- Да-да, - директор детского дома машинально кивнул. - Ну, конечно, учтем.
- Миша, подождешь минут пять? - участковый схватил уходящего Ратникова за рукав. - Я сейчас тут, быстро.
- Подожду, чего же? - пожав плечами, Михаил спустился по лестнице и остановился на крыльце, рядом с уже успевшим закурить Вашниковым.
- Кури, Миша… Ах, черт - ты ж не куришь, все время забываю. И что, не тянет совсем?
Ратников улыбнулся:
- Почему же? Иногда очень даже тянет.
- А что тогда делаешь?
- Да так… водки наливаю стакан - намахнул, и уже ни к какой сигарете не тянет.
- Ты смотри-и-и, - уважительно прищурился пилорамщик. - Надо будет и мне так попробовать. Интересная метода! Как вообще, Миша, дела?
- Да ничего, идут себе. Слышь, Борис… мне бы горбыля малость на забор - подкинешь?
- Не вопрос! Пришлю грузовичок к твоей фазенде.
- О цене договоримся…
- Да какая цена, что ты? Мне все равно этот горбыль выкидывать… Водителю пива купишь - чтоб не зря катался - и все.
- Ну, спасибо, коли так… Ты вообще что такой задумчивый-то?
- Да так… - Вашников выбросил окурок. - У тебя твои продавцы жалованье прибавить не просят?
- Жалованье? - Ратников усмехнулся - ну, надо же, выбрал слово! - Да я и так им повысил, вернее, одной Верке - на тысячу, а второй продавец у меня Маша, супруга, ей-то зачем платить?
- Это точно! Умеют же люди устраиваться! Кстати, я тоже повысил, - владелец пилорамы снова закурил. - Кому на тысячу, кому даже на две… хоть вообще-то у меня и сделка, просто расценки немного поднял… так, вишь, мало! Те, кто не пьет, а вкалывает, у меня по тридцать штук заколачивают - и мало. Да ладно, если б только у меня…
Вашников явно разволновался, похоже, эта тема его задела давно и прочно:
- Вот у меня знакомый один есть, у него в городе своя фирма, офис там, ну, не суть… так лет пять назад, когда открывался, много народу к нему из бюджетных структур перешло… рады были - едва руками не плескали! Еще бы - у всех по семь-восемь тысяч зарплата, а у них - по пятнадцать-семнадцать. Красота. Сейчас по двадцать - и недовольны! Дескать, плохо хозяин зарплату повышает… надо больше! В газеты пишут - надо, мол, частника заставить, чтобы зарплаты росли, а они ведь и так растут…
- Э-э, - тихо засмеялся Ратников. - Я так думаю, им - в разы рост-то нужен! Сам посуди - у всех твоих бывших коллег зарплата семь тысяч, - а у тебя - двадцать! Так ты - кум королю… А когда у всех почти одинакова… Это ж что получается? Не, Боря, им не на три тысячи надо повышать, а в три раза - тогда только довольны будут.
- Сволочи! - угрюмо кивнул пилорамщик. - Увольнять таких надо на хрен.
Жаркое июньское солнце спряталось за набежавшим вдруг облаком, белым и кудлатым, подул легкий ветерок, зашумели росшие рядом деревья. Хорошо было кругом, славно, сладко пахли высаженные на клумбах цветы - синие, желтые, голубые - в кустах жимолости радостно щебетали птицы, а из не такого уж и далекого леса ветер приносил озабоченные позывные кукушки.
- И почему у людей такие глаза завидущие? - докурив, Вашников сплюнул. - Ну, народ! То хвалятся друг перед другом всякой хренью, то завидуют.
Михаил хохотнул:
- Так одно без другого не бывает! Потребительская цивилизация - культ наживы и денег!
- Хм… А ты, я смотрю этот… философ! Ладно, не обижайся! А я вот еще думаю… если б сейчас государство наше всем разом - обязательно всем! - пенсионерам пенсию до двадцати тысяч подняло… так опять недовольные бы отыскались: почему, мол, всем? Мы больше работали, а они меньше… И так - во всем! Ну, народ…
Махнув рукой, Ватников попрощался и, сев в свой "рено", укатил… наверное, на пилораму.
Через пару минут на крыльцо спустился Димыч, а следом за ним и все прочие, кроме председателя - тот, как видно, остался на своем служебном посту, хотя время уже было обеденное, точнее сказать - к нему подбиралось.
