Вот так примерно. Не только у Миши уши вяли - Егор давно сплавил женушку к соседям. А нечего тут мужские разговоры слушать! Еще чему плохому научится. Особенно от этого, молодого… ишь, как заковыривает, экими загогулинами словеса пускает! Молодо, однако не зелено… Отнюдь! Ишь ты…
Соседушки засиделись до полной темноты, пока староста Тимофей Овчина не пристукнул, наконец, рукой по столу:
- Все, робяты! Завтрия, чай, не воскресенье - работу робить.
Все степенно поднялись, поклонились, вполголоса переговариваясь и смеясь, вышли.
Староста задержался на пороге:
- Ну, что и говорить - уважили, гостюшки. Вы что там себе дальше-то думаете?
Ага! Вот он - главный вопрос. И в самом деле - дальше-то что?
- В Плесков-град будем пробираться, - твердо заявил Михаил. - Однако поначалу попробуем и в Дерпт, может, кто из знакомцев поможет.
- В Дерпт - это правильно, - Тимофей улыбнулся в бороду.
Еще бы не правильно - самому хоть не ехать, докладывать о чужих.
- К Якову, приказчику орденскому, зайдите… тут, недалече, я обскажу, как найти. Может, и поможет чем.
Орденский приказчик? А вот это уже интересно…
- Недалече?
- Да замок тут есть, кром. Недавно выстроен, - наскоро пояснил староста. - Лыцарей, правда, там нет, одни монаси да кнехты… И вот приказчик, Яков.
- Обязательно зайдем, добрый человек. Только это… нам бы обувку какую… А то босиком неудобно как-то. Тем более - в замок.
- Обувку, говорите? - Тимофей задумчиво сложил губы кружком. - Сладим!
Эйна постелила гостям в клети - хорошо там было, привольно! Узкие, закрытые изнутри ставнями на ночь окна, широкие лавки вдоль стен, полки с припасами, стол. На лавки хозяйка набросала свежего сена, накрыла сверху холщовыми покрывалами - спите, гостюшки дорогие.
- И вам спокойной ночки, - вежливо улыбнулся Ратников.
Повернувшись к иконе, перекрестил лоб и тихонько, вроде бы как себе под нос произнес:
- Ну и лето вышло у нас… несчастливое. Вот в прошлом, от Рождества Христова одна тысяча двести сороковом, иное дело было…
Молодая хозяйка услышала, обернулась в дверях:
- Разве ж прошлое лето сороковое было? Ну-ка… - зашептала про себя, подняв глаза к небу… - посейчас лето шесть тыщ… м-м-м… это от сотворения мира, а от Рождества Христова - сорок второе… нет, сорок третье… А сорок второе - в прошлое лето и было!
- Да… - Михаил тоже зашевелил губами, якобы считал. - Так и есть все, это я запамятовал.
Уснули быстро, долго не ворочались, не разговаривали, да оно и понятно - устали, уморились за день. Дурманяще пахло пряными травами свежее сено, слышно было, как в хлеву блеяли загнанные на ночь овцы, в кустах, рядом с забором, вел свои трели чаровник-соловей. А где-то совсем рядом, под лавкою, неумолчно трещал сверчок.
Сразу с утра, наскоро позавтракав, отправились в замок, Егор показал, как идти - вдоль по широкой, наезженной возами дорожке, сухой и пыльной, лето нынче выдалось не дождливое, хорошее, ведреное. Староста Тимофей Овчина с утра еще прислал мальчишку - тот принес кожаную обувку, поршни с обмотками, и плащи, чтоб уж совсем-то нищими не казаться. Гости поблагодарили, обулись, накинули на плечи плащи - хоть и жара, да уж так было положено. И пошли себе, поднимая поршнями серовато-желтую дорожную пыль.
Дорога тянулась вдоль озера, мимо болот, полей, перелесков, взбиралась на невысокие холмы, постепенно теряясь в густом смешанном лесу. На вершине одного из холмов путники обернулись: хорошо было видна деревня с часовенкой, причал, развешенные для починки старые сети, белые паруса рыбачьих лодок и синяя водная гладь. Почти как море!
