Глава третья
Тронный зал дворца представлял собой величественное зрелище, и всякий попадавший туда впервые чувствовал мощь и величие аквилонского королевства.
Высокое помещение было окаймлено по сторонам двумя рядами стройных колонн из белоснежного мрамора, а узкие стрельчатые окна в промежутках между ними были изготовлены из цветных стекол, заполнявших зал радужным светом.
Пол, выложенный из мраморных плит белого и темно-красного цвета, придавал еще более торжественный вид пространству зала, казавшемуся бесконечным из-за уходящих куда-то вдаль рядов белых колонн.
В конце колоннады находился королевский трон, изготовленный из цельного куска рубина. Старые мастера постарались на славу - вся поверхность камня была покрыта искусной резьбой, а ножки вырезаны в виде львиных лап.
Символ страны присутствовал везде: на вершине спинки трона оскаленной пастью выдавалась львиная бронзовая голова, а чуть выше на стене был прикреплен герб Аквилонии - лев, поднявшийся на задних лапах.
Церемониймейстер стукнул о пол золотым посохом, и по его сигналу два ряда придворных фанфаристов что было сил задули в мундштуки своих инструментов. Звонкие такты приветственного марша огласили помещение, отдаваясь гулким эхом в череде мраморных колонн. Приглашенные на прием, стоявшие вдоль оставленного в середине зала прохода, подтянулись, все разговоры смолкли, и в наступившей тишине прозвучал громогласный голос глашатая:
- Его Величество король Аквилонии!
Двери открылись, и Конан медленно и степенно, как предписывалось правилами дворцовой церемонии, прошествовал от входа к королевскому трону, сопровождаемый дюжиной наиболее приближенных к нему придворных. Приглашенные на прием склоняли головы, приветствуя повелителя, и вновь выпрямлялись, когда король проходил дальше, так что, казалось, многоцветная волна, подымаясь и опадая, перемещается вслед за движением киммерийца.
В пяти шагах позади короля шествовали верховный жрец Декситей и начальник королевской охраны.
Паллантид был крепким и высоким мужчиной, но даже он не мог сравниться статью с королем: варвар был почти на голову выше любого из своих придворных. Чего уж тут говорить о первом служителе Митры и тем более о канцлере Публии, который шел вслед за Паллантидом, - этот упитанный коротышка смотрелся просто мальчиком, затесавшимся ненароком в компанию взрослых мужчин.
За канцлером шли полководцы и высшие чиновники Аквилонии, и среди них недавно назначенный королем новый советник генерал Брегант. Замыкал шествие дворецкий короля Гаримет.
Вся процессия проследовала в конец тронного зала, где король встал на возвышении перед троном, а сопровождавшие его выстроились у двух мраморных скамей на три ступени пониже и чуть впереди королевского постамента. Церемониймейстер стукнул посохом два раза, и придворные музыканты громко и торжественно заиграли гимн Аквилонии.
Мелодию поддержали голоса, и слова древнего песнопения величественно и мощно зазвучали в унисон с медью труб королевского оркестра.
Когда наконец пение закончилось и его последние отзвуки растаяли в вершинах мраморных колонн, глашатай зычным голосом нараспев выкрикнул:
- Слава и благодарствие покровителю нашему Владыке света, Подателю Жизни и Хранителю Горнего Очага Солнцеликому Митре!!!
Все трижды склонили головы к сложенным ладоням, и после этого в наступившей тишине послышался шорох одежд усаживавшихся на свои места короля и его свиты. Церемониймейстер стукнул посохом и проследовал по тому же пути, что некоторое время раньше совершил король с ближайшим окружением. Дойдя до возвышения, где находился трон, служитель, дождавшись кивка короля, начал церемонию представления собравшихся гостей королю.
Конану успели до тошноты надоесть все эти дворцовые обряды, но даже он не мог ничего поделать с этим: таковы были традиции аквилонского двора, и вряд ли его подданным пришлось по вкусу, если новый владыка захотел бы изменить древние правила.