Кивнув, ушел директор детского дома, за ним - Капустиха - недалеко, в свой магазин, - братья Кумовкины, Эдик и Николай, сели в новенькую, сверкающую никелем и лаком "семерку" - других машин старший Узбек почему-то не признавал - и уехали.
Миша повернулся к участковому:
- Так о чем ты поговорить-то хотел?
Димыч вытер рукою выступивший на лбу пот:
- Об Узбеках. Точнее сказать, о старшем - Николае. Слышал - он пароход прикупил, вся деревня в шоке!
Ратников рассмеялся - действительно, это была самая обсуждаемая вот уже в течение месяца новость.
- Ну, допустим, купил. Но, ведь не крейсер, а так, суденышко, баржу самоходную или траулер бывший. Цветной металл собирается в Эстонию переправлять - кажется, законно.
- Да законно, - лейтенант махнул рукою. - Лицензию я лично смотрел - не подкопаешься. Только вот… - он оглянулся по сторонам и понизил голос: - Бизнес-то этот давно налажен, поделен… а Коля Кумовкин тут - без году неделя. Как бы не грохнули такого прыткого… мне на участке криминальные трупешники не нужны.
- Ну, - Михаил хмыкнул. - Думаю, Кумовкин не от себя работает… они, узбеки-то, вообще люди в таких делах осторожные.
- И все же! Ты это, мало ли услышишь чего, ну, про Кумовкина, про кораблик его…
- Чего услышу - скажу, - Ратников ухмыльнулся. - Да, думаю, тебе и деревенские все расскажут - Кумовкиных тут не любят.
Простившись с участковым, Михаил поехал в магазин, к Маше. Подумал, может, детдомовский директор успел своих детишек прислать - за порошками и прочим.
Один парнишка как раз ошивался на крыльце - небольшой, лет, может, одиннадцати, светлоглазый и, как почему-то показалось Мише, какой-то меланхоличный.
- Здравствуйте, - слегка картавя, поздоровался мальчик. - Вы - Михаил Сергеевич?
- Я Михаил Сергеевич, - улыбнулся Ратников. - Только не Горбачев. Ты из дет… Тебя директор прислал? За порошками и пастой?
- Угу, - парнишка кивнул как-то без особенной радости.
Маленький, худенький, с соломенными растрепавшимися волосами, в коротких, чуть ниже колен, штанишках, он чем-то напоминал грустного воробья. Ратников спрятал усмешку:
- А что, побольше и посильней тебя не нашлось?
- Не нашлось, - мальчишка вздохнул. - Побольше и посильней на пилораму ушли и за продуктами.
- Понятно. Тебя хоть как звать-то?
- Артем… Тема…
- Ну, что стоишь, Тема? Заходи.
В магазине на этот раз было пусто, и Маша с Ратниковым быстро подобрали товар в соответствии с принесенным Артемом списком, загрузили в "уазик"…
- Постой, - Маша выбежала на крыльцо с каким-то журналом.
Ага… Очередной номер "Истории авиации", Михаил его недавно начал возить, так, на пробу - может, Горелухин купит? или подростки… Пока вот, никто что-то не покупал…
- Тебя ведь Артем зовут, да? - Маша подошла к мальчишке поближе и улыбнулась.
- Да, Артем…
- На! Это вот для тебя журнал, бери… Как это… бонус, да, милый?
- Угу, - Ратников кивнул. - Бонус.
- Но… - парнишка озадаченно заморгал. - Но я не могу вот так… спасибо… но…
- Ну, бери, пожалуйста, я же видела, как ты на него смотрел… - девушка улыбнулась. - Ты же не хочешь меня обидеть, верно?
- Нет… - мальчишка покачал головой. - Не хочу.
- Тогда - забирай. И вообще, заходи иногда… У нас тут много чего интересного, да и так… поболтаем.
- Бери, бери! - расхохотался Михаил. - Да полезай в машину - поедем уже.
- Хорошо, - Артем обрадованно кивнул. - Поедем…
Хлопнула дверца.
Маша обняла супруга за шею, шепнула:
- Милый… Ты не обиделся, что я тут так вот, распоряжаюсь.
- Что ты, родная, - Ратников крепко поцеловал жену в губы. - Это ж и твоя лавка тоже.
