров кланов. Грамматикусу повезло попасть в число тех, кому он лично пожал руку. И в тот момент он понял, почему Император - это сила, с которой нужно считаться: тот был невообразимым, ужасающей мощи псайкером и совсем не человеком по любым сравнительным критериям. Грамматикус, не встречавший до того момента никого, равного ему по силе, задрожал и почувствовал себя простым трутнем рядом с королем улья. Император понял чувства Джона в одно мгновение и улыбнулся.
- У тебя острый ум, Джон, - произнес он, даже не спрашивая имени Грамматикуса. - Мы должны как-нибудь поговорить и обсудить варианты, открывающиеся для существ нашего уровня.
Собственно, прежде чем подобный разговор мог бы состояться, Грамматикус умер. Болезненная, глупая первая смерть.
Оглядываясь назад, он часто думал, мог бы он повлиять на будущие действия Императора, если бы остался жив? Сомнительно. Даже тогда, в момент прикосновения, стало ясно, что Император никогда не собирается сворачивать с пути жесточайшего кровопролития. Ведь он обрушил на Галактику самые ужасные машины смерти из когда-либо существовавших: Астартес.
Ирония заключалась в том, что текущая задача Грамматикуса состояла в налаживании сотрудничества, пусть и косвенного, с одним из этих ужасных Легионов Астартес.
Гахет как-то отметил, что Император был единственным человеком, который когда-либо мог стать полноправным членом внутреннего круга Кабала.
- Он может заглядывать далеко в будущее. Он видит общую картину вещей, ценит эпохальную динамику правды и истинные перемены.
- Ты когда-нибудь встречал его? - спросил Грамматикус.
- Нет, Джон, не встречал.
- Тогда ты даже представить себе не можешь, какой он кровожадный ублюдок на самом деле.
- Возможно. Но он понимает, что Изначальный Уничтожитель - враг всему живому. Так, может, нам пригодится кровожадный ублюдок на нашей стороне?
- Кониг?
- Извините, уксор, - ответил Грамматикус.
Рахсана взглянула на него с улыбкой.
- Вы основательно задумались.
- Да. Приношу свои извинения. Так на чем я остановился? Хм… Я полагаю, что этот космопорт был построен ксенорасой за несколько сотен лет до колонизации этого мира людьми. Насколько известно нуртийцам, он всегда был там.
- Таким образом, это сооружение, о котором нам ничего не известно.
- Так точно. Но при всей узости кругозора нуртийцы все-таки имеют представление о межпланетных путешествиях. Они жили в страхе, опасаясь контакта с существами из других миров, о которых говорилось в их летописях и мифах. Наше прибытие доказывает им существование вселенского зла. С ними нельзя договориться.
- Вообще никак?
- Нет, уксор.
Он пытался сказать ей, что они имеют дело с человеческой культурой, которая поддалась тлетворному влиянию Изначального Уничтожителя, но она просто не поняла бы, что такое Хаос. Это понимали очень немногие люди. Грамматикус знал, ведь его просветил Кабал. У него было чувство, что Император тоже знал, и знал очень хорошо.
Но почему он тогда не предупредил никого из своих детей? Почему он не сказал им об извечном зле, с которым они столкнутся, путешествуя меж звезд? Все предупреждения свелись к тому, как правильно строить укрепления и располагать войска.
Грамматикус изложил свой план. Они обсудили способы атаки на порт Мон-Ло, Туви удивила его, предложив ряд ценных тактических решений. Скоро она сама должна была стать уксором, Рахсана предоставила ей вести беседу, лишь изредка кивая.
В процессе разговора Джон вошел в разум Рахсаны, которая была так занята собственными мыслями, что ничего не заметила. Он взглянул на самого себя, сидящего за столом.
Он видел все, что видела уксор: отлично сложенного человека зрелых лет, с сильной спиной и руками, с очень красивым лицом и седыми волосами. Он был в пурпурном мундире с богато украшенными лацканами. Его кожа слегка блестела от пота.
"Неплохо, - подумал Грамматикус, - совсем неплохо".
Это не то тело, с которым он появился на свет, но по крайней мере оно было похоже на человека родом с Кавказа, где и родился первый Джон Грамматикус в конце двадцать девятого тысячелетия.
- Если мы собираемся отдавать приказ о штурме, - сказала Туви, - то нам следует выяснить о расположении противника здесь и у северной стены, здесь и здесь.
- Я не смог этого узнать, - ответил Джон. - Но вы правы. Я завтра отправлюсь туда снова. Через три дня у меня должна быть необходимая информация.
