Ему иногда удавалось таким образом провернуть забавные делишки. Точнее - делишки, которые сам он находил забавными. Потому что все остальные участники истории так вовсе не считали. Кто-то разорялся, кто-то заканчивал счеты с земной жизнью. Разваливались семьи, уходили из дома оскорбленные сыновья, убегали с первым попавшимся проходимцем дочери…
Колдуна все это чрезвычайно забавляло. Он называл это - "плести паутину".
Третий же брат был самым могущественным из всех. Он умел отделять свой дух от своего тела и воплощаться в разные материальные предметы. Например, в чаши, покрывала, драгоценности. Однажды, по слухам, он оставил свое тело и вошел в виде духа в роскошное ожерелье, которое кхитайский император подарил своей новой наложнице. И что же? Ожерелье удавило бедную девушку в тот же вечер, а казнен был за это злодеяние ни в чем не повинный евнух!
И вот однажды случилось троим братьям-колдунам бродить вместе в поисках приключений. Они оказались в небольшом городке в самом центре Кхитая. Городок этот называется У-Хань, вряд ли ты там побывал, Конан. Он очень маленький. Впрочем, имеется там правитель, которого местные жители - из почтительности к его сану - именуют "государем".
Давным-давно, когда еще царили Лемурия и Атлантида, У-Хань вовсе не был маленьким городком. Это была столица могущественного царства. С тех пор многое изменилось, царство рассыпалось в прах, исчезли с лица земли даже гробницы его великих царей. Что же осталось? Осталась память.
В чем осталась память? Память осталась в слове. В имени.
Поэтому правителей маленькой У-Хани называют государями, а их дочерей - принцессами…
Трое братьев-колдунов остановились возле глухой ограды, за которой начинался сад правителя.
"Кто в этом саду, братья?" - спросил старший из братьев.
Средний тотчас превратился в паучка и вскарабкался на вершину ограды.
"Я вижу трех прекраснейших девушек! - воскликнул он. - Погодите, я должен послушать их разговоры!"
И он быстро побежал вниз, чтобы очутиться в саду, поближе к девушкам. Младший из братьев щелкнул пальцами, и ограда сделалась прозрачной.
Взорам братьев предстали три принцессы, одетые в желтый шелк. Они были тройняшками, рожденными в один час от одной матери.
Их длинные волосы были забраны в высокую прическу, и только одна тонкая прядь ниспадала па шею. Эта шея… Вершина изящества! С тонкой ямочкой на затылке, с родинкой. Да-да, у всех трех имелись родинки на одном и том же месте, возле ямочки…
Тьянь-По облизнулся.
- Даже такой философ, погруженный в созерцание дао, как я, не может удержаться от вздоха при мысли об этих девушках-принцессах, Конан! Что уж говорить о колдунах, погрязших в самых ужасных человеческих пороках! Они тотчас захотели завладеть этой красотой. Брат-работорговец сразу же мысленно произвел оценку юных принцесс как если бы уже продавал их на рабском рынке. Вышла огромная сумма. И мысль о невероятно высокой стоимости красавиц только добавила ему вожделения.
Девушки непрерывно щебетали, разговаривая между собой о тысяче изящнейших мелочей, перебирая в словах то ленты, то украшения, то золотое шитье, то серебряные нити, то лепестки цветов, то крохотные чашечки для драгоценных сортов чая… В общем, брат-паук буквально утонул во всех этих прелестных подробностях.
Третий же брат думал о великой власти, которую дает обладание подобной красотой.
Собравшись вместе, братья стали спорить: каким способом захватить принцесс. Сперва они мирно разговаривали, но вскоре алчность и похоть взяли верх, и они принялись ссориться. Они кричали друг на друга, топали ногами, даже дрались, а затем принялись колдовать.
Они накладывали и снимали чары, бросались друг в друга заклятьями… Чтобы быть кратким, скажу сразу о том, чем все закончилось: все три принцессы были превращены в апельсиновое дерево.
- Одно? - спросил Конан.
