- Знаю, знаю, - обнимая жену, улыбнулся Михаил. - Хоть и далеко живем, а все ж ты у него - самая ревностная прихожанка.
- Ну, не самая… - Марьюшка, зардевшись, опустила глаза. - Но из молодых - да, наверное… Послушай-ка, любый… Давно хотела сказать - а давай часовенку в селенье поставим!
- Часовенку? - Ратников озадаченно поскреб затылок. - А, собственно, почему бы и нет? Одни, конечно, не сладим, так можно с народом вместе… Ватников, пилорамщик, досок даст, Капустина… с Капустихой не знаю, удастся ли, ну да и без нее люди найдутся… Господи, Маша! Чего же мне-то эта идея в голову не пришла?
- А ты молись чаще! Вот сейчас-то не стой дубинищем, голову-то склони, осени себя крестным-то знаменьем… да попроси смиренно у Господа чего хошь. Давай даже вот вместе попросим…
И стали вместе молиться. Михаил - негромко, Маша, наоборот, истово, словно свято верила в божественное провидение. А ведь и верила же! Ратников, под ее влиянием, кстати, тоже.
А потом… Потом Миша схватил супругу в объятья, поцеловал с жаром в губы… Маша поддалась, обняла мужа за шею… ах…
Вот уже и оба - на ложе, Ратников быстро расстегнул на супружнице джинсы… стянул… полетела на лавку и маечка, и Машина грудь трепетная и нежная застыла, затвердела упругими сосками… А Миша уже ласкал, гладил руками плечи, живот, бедра…
- Грешники мы с тобой, любый… Ай, грешники… - закатывая глаза, шептала Марьюшка… шептала и улыбалась…
А из музыкального центра пел Цой:
- Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве…
Маша подпевала - ей эта песня нравилась.
На следующий день, с утра, на усадьбу неожиданно заглянул Николай Кумовкин, Узбек. Заехал вроде бы просто так, по пути, так сказать - по-соседски, Ратников хорошо знал - Узбеки-Кумовкины просто так ничего не делают, потому и не любили их в поселке, а не только за то, что пришлые.
Маша в магазин торговать уехала, а Михаил собирался заняться машиной, старым своим УАЗом - подчинить, подлатать, подправить…
Но, конечно, гостя приветил - чаю предложил, пивка, водочки… От пива с водкою Кумовкин отказался, а чаю попил с удовольствием, целых две чашки. О погоде поговорил, о политике, а потом, уходя уже, гость обернулся:
- Михаил, спросить хочу… У вас на усадьбе ничего в последнее время не пропадало?
- Не пропадало, - Миша пожал плечами. - Так у меня тут ничего такого и нет. Да и место отдаленное.
- И у меня отдаленное, - гость неожиданно вздохнул и пригладил бородку. - Да только вот стал замечать - то одно пропадет, то другое… По мелочи, в общем-то, но все же приятного мало. Своих проверял - не они, да и не стали бы так мелочиться - куртку старую у сторожа забрали, нож, удочки…
При этих словах Ратников не выдержал, хмыкнул:
- Сторож-то спал, поди?
- Да спал… - Кумовкин поморщился. - Только это ведь все среди бела дня украли. Да и участковый наш говорил - в лесу деревенского парня раздели - вы ж сами слышали…
- Да слышал, - махнул рукой Миша. - Только думаю, врет все Афоня!
- Выходит, не врет. Или, скорее - врет, да не все. Завелся у нас в лесу какой-то черт. Или черти. Вы, Михаил, опасайтесь… и вдруг да заметите кого… этакого, неадекватного… звякните мне на мобильный, не в службу, а в дружбу. Номер я вам скину.
- Хорошо, - согласно кивнул Ратников. - Звякну. А что значит - неадекватный?
- Да не знаю, как и сказать… - гость замялся. - Ну, такой… не совсем психически нормальный - кому еще нужны старые вещи? Удочки?
- Может, пацаны озоруют?
- Может, - невесело усмехнулся Кумовкин. - Но Афоню же не они раздели!