- Вот уж не думала, что в люди торговые выбьюсь… А отрок этот, он мне таким грустным показался, несчастным, думаю, у него какое-то горе, я в таких делах разбираюсь, поверь…
- Я знаю…
- И журнал… он так на него смотрел, что я… я подумала…
- Правильно подумала, душа моя… Слушай, а что это у тебя на шее-то?
Марьюшка смутилась:
- Да бусы! Понравились они мне… красненькие, как рябинки. Себе оставлю - можно?
- Нет, нельзя! Она еще спрашивает! Оставляй, конечно, раз нравятся… Хм - между прочим, там "Made in China" на каждой бусине выбито.
- Тебе не нравится? Тогда сниму…
- Не, не, что ты! Очень даже тебе к лицу - к глазкам твоим зеленым… Ай, иди сюда, краса моя!
Еще раз поцеловав жену, Миша забрался в машину, повернул ключ и, уже отъезжая, повернул голову, заметив в светлых глазах мальчишки слезы. Хотел было сказать что-то… спросить… но раздумал. Наверное, и вправду у парня какое-то горе… Марьюшка разбиралась, уж сама-то за всю свою не такую уж и долгую жизнь горюшка хлебнула с лихвою. Да и сейчас… один выкидыш был, а второй раз что-то не беременела, а ведь хотелось бы уже и деток, и Маша по этому поводу переживала, чем дальше, тем сильнее - Михаил это чувствовал…
- А это жена ваша? - когда сворачивали к интернату, неожиданно спросил Артем.
- Да, жена.
- Хорошая… - Мальчишка почему-то вздохнул и отвернулся.
Потом снова - явно стесняясь - спросил:
- А правда можно в ваш магазин заходить? Даже так… ничего не покупая, просто…
- Конечно, заходи! - Ратников потрепал парнишку по голове. - Тебя ж приглашали.
У входа в интернат их уже поджидал директор.
- Ну вот, Иван Андреевич, - выскочил из машины Миша. - Привез, что обещал. Все по списку.
- Спасибо вам большое, Михаил, - крепко пожав Ратникову руку, улыбнулся директор.
Обернулся:
- Артем, положи там все внизу, на скамейке… Подожди, помогу сейчас.
- Я сам…
Оставив молодую супружницу торговать дальше, Миша покатил, наконец, домой, на усадьбу, располагавшуюся километрах в пяти от поселка и приобретенную года два назад при способствовании и по совету Ганса, точнее сказать - Веселого Ганса, так его звали реконструкторы. Не для себя покупал Ратников - ради Марьюшки, Маши, только ради нее. Но вот неожиданно и самому понравилось - прижился уже в здешних мечтах, как сказала Маша, "привык к волюшке" - и все меньше вспоминал родной Питер. Отремонтировал дом-пятистенок, поставил забор, ворота, сарай, скот вот только покуда заводить не решался - проблем с ним много, а выгода - сомнительная, от везения много зависит, от рынка сбыта. А какой тут, к черту, рынок, когда свой собственный поросенок - почти у каждого?
Однако овощей сажали немало, все больше капусту, свеклу, огурцы, репу, к картошке и помидорчикам Марьюшка относилась с опаскою. Вот и Михаил постепенно привык поменьше картофеля есть, и больше - всего другого, оно и для здоровья полезнее оказалось.
Сворачивая на лесную дорожку, к усадьбе, Ратников посматривал по сторонам - скоро должны были пойти ягоды - черника, голубика, за ней и смородина, - Маша собирать любила, все время просилась в лес. В лес… Вот он, лес-то - прямо за забором усадьбы и начинался - густой и дремучий, с высокими соснами, с вечно хмурыми елями, с ольхой, с орешником, со светлою липою, с папоротниками чуть ли не выше плеча…
Чу! Что это там такое, среди папоротников, на дорожке… точнее сказать - в луже? Что-то такое блестит красно-белое… Ха! "Мерседес-Бенц", ретро! И чего, спрашивается, в этакую грязину полез? В последнюю неделю все дожди шли, это сейчас - третий день - солнышко. Впрочем, и здесь проехать можно - Маша же на "Оке" проезжает.
Подъехав ближе, Ратников остановил машину и вышел:
- Что, застряли?