- Глянь-ка, боярин! - Олекса показал рукой вперед, туда, где за изумрудно-голубым лесным маревом высились прочные деревянные стены и башни. Над главной - самой высокой - башней (кстати, сложенной из камней) гордо развевался белый флаг ордена с черным разлапистым крестом. Впрочем, крест отсюда видно было плохо, и флаг казался просто белым, словно бы рыцари-монахи заранее собрались сдаться.
- Полагаю, это и есть замок, - вглядевшись, усмехнулся Ратников. - Часа через полтора будем, может, и раньше. Отыщем этого приказчика Якова, представимся… Ой, чую, расспросы будут! Ты, Лекса, главное, не проговорись про остров! Иначе нам с тобой… В общем, плохо будет.
- Да знаю я, не дурной, - подросток обиженно скривил губы. - Все сделаю, как надобно, не беспокойся боярин-батюшка.
Опять "боярин-батюшка"! Впрочем, и черт с ним, с этим парнем, пускай хоть как называет.
Чуть передохнули, глотнули ягодной бражки из прихваченной в дорогу плетеной фляги, да пошли себе дальше. Не особенно-то людной оказалась дорожка - никто не встречался, никого не обгоняли, не догоняли, все понятно - лето, страда…
Миша шел молча, Олекса же вполголоса напевал какую-то песню, сильно похожую на "Хэппи Нэйшн", Ратников даже удивился - откуда знает? Потом прислушался… нет, все же - свое поет. Обычное - про какого-то ящера:
- Ой, сиди, сиди, ящер, под ракитовым кустом…
А по мотиву, кстати, похоже! И что они все любят про ящеров-динозавров петь? Неужто этакие звери еще водятся, скажем, где-нибудь в Волхове или Ладоге? А что, почему бы и нет? Академик Рыбаков такой возможности не отрицал.
Дорога постепенно становилась все шире, со всех сторон в нее, словно ручьи в полноводную реку, вливались лесные тропки-повертки, густой еловый лес сменился сосняком, затем пошла липа, и вот уже за поворотом показались бревенчатые угрюмые стены. Ветер развевал знамя, на башнях блестели шлемы часовых. Впрочем, сами ворота - мощные, дубовые, обитые широкими полосами железа - оказались беспечно распахнутыми… Куда-то собрались монахи-рыцари? В какой-то очередной рейд? Или кого-то ждали?
Нет, ни то, ни другое. Едва путники подошли к замку, у ворот которого уже толпилось человек двадцать просителей, как за его стенами послышалось стройное пение, и на дорогу вышла вся братия в строгих белых с черными крестами рясах. Впереди - с большим крестом в руках - шел священник, за ним дюжие кнехты несли гробы! Четыре гроба… Что за мор напал на тевтонцев?
Посторонясь, Олекса и Ратников переглянулись - обоим сразу же стало ясно, откуда эти гробы. С острова - не иначе!
- Похоже, не вовремя мы, - глядя на скорбную процессию, негромко промолвил Миша. - Может, лучше завтра зайти? Все равно, сейчас не до нас здесь.
- А и хорошо, что не до нас! - Олекса вдруг улыбнулся. - Я пройдусь, поспрошаю.
- Ты что же, немецкий знаешь?
- Немножко могу… да и так… тут, вон, и наших много. Ужо зацеплюсь языком!
Ратников хохотнул:
- Кто бы сомневался!
Юноша тут же подошел к стоявшим у дороги людям, судя по виду - рыбакам или крестьянам, о чем-то заговорил. Михаил же хотел было пройти в замок, да вот незадача - кнехты закрыли ворота.
- Завтра, завтра всем приходить! - свесившись с надвратной башенки, раздраженно прокричал мордатенький часовой.
Ну, понятно. Завтра…
- Чего это у них гробов столько, - обернувшись к уныло побревшим мимо крестьянам, поинтересовался Михаил. - Нешто, не дай Боже, мор какой напал?
- Не, не мор, - лениво отмахнулся мужик - коренастый, небольшого росточка, заросший по самые глаза рыжеватой бородой, он чем-то напоминал медведя. - С озера вчерась привезли. Кнехты бают - озерные воры напали.
- Озерные воры? - Ратников покачал головой. - А что, есть и такие?
- Да как не быть-то?
Понятно. Значит, и впрямь - с острова, значит, чемодан находится именно здесь, в этом замке, значит, туда необходимо проникнуть. Как вот только? Взять крепость штурмом? Думать, тут думать надобно. Этот приказчик Яков… может, через него как-нибудь?