Вообще-то Узбек правильно сделал, что предупредил - по здешним лесам всякого народу хватало, не только свои, псковские, но еще и новгородские, и даже питерские бомжи добирались. Проводив гостя до ворот - прямо за ними и стояла машина, тоже УАЗ, не паркетный джип, Михаил принялся наводить порядок в сарае, игравшем роль гаража, точнее сказать - ремонтной базы. Подобрал нужные детали, ключи, поднатужась, вытащил проветриться на солнце… и минут через двадцать, матерясь, затащил обратно: откуда ни возьмись, натянуло на небо тучи - серьезные такие, густо-сизые, низкие, злые, по всему видать - задождило надолго.
Миша уже собрался уйти в избу - нашлись бы и там дела, - да вот вдруг на глинистой, возле самого сарая, почве заметил отчетливый отпечаток ноги. Между прочим - босой! Сам он босиком сюда не ходил… Маша вроде бы тоже… да и по размерам - явно не Машин след, у нее-то тридцать шестой, а тут… тут, пожалуй, размера на три-четыре больше. Опять же - у самого-то Михаила - сорок третий. Что за черт? И кому тут надобно было шляться?
Вообще-то Ратников бомжей не боялся, но… вдруг что подожгут? Да и Маша… мало ли, одна тут останется.
Черт… Прямо как Робинзон на своем острове - точно так же след дикаря увидал. Вот и здесь…
Следы - поискав, Ратников обнаружил еще парочку - вели к сараю, а там уж дальше - мощеная дорожка, ходи - не хочу. Да и трава, опять же, смородиновые кусты, малина… Включив в сарае свет, Миша не поленился, тщательно все осмотрел на предмет покражи… да вроде бы все на месте - ключи, запчасти… Новый трамблер вон, и тот не взят! Запасные колеса, зимняя резина, фары… все тут, все в наличии, как и было. Ну не потащат же они на себе колеса? Они… или все-таки он? Кто, интересно? Впрочем, бомжей хватало, правда, так далеко они обычно не забредали. Ну а вот сейчас, кто знает, может, и забрели? Заброшенных деревень в округе много, жить можно вольготно, почти до самой зимы, ну а ежели печечку какую-нибудь подлатать, то и зимой тоже. Однако это все лирика. Надо на крыльце посмотреть, на веранде - может, там что пропало?
А ведь и пропало! Рейки - хорошие такие, сухие, пряменькие, Миша их от Борьки Вашникова с пилорамы привез - вот их не было! В уголке тут, у самых дверей, стояли, а сейчас нету. Исчезли! Странным образом испарились! Так-так… что еще? А еще - японская леска, толстая, на щуку… Соль! Целая солонка, старая такая была, деревянная, ею и не пользовались-то уже. Да-да, соль вместе с солонкой. И сухарики! Черные, ржаные - Маша специально для мужа, пивка попить - насушила. Так вот их тоже не было. И в самом деле - пацаны, что ли? Афоню раздели… Удочки, старый ножик, леска… соль… рейки зачем-то… Странный набор. Хотя в удочках-то, сухарях да соли - ничего странного. Вот только рейки… Ха! И ведь - топор! Топор тоже пропал - и это уже серьезно. Вот тут был в пнище вогнан… и нету.
Ладно, черт с ним со всем… но все же, Кумовкин-Узбек прав - нужно быть поосторожнее. И позвонить… Нет! Сперва лучше все-таки самому разобраться.
На обед - дождь к тому времени уже почти кончился - приехала Маша, не нравились ей перекусы на скорую руку, любила дома обедать, мужу самолично на стол подать, поцеловать в уста… Ах… Такие б все жены были - никто б и не разводился!
- Хороша ушица налимья! - попробовав обжигающего варева, Маша похвалила Мишину стряпню, что делала редко. - И квасок неплох ягодный.
Ну, квасок это уж она сама.
- Любый, а что там Артем про телевизор-то спрашивал? Может, нам и в самом деле его прикупить? На ярмарку в город съездим…
- Рано, - отрезал Ратников.
Маша не возражала:
- Рано так рано. Хлеба-то бери еще, я привезла.
- У Капустихи в лавке брала?
- Так где же еще-то?
Логично в общем-то. Ратников откусил пирог с ревенем.
- Тема-то заходил сегодня?
- Захаживал, - Марьюшка улыбнулась. - Страсти какие-то рассказал. Отроки их на рыбалку пошли, так их там едва не убили!
- Да ты что?! - Миша чуть было не подавился. - И кто?
- А пес его знает…
- Отроки-то что рассказывали… ну, вернее - Тема?