Давно уже углядевший "уазик" мужик в сером костюме, водитель "мерса", обрадованно улыбнулся:
- Уважаемый, вытащить не поможете?
- Ну конечно, - Миша пожал плечами. - Трос у меня только металлический…
- Ничего. И свой найдется трос. Вы не сомневайтесь, я заплачу.
- Да ладно!
Заплатит он… Не сказать, чтоб Михаил в деньгах уж совсем не нуждался, но вот в такого рода копейках - точно. Уж, слава богу, не бедствовал. И вообще, мужик этот сильно Ратникову не нравился, не сказать даже - почему? Вроде и одет более чем прилично, и вид, несомненно, интеллигентный - вон, в шляпе даже, - и все же было в этом человеке нечто отталкивающее: то ли губы были слишком уж тонкими, то ли подбородок - квадратным, то ли волосы слишком короткие, а уши - маленькие, прижатые, как у боксера. Нос большой, с едва заметной горбинкой, но в общем-то, обычное, ничем не примечательное лицо. Разве что взгляд… Резкий, хватающий, цепкий. И глаза тоже неприятные - какие-то бесцветные, холодные, как у снулой рыбы. И, как показалось Мише, неслабый был мужик - крепенький, коренастый. Возраст? Ну, можно было дать и тридцать пять и все пятьдесят - запросто. Непонятный такой возраст. И это тоже почему-то было не очень приятно. Как и костюм. Что-то в этом костюме было такое… этакое, не совсем обычное. Скорее всего - и пиджак и брюки выглядели как-то уж слишком старомодно… под стать машине. Тоже еще - пижон в шляпе! Глядит, как солдат на вошь. А голос бархатный, с небольшим таким мягким акцентом… эстонец, что ли?
Вытащив застрявший "мерс", Михаил гордо отказался от предложенных денег - двести рублей, не густо! - и полез в свой УАЗ.
- До губы как дорожка? - неожиданно поинтересовался пижон.
- Вы какую губу в виду имеете? - переспросил Миша. - Ту, что у Черной речки?
- Ну да, ну да, - незнакомец кивнул с каким-то нетерпением, словно бы раздраженный непонятливостью собеседника, - там, где пристань.
- А, где "Гермес" стоит, - Ратников ухмыльнулся. - Дорога есть - доедете. Если осторожно.
- Помнится, я тут по весне еще без всяких проблем проезжал, - усаживаясь в свое авто, буркнул пижон.
Завелся, поехал - осторожненько, не торопясь. Миша - следом. Тут одна дорога была, та, что вдоль Черной речки - к Псковскому озеру. Выбравшись на сухое место, "мерседес" поддал газу и быстро скрылся из виду, а Ратникову было все равно, он уже поворачивал к усадьбе и лишь про себя усмехался - ездят тут всякие! Ага… вот он к кому, значит - к Коле Узбеку, к Кумовкину. Небось, подельник по всяким неблаговидным делам. Тогда зачем такая приметная машина, спрашивается? Ладно, черт с ним.
Миша, наверное, и забыл бы и про пижона этого, и про его бело-красное авто, ежели б буквально на следующий день лужу не засыпали щебнем. Щебень привез самосвал - старый сто тридцатый ЗИЛ, собственность Коли Узбека. А, видать, рассердился на бездорожье неведомый гость - Узбек зря не расстарался бы! Ишь ты - самосвал щебенки ухнуть… да, похоже, и не один.
- Как хорошо стало ездить! - радовалась Маша. - И чего этих Кумовкиных так в селенье не любят? Вон как они для людей расстарались!
Ратников ухмыльнулся:
- Да не для людей, Маша, - больше для себя, чтоб ловчее было к пристани подъезжать. Подожди еще, разобьют нашу дорожку их грузовозы!
- А что, дядя Миша, правда, что у этих Кумовкиных - целый корабль?
Это спросил Тема, Артем, тот самый мальчик, что приходил за стиральным порошком и прочим. Потом еще раз пришел, и еще - Маша его привечала, вот и в гости привезла, второй раз уже.
Даже призналась как-то:
- Мы оба с ним в этом мире… словно чужие. Я чувствую.