С этим приходилось считаться. Назвался королем - следует, увы, терпеть кое-какие неудобства…
Сначала выразить свое почтение подходили послы иностранных государств. Потом наступал черед местной знати, и приходилось ждать, пока бесконечная череда графов, баронов и герцогов пройдет мимо короля и произнесет положенные приветствия, а их суверен должен был каждому в ответ сказать хотя бы пару слов, свидетельствующих о расположении к подданному.
Затем следовали представления вновь назначенных чиновников и раздача королевских наград тем, кто отличился в последнее время на ниве бескорыстного служения королевству.
Единственной отрадой для варвара служило то, что все решения по этим делам он давно уже перепоручил своему канцлеру, сам он занимался этим в исключительных случаях, как, например, это произошло с назначением на новый пост Бреганта. Правда, слетали придворные со своих постов чаще всего минуя волю Публия, однако происходило это не на дворцовых приемах, а в Малом зале, так что вызвавшие недовольство короля испытывали его гнев без большого стечения зрителей.
Гул голосов постепенно заполнял все пространство Главного тронного зала: прошедшие перед королевским троном присоединялись к предыдущим и обменивались впечатлениями и новостями.
- Посмотри-ка на Этельстейна, - с ехидством в голосе заметил один из нобилей, - совсем нос повесил, а еще недавно ходил таким гордецом! Как же - считал уже себя входящим в ближайшее окружение короля!
- А что тут странного, любезнейший, - ответил его собеседник, седой человек с огромной золотой цепью на груди, - ведь он с был уверен, что место советника короля у него в кармане. А тут такая незадача: Его Величество обманул ожидания графа и предпочел поставить на эту должность своего человека… Скажу не для чужих ушей, мой друг: я его отлично понимаю!
- Говорят, Брегант старинный друг короля? Отчего тот предпочел его Этельстейну, граф вроде бы тоже не из последних?
- Совершенно верно: Его Величество участвовал вместе с генералом не в одной военной кампании. Ведь когда-то наш нынешний король был простым следопытом и сражался с пиктами, когда те зашевелились у Громовой реки, - объяснил седовласый. - Бедняге Этельстейну есть с чего чувствовать себя обойденным.
- Зато взгляните на его красавицу падчерицу, - вступил в беседу подошедший к ним человек в бархатном черном камзоле с воротником из роскошных белоснежных кружев, - она вполне может составить партию королю, и тогда положение королевского тестя разве сравнится с местом советника? Вот тогда граф и поквитается с Брегантом!
- Ну, Самора, - усмехнувшись, махнул рука ми седовласый, - ты и скажешь! Но кое в чем ты прав: сейчас в Аквилонии все только и думают, что о наследнике! Нынешняя фаворитка Его Величества, как считают при дворе, не слишком-то годится на роль королевы Аквилонии, хотя поговаривают, что она происходит из древнего зингарского рода графов Корзеттских. Только где они теперь, эти Корзетты? Ты согласен со мной, Альвий?
- Трудно сказать, - осторожно ответил граф. - Насчет женщин, - он усмехнулся, - Самора великий знаток, ему виднее. Конечно, я сам предпочел бы видеть на престоле аквилонку. Только сомневаюсь, что Его Величество позаботится ознакомиться с нашим мнением на этот счет. Но если серьезно, то думаю, что из-за нового назначения советника при дворе могут возникнуть большие склоки. Этельстейн известен тем, что редко прощает такого рода обиды.
- Кому это он не простит? Королю, что ли? - усмехнулся Самора.
- Скорее всего, Бреганту, - ответил граф и, подумав, добавил: - Но и твое предположение нельзя сбросить со счетов. Ты же знаешь крутой нрав этой семейки. Вспомни хотя бы старого графа. Ты того же мнения, Тальпеус? - обратился он к седому.
Тот скривил рот в подобии улыбки и, склонившись к собеседникам, произнес:
- В любом случае мы не окажемся в проигрыше, кто бы из них не победил… - и все трое рассмеялись, однако, тихо - в соответствии с придворным этикетом.