- Сыро было… вот, как сейчас… Они рыбы наловили, давай костер разжигать… чиркали-чиркали спичками, разожгли… Потом, говорят, выскочил какой-то черт из кустов, набросился с топором - отроки бежать… После вернулись, посмотрели - ничего и не пропало, ни удочки, ни рыба… одни только спички.
- Так-так, - тихо заметил Ратников. - Теперь и спички. Ну, все правильно…
Маша вскинула глаза:
- Что правильно?
- Да так… О своем я, о девичьем…
- О чем, о чем?! - она округлила глаза.
- Бродяги в нашем лесу появились, - повысив голос, пояснил Михаил. - Кое-что покрали… так, по мелочи. И все же дом на замок запирать теперь надо. И сарай. И веранду.
- Бродяги… - подперев рукой подбородок, задумчиво протянула Маша. - Может, это нищие - странники божьи, калики перехожие? Может, лучше бы не гнать их, а подать?
Ратников усмехнулся:
- Ну, положим, пока их никто никуда и не гонит… Только, похоже, один он… бродяга-то. Все ведь про одного рассказывают. Ну, отроки эти… Тема…
- Один, так один… тоже ведь - человек божий. Одному-то в лесу несладко!
Вот тут Миша не выдержал, фыркнул: ну, пожалела! Нашла - кого.
- Чего еще Тема интересного рассказывал?
- Да ничего, - Марьюшка вдруг рассмеялась. - Больше меня слушал.
- Ну да? - Ратников аж руками всплеснул. - И про что же ты ему говорила?
- А про жизнь свою, - тихо призналась девушка. - До той поры, как тебя встретила… Помнишь?
Еще бы…
Маша совсем загрустила, вот-вот расплачется… что и говорить - нелегкая у нее была жизнь…
Ратников подсел ближе к супружнице, обнял, прижал к себе, поцеловал в щеку:
- Так, стало быть, ты Теме все и рассказала…
- Ну… почти… Знаешь, как он внимательно слушал! Даже переспрашивал… Ой! - Марьюшка встрепенулась. - Совсем ведь забыла - сейчас с деревень дальних приедут. За мылом, да порошком, да прочим - третьего дня договаривались. Поеду я, любый! А то ведь ждать будут…
- Давай, - Миша махнул рукой. - Хотя подожди-ка… Давай-ка лучше я съезжу! Кое-что расспросить надобно, кое с кем переговорить… Оставайся!
- Хорошо, - мужу Маша прекословила редко, почти что и никогда. Все местные мужики откуда-то про это знали (честно сказать, сам же Миша и хвастал!), а потому завидовали Ратникову самой лютой завистью.
- Я тут пока тесто замешу… Пирогов давно не пекли, рыба еще осталась - как раз на рыбник.
- Вот и славненько! - вставая, Михаил поцеловал жену. - Умница ты у меня. Славная!
Он вернулся в сумерках. Поставив машину во дворе, выключил фары. Свет в доме не горел - видать, супружница уже спала… умаялась за день.
Стараясь не очень шуметь, Михаил снял на веранде ботинки и отворил дверь… Маша сидела за столом, на скамейке - прямая, словно бы проглотила жердь. И молчала.
- Машенька, я…
- А ну-ка, повернись, господине! И - медленно так - на лавку присядь.
Что такое?
Ратников недоуменно обернулся… увидев в дальнем углу незнакомого, в какой-то мешковатой одежде, парня. В руках парень держал лук с наложенной на тетиву стрелою и, ничтоже сумняшеся, целился Мише в грудь!
Глава 2
Лето. Окрестности Чудского озера
ОЛЕКСА
Как только благородный становился покровителем другого благородного, уважение к нему повышалось.
Марк Блок.
Феодальное общество
- Так, может, мы все ж таки свет включим? - послушно усевшись на лавку, негромко поинтересовался Ратников. - Чего в потемках-то разговоры вести?
- Свет? - незваный гость задумчиво помялся с ноги на ногу. - Ладно. Свет, пожалуй, можно. Заодно хоть увижу - есть у вас иконы аль нет.
- А то не видно, - протягивая руку к выключателю, ухмыльнулся Миша.
- Конечно, не видно. Лампадки-то не горят!
Лампадки ему…
Под потолком резко вспыхнул плафон - парень в углу дернулся, и спущенная с тетивы стрела, едва не поразив хозяина дома, хлестко впилась в стену, где и задрожала - противно так, словно оборвавшаяся на гитаре струна.