- Ну что, идем обратно, боярин? - подскочил откуда-то сзади Олекса. Оглянулся, зашептал: - Узнал, узнал кое-что. Со служками говорил - здесь, здесь сундучок! Ну, тот самый…
Здесь. Да ясно, что здесь. Только как в нем теперь порыться? Да и у кого он хранится-то? У командора замка? У отца-каштеляна? Или у приказчика Якова?
- Кстати, как приказчика-то зовут, не выяснил? Ну, по-ихнему, по-немецки.
- Якоб Штраузе, был когда-то в Любеке, в небогатых купцах, за какую-то провинность изгнан… или бежал… пристал к крестоносным братьям, вот, с тех пор - с ними. Вообще, кнехты его не любят, да и братья побаиваются - хитер герр Якоб, пронырлив, себе на уме. Говорят, он здесь самого магистра глаза и уши.
- Вот, значит, как? - Ратников невесело покачал головой. Пожалуй, трудновато с таким ушлым типом придется.
Они вернулись в деревню к обеду, а затем до самого вечера, пока не вернулись с лова рыбаки, маялись бездельем. Ну, не сказать, чтоб уж совсем ничего не делали - Олекса натаскал в избу воды из озера - своего, во дворе, колодца еще не выкопали - сбегал поворошил сено, потом принялся колоть дрова…
Миша, конечно, ему бы помог, но… это было бы не по чину, не по статусу, и, конечно, непременно вызвало бы изумление и подозрение, с какой стороны ни взглянуть: и торговому гостю - пусть и средней руки - и уж тем более боярину, даже из самого захудалого рода - поганить свои руки физическим трудом было не по понятиям. Не поняли бы - точно! Всякий должен своим делом заниматься, кому как на роду написано, как Господь повелел! Купец - так торгуй, а не вороши сено. Иное дело - Олекса, он приказчик, служка - ему можно.
Вечером рыбаки, поужинав, снова собрались на беседу, и невоздержанный на язык Олекса от души развлекал их всякими побасенками. Кстати, не особо и врал, жизнь у парня выдалась, по здешним меркам, куда как необычная, бурная, интересно было послушать, местные-то крестьяне - как все и везде! - редко с насиженного места срывались. Ну, пару раз в год в Дерпт на ярмарку съездят - потом лет десять вспоминать будут! А уж чужого человека послушать…
Разве что Мише надоело уже, вышел тихонько на крылечко, сел, закатом любуясь. Скрипнула позади дверь - Тимофей, староста, усмехнулся, уселся рядом:
- Что, небось, слышал уже все?
- Слыхал… да и душновато в избе-то.
- Значит, говоришь, похороны в замке?
- Похороны. Озерные разбойники кнехтов убили.
- Ишь ты, озерные… - староста недоверчиво хмыкнул. - Что-то я таких не видал. Может, Господь миловал?
- В лесах-то лихие людишки есть… - угрюмо кивнул Ратников. - И как мы им только попались? Эх, домой бы скорее, домой…
- Так вот и я как раз об том поговорить хотел, - Тимофей улыбнулся в бороду и прищурился. - Тут, недалече, деревня чудинская есть… Эйна оттуда. Так мужики тамошние - ээсти себя прозывают - по озеру-то к плесковскому берегу ходят. Мы сегодня повстречали рыбачков тамошних, лодочников… На той седмице - пойдут проводниками, барки из Дорпата-города поведут на плесковский берег.
Дорпат-город… Дерпт… он же - Юрьев. Весьма, весьма спорные территории. Ну, у кого сила - тот и прав, всегда так было и будет.
На той седмице… это что же - так мало времени осталось? И ведь никуда не денешься, придется отплыть… правда, там уж можно что и придумать. Остаться… чего в Пскове-то делать? Там, конечно, тоже можно концы поискать, на людокрадовой усадебке, но уж больно следок шаткий, да и людишки есть, с какими бы лучше не встречаться.
- Мы вас завтрия поутру подкинем в деревню, поговорите со старостихой, теткой Эйновой, Анна-Лиза зовут, жонка справная, всех мужиков в кулаке держит!
