* * *
…Ника изгибалась, стонала с такой недюжинной страстью, что Макс всерьез опасался за уши соседей. Бедняги… Видно, не придется им сегодня поспать.
Гибкое тело девушки казалось таким горячим, что можно было обжечься, небольшая тугая грудь с твердыми коричневыми сосками напоминала бутон лотоса, на плоском животике, рядом с пупком, была сделана цветная татуировка - распустившая крылья бабочка, что-то подобное имелось и на левой ягодице, и между лопатками.
- Ах, милый… - Вероника блаженно закатывала глаза. - Здорово, что сегодня электричество вырубили, правда?
- Ну… не знаю…
- Так даже интереснее! Так ты нашел свечки?
- Ах да… да…
Максим протянул руку с дивана, поднял с пола коробку:
- Вот!
- Вау! Красивые какие. Вот эту мне зажги и ту… зеленую… Представляешь, как здорово бы было, если б у них еще и пламя было такое же цветное?
- Да у нас и так тут… - Макс кивнул на улицу. - Ты только взгляни - настоящая цветомузыка!
За окнами по-прежнему взрывались разноцветные молнии, их блики - зеленые, синие, красные - пробегали по потолку и обнаженным телам любовников, окрашивая их, словно цирковое трико.
- Посмотри, - смеялась Ника. - Ты сейчас - ярко-зеленый… а вот теперь - голубой! Ну, не обижайся, я ведь не в том смысле…
- Ты мыться-то пойдешь, ма шери?
- Да, да… А ты музыку мне включи!
- Ага… музыку. Электричества-то нету!
- Что ж, придется самой петь… Или, лучше, тебе! Хотя у тебя слуха нет…
- Это почему же нет? - обиделся Макс. - Я, между прочим, в детстве еще в хоре пел. Покуда не выгнали. Так что спою… Ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо нам, никого теперь не жаль…
- Что это ты такое поешь? - Вероника пустила в ванную воду.
- Вертинский…
- Макс, а где у тебя пена… ну, или соль?
- Соль на кухне… принести?
- Угу…
Макс торопливо пошарил в столе, отыскал солонку…
- На, ма шери…
- Максим… Давно хотела спросить… Ты почему меня все время Машей называешь? Так твою бывшую девушку звали, да?
- При чем тут Маша? - подавая солонку, обескураженно переспросил молодой человек. - Не было у меня никогда никаких Маш, Наташ… А! Ма шери - так я тебя называю. Это по-французски - моя дорогая.
- Ты что принес? - Погрузившаяся в ванну девушка неожиданно расхохоталась. - Вот это вот что? Это…
- Соль. - Максим пожал плечами. - Ты ведь сама просила.
- Для ванны соль я просила! Для ванны! Знаешь, есть такие… Эх… ладно уж… не уходи - спинку потрешь…
А вот его прежняя подружка, Олеся, с которой все было серьезно… уж куда серьезнее… почему-то терпеть не могла мокрого секса - в той же ванной, как сейчас с Никой, или в душе… До или после - пожалуйста, за-ради бога, а вот там… Ну не нравилось ей…
- Милый, ты чего такой вялый? Задумался о чем-то? Девушку свою прошлую вспомнил?
Вот зараза! Что она, мысли читает?
Ох, изогнулась, как кошка… водой плеснула, хитро так улыбнулась, прищурилась:
- Милый, а ты меня завтра вечером в Питер отвезешь? Ну, помнишь, я позавчера отпрашивалась, к подружкам?
По-правде говоря, Максим ничего подобного не помнил, но на всякий случай кивнул. Может, и отпрашивалась, да пусть себе съездит, все равно - не сезон пока что. Хотя… а почему он-то ее должен возить? Что, и в самом деле обещал?
- Обещал, обещал. - Выбираясь из ванны, Вероника едва не опрокинула горящую свечку. - Ну, когда мы это… в офисе на столе прямо… Ну, еще телефон упал!
- А-а-а…
Секс на столе Макс помнил. А вот чтобы что-то там обещал…
- Душно как! - Девушка обняла себя за плечи. - А давай балкон откроем.
- Так дождь же!
- И что? Он же теплый.
Пожав плечами, Максим распахнул балконную дверь, впуская в квартиру - съемную однокомнатную хату, правда, с евроремонтом - влажный грозовой воздух.
Ника, как была, голышом выскочила на балкон, ухватилась за парапет руками, обернулась призывно:
- Ну? Что ты там встал-то? Не хочешь?
Макс лишь хмыкнул: никак нельзя было сказать, что нет.