Ратников уж конечно не преминул воспользоваться сим обстоятельством: тут же метнулся в угол, ударил с ноги, а уж потом, не давая опомниться, схватил парня за подбородок да хватил головой об стену. Настолько зол был, что хотелось рвать, бить, убивать даже…
Выпущенный из враз ослабевших рук лук мягко упал на пол, а Михаил все не отпускал гостя, ударил об стену еще раз и еще… На, гадина, получай! На! На! На!!!
- Стой!!! - сбросив оцепенение, Маша подлетела к разъяренному мужу, повисла на руке…
- Нет… ну, я прошу… не надо! Ну, ты глянь только - он весь в крови уже!
Ага, в крови…
Едва только Ратников отпустил парня, как тот взвился, словно ракета, откуда и прыть взялась? Кабы Михаил не был столь опытен в подобных делах - ударил бы вот сейчас лбом в подбородок… Однако шалишь! Миша, чай, не в лесу найденный…
Уклонился, отпрянул, схватил со стола нож:
- А ну-ка потише!
Парень нехорошо осклабился:
- Вижу, хваток ты в делах ратных… Ниче! - он утер выступившую на губах кровь. - Ниче, посмотрим, как оно еще выйдет.
- Маша, звони участковому… Впрочем, я сам…
Не спуская с незваного гостя глаз, Михаил пытался придумать, как бы ему добраться до мобильника? Хотя что тут думать-то? Совсем уже с ума сбрендил - можно ведь просто послать за ним Машу!
- Принеси-ка мне телефон, милая. Он там, в комнате, в старой куртке.
А парень-то - настоящий бомж, бродяга! Босой, одежка явно с чужого плеча - теперь понятно, кто ограбил Афоню! - лицо… Господи, да он же совсем еще молодой, юный даже! Максимум лет шестнадцать-семнадцать, безусый еще, молоко на губах не обсохло, а туда же - грабить. Волосы грязные, спутанные, этакой соломенною копною… шея тонкая, да и вообще - весь в кости тонок. Однако жилистый, верткий. Глаза серые, злые - ишь, как зыркает… Вот снова поднял руку - утереть кровь. Что-то на запястье блеснуло… Браслет? Неужели серебряный? Тоже спер где-нибудь, паразит!
- Ты глазищами-то меня не сверли, - ехидно ухмыльнулся Миша. - Не просверлишь! Маша… ну, что ты? Он что, сделал с тобой что-нибудь?
- Нет… - супружница моргнула. - Мы просто говорили… Эй, отроче, откуда у тебя на руке такое?
- Мое!
- Я поближе посмотрю?
- Э, нет! - Ратников тут же выступил против такого явно не умеренного в данной конкретной ситуации любопытства. - Лучше не подходи к этому типу, милая…
Маша кивнула и снова посмотрела на парня:
- А ты брось!
- Да на… лови, жалко что ли? - Снятый с руки браслет полетел прямо в подставленные ладони. - Ох и светильники у вас… Аж глазам больно.
- Ничего, потерпишь…
Михаил тоже скосил глаза, рассматривая неожиданно изящную серебряную или из какого-то тускло блестящего металла вещицу. Браслетик оказался не простой - с рисунками в виде каких-то динозавров… нет, лучше сказать - драконов, ящеров…
- А браслетик-то наш, - тихо промолвила Марьюшка. - Точно - наш, новгородский. Вон и надпись - "Путята с Ильина". Верно, он и ковал.
- Это где ж такая улица? - Ратников задумчиво почесал затылок. - Случайно, не у Ильинской церкви.
- Не… - тут же отозвался парень. - Но рядом, на Славне.
- Славенский конец, значит, - Миша не преминул показать свое знакомство с историей средневекового Новгорода… знакомство более чем тесное…
- Да, Славенский! - в светлых глазах подростка вдруг вспыхнула какая-то непонятная надежда.
- А ты из кончанских, что ли? - уже кое о чем догадываясь, продолжал Ратников.
- Из уличанских… - парень улыбнулся.
Говорил он чисто по-древнему, по-новгородски, цокал - не "уличанских", а "улицанских"…
- А с Федоровского ручья знаешь кого-нибудь?