Прием тем временем неумолимо катился к своей высшей точке: обеду и следовавшему за ним балу. Сам король предпочитал эту вторую часть торжественной первой, а что уж говорить о придворных, в особенности, о молодых людях, коих собралось здесь немало: привлекательных юных женщин и их кавалеров, одетых по последней аквилонской моде и выделявшихся своим видом и манерами среди пожилых аристократов.
Конану не очень-то нравилось, как стали нынче одеваться мужчины, и он частенько с усмешкой повторял, что сейчас не поймешь толком: мужчина перед тобой или женщина, до того разодеты и расфуфырены иные щеголи, но шутки шутками, а за молоденькими аристократками он наблюдал с явным удовольствием, то и дело обнаруживая среди них достаточно хорошеньких Девиц. Собственно, что еще было делать королю, не помирать же со скуки в моменты, когда веренице нобилей, казалось, конца не будет?
Что касается моды, тут киммериец был, несомненно, прав: аквилонские щеголи наряжались в яркие шелка и бархат и нацепляли на себе столько драгоценностей, что женщины, одетые преимущественно в модные ныне одежды черного цвета, совсем терялись на фоне своих кавалеров, расцвеченных, как павлины. Среди этой мишуры черные мундиры и алые плащи офицеров королевской гвардии смотрелись, на взгляд варвара, как вершина художественного вкуса. Хотя, как частенько признавался сам себе Конан, вряд ли он был большим знатоком по этой части, чтобы судить так строго.
"Уф! Последний, наконец, - вздохнул про себя варвар, отпустив пару вежливых комплиментов какому-то хлыщу в роскошном, лилового бархата камзоле, - теперь можно и в обеденный зал!"
Церемониймейстер взмахнул жезлом. Мгновенно наступила тишина, и глашатай пригласил присутствующих на обед к Его Величеству.
Нобили зашевелились и узкой лентой стали втягиваться в соседний зал, где уже был накрыт длинный стол, а расторопные лакеи в зеленых ливреях быстро и ловко сумели рассадить всю эту толпу на приготовленные для каждого места, согласно должности и положению при дворе.
Король вышел из Тронного зала через маленькую дверцу, почти неприметную за возвышением.
Глава четвертая
- Вот он! - старший егерь указал рукой с зажатой в ней плеткой направо, туда, где редколесье заканчивалось, и густые кроны больших деревьев нависали над кустарником. Конан повернул голову и тоже увидел оленя, в боку которого торчал обломок стрелы, посланной Тальпеусом. Киммериец, не раздумывая, направил коня в ту сторону, заранее вытаскивая из притороченной к седлу сумки короткий дротик: не в его правилах было оставлять бегать по лесу недобитую дичь.
Олень, увидев мчащегося всадника, сделал длинный прыжок вперед, видимо, намереваясь проскочить туда, где кустарник заканчивался, и среди огромных стволов было больше пространства. Король почти успел перерезать ему путь, но тут его конь оступился, и пущенный могучей Рукой дротик вонзился в ствол дерева, лишь ободрав шкуру на спине оленя. Животное большими прыжками уходило в глубину леса.
- Проклятье! - взревел в досаде Конан. - Все равно не уйдешь!
Варвар пришпорил коня и на ходу, наклонившись, вырвал дротик из ствола.
- Давай вперед, мешок с травой! - гаркнул он.
Олень ускакал уже достаточно далеко, но среди стволов его светлая шкура была хорошо различима.
Киммериец в охотничьем азарте гнал коня вперед, не разбирая дороги; далеко позади остался и старший егерь, и остальные охотники. Через некоторое время деревья уступили место длинной поляне, уходившей вниз по косогору к темному хвойному лесу.
Еще издалека варвар увидел, что нижние ветви могучих елей почти касались земли, и понял, что олень вряд ли попытается проскочить сквозь них, а скорее всего помчится вдоль этой темно-зеленой стены, отыскивая проход. Он взял чуть влево и направил коня поперек склона, рассчитывая встретить добычу как раз на границе поляны и ельника. Так и получилось: всадник подскакал к обрывистому края склона как раз в тот момент, когда преследуемая дичь прыжками передвигалась вдоль леса, на расстоянии не больше тридцати локтей от Конана.