Бедные соседи…
Впрочем, может быть, им, наоборот, интересно. Может, они эти, как их… вуайеры…
Какая она все-таки стройненькая, эта Ника… Хотя в ее-то годы…
Пока то-се… ванная да балкон этот - и не заметили, как начало светать. Гроза кончилась, громовых раскатов уже не было слышно, перестал и дождь, хотя чуть-чуть еще капало… А может, это просто ветер срывал тяжелые капли с проводов и деревьев. И плотные желтовато-серые облака затянули все небо. Ни одного просвета!
- У тебя вино-то есть еще? - зевнув, потянулась Ника.
- Сейчас посмотрю… Кончилось - так купим, магазин рядом.
- Там у меня, в сумке… вон, на кресле, мобильник… Кинь, если не трудно.
- Лови!
Максим прошел на кухню, к холодильнику, принес бутылку бордо, настоящего бордо, а не той бурды, что продают повсеместно. Поставил два граненых стакана на серебристый поднос - в холостяцком обиталище Макса, окромя стопок да большой, с отбитой ручкой, чашки, больше никакой подходящей посуды не водилось. Открыл банку фаршированных оливок, порезал яблоки, сыр… Вошел, галантно поклонился и, поставив поднос на табуретку, продекламировал:
Пей, моя девочка,
Пей, моя милая,
Это плохое вино…
Вероника аж поперхнулась, услышав такое.
Оба мы нищие,
Оба унылые,
Счастия нам не дано!
- Спасибо за хорошие стихи, Максим! Небось опять Вертинский?
- Именно!
- Черт… что связи-то нет? Беда просто - не дозвониться ни до кого! Так ты не забыл - вечером меня в Питер отвозишь!
Вот пристала! Теперь уж ни за что не отвяжется. Легче отвезти, чем потом выслушивать всякое… Или друзей попросить - наверняка кто-нибудь после выходных в Питер рванет. Прямо сейчас вот и позвонить… Ага! Позвонил… связи-то нету! Вообще сети нет! Что за дела? Наверное, с грозой все это как-то связано.
Электричество так и не появилось, и Макс с Вероникой, допив вино, тупо улеглись спать - умаялись.
А проснулись, когда часы на стенке показывали почти полшестого вечера. Точнее, первой проснулась Ника.
Бросив взгляд на часы, озабоченно вскочила на ноги - одеваться. Толкнула безмятежно спящего Макса:
- Хватит дрыхнуть! Уже ехать надо.
Ну, надо так надо. Максим пожал плечами - придется отвезти, никуда не денешься. Заодно и самому кое-какие дела порешать, заночевать можно у кого-нибудь из приятелей… позвонить… В Питере-то наверняка связь не вырубило.
- Нет, ну и грозища же вчера была!
- Ты собрался уже?
- Да собрался, собрался.
Стоя у зеркала, Вероника деловито подкрашивала ресницы.
Интересно, а куда это она собралась? В смысле к кому? Говорит, что к подружкам… Знаем мы этих подружек! А впрочем, создавать семью оба не собирались, по крайней мере - в обозримом будущем. И все равно, если там с кем-то у этой взбалмошной девчонки какие-то шуры-муры, Максу было бы неприятно. Не смертельно, конечно, мало ли таких Вероник? Но - неприятно. Олеся, к примеру, таких штук никогда себе не позволяла… и, может быть, даже любила его, дурака… Скорее всего любила. А тут… тут о любви и речи нет - и обоих это вполне устраивает. Как говорится, за что боролся, на то и напоролся.
* * *
Минут через двадцать они сели в машину и поехали к загородному шоссе - на Питер. Проехали АЗС, пригородную деревеньку - бывший колхоз - с разрушенной в советские годы, а ныне стоявшей в лесах церковью. Вероника спала, периодически просыпаясь и поглядывая в окно на стоявшие вдоль обочины грузовики, легковушки, автобусы. Их что-то очень уж много скопилось.
- Интересно. - В очередной раз проснувшись, девушка покачала головой. - Что тут у них такое? Забастовка что ли? Так Пикалево совсем в другой стороне.
- Не знаю. - Максим осторожно объехал вставший почти на середине шоссе лесовоз и, выругавшись в адрес его водителя, - нашел, где встать, чучело! - покатил вслед за желтым школьным автобусом, на заднем стекле которого была присобачена надпись "Сам такой!".
Несмотря на предостережение, водитель автобуса вел себя на шоссе довольно корректно, даже предупредительно - все время мигал правым поворотником, показывая, что лучше не обгонять: встречная полоса занята.
- Да откуда ж их столько взялось?! - недоумевал Макс. - Вроде, бы наоборот, в Питер сейчас все должны ехать, а не оттуда.