- Хорошо, - кивнула Рахсана и после паузы спросила: - Пойдете туда снова?
- Тогда пусть Император защитит вас, - произнесла Туви, и остальные помощницы повторили ее слова.
"О, я уверен, что он не будет делать этого", - подумал Грамматикус.
- На сегодня все, - обратилась уксор к помощницам. - Оставьте нас. Я закончу совещание одна.
Когда помощницы выходили, Джон чувствовал их раздражение и разочарование.
- Так на чем мы остановились? - спросила уксор.
- Вы собирались раздеться, - сказал он на скифском.
- Правда? - засмеялась она, отвечая на том же языке. - Понятия не имела, что вы владеете моим родным языком и даже знаете, откуда я родом. Вы очень умны, Кониг.
"Вы не знаете обо мне ничего, - мысленно согласился Грамматикус. - Я умею разговаривать на любом языке, с которым сталкиваюсь. Это мой специфический талант и в каком-то смысле проклятие".
- Простите за отступление, - он снова заговорил на скитианском, - но я видел, как вы на меня смотрели.
- А я видела, как вы смотрели на меня.
- Это плохо?
Рахсана улыбнулась:
- Нет, Кониг, это лестно. Но я не шлюха. Я не буду раздеваться ради небольшого свидания в этой комнате. Я не уверена, что вообще буду раздеваться для вас.
Грамматикус пустил улыбку по лицу Хеникера.
- Моя дорогая уксор, простое сомнение, выраженное в этих словах, - все, на что я смел надеяться.
В древние времена люди строили свои убежища в безопасных местах, оставляя темные неисследованными. Так поступать их заставлял примитивный инстинкт, защищавший людей от волков и саблезубых тигров.
Грамматикус искренне жалел, что его род не стал держаться за этот инстинкт. Темные места были темными не просто так. Он полагал, что это специфическое табу было аннулировано влиянием Императора.
Он думал о древних картах Терры, на которых красовались надписи: "Здесь водятся драконы". Так проявлялось невежество человека, страшащегося опасных мест.
- Что ты сказал? - спросила Рахсана, сонно повернувшись к нему.
- Ничего.
- Ты говорил что-то о драконах.
- Возможно.
- Драконов не существует.
Близился вечер. Море находилось слишком далеко, чтобы прохладный морской ветер достигал дворца, но жара медленно спадала.
Секс был необыкновенным. Эмоциональная близость едва не заставила его расплакаться. Он не собирался позволять себе что-либо подобное, но семьсот лет - это долгий срок, достаточно долгий, чтобы можно было забыть о последствиях подобной связи. Он чувствовал ее желание, стремление доказать, что она все еще что-то из себя представляет, несмотря на то что ее способности уксора угасали.
Он позволил себе полюбить ее и позволил ей ответить взаимностью, а теперь должен был смириться с последствиями своего решения.
- Кониг?
Она даже не знала его настоящего имени. Ему захотелось сказать ей.
- А тебе действительно нужно туда возвращаться? - спросила она, перевернувшись на бок.
Взглянув на ее стройное обнаженное тело, он с трудом подавил искушение.
- Да.
- Мне кажется, остальная часть плана требует лишь дронов-разведчиков и оценку флота.
- Нет, я там тоже нужен.
"Джон".
- О нет.
- О нет - что? - спросила она садясь.
- Ничего, моя любовь, - ответил он, поднимаясь.
- Моя любовь? Это звучит очень серьезно.
"Джон".
Не сейчас.
- Ты очень бледный, Кон, Что-то случилось.
- Ничего. Абсолютно ничего. Просто мне нужен глоток воды.
Рахсана снова легла и уставилась в потолок.
- Ты только там недолго.
Грамматикус вошел в уборную и закрыл за собой дверь. Он замер ненадолго, склонившись над раковиной и опираясь руками на ее края.
"Не сейчас, повторял он мысленно. - Не сейчас".
Его руки чувствовали прохладу каменной чаши. Он плеснул в нее немного воды из кувшина, все это время ощущая старое потрескавшееся зеркало у себя за спиной.
Он обернулся.
Из мутной глубины зеркала на него смотрел Гахет.
"Ты поступил неправильно, Джон. Интимные отношения с этой женщиной ставят под угрозу твою миссию".
"Проваливай".
"Джон, ты рискуешь всем. Ты знаешь, что на кону. Что ты творишь?"
"Повел себя, как человек, для разнообразия".
"Джон, мы устраняли наших агентов и за меньшее".