- Вот именно, - кивнул кхитаец. - Ведь они родились в один час от единой матери. Когда один из братьев колдовал, другой толкнул его, и заклятье улетело в сад, а там девушки - на свою беду! - как раз стояли обнявшись…
- И что же стало с этим апельсиновым деревом? - спросил Конан.
- Ну, если быт честным… - Тьянь-По отвел глаза.
- Да уж, - настойчиво произнес Конан, - ты уж будь со мной честным, Тьянь-По. Я ведь твой друг, в чем ты не раз имел случай убедиться.
- Надеюсь, - пробормотал Тьянь-По. - Потому что это дерево… Словом… Ладно, расскажу тебе о том, что случилось дальше. Правитель У-Ханя повсюду разыскивал своих дочерей. Он дошел даже до императора и пал ему в ноги. Император обещал помочь. В качестве дара правитель привез императору самое лучшее из всего, что имел.
Лучшим у правителя был сад. А в саду самым прекрасным было апельсиновое дерево. Его-то и преподнес безутешный отец императору в обмен на обещание помощи.
Император, естественно, ничего о происхождении дерева не знал.
И когда он пожелал установить добрые отношения с королем Бритунии, то преподнес дерево ему; а король Бритунии торжественно вручил злополучное дерево господину Эмбриако, поскольку только тот располагает достаточно просторными оранжереями и достаточно умелыми садовниками, чтобы сохранить сей кхитайский дар для Бритукии.
- Стало быть, дерево находится в саду у господина Эмбриако? - уточнил Конан.
- Ты, мой друг, всегда улавливаешь суть, - проговорил Тьянь-По со вздохом. - Одна из моих задач - разыскать это деревце и расколдовать его. Предполагается, что я сделаю это во время проведения церемонии. Теперь ты знаешь все, Конан.
- А что же братья-колдуны? - спросил Конан. - Неужели они так и оставили всякую попытку захватить девушек? Или в виде дерева эти красавицы стали им не нужны?
- Вовсе нет, - сказал Тьянь-По. - Ты опять зришь в самую сердцевину истории, Конан. Воистину, занятия каллиграфией идут тебе на пользу… Дай мне еще хлебнуть из твоего кувшина. Пить то же, что употребляют и местные жители, - превосходный совет, киммериец…
- Оставим на время каллиграфию, - нетерпеливо сказал Конан, отбирая у Тьянь-По кувшин.
Он боялся, как бы маленький кхитаец не набрался прежде, чем завершит историю. А история начала казаться Конану все более и более любопытной.
- Братья. Да, братья-колдуны, - задумчиво заговорил Тьянь-По немного заплетающимся языком. - Одно дело - украсть девушек, и совсем другое - утащить целое дерево. Проблема стала казаться им неразрешимой. Кроме того, они рассорились окончательно и разошлись в разные стороны.
Один, по слухам, отправился в очередное странствие…
- Погоди, - перебил Конан, - ты говоришь, паук. Не тот ли это странный кхитаец, что забрался в дом лорда Фореза?
- Не исключено… - Глазки Тьянь-По блеснули. - А ведь ты прав! В таком случае, второй брат - содержатель очень плохого борделя…
- Кто же третий? - Конан приподнялся и беспокойно огляделся по сторонам, как будто предполагал заметить третьего колдуна прямо перед собой, в саду.
- Этого мы не знаем… Итак, Конан, наша задача - отыскать дерево в саду у господина Эмбриако и снять заклятие с трех заколдованных принцесс…
- Ужас, - вздохнул киммериец. - Опять полные руки работы. Как я этого не люблю! Тебе налить, дружище?
Закат застал могучего варвара и ученого кхитайца хором распевающими одну из тех песен, что не всякий наемник решится горланить, столько содержалось в ней скабрезностей и непристойных намеков.
Сад господина Эмбриако представлял собой воистину выдающуюся достопримечательность Пай-рогии. Многие любители необычного нарочно стремились свести знакомство с этим лордом и получить от него приглашение, поскольку это давало им бесценную возможность ознакомиться хотя бы с частью коллекции диковин.