Предложение было из таких, от которых не следовало отказываться. Уж конечно, Ратников хорошо понимал старосту - чужаки никому не нужны, и коль уж есть возможность, от них поскорее избавиться.
С утра поплыли. Скрипели уключины, и налетевший ветер наполнял паруса рыбацких челнов, унося их в синюю озерную даль. Лодкой, в которой сидели Михаил и Олекса, умело правил Егор. Чуть отстав от остальных, он направил челн вдоль берега, обходя прихотливые изгибы и заросшие плотным камышом плесы. Кроме Егора и гостей, в лодке находилось еще четверо парней - потеряв ветер, они взялись за весла. Билась о борт волна, хмурились над головами синие прозрачные тучки. К грозе? Может быть… А может, и нет, может, еще и разнесет все - как ветер.
Челнок шел довольно ходко, и примерно через пару часов на берегу показалась деревня, состоявшая из нескольких убогих хижин.
- Чудь белоглазая, - поворачивая лодку, ухмыльнулся Егор. - Вон, видите, изба справная? Она одна тут такая… Это и есть старостихи Анны-Лизы дом. Мы-то не будем заходить - некогда, а вы от нас поклон передайте.
- Обязательно, - заверил Михаил, ополаскивая озерной водою лицо.
И покрепче прижал к груди котомку с припасами… и парабеллумом. Пока бесполезным, без патронов, а дальше - кто его знает?
Анна-Лиза - Анне-Лиизе, по-местному - оказалась совсем не такой, какой почему-то представлял ее себе Ратников. Вместо ожидаемой дебелой бабищи с обликом и повадками Кабанихи, на пороге избы гостей встречала высокая и стройная женщина с красивым, с тонким чертами, лицом, быть может, чуточку скуластым, но это лишь прибавляло пикантности. Тонкий, немного курносый, нос, пухлые чувственные губы, большие серо-голубые глаза, ресницы… не поросячье-белесые, как можно было бы ожидать, а густые, темные, загнутые… Настоящая красавица! И ведь не старая еще, что-то около тридцати, тридцати пяти…
Опрятная, в длинном приталенном платье-тунике доброго немецкого сукна, темно-голубого, с желтой шелковой вышивкой по подолу и на манжетах… Шелк! Это и не всякой боярыне по силам, а тут… Да еще жемчужное ожерелье на шее… и темно-зеленые сафьяновые сапожки, и безрукавка из соболя, накинутая этак небрежно, как много позднее будет принято у модных кутюрье. По всему чувствовалось - эта женщина за собою следила.
Гости, войдя во двор, поклонились:
- Здрава буди, хозяюшка! Терве!
Ратников поздоровался по-эстонски, и, видно сразу, это старостихе понравилось. Женщина улыбнулась, показав ровные ослепительно-белые зубы:
- И вам здравстовать, - она говорила по-русски с приятным акцентом - "страфствофать". - Прошу, проходите в дом.
- Эйна, да Егор с Тимофеем велели кланяться. А мы - гости торговые. Я - Михаил, а он - Олекса, служка.
- Да-да, - наши рыбаки вчера говорили. Прошу за стол, садитесь.
Входя в избу, Ратников на крыльце обернулся, наскоро осматривая хозяйственно прибранный двор с добротными приземистыми постройками из рубленых бревен: вместительный амбар, длинный сарай для обмолота снопов - гумно, рядом, почти впритык - овин с печью, где эти самые снопы сушились. Чуть дальше, в глубь двора - летняя кухня, баня с поленницей приготовленных для топки дров, и пилевня, в которой хранили солому и сено.
Слева от ворот виднелась собачья будка со здоровенным, посаженным на цепь псом. Лохматый, пего-палевого окраса, зверь этот не лаял, а лишь злобно рычал, показывая крупные желтые клыки. Прямо напротив ворот стояли дровни с сеном - как и в новгородских землях, санями здесь пользовались и летом - по пожням да по болотинам - в самый раз. У сараев деловито возились прислужницы и слуги, похоже, Анне-Лиизе была строгой хозяйкой.
Внутренняя обстановка избы ничем не отличалась от общепринятой, та же топившаяся по-черному печь, широкие лавки, скамья, сундук с добром… и еще явно немецкой работы шкафчик с посудой. Да еще иконы в красном углу не было, ее заменяло изящное распятие. Что же, хозяйка была католической веры?