"Не сомневаюсь. Устраняли. И не в старые времена, а недавно, да?"
"Я не угрожаю тебе, Джон".
"Вообще-то, ты именно мне угрожаешь".
Грамматикус взглянул в зеркало.
"Галактика должна жить".
"Ну да, ну да. А нельзя ли пожить в этой Галактике немного?"
Лицо Гахета медленно растворилось.
Джон ополоснул лицо холодной водой.
"Ублюдки".
Из рассветных сиреневых сумерек выплыл эскорт, чтобы забрать Грамматикуса к точке высадки. Он уже давно был готов и провел последний час укладывая в сумку вещи. Джон попросил подождать, пока он допьет прохладный кофеин и доест фрукты и хлеб, оставшиеся со вчерашней ночи. Рахсана удивила его, проснувшись.
- Ты собирался уйти, не попрощавшись?
- Нет, - солгал он.
- Хорошо.
Рахсана убрала с лица белокурую прядь и посмотрела на Грамматикуса.
- Ты не очень-то похож на местного, - заметала она.
- Этим вопросом я займусь позже.
- Ну что ж, тогда пока. Император защитит.
- Будем надеяться.
- Попытайся вернуться живым. Я хотела бы увидеть тебя еще раз.
- Вернусь. - На этот раз он говорил правду. - Я тоже хотел бы увидеть тебя снова.
Рахсана наклонила голову набок.
- В тебе есть что-то особенное, Кониг. Ты как будто видишь меня насквозь.
- Так и есть, - ответил Джон.
Эскорт, состоящий из молодого паши и троих сонных солдат, ждал его на заднем дворе. Там же стоял и легкий спидер, поблескивающий металлическим корпусом.
- Сэр. - Паша поприветствовал Грамматикуса, как только тот появился в дверном проеме с перекинутой через плечо сумкой.
Джону потребовалась секунда, чтобы все узнать о паше. Индонезия, Пурвакартский административный округ, возможно, один из Чианджурских ульев.
- Ты из какого подразделения? - спросил Джон на малайском.
Собеседник удивленно моргнул и улыбнулся.
- Арахна, сэр. Я и не знал, что вы из Тихоокеанского округа.
- Я не оттуда. Я отовсюду.
Они пересекли двор и через нижние уровни вышли к КПП и воротам с часовыми. Имперские солдаты знали, что у противника имеются шпионы и диверсанты, и Грамматикус испытал необычное чувство, так легко покидая охраняемую территорию, будучи одним из агентов противной стороны.
Выехав за территорию дворца, спидер прибавил скорость и двинулся по разрушенным улицам города. Над руинами медленно вставало солнце. Грамматикус пытался расслабиться на заднем сиденье. Он уже пожалел, что заговорил с молодым пашой. Офицер смотрел по сторонам и продолжал разговаривать с Джоном о различных местах, в которых тот никогда не был и не собирался бывать. Грамматикус был в Чианджуре лишь один раз, в составе армии, спалившей все поселение дотла, за пять сотен лет до того, как улей, в котором родился молодой паша, был запланирован.
Джон закрыл глаза и подумал о Рахсане.
"Ты как будто видишь меня насквозь". Она даже не подозревала, сколько правды в этих словах. Его разум мог видеть насквозь кого угодно. Эти мысли заставляли его думать о том, о чем он старался никогда не вспоминать: в тот день, встретив Императора, пожимая ему руку и чувствуя его силу, глядя ему в глаза, за этим благородным и чистым лицом он увидел…
Лишь на долю секунды увидел…
- Сэр, вам плохо? - спросил паша. - Вы резко побледнели.
- Нет. Я в порядке. В полном порядке, - ответил Грамматикус.
Они выбрались из руин и теперь ехали по изрытой траншеями земле вдоль имперских оборонительных линий. Нижний край неба заливал свет поднимающегося солнца. Километры пустыни отмеряли огневые точки, строгие силуэты которых резко выделялись на фоне восхода. Повсюду попадались палатки, похожие на огромные пузыри, с торчащими из них флагами.
- Вон наша стоянка, - произнес паша, когда они проехали мимо одного из знамен.
Грамматикус повернул голову и увидел на нем Арахну, маленькую девушку скромного вида с необычайно большой грудью. Возможно изображение было знаком указывающим будущее и судьбу.
Точкой высадки оказался длинный туннель коллекторной системы города, приблизительно в восемнадцати километрах от дворца. Этот район подвергли бомбардировке три месяца назад, и он хорошо охранялся. Помимо солдат Гено, за территорией круглые сутки следили боевые сервиторы. Выход на другом конце туннеля так же строго охранялся, но уже нуртийцами. Однако Грамматикус не собирался проделывать весь путь в тот конец.
