- Да, именно так, - кивнул волшебник. - Камня-Хранителя. Сейчас я расскажу, и вы все поймете…
В былые годы эта страна, расположенная на благодатных морских побережьях, собирала четыре урожая в год и процветала. Ее корабли доходили до Ванахейма и Кхитая, а местный раджа славился своими громадными богатствами. Как и всякий уважающий себя правитель, он содержал при себе волшебника. Звали его Идмир Иранистанский, он приплыл сюда на попутном корабле, явился во дворец раджи и, показав несколько впечатляющих трюков, получил место придворного чародея. В обязанности его входило главным образом обеспечивать хорошую погоду в близлежащих водах да развлекать почтеннейшую публику иллюзиями на дворцовых балах.
И мало кто знал тогда, что сей муж принадлежал к числу посвященных в братство Ночных Клинков. Я, например, тогда не знал.
Был этот Идмир одноглаз и весьма страшного вида, хоть и высок ростом и недурно сложен. Лицо ему обожгло, когда он неправильно наложил какое-то заклятье, - по его собственным словам. Однако, благодаря своим немалым умениям он быстро шел в гору, и раджа ему благоволил, осыпая драгоценными подарками.
И один могучий Вишну знает, чем склонил к себе этот колдун сердце единственной дочери правителя. Между ними вспыхнула страсть, и вскоре принцесса оказалась в тягости.
Гнев раджи не имел границ. Вместо того чтобы пожаловать Идмиру земли и титул (состояние у того и так было), правитель велел взять его под стражу. Дочку свою раджа отослал в отдаленный свой дворец на позор вынашивать ребенка. Когда же у нее начались роды, тюремщики обнаружили, что камера Идмира пуста, а сам он сбежал, прикончив нескольких сторожей. На стене же было оставлено послание - волшебник уведомлял властительного раджу, что намерен во что бы то ни стало жениться на него дочери, в противном случае угрожая великими бедствиями для всей страны.
Раджа поднял всех кштариев, однако они опоздали. Идмир первым добрался до уединенного дворца-крепости, где держали его возлюбленную. Несмотря на все его старания, принцесса умерла сразу же после родов, оставив волшебнику крохотную новорожденную девочку. Ее назвали Аттеей.
Идмир заявил, что отныне эта крепость переходит в его полное владение. Ее стены защищались могучими чарами, и все попытки раджи взять крепость штурмом ничем не кончились. Он лишь даром потерял немало своих воинов.
Прошло немало лет. Аттея выросла сильной волшебницей. Идмир же все эти годы неустанно трудился над осуществлением своей угрозы. Ему потребовалось двадцать лет, чтобы составить необходимое заклятие и подобрать все нужные магические предметы.
Однако не дремал и раджа. Там, где бессильны мечи, следует прибегнуть к волшебству. И он обратился за помощью к Белому Кругу. Мощь этих магов многократно превышает силы обычных смертных волшебников, к числу которых принадлежал и Идмир. Такие волшебники хоть и живут втрое-вчетверо дольше обычного человека, в конце концов, тоже умирают.
Белый Круг не остался равнодушным. Они быстро поняли, что имеют дело не с мятежным чародеем-одиночкой. И тогда был создан Камень-Хранитель. За немыслимые деньги был куплен самый крупный из всех найденных когда-либо адамантов, и искусные гранильщики придали ему форму шара. Каждая из более чем двух тысяч его граней должна была, по мысли Белого Крута, отражать одно из проявлений злой судьбы.
- Смотри, береги же его, - сказал Верховный Мастер Крута, вручая талисман радже. - Береги его, потому что другого не будет.
Раджа поместил камень в самое сердце своей сокровищницы и, действительно, хранил его пуще глаза.
Тем временем Идмир наконец-то завершил свои труды. Силы его были растрачены, и неудивительно, что он простился с жизнью, приводя свое заклятие в действие.
Умер он страшно, потому что понял, что все его труды пропали даром - сотворенный Белым Кругом талисман успешно отразил все насланные Идмиром беды.