Варвар резко дернул поводья и, приподнявшись в стременах, метнул дротик в оленя. Он успел увидеть, как оружие вонзается в бок животного, чуть пониже холки, и в тот же миг земля под ним дрогнула, и Конан вместе с конем стремительно заскользил вниз по осыпавшемуся склону, прямо к подножию громадных, заслонивших небо елей. Не раз бывавший в таких переделках киммериец с ловкостью ящерицы успел вытащить ноги из стремян - и вовремя, потому что конь со всего маху врезался в два росших рядом ствола, и варвар, проскочивший между ними, полетел куда-то дальше вниз, сопровождаемый жалобным ржаньем своего скакуна.
За первым рядом деревьев склон был еще круче, и Конан летел вниз, одной рукой прикрывая глаза, а второй тщетно пытаясь ухватиться за какую-нибудь ветку, чтобы прекратить падение. Под конец он уже не скользил, а просто летел в воздухе - ему казалось, что в какую-то яму с гладкими стенками, но, к счастью, падение продолжалось недолго, и киммериец, ударившись о твердую почву, наконец ощутил себя в неподвижности.
Хорошо еще, что он, чувствуя как из-под него ускользает почва, успел сжаться в комок, и поэтому падение не было особенно болезненным. Конан отнял руку от лба и огляделся. Он лежал на земле, усыпанной пожелтевшими иголками, среди обступивших его деревьев и видел над собой совсем маленький овал голубого неба среди, казалось, заслонившей весь остальной мир зелени. Варвар проследил глазами оставленный им при падении след и присвистнул: высота склона была не менее пяти десятков локтей.
Человек, менее привыкший к подобным превратностям судьбы, мог запросто свернуть себе шею или, по крайней мере, сломать одну из конечностей. Конан пошевелил руками и ногами: к счастью, все оказалось цело.
- Уберегли боги, ничего не скажешь! - проворчал киммериец и приподнялся на локте, а потом сел, потирая ушибленные места и осматривая одежду, которая из щеголеватого охотничьего наряда превратилась в жалкие лохмотья. - Эк меня изваляло, - хмыкнул он, пытаясь приладить почти оторванную полу камзола. - Однако это мелочи, в первую очередь надо разобраться, где это я очутился и почему рядом нет моих егерей.
Король встал на ноги и, сложив ладони у рта, зычно прокричал:
- Я здесь! Где вы, рога Нергала вам в глотку?!
Ответом ему было лишь гулкое эхо, и варвар понял, что его крики, пока он находится здесь, вряд ли достигают верхнего края высоченного склона.
- Чтоб вас всех… - выругался Конан и направился к стене леса, которая окаймляла края этого то ли оврага, то ли косогора. - Придется пробираться другой стороной.
Он еще раз посмотрел на крутую стену. Хотя ему приходилось преодолевать препятствия и покруче, но здесь ничего не выйдет, даже зацепиться не за что, только кустики чахлой травы на почти отвесном склоне. Киммериец начал продираться сквозь переплетения ветвей, но протиснувшись на десяток шагов, обнаружил, что сделал ошибку - этот путь был почти непроходимым. Даже мечом не размахнуться, чтобы прорубить дорогу. Конан начал пятиться назад, чтобы начать крошить лесную стену прямо с поляны, но почувствовал, что ветви, будто щупальца, цепляются за его руки и остатки одежды. Он напряг свои могучие мускулы, но чем больше варвар прилагал усилий разорвать пленившие его путы, тем плотнее обвивались вокруг него растения, и скоро он оказался спеленут ими, словно младенец.
- Задница Нергала! - взревел киммериец, пытаясь последним усилием ослабить зеленую паутину, но его возглас потонул в шорохе ветвей, плотно облепивших лицо и почти закрывших рот, так что он с трудом мог дышать.