- С Федоровского?! Да у меня ж там Аграфена, тетка! У Козьмы-гребенника в приживалках!
- А вымол, пристань, от того гребенника Козьмы далече?
- Да рядом же!
Ратников пристально посмотрел прямо в серые глаза незнакомца:
- Значит, ты, отроче, Онуфрия Весло с вымола знать должен, и еще - Онисима Ворона.
- Знаю обоих!!! - обрадованно завопил парень. - С Онуфрием как-то за рыбой к Юрьевой обители плавали, а с Онисимом вообще дружки были…
- Ты сказал - были?
- Так я это… давно уже в городе-то не жил.
Улыбка у незнакомца оказалась очень даже обаятельной, веселой, и сразу стало видно, что вряд ли ему есть даже семнадцать… скорее - пятнадцать, четырнадцать.
- Боярин! Кажись, я тут наконец-то своих встретил! Не так? - отрок перекрестился - углядел-таки Николу Угодника.
Супруги переглянулись.
- Ну, похоже, что так, - осторожно промолвил Миша. - Не сильно я тебе приласкал-то?
- Да нет, боярин, - гость улыбнулся. - И посильнее бывало. Да и что сказать - я ведь первый начал. В хоромы твои вломился, боярышню, вон, напугал, обидел… Поделом!
- Да не обиделась я вовсе! - всплеснув руками, воскликнула Маша. - А испугаться - так и вообще не успела. Тебя как хоть звать-то?
- Олекса. Олекса Рыбин. Батюшка мой, Егорий Рыба, рыбак - на Федоровском вымоле знаменит был… пока не помер. Оттого-то и я там всех почти знаю.
- Ну, ты вставай-ка, Олекса. Садись с нами, поешь.
- А вот от этого не откажусь! - Олекса снова улыбнулся - радостно и светло. - Клянусь Михаилом Архангелом, с утра крошки во рту не было. Дожди пошли, костерок не развести, даже с огнивом местным, чудным, а рыбу сырую есть - сыроядец я, что ли?
- Огниво? - ухмыльнулся Миша. - Это ты про спички, что ли?
- Про что?
Подросток поднялся на ноги, и Маша ринулась собирать на стол. Ратников тут наконец разглядел и валявшийся на полу самодельный лук с зеленой тетивой-леской, и вытесанные явно из рейки стрелы.
- Ну, ты садись, садись… Руки вон вымой - рукомойник в углу, водицы не жалко.
- Благодарствую, боярин.
Парнишка поклонился… и в этот момент в окна попали с улицы длинные хваткие лучи - фары!
- И кого еще это несет, на ночь-то глядя? - всматриваясь в ночную мглу, негромко протянул Ратников. - "Семерка", что ли? Ну да, со спойлером… вон она, остановилась. Ха! У Эдьки Узбека такая! У них у всех, Узбеков, "семерки"… Маша! - Михаил принял решение тут же. - А ну-ка спрячь-ка нашего гостюшку… ну хоть в дальнюю комнату уведи… Олекса! А ну-ка спрячься!
- Враги? - понятливо кивнув, отрок поднялся.
- Не сказать чтобы враги… Но и не друзья тоже.
Ратников теперь понял - кого именно настойчиво выискивал старший Узбек Николай Кумовкин. Осталось выяснить только - зачем?
- Можно к вам? - приятный на вид молодой человек, лет двадцати трех, Эдик Кумовкин, осторожно постучался в окно.
- Входи, входи, Эдик, - дождавшись, когда Маша уведет гостя в комнаты, Михаил гостеприимно распахнул дверь.
- Ехал мимо, вижу, у вас свет горит… Дай, думаю, загляну. Все у вас спокойно?
- Да, все спокойно… А что? - Ратников умело изобразил на лице недоумение.
- Да так… Воруют у нас.
- Знаю, брат твой рассказывал.
- Так вот, - младший Кумовкин, как видно, не намеревался тратить время на долгие разъяснения. - Я, кажется, этого вора видел. Вот только что… Молодой такой парень, босиком. Меня увидал - в лес сиганул, не догонишь. Так вы, если что…
- Понял. Позвоню тебе или братцу, мне ведь тоже ворюги тут без надобности, - Миша ухмыльнулся. - Может, чайку?
- Нет, спасибо, - решительно отказался Эдик. - Я ведь так просто заехал - предупредить, мало ли.