- Может, и вправду забастовка? - снова предположила Ника. - А мы и не знаем. Интернет с телевизором не работают.
Максим покрутил ручку настройки магнитолы и невесело усмехнулся:
- Как видно, и радио тоже. Глухо везде, как в танке. Неужто из-за вчерашней грозы?
- Так ведь еще и это… коллайдер испытывают. Макс, я вообще не понимаю, для чего эта штука нужна?
- Частицы там разгоняют. А для чего, никто, похоже, не знает. Так просто - бабки осваивают да пилят.
- А-а-а… понятно.
Уж насчет бабок Вероника здорово соображала.
- Ты смотри, что творит, гад!
Какой-то нахал на вишневой "пятерке", обогнав Максов "логан", грубо подрезал и вновь пошел на обгон, едва не устроив аварию.
- Вот нахалюга! - крутанув руль, выругался молодой человек. - И как так только ездить можно?
- Этим - можно, наверное. - Вероника уже окончательно проснулась и с шумом открыла банку джин-тоника. - Номера-то у него синие, ментовские.
- Да ну? - Максим удивленно качнул головой. - А я и не заметил.
- Просто вы, мужчины, вообще не очень внимательны.
- Ну-ну… обобщать-то не будем… Что за черт?! Видишь - церковь ремонтируют?
- Ну, - Ника усмехнулась. - И что? И должны ремонтировать - это ж Калинкино, как раз выезд на питерскую дорогу. Что, забыл уже, как ехать?
- Да не забыл. - Максим чертыхнулся. - Только вот у меня такое впечатление, что эту деревню я уже проезжал… причем с другой стороны… С которой надо.
Вероника прищурила глаза, присмотрелась:
- Ну - да!!! Ну ты, Макс, даешь - мы ж не туда едем! Кто из нас спит, а? Давай разворачивайся…
Ввух!!! Мимо промчался вишневый "жигуль" с синими милицейскими номерами… притормозил, развернулся с визгом… снова обогнал.
Максим уже не знал, что и думать: ведь правильно ехал! Неужели и впрямь задремал, не заметил? Так тогда бы давно уже приходил в себя где-нибудь в кювете… если не хуже.
- Слушай… - Вероника опустила стекло и высунула голову наружу. - Снова Калинкино! И долго мы так по кругу кататься будем?
- Да ты ж видишь?! - взорвался Макс. - Что-то никак не выбраться… И, похоже, не одному мне!
- Так остановись да спроси - может, тут объездную дорогу сделали?
- Какая, к чертям собачьим, объездная?
Впрочем, в словах Ники явно присутствовал смысл. Максим так и поступил, как советовала девушка - остановился, заглушил двигатель подошел к толпившимся у грузовиков мужикам:
- Здорово!
Мужики - судя по всему, это все были водители - обернулись:
- Привет, коль не шутишь.
- Слушайте, что-то никак не могу на питерскую дорогу выехать… заблудился что ли?
- Ага, заблудился, - усмехнулся один из шоферов - коренастый мужик в кепочке. - Мы тут с ночи не можем выехать. Куда-то дорога делась… Едешь, едешь - а все на Калинкино выворачивает! Чудеса!
- Не чудеса, дядя Митя, - черти это все крутят! - Молодой водитель с неожиданной яростью наподдал по валявшемуся на обочине ящику.
- А может… другие какие пути есть? - с надеждой спросил Макс.
- Ага, умный… - Тот, что в кепке, прищурился и сплюнул. - Думаешь, ты один такой? И по другой дорожке пытались - там на завод "Пластмасс" выворачивает. Вот только до него доедешь - и дальше никак.
- Да что там завод! - спрыгнул наземь водитель только что остановившегося автобуса - того самого желтого школьного КАвЗа с надписью "Сам такой!". - Ни к милиции не проехать, ни к мэрии, ни к больнице!
- Да что ты говоришь?! - Округлив глаза, шофера посмотрели на своего коллегу, словно на пришельца из ада.
- А то и говорю, - невесело ухмыльнулся тот. - Такое впечатление - полгорода куда то исчезло! Вся Барвинка!
Вся Барвинка…
Городок располагался по обоим берегам реки, та его часть, что слева, считалась старой - с церковью, с деревянными домишками, яблоневыми и вишневыми садами, небольшим микрорайончиком девятиэтажек - там, кстати, и снимал жилье Максим - и старой школой. Эта половина исстари именовалась Купеческой, или просто "на Купцах", в отличие от раскинувшегося на правом берегу нового города - с мэрией, ОВД, поликлиникой и всем прочим. Раньше, лет сто - двести назад, там вообще ничего не было, кроме барской усадьбы, оттого, наверное, и прозвали - Барвинка.