Еще мгновение, и Конан почувствовал, как щупальца плавно поднимают его и несут куда-то, все убыстряя и убыстряя свое движение. Варвар ничего не видел, но ощущал, как струи воздуха обвевают его тело.
Дышать стало легче, потом полет замедлился, и вот он уже стоял на ногах. Раздался легкий треск, и сковывавшие его сети ослабли и упали на землю. Он разлепил веки, и резкий свет ударил по глазам. Киммериец зажмурился и, склонив голову к земле, вновь открыл глаза.
Он увидел носки своих сапог на ровной поверхности, покрытой изумрудной травой, настолько ровной и плотной, что эта поросль больше напоминала ковер из его дворцового Зеленого зала. Свет вдруг ослаб, будто кто-то прикрутил фитиль у гигантской масляной лампы, и раздался густой голос, шедший словно из глубины колодца:
- Ну вот, наконец-то я смог познакомиться с этим знаменитым киммерийцем!
Король Аквилонии поднял голову: в десяти шагах от него струилась в воздухе, словно дым от костра, неясная, почти прозрачная фигура. Собственно говоря, тот клубок переплетенных зеленоватых сгустков, что он видел перед собой, нельзя было назвать фигурой: скорее, что-то похожее на растрепанную копну сена или снежный сугроб. Конан прищурился, стараясь разглядеть очертания возникшего перед ним призрака. Голос между тем продолжал:
- Ты, наверное, уже догадался, что не совсем случайно попал ко мне, и этот олень, за которым ты так рьяно охотился, и не дичь вовсе, а так, нечто вроде меня в данное мгновение: дым, мираж, а в конце концов - приманка для доверчивых.
- И что же тебе от меня надо, призрак? - спросил варвар, которому за свою жизнь приходилось встречаться и не с такими удивительными созданиями, поэтому он не испытывал особого, а лишь сожаление, что в очередной раз, по всей видимости, вляпался в какую-то историю с колдовством. Киммериец этого никогда не любил.
- Что ж, мне так и говорили, что ты человек решительный и прямой, - в голосе прозвучало нечто похожее на уважение. - Хочешь узнать, что мне надо? Сейчас расскажу, дай только придти в себя…
Придти в себя - было делом в буквальном смысле слова: через некоторое время на глазах Конана из бесформенного сгустка материализовалось высокого роста существо, отдаленно напоминавшее свежеспиленный толстый пень, на котором начали отрастать новые побеги.
Этих побегов, похожих на щупальцы спрута, было несколько десятков, и они находились в беспрерывном волнообразном движении, словно ветки под дуновением ветерка. Верхняя часть того, что можно было назвать туловищем создания, была шире основания и имела четыре глаза, которые уставились в киммерийца.
- Это одно из моих обличий, - произнесло существо, но варвар, мгновенно обежав его глазами, не увидел рта или чего-нибудь подобного, казалось, звук издает само тело этого монстра. - Я Лесной царь, - в голосе не было гордости или величия, и произнесено это было так, как сапожник сообщил бы о себе, что он починяет обувь.
- Так что же тебе надо от меня? - повторил свой вопрос киммериец. - Ведь не просто так, чтобы поговорить об охоте, ты заманил меня в эту яму?
- Оглянись! - ответил Лесной царь. - О какой яме ты говоришь?
Конан посмотрел по сторонам, чего ему почему-то не пришло в голову сделать раньше, и действительно, обнаружил, что они находились на поверхности огромного шара, во всяком случае, поверхность в нескольких десятках шагов от варвара со всех сторон уходила куда-то вниз, и границ ее не было видно - их окружало только небо, бесконечное небо с заходящим на западе солнцем.
- Я поднял тебя над Руазельским лесом, - объяснил Лесной царь, - чтобы ты понял, как велико мое царство.
- Ничего я не вижу, кроме неба вокруг, - усмехнулся варвар. - Или ты хочешь сказать, что все леса под нашим небом - это твоя вотчина?
- Ты угадал, - произнес собеседник. - Все леса и здесь, и далеко на севере, и в жарких странах за Стигией - это мои владения.