Да, Идмир умер, однако тревоги отнюдь не кончились. Аттея поклялась, что отомстит за отца. Его магическое искусство каким-то образом полностью перешло к ней, и раджа по-прежнему не находил себе покоя, опасаясь за судьбу Камня-Хранителя. Он не снимал осады с крепости Аттеи, несмотря на то, что неведомые пираты - теперь-то мы знаем, что это были Ночные Клинки - напали на одну из главных святынь страны, храм Матери-Воды, и сожгли его до основания. Уцелели только каменные стены. Несмотря на это, раджа ни на миг не ослабил кольцо осады вокруг крепости, где засела его непокорная внучка.
Однако всему приходит свой черед, и старый правитель умер. И вот тут-то на Бхарупу и начали сыпаться беды. Все началось с того, что Аттея выбралась из своего заточения. Как ей удалось перехитрить стражу и явиться в самый дворец раджи - до сих пор никому не ведомо. Но, так или иначе, она ухитрилась провести ночь с наследным принцем Бхадаром и каким-то чародейством выкрасть из сокровищницы заветный Камень-Хранитель.
Ведьма сумела скрыться с сокровищем. А уже на следующий день вся Бхарупа в полной мере испытала на себе всю тяжесть идмирова проклятия.
Перестали родить поля, рыба ушла из прибрежных вод; одна за другой на страну обрушивались то моровое поветрие, то желтая лихорадка. Бешенство поразило слонов; они отказывались работать и топтали погонщиков. Звери средь бела дня нападали на людей; настали дни смуты и голода. Но этого мало - тень проклятия пала на людские сердца, и каждый думал лишь о своем собственном спасении. Армия разбежалась, и поход, устроенный Бхадаром, провалился.
Люди попытались спастись, бежать в сопредельные края - однако проклятие Идмира следовало за ними повсюду. Очень быстро окрестные раджи поняли, в чем дело, и запретили проход через свои земли кому бы то ни было из жителей Бхарупы.
Молодой раджа Бхадар, вне себя от гнева на собственную доверчивость, издал указ, согласно которому любой, кто вернул бы Камень-Хранитель, обрел бы громадное, невиданное богатство. Сокровища раджей Бхарупы были хорошо известны, и на призыв откликнулось немало искателей приключений. А именно восемьдесят один. Аттея черпала удовольствие в том, что слала Бхадару обратно их трупы.
Годы и бедствия опустошали страну. Вскоре желающие помериться силами с колдуньей перестали заглядывать во дворец правителей Бхарупы. Раджа, совершенно разбитый горем, видя гибель родной страны, завещал корону любому, кто сумеет спасти ее от напасти. Но и это не помогло. Уже много лет прошло с тех пор, как последний воитель постучался в дворцовые ворота…
- Так вот, - закончил Пелий. - Для того, чтобы узнать, где скрываются аколиты братства Ночных Клинков, мне необходим Камень-Хранитель.
Черные глаза в упор смотрели на Конана, однако киммериец даже не дрогнул.
- Не следовало прибегать к таким сложностям, - спокойно заметил он. - Достаточно было обратиться ко мне.
- Так ты берешься? - тотчас спросил Пелий.
- Берусь ли я? - Конан презрительно пожал плечами. - Что за вопрос? Если дело пахнет короной, я, Конан из Киммерии, готов сразиться с целой сотней ведьм!
- А ты, Хашдад? - Маг повернулся к молчавшему все это время кузнецу. - Ты пойдешь вместе с Конаном? Ему будет нужен спутник…
- Пойду, - неожиданно твердо ответил тот. - Пойду, хотя корона и одна на двоих… Но да ничего. Вот только бы меч мне…
- У меня всего в избытке, - заверил их Пелий.
- А скажи мне пожалуйста, почтенный маг, - с подозрительной вежливостью осведомился Конан, - почему же ты, такой могущественный, оставляешь нам возможность завладеть короной и снять со страны проклятие? Почему бы тебе самому не расправиться с этой Аттеей?