Паша представил его дежурному офицеру, гетману по имени Марино. Марино перевел сервиторов в пассивный режим и стал смотреть, как Джон спускается вниз, в утробу туннеля.
Темнота, с которой он так часто встречался на своем жизненном пути, вновь поглотила его.
Через десять километров и полтора часа он выбрался из туннеля недалеко от возвышающихся стен порта Мон-Ло.
Фонарь он погасил и убрал в сумку вместе с армейскими ботинками и солдатским жилетом.
Его путешествие в темноте дало ему достаточно времени, чтобы полностью погрузиться в новую личность. Он больше не был Конигом Хеникером. Теперь его звали Д'сал Хулта. В целом для маскировки он не предпринял почти ничего. Обернулся поверх одежды в розоватый шелк, надел легкие ботинки и капюшон. Его кожа была не столь темной, как у нуртийцев, и хороший шпион Па'хель обязательно стянул бы волосы в узел под капюшоном, а все тело намазал бы специальным маслом.
Грамматикус никогда не шел на такие крайности, даже тогда, когда на этом настаивали те, кто его обучал, Он больше полагался на свой разум, кроме того, эти масла пахли Изначальным Уничтожителем, и мазаться ими даже ради маскировки Джон не собирался.
Он пристегнул кривой нож, какой носили все нуртийцы, затем завязал широкий верхний пояс с тремя мешочками - для жидкости, минеральных солей и денег. Потом испачкал руки в дорожной пыли, чтобы сделать черными ногти. Кроме ножа у него не было никакого оружия, за исключением, конечно, кольца.
Солнце наконец влезло на небо. Воздух медленно нагревался, но море находилось достаточно близко, чтобы свежий морской ветер не давал сойти с ума от жары. Джон вдохнул и пошел в сторону башен порта.
Остальные поступили так же. Война или нет, но жизнь продолжалась. Ремесленники и купцы, некоторые с небольшими караванами, направлялись в Мон-Ло, надеясь заработать на городских рынках. Кто-то шел в порт в поисках работы, другие спасались с захваченных Империумом земель и толпились у ворот. Грамматикус присоединился к ним.
На ходу Джон повторял в голове психические литании, заключительную часть погружения в чужую культуру.
Я Джон Грамматикус. Я Джон Грамматикус. Я Джон Грамматикус, прикидывающийся Конигом Хеникером. Я Кониг Хеникер. Я Кониг Хеникер, прикидывающийся Д'салом Хултой. Я Д'сал Хулта. El'chey D'sal Huulta lem tanay ek. El'chey D'sal samman Huulta lem tanay ek. El'chey D'sal samman Huulta lem tanay ek…
- Эй, приятель, ты кто такой? - спросил его один из эхвенуртов, приподняв свою фалькату. Некоторые его соратники последовали его примеру.
Остальные воины нуртийцев обыскивали каких-то торговцев водой среди проходящих через арку.
- Я Д'сал Хулта, - ответил Джон на нуртийском. - Торговец.
Фальката снова дернулась.
- Покажи свои руки, лицо и метку.
Грамматикус сделал вид, будто так и делает.
"Я не опасен, ты видел все, что просил показать".
Эхвенурт кивнул и пропустил его в город, уже обращаясь к кому-то другому.
Грамматикус ничего ему не показал.
Мон-Ло просыпался. Из-за возможности штурма он никогда не спал на самом деле, но жители уже привыкли ожидать худшего.
Внешние стены защищали отряды эхвенуртов, железные мортиры и бомбарды, а также взводы нуртардов - регулярных наземных войск нуртийцев. Они слонялись возле лестниц, ведущих на толстые городские стены, или наблюдали в подзорные трубы за противником.
Ближе к центру города уже можно было различить оживление. Рынки пробуждались от сна, торговцы кричали о своих товарах, священник громко читал утренние молитвы. Водоносы начали свой обычный маршрут по городским площадям, улицам и переулкам.
Грамматикус пытался идти той же дорогой, что и в первый раз. Встречные торговцы кивали ему и делали жесты всесолнечного света, признавая его.
Он показывал эти жесты в ответ.
Джон собирался пройти в северную часть города, в область, известную как Курнаул, чтобы оценить крепостную стену и уровень защиты. Туви оценила бы. Он отошел в сторону, пропуская проезжающую телегу. Появились дворники с ведрами и щетками. Они что-то напевали себе под нос.