- Да ну, уж ты скажешь! Никуда Барвинка не делась, хочешь, так с берега посмотри…
- Ага - посмотри… Смотрели уже! Ни черта не видно.
И в самом деле, Максим только вот сейчас обратил внимание, что весь город, то есть старую его половину, где они сейчас и находились, окутывала какая-то желтовато-золотистая дымка. Обычный утренний туман? Так дело-то к обеду, уже должен бы и рассеяться…
- Ну? - Вероника дернула своего спутника за руку. - И чего теперь? Может, как-нибудь в объезд прорвемся?
- По лесным дорогам? - Макс неожиданно улыбнулся: а ведь девчонка говорила дело. - Попробуем! Только по пути заедем заправимся.
* * *
На АЗС уже змеилась очередь, больше всего почему-то за "девяносто вторым", хотя и у колонки с "девяносто пятым" машин тоже хватало. Но у "девяносто второго" все равно было больше, раза в три точно - подъезжали с канистрами, бочками…
- "Девяносто второго" осталось пятьсот литров! - объявил по громкой связи усталый женский голос.
- Больше сорока литров в одни руки не пробивать! - выскочив из потрепанной "четверки", громко заорал пожилой мужичок в роговых очках, чем-то похожий на сельского учителя.
- Не пробивать! Точно - не пробивать! - тут же поддержали его те, что стояли сзади. - Эй, харя! Ты куда свою бочку тащишь? Убери от греха!
- Ты кого харей обозвал, сука очкастая?! - Здоровенный бугай - рыжий, кудлатый, с оттопыренными ушами, - вытащив из прицепа пластмассовую бочку литров на двести, деловито примостил ее у колонки и угрожающе обернулся: - Сколько мне надо, столько и беру, понял, гад?
Однако взять "интеллигента" на испуг оказалось не так-то просто!
Развернувшись, он принялся тут же апеллировать к "задним" и говорил недолго, но доходчиво:
- Вы только посмотрите на эту сволочь, товарищи! Мы ж предложили бензин поровну, по справедливости разделить, а этот гад…
- Стрелять таких куркулей надо!
- Кого стрелять? Меня стрелять? Ты это кому говоришь, морда гнусная?
Бросив бочку, рыжий здоровяк ударил очкастого по лицу… отлетев на асфальт, очки разбились с противным хрустом, сам "интеллигент" упал… Но на его место тут же бросились сразу несколько человек с монтировками, видно по всему - настроенных весьма решительно. Это понимали все… кроме рыжего. Как видно, тот либо безоговорочно верил в собственную силу и наглость, либо вообще не был способен здраво рассуждать…
Наклонив голову, словно разъяренный бык, он пошел на всех, попер буром - пока не получил по мозгам и не свалился рядом со своей бочкой, неожиданно обретя поддержку со стороны недавно поверженного "интеллигента":
- Не бейте его, люди… Что же вы делаете-то? Что?
А никто его уже и не слышал!
Словно кто-то чиркнул спичку и бросил ее в давно уже готовую взорваться толпу! Рвать! Пинать! Бить! - вот все, что сейчас ей требовалось… Какое там, "люди"!
Остановились только тогда, когда рыжий уже и не шевелился… Но, похоже, еще дышал…
Подбежав, Максим наклонился, прислушался.
- Ну, что там? - слеповато щурясь, с надеждой спросил очкастый, то есть уже - безочкастый.
- Дышит… - Макс покачал головой. - Думаю, сотрясение… да и пара-тройка ребер сломана - точно…
- Эх… - "Интеллигент" обернулся в сторону своих "защитников" - деловитых мужичков-дачников, заправлявших свои машины и старавшихся вовсе не глядеть в ту сторону, где только что все и произошло. Стеснялись? Или было уже все равно?
- Что тут происходит-то? - Рядом с Максом и очкастым присел коротко стриженный молодой парень в джинсовой куртке и с перебитым носом боксера. - Это кто его так? Вы, двое, никуда не уходить - будете свидетелями.
- А вы, собственно, кто? - поднял глаза Максим.
- А я, собственно, вот. - Парень вытащил из кармана куртки коричневато-багряную, с золотыми буквами, корочку. Раскрыл, но в чужие руки не дал.
- Оперуполномоченный УР, старший лейтенант милиции Сидоров Артем Иванович, - вслух прочел Максим. - У вас табельное оружие при себе имеется, товарищ старший лейтенант? Если нет, советую тут пока никаких розыскных действий не предпринимать!
- А что такое?
- Да вы что - сами не видите? - "Интеллигент" всплеснул руками. - Словно озверели все!