Пелий вздохнул.
- Я ждал от тебя этого вопроса, Конан из Киммерии. Аттея принадлежит к могущественному ордену колдунов, ордену Арк, а я - к ордену Нерг. Между нашими орденами мир. Я не могу напасть на нее в открытую. Увы!..
Конан демонстративно поднял брови.
- Ладно, оставим это. Пойдем смотреть твои запасы, волшебник! Надеюсь, там найдется что-нибудь мне по руке!
На следующий день двое путников уже были возле ворот дворца Аттеи.
Назвать это одинокое строение крепостью едва ли было правильно. Конан увидел одинокую башню, окруженную невысокой стеной. К ней вела старая дорога; а за стеной, единственные во всей Бхарупе, вовсю зеленели сады. Впрочем, приближаться к ним было опасно - падавшие на землю возле стен плоды были ядовиты. Подбиравшие их умерли в страшных мучениях. Но еще больший ужас внушали стражи ворот башни, вызванные Аттеей из каких-то Темных Пределов.
Конан натянул поводья, Восемьдесят один его предшественник потрепал здесь неудачу. Он не должен повторить их ошибок.
Киммериец не торопился. Спешить некуда. Он должен все внимательно осмотреть, Пелий говорил, что Аттея никогда не нападала вне очерченного ею самой круга стен вокруг ее башни.
Стена. Деревья за ней. Красивые, причудливые… Наверняка не обошлось без волшебства. Стена невысока - едва ли два человеческих роста. Пустяк для него, Конана. Дальше. Ворота. Вычурные, с литыми жуткими масками. Бронзовые. Бронзовые, так-так… Интересно, почему. Не хватило денег на железные? Бронзовые створки вообще-то не в ходу…
Больше ничего интересного Конан не увидел. Башня как башня, наверху, правда, шатровая крыша. Окна довольно широки - будет легко протиснуться.
К ночи киммериец исползал все вокруг. Наготове были якорь, веревки и все прочее. Уже смеркалось, когда Конан внезапно хлопнул себя по лбу.
Ну конечно! Как же можно не замечать столь явного! Те восемь десятков, что побывали здесь до него - наверняка они точно так же готовились перелезать через стену, крепили веревки, запасались якорьками-кошками и тому подобным. Ничего это им не помогло. Едва ли все они были полными тупицами или впервые взявшими в руки меч людьми. Здесь была какая-то ловушка.
За спиной у Конана уже было опаснейшее приключение в Башне Слона, откуда он едва-едва выбрался живым. Тот случай многому научил молодого взломщика. Да, он мог подняться по любой, на глаз даже совершенно гладкой стене - но, быть может, именно этого и ждала от него ведьма?
Пелий говорил, что подобраться к башне незамеченным невозможно - Аттея глаз не сводит с окрестностей, все время ожидая гостей. Все эти годы они служили ее единственным развлечением.
Неприятности начались ночью. Конан и Хашдад молча сидели возле небольшого костерка, разведенного в глубокой ложбине. Вокруг сгустилась недобрая тишина. Окрестные земли утопали в сумраке. Они были совершенно пусты - если в иных местах несчастной страны еще теплилась жизнь, и на полях хоть что-то произрастало, то здесь, возле того самого места, откуда исходило проклятие, не осталось ничего живого. Только прах и тлен, тлен и прах, обрушившиеся кровли жалких лачуг, переставшие плодоносить поля и изглоданные плесенью деревья в когда-то поражавших изобилием фруктовых садах. Унылая земля. Воистину проклятая.
- Что-то кони беспокоятся… - заметил Конан, жуя кусок копченой рыбины из данных им в дорогу Пелием припасов. - Ты их надежно спутал, Хашдад?