Анне-Лиизе вдруг улыбнулась, перехватив любопытные взгляды гостей:
- Да, я крещена десять лет назад. Мой крестный - сам нынешний епископ.
Ого! Вот как, оказывается! Сам дерптский епископ - крестный! Теперь понятно, откуда богатство и почему старостиха. Эсты ведь, в массе своей, еще язычники - живут в лесу, молятся колесу или какой-нибудь елке, а тут… Интересно, силой ее крестили или добром? И так может быть, и этак. Одно несомненно - всеми своими, связанными с верою, привилегиями хозяйка умело пользуется. И деревня довольно зажиточная - семь дворов, шутка ли! - как видно, не трогают ее немцы, наоборот даже… Ишь, прижились как… И Анне-Лиизе эта, и Тимофей Овчина. Ну а почему бы и нет? Всяк всегда свою выгоду разумеет. У старостихи, кстати, выгоды этой должно быть больше, опять-таки - из-за веры.
Ни мужа, ни детей в избе и во дворе видно не было, и Ратников знал - почему, Эйна напоследок сказала. Тетушку ее, Анне-Лиизе, еще в детстве долго насиловали какие-то набежавшие из лесу хмыри, Бог, а лучше сказать - Дьявол, знает, что это были за люди: лесное ворье, душегубцы, одним словом. С тех пор Анне-Лиизе никак не могла родить… может, потому и приняла крещение, надеялась, что Бог поможет. Увы, не помог. И уж конечно же никто не взял несчастную в жены - кому такая нужна? Женщина в этом суровом и неприветливом мире - лишь станок для рождения детей и не более. А Анне-Лиизе вот смогла подняться, несмотря ни на что и используя все, что возможно - за одно это ее уже можно было уважать.
- Кушайте, кушайте, - усевшись за стол вместе с гостями - вовсе не по обычаю - женщина гостеприимно улыбалась. - Пейте вот, молоко, творог ешьте, сметанницу, простоквашу…
Опять же со слов Эйны, Ратников знал уже, что старостиха держала полторы дюжины дойных коров, имелись и покосы, вообще-то принадлежавшие ордену, но… судя по количеству молока на столе, Анне-Лиизе пользовалась ими невозбранно. Как и всем прочим.
Молоденькие приживалки-служанки таскали из летней кухни разную снедь, в большинстве своем - рыбную и из дичины, что и понятно: мучица, если и оставалась, так до нового урожая ее экономили, что же касается мяса - говядины, баранины или там свинины, так скотину, вестимо, забивали по осени, ближе к морозам. Да и день вообще-то был постный - пятница.
Но и так, что и сказать, стол просто ломился: ушица налимья, щучья, лососевая, тушенная в молоке налимья печенка, дикий, прямо в сотах, мед, вареные яйца…
И это при всем том, что овощи-то еще не вызрели - репа, огурцы, свекла, лук, редиска.
- Дай Бог тебе счастья, хозяюшка, - насытившись, поблагодарил Михаил. - Теперь и о делах поговорить можно?
- Говорите, - женщина улыбнулась. - Знаю, какие у вас дела. Сладим! Вы - гости торговые, те, что из Дорпата - тоже. Купеческое слово свято - договоритесь. Да, думаю, у вас не токмо в Торопце свои люди есть…
- Да, есть и в Плескове, - улыбаясь, кивнул Михаил. - Вот только в Дорпате - увы, нет.
- Что ж так?
- Да вот так… Ничего, Бог даст, скоро в Дорпате двор свой торговый откроем. И не только в Дорпате - в Ревеле, в Риге!
- Эко вас размахнуло! - Анне-Лиизе хмыкнула и махнула рукой. - Ну, да поможет вам Святая Дева Мария.
О, как она на него посмотрела! Миша хорошо понимал такие вот женские взгляды… лукавые, зовущие, грешные…
И не противился, когда, улучив момент, хозяйка шепнула:
- Пусть твой приказчик прогуляется с моими девушками в лес, по ягоды… все веселее. А к вечеру приплывут наши - договоритесь.
Олекса, конечно, насчет девушек сразу просек, заулыбался - мол, конечно, прогуляюсь, боярин-батюшка, и не только в лес, а и вообще - куда приказано будет. С такими-то смешливыми девками!