Миша даже обиделся - ишь, как заговорила, не любил он, когда у супружницы такое вот упадническое настроение… хотя, конечно, во многом она была права… хм, во многом? Да, в общем-то - во всем…
- Ну, кораблик у них, конечно, так себе, - Ратников усмехнулся. - Хотя, с другой стороны - вполне еще приличный. Им же железяки возить - не людей в круизы. Старый, конечно, но хороший, финской постройки, кажется. Бывшая самоходная баржа, называется "Гермес".
- Античный бог торговли, - кивнул Артем.
Вот так он и выразился, как всегда, слегка картавя - "античный", а даже не "греческий". Впрочем, этот мальчишка не так еще выражался, даже знал и умел к месту употребить выражение "гнусные инсинуации" или что-нибудь подобное. Это в одиннадцать-то лет! Умный был парень, только - Маша права - несчастный.
Жил раньше в Питере - земляк! - в довольно обеспеченной, даже богатой семье, родители, судя по всему, его, единственного своего сыночка, любили, правда, не разбаловали, что большая редкость, и совсем недавно погибли в автокатастрофе. А ребенок остался никому не нужным, хотя и имелись какие-то дальние родственники… Так вот Артем в детском доме и очутился - мальчик, можно сказать, из интеллигентной семьи, не как все прочие - социальные сироты, при живых родителях, алкоголиках да бомжах.
Нет, Тема никогда не жаловался, да и в детском доме его не обижали, не дразнили даже, но все же, все же… Маша его состояние очень даже понимала, верно, потому мальчишка так к ней и привязался. Иван Андреевич, директор, тому не препятствовал, наоборот, даже как-то попросил Ратникова, чтоб парня от себя не гнали… ну, разве что надоест сильно.
- Ты, Тема, молоко-то пей, - Маша налила целую кружку. - Хорошее молочко, деревенское.
Парнишка кивнул:
- Спасибо.
Потом поморгал немного:
- Дядя Миша… все спросить хочу… А почему у вас телевизора нету?
- А мы его не смотрим, некогда, - Ратников лениво потянулся. - Все, видишь ли, на работе… Маша - в магазине, я тоже - туда-сюда мотаюсь. Вот и некогда смотреть.
- Да и я тоже не смотрю, - Артем неожиданно улыбнулся. - Просто иногда бывают интересные передачи. В основном, конечно, вечером, поздно. Вот, я недавно про Колчака смотрел, потом - про Троцкого. Интересно.
- А ты, Тема, в каком же классе-то?
- В шестой пойду… осенью… Родители меня рано в школу отдали, сказали - нечего неучем шляться.
- Это они молодцы, - одобрительно ухмыльнулся Михаил.
А пацан опять загрустил - видно было, нахохлился весь, скукожился, голову свесил…
- Еще молока налить, Артем?
- А? Нет… спасибо. Пойду я уже, - парнишка вздохнул. - Пойду… Иван Андреевич сказал, чтобы к ужину не опаздывать.
- Так, может, тебя отвезти?
- Нет-нет… Мне, наоборот, по лесу гулять нравится.
- Мне тоже нравится… Смотри только не заблудись.
- Ну что вы! Там же дорога, тропа… До свидания.
- Постой! - вскинувшись с места, Маша вытащила из залавка конфеты и фрукты. - На-ка, возьми.
- Спасибо, не…
- Возьми, возьми… ребят угостишь. Ну! Бери же! Сейчас, мы тебе суму справим…
Сложив сладости в полиэтиленовый пакет, Маша почти насильно всучила его Артему и даже проводила гостя до самых ворот. Улыбалась:
- Завтра в магазин заходи, Тема.
- Обязательно… А… Маша, дядя Миша, я не надоел еще вам?
- Ну, что ты, дурачище! Не надоел, нет.
- Тогда зайду… обязательно.
Закрыв ворота, Марьюшка зашла в дом, пригладила волосы:
- Славный отрок…
"Своих бы нам!" - пряча глаза, стыдливо подумал Миша. Почему-то никак не беременела супружница… Почему? Надо бы к врачам… не сейчас, чуть позже, пусть еще попривыкнет…
- Любый… Как хорошо, что мы сегодня в церковь съездили, - перекрестившись на висевшую в красном углу большую икону Николая Угодника, Маша улыбнулась. - От того и на душе хорошо, благостно. А какой перезвон был?! Славно. Надо нам каждое воскресенье в церковь ездить, а то стыд - живем, словно магометане какие или, прости Господи, язычники. Вот и отец Александр про то говорит…