- Троекратно, - с набитым ртом отвечал тот. - Да ничего с ними не случится, страна ж мертва! Ни шакалов, ни тигров, ни гиен…
Словно в ответ на его слова, над замершей землей внезапно пронеслось тонкое завывание, полное скрытой угрозы. Конан вскочил на ноги, но было уже поздно. При первых же звуках этого воя кони словно бы сошли с ума. С диким ржанием, встав на дыбы, они оборвали постромки и путы, рванувшись к смутно сереющим в полумраке стенам башни.
Хашдад с проклятием выхватил из костра факел и бросился в погоню. Конан чуть задержался - ясно было, что это происки колдуньи и что с лошадьми можно проститься, раз уж чародейка положила на них глаз.
Хашдад, высоко подняв горящую головню, мчался прямо к воротам. Кони уже доскакали до них и, как будто кто-то на миг даровал им крылья, растянулись в высоких прыжках, легко перемахнув стену в два человеческих роста. Из-за ограды тотчас же донеслись жуткие звуки - утробное урчание хищников и отчаянное ржанье гибнущих коней. Стража Аттеи получила славный ужин.
Уже бесполезно было бежать и что-либо делать, но Хашдад как будто бы лишился ума.
- Не трогай ворот! - заорал ему Конан, но было уже поздно.
Тяжелые бронзовые створки распахнулись подозрительно легко. В темноте смутно забелела дорожка, ведущая к крыльцу башни. По обе ее стороны темнели густые кроны деревьев. А возле самого крыльца Конан увидел три человеческих фигуры - дородную женщину с приятным округлым лицом, державшую на руках младенца, и двух темноволосых девочек рядом с ней. Хашдад замер, словно оглушенный.
- Линди!
- Папа, папочка! - донеслись детские голоса.
- Линди! - взревел кузнец, слепо бросаясь вперед.
- Стой! - загремел Конан во всю мощь своих легких. - Линди мертва! И все твои дети тоже! Их убили Ночные Клинки! Это морок, Хашдад! Морок Аттеи!
Хашдад не обратил на него внимания. Киммерийцу пришлось схватить кузнеца за плечо, однако тот вырвался с неожиданной силой, оттолкнув северянина так, что тот едва не распростерся на земле.
- Драться еще с тобой! - рявкнул Конан, отталкивая обезумевшего спутника. Варвар торопливо выхватил меч.
Взмах - и лезвие прошло через голову девочки, тянущей к Хашдаду тонкие ручонки. На миг ее образ задрожал, подернулся рябью и, прежде чем Аттея успела восстановить действие своего заклинания, Конан увидел алые глаза и блестящие клыки какого-то зверя; таящегося под наброшенным иллюзорным плащом.
- Назад! - Удар кулака в грудь отбросил Хашдада прочь, за ворота. Киммериец отпрыгнул следом, ударом ноги поспешно захлопнув тяжелые бронзовые створки.
Не следует касаться бронзы в доме волшебников.
В тот же миг тяжелый кулак кузнеца врезался в затылок киммерийцу.
С обезумевшим Хашдадом пришлось повозиться. Подпав под чары Аттеи, кузнец вбил себе в голову, что именно Конан убил его дочку, и теперь сражался, точно разъяренный лев.
- Она же звала меня! - Конан с трудом уклонился от пронесшегося совсем рядом с его головой булыжника. Заклинание волшебницы, похоже, удесятерило силы Хашдада. Глаза его вылезли из орбит, рот искривился, лицо налилось кровью; он размахивал своим факелом, норовя ткнуть в лицо киммерийцу. Несмотря на всю силу и ловкость Конана, ему не удавалось сбить безумца с ног, Хашдад, казалось, обрел сейчас силу десяти человек. В руках киммерийца был меч, однако вид обнаженного клинка, похоже, ничуть не пугал.
Искры факела обожгли лицо Конана, и тот окончательно потерял терпение. Клинок плашмя рухнул на голову кузнеца, и тот без чувств свалился на землю.
- Так-то оно лучше… - проворчал киммериец, спрятал меч и, взвалив на плечи тяжелое тело ("нанялся я его таскать, что ли?!"), двинулся к их лагерю.