Одним из таких счастливчиков оказался господин Джунийе, купец из Хаурана. Этот коротконогий толстенький человечек с ухоженной, смазанной маслом черной бородой, обрамляющей круглое лицо, был представлен господину Эмбриако во время аукциона, на котором продавали изысканные вина.
Там были вина, заложенные в годы великих побед и плачевных поражений, вина, для которых давили виноград ножки выдающихся красавиц (бутылки были снабжены их портретами кисти известных мастеров), вина, в которые добавляли каплю крови казненного преступника (книжка с перечнем его злодеяний прилагалась к покупке) - и так далее. Все эти удивительные напитки были заключены в соответствующие сосуды, всегда прекрасной формы, поражающей воображение: в бутыли в виде женского тела с отрубленной головой и отсеченными руками, в виде дракона, кусающего себя за хвост, в виде рыбы, обвитой водорослями, в виде капли, в виде цветочного бутона…
Словом, глаза у знатоков изящного так и разбегались. Самыми упорными покупателями оказались Эмбриако и Джунийе.
Они по очереди вскакивали и называли все более и более высокие суммы, после чего бросали на соперника взгляды, полные безумной гордости или сумасшедшей ненависти. Страсти вскипали. Большинство из тех, кто пришел на аукцион, больше не дерзали предлагать цену, а вместо этого молча сидели на своих местах и созерцали битву титанов.
Наконец победа была поделена между противниками: часть вин досталась Джунийе, а две наиболее редкие бутыли перешли в собственность Эмбриако.
После того, как торг был завершен, оба знатока тотчас перестали воспринимать друг друга как заклятых врагов и заключили вечный мир. В гшак этого замечательного события Эмбриако пригласил господина Джунийе к себе в дом.
Сделавшись, таким образом, наилучшими друзьями, они приятно провели вечер, а на следующий день Джунийе вообще перебрался в дом к Эмбриако, чтобы они' могли не разлучаться и вести непрерывные беседы за рассматриванием рисованных каталогов и живых экспонатов.
Иногда Эмбриако уходил по делам, и тогда i осподин Джунийе подолгу гулял в его волшебном саду. Особенно привлекали купца деревья, среди которых имелось немало плодовых.
"Замечательно! - размышлял он, созерцая лиственные и хвойные кроны и украдкой поглаживая стволы - голые, покрытые чешуйками или мхом, похожим на шерсть. - Они и выглядят удивительно, и в то же время приносят пользу. Практический народ эти бритунцы. Надо будет и мне разжиться семенами. Надеюсь, Эмбриако продаст мне пару плодов по сходной цене".
Особенно привлекало его апельсиновое деревце, недавно привезенное из Кхитая. К этому деревцу Эмбриако питал, по его собственному признанию, особенную нежность. Оно представляло собой как бы три сплетенных ствола. Очень молодое, оно совсем недавно начало плодоносить. Уже появилась завязь. Нынешним летом можно ожидать плодов.
Деревце росло в кадке, зарытой в землю, так что казалось, будто оно произросло из бритунской почвы. Что, разумеется, противоречило законам реальности, поскольку в Бритунии апельсины в естественном виде не встречаются.
Две изящных беседки обрамляли тонкий ствол, а крона как бы сливалась с кровлями этих хрупких строений. В одной из беседок имелись скамьи и столик для желающих посидеть и выпить, не прерывая созерцания. Б другой стояли стеклянные шкафы, сплошь уставленные различными чудесными вещицами,
К этим-то шкафам и направился господин Джунийе. Никто не посмеет заподозрить в достопочтенном купце обычного вора! Нет, он, разумеется, не собирался ничего красть. Этого не позволяли законы чести и гостеприимства. Однако посмотреть некоторые предметы поближе - в этом господин Джунийе отказать себе не мог.
Поэтому он осторожно вошел в беседку и отворил первую из стеклянных дверок.
Тонкое опахало из перьев неведомой птицы, расписное яйцо, из которого через крохотную дырочку было удалено содержимое, так что осталась одна скорлупа, чучело странной ящерицы с шестью парами лап, больше похожих на присоски, - все это было удивительно, и Джунийе долго цокал языком и покачивал головой, рассматривая их и украдкой поглаживая толстым пальцем.