Несмотря на потерю лошадей, киммериец не был особенно сильно огорчен. Ему удалось понять нечто куда более важное. Похоже, теперь он знал, где уязвимое место колдуньи…
Ночь Хашдад провел очень беспокойно. Придя в себя, он не узнал Конана и тотчас же провалился в тревожный сон, перемежавшийся криками и попытками встать. Опасаясь, что Аттея продолжает управлять его спутником, Конан на всякий случай крепко связал кузнеца по рукам и ногам.
Сидя у костра, северянин пересчитал стрелы, данные им в дорогу Пелием. Дюжина. Маловато. Они как будто бы миновали заброшенную кузницу. Если поискать по хижинам брошенную железную утварь… и заставить Хашдада как следует поработать…
Наутро кузнец проснулся с жуткой головной болью, но в трезвом сознании.
- Что… что со мной вчера было, Конан?
- Чуть не свихнулся и чуть было не погубил нас всех, - проворчал киммериец. - Эта Аттея наложила на тебя заклятье. Тебе что-то там привиделось… и ты обезумел. Тыкал мне в лицо факелом…
Хашдад покраснел.
- Ладно, забудем, - махнул рукой Конан. - Послушай, с этой треклятой бабенкой я справлюсь сам, ты только не мешай мне, хорошо?
- Но, Конан… Она же из Ночных Клинков! Я должен отомстить!
- Хочешь отомстить - делай то, что я тебе говорю, и ничего больше. Слушай меня и запоминай…
Вскоре в заброшенной кузнице вновь ярко запылал огонь. Киммериец, надрываясь, принес целую груду ржавого железного лома - проклятье Идмира заставляло металл ржаветь вдесятеро быстрее, чем обычно, и из всей этой кучи едва ли можно было выковать хотя бы один нормальный меч.
- Что я должен сделать? - осведомился Хашдад, поигрывая молотом.
- Наконечники для стрел, - бросил Конан. - И побольше. Пусть получатся не слишком острыми или вообще кривыми - неважно. Главное - побольше. А я пойду. Надо сделать древки,
- А зачем тебе плохие наконечники? - искренне удивился кузнец. Конан посмотрел на него долгим взглядом.
- Я их хранить не собираюсь. Это только для Аттеи, понял?
- Но тут же была целая орда кштариев с настоящими луками! С отличными стрелами! И они ничего не смогли с ней сделать! Так на что же ты рассчитываешь с нашими, наспех сделанными?
- Слушай, ты слишком много разговариваешь, - бросил на прощание северянин и вышел, притворив за собой дверь.
Хашдад пожал плечами и взялся за работу.
К вечеру у них был готов толстый пук стрел. Сделаны они были наспех, неоперены, летали плохо - но Конан, тем не менее, остался доволен, к великому изумлению кузнеца.
- Мне с ними не на эмирский смотр, - пояснил киммериец своему спутнику. Колчан Конана был набит битком, и еще одну толстую связку он приторочил за спину.
- Послушай, да ведь этот хворост, даром что с железными наконечниками, даже ослиную шкуру не пробьет, - заметил Хашдад. - То-то Аттея посмеется! Наверняка она все это видит!
- Пусть видит. И пусть себе смеется, - загадочно ухмыльнулся Конан. - Посмотрим, кто будет смеяться потом.
Киммериец поставил на огонь небольшой котелок и стал бросать в него затвердевшую смолу, собранную им по всем окрестностям. Дождавшись, пока комки размягчатся, он принялся тщательно затыкать себе уши. Не удовлетворившись этим, он надел низкий шлем, поверх него - капюшон плаща и накрепко примотал ткань веревкой.
- Так, а теперь гаркни как следует! - велел он кузнецу.
- Зачем? - удивился тот, однако же повиновался. - Что ты вообще затеял?
Конан удовлетворительно покивал головой. Поднял лук, плотнее запахнулся в плащ и зашагал к башне колдуньи.