Затем его внимание привлек предмет поразительной красоты. Джунийе даже не понял, как это вышло, что он не заметил эту вещь сразу. В самом углу стеклянной полки стояла кхитайская золотая маска.
Она стояла на тонкой грани, не прикасаясь ни к стенкам шкафчика, ни к дверце. Поначалу Джунийе подумал, что эту маску поддерживают в таком положении тонкие нити, но нет, она попросту висела в воздухе.
- Но такого не может быть! - прошептал Джунийе. - Разве что она… волшебная.
От своего нового друга он никогда прежде не слыхал, чтобы тот имел пристрастие к чародейским вещицам. Напротив. Господин Эмбриако всегда высказывался в том смысле, что наилучшим волшебством он почитает искусность человеческих рук. "Истинная магия - в ремесле, в фантазии художника, в его умении чувствовать материал и работать с ним", - разглагольствовал Эмбриако не далее как вчера.
Неужели этот господин все-таки хранит у себя в коллекции чародейские артефакты? Джунийе задумчиво погладил масляную бороду. Но маска уже полностью завладела его мыслями. Он не мог оторвать от нее глаз.
- Что скрывается за этой маской? - шептал купец из Хаурана. - Почему она так притягательна для слабого человеческого сердца?
Он осторожно коснулся металла. Золото оказалось теплым на ощупь и очень гладким, как шелковистая кожа любимой наложницы Джунийе. Он зажмурилися, представляя себе эту юную красавицу, готовую принять его в свои объятия.
- Боги! Что за дивная вещь! - пролепетал Джунийе.
Он даже не понял, каким образом маска оказалась у него в руках. Она, точно податливая женщина, прильнула к его ладоням, и вот уже купец рассматривает ее, близко поднеся к глазам.
Слепые глаза маски, красивого разреза, чуть раскосо посаженные, засматривали в самые глубины души Джунийе. Он застонал сквозь зубы. Из уголка его рта вытекла тонкая струйка слюны и сгинула в душистых курчавых зарослях умащенной бороды.
- Что там, за маской? - снова шепнул он. А затем, держа маску обеими руками, медленно поднес к своему лицу и приложил.
- Где господин Джунийе? - снова и снова спрашивал Эмбриако у слуг, однако те ничего не могли ему рассказать.
Вроде бы, Джунийе видели, когда он гулял по саду. Да, точно. Гулял по саду. Это подтвердила и горничная, которая занималась уборкой и на короткое время подошла к окну. Господин Эмбриако не стал выяснять, как долго сидела на подоконнике нерадивая горничная. Он выслушал ее рассказ и нахмурился.
Садовник тоже не мог поведать ничего толкового. Господин Джунийе изумлялся апельсиновому дереву, привезенному из Кхитая. Этому господину настолько понравилось деревце, что он спрашивал, нельзя ли будет потом попросить у хозяина несколько семечек. Он, Джунийе, неплохо заплатил бы за них. Его очень интересовала возможность вырастить подобное деревце у себя, в Хауране. Садовник на это отвечал, что следует спросить у господина.
- Он пошел в беседку, хотел полюбоваться диковинами, - добавил слуга. - Я не думаю, чтобы такой важный господин что-нибудь спер.
Это он добавил, сам от себя не ожидая подобной дерзости, и втянул голову в плечи. Но ожидаемой оплеухи не последовало. Господин Эмбриако был слишком обеспокоен происшествием. Он даже сказал:
- Да, я тоже подумывал о такой возможности… Многие знатные господа не могут устоять перед соблазном и делают попытки украсть у меня тот или иной поразительный предмет. Но вынести вещь из сада им не удается. Здесь ведь наложены чары, если ты не знал…
Чары были слабенькие. Ими пользовались некоторые богачи, которые слишком дорожили своими артефактами. Стоили эти заклинания очень дорого, поэтому прибегали к ним редко. Только в тех случаях, когда тот или иной предмет был дороже хозяину, чем деньги.
При попытке унести заколдованную вещь из сада поднимался страшный шум, на который сбегались слуги. Предмет изымали у провинившегося, мягко журили его и… как ни в чем не бывало принимали в гостях снова. Господин Эмбриако признавал за человеческой природой право на слабость и охотно прощал ее.
"Друг мой, - говорил он, как правило, багровому от смущения неудачнику-вору из высшего света, - что поделаешь! Была бы моя воля, я и сам украл бы у вас или у господина такого-то пару вещичек… Забудем же об этом досадном происшествии. Прошу вас, будьте моим гостем, как всегда!"
Но факт оставался фактом: господин Джунийе пропал из сада господина Эмбриако. Пропал бесследно.
А все вещи из коллекции оставались на местах.
Некоторое время Эмбриако еще ломал себе голову над этим непонятным происшествием, но затем его отвлекли новые заботы: слуги доложили о прибытии кхитайского мастера церемоний Тьянь-По.
Маленький кхитаец вырядился очень торжественно, в белый шелковый халат, расписанный цветами и птицами. Господин Эмбриако встретил его по возможности вежливо, усадил за столик в беседке, откуда открывался вид на деревце и вторую беседку, где хранилась золотая маска. Принесли чай. Тьянь-По, человек вежливый, пил бритунский чай не морщась и даже несколько раз похвалил напиток. Эмбриако был на седьмом кебе. Он считал себя истинным знатоком восточных обычаев.
- Я должен осмотреть сад вашей светлости, - пояснил Тьянь-По. - Мне нужно точно представлять себе, где и как будет проходить наша церемония. Прошу вас, покажите мне ваши достопримечательности. Какие вещи должен увидеть король?
- В каком смысле? - уточнил Эмбриако.
Тьянь-По улыбнулся.
- Я плохо выразил свою мысль! Прошу тысячу раз извинить меня.
- И одного раза будет довольно, но поясните, пожалуйста, что вы имели в виду.
- У вас есть наиболее драгоценные предметы, которые составляют гордость - вашу и Бритунии, не так ли? - проговорил Тьянь-По. - Вовремя визита короля Аквилонии эти предметы должны изящно и неназойливо попадаться ему на глаза. Не так ли? Я должен знать, какие экспонаты вашей коллекции избраны для этого. Мы расставим их по пути следования процессии, так что королей будет сопровождать непрерывное удивление.
- Вот оно что! - протянул Эмбриако. - Надо же! Я прочитал много книг, посвященных далеким странам, не говоря уж о том, что провел немало часов в разговорах с путешественниками, и ни один из них не обмолвился и словом…
- Ничего удивительного, - перебил Тьянь-По, вежливо улыбаясь. - Ведь все путешественники - известные лгуны. Большинство из них не бывает дальше портового борделя и местного рынка, где и закупают все те диковины, которые потом привозят в страны заката и продают знатокам за большие деньги. Процессия, которую я хочу организовать, имеет очень древнее происхождение. Такие шествия раньше возглавляли владыки древнего, давно погибшего царства У-Хань. Они называются Шествиями Непрестанного Удивления.
- Что ж, - сказал Эмбриако, - в таком случае, я должен показать вам мою коллекцию. Полностью доверяюсь вашему вкусу. Боюсь, я - из тех невежественных бритунцев, которые покупают все подряд и могут счесть за драгоценность какую-нибудь глупую, банальную вещь. Вроде золотой маски.
Он произнес это, руководствуясь тщеславием, поскольку намеревался не словами, но поступками доказать кхитайцу, что тот ошибается, считая i людей из закатных стран полными невеждами и экзотическом искусстве.
Тьянь-По насторожился, но постарался скрыть свои чувства.
- У вас есть золотые маски? - спросил он,
- Разумеется! Разве наш праздник не будет называться Праздником Золотых Масок? - напомнил Эмбриако. - Неужели бритунский король затеял бы подобное торжество, не имея золотых масок!
- И они у вас настоящие? - продолжал настаивать Тьянь-По.