– Вы, мазилы! – гневно вскричал король, видя, как тварь увертывается от аквилонских стрел. – Стреляйте еще!
Тварь приближалась. Все уже слышали леденящий душу вопль, издаваемый ею. К этому воплю удивительным образом примешивался крик, похожий на человеческий, – или это только казалось?
Орлиный взор Конана раньше других разобрал, что было необычного в летящей твари. На спине ее, отчаянно жестикулируя, действительно сидел человек!
– Да это же Пелиас, будь он проклят! Не стрелять! – приказал Конан.
Существо приближалось. Теперь уже и другие видели: оседлав тварь, как лошадь, к ним летит сам Пелиас, знаменитый кофийский волшебник, живший теперь в маленьком королевстве Хорайя.
– Мне знакома эта тварь, – заявил Конан. – Именно на ней я совершил удивительный полет из Алой цитадели колдуна Тсота-Ланти, что в Кофе, сюда, в Тарантию, чтобы возглавить поход против армий чернокнижника. Пелиас тогда здорово выручил меня.
– Видно, у нашего чародея была нужда, чтобы, оседлав эту удивительную птицу, лететь к нам, – заметила Зенобия, быстрее других оправившаяся от шока, вызванного появлением летающей твари.
– Навряд ли он явился в Тарантию с хорошей вестью, – хмуро произнес король.
Тем временем существо, мягко опустив волшебника на балкон королевского дворца, взмыло в небо и унеслось прочь.
– Здравствуй, король! Приветствую тебя, королева, ты стала еще краше с момента нашей последней встречи! Рад видеть вас, друзья! Неотложное дело заставило меня забросить ученые занятия и, призвав с небес доброго крича, устремиться в твою столицу, о Конан! – величественно произнес высокий седовласый человек с правильными аристократическими чертами лица.
– Здравствуй, Пелиас! Не скажу, что очень рад видеть тебя! Ты наделал здесь переполох побольше целой армии! – неприветливо буркнул Конан. – Надеюсь, дело действительно важное.
Зенобия постаралась загладить бестактность мужа-варвара:
– Мы давали бал… Ты, должно быть, устал с дальней дороги? Так будь нашим гостем! Ты ведь впервые в Тарантии?
Лицо Пелиаса приобрело сумрачный оттенок.
– Не время отдыхать, о королева! Я должен поведать вам нечто очень важное, ибо ждут нас великие дела, Конан, Зенобия, Троцеро, Просперо! Нам надо немедленно поговорить!
– Ну, Пелиас, выкладывай, что там у тебя, – сказал Конан, когда четверо мужчин и смелая женщина уединились в королевском покое.
– Друзья мои! Слушайте и внимайте! – начал старый волшебник. – Поведаю я вам удивительную и загадочную историю, которая, бесспорно, смутила бы сердца в разум людей, менее отважных, чем вы. Сразу скажу главное: убежден, над тобой, Конан, твоим королевством и, возможно, всем цивилизованным миром нависла опасность великая, в сравнении с которой заговор Ксальтотуна покажется, – если, конечно, я прав в своих подозрениях, – детской прогулкой!
"Ему хорошо говорить! – подумал киммериец. – Когда я сражался с ахеронцем, отвоевывая королевство, он отсиживался дома, в своей Золотой башне!"
Пелиас судорожно дернул головой. Конан внимательно посмотрел на него. Чародей осунулся и очень постарел, хотя с момента их последней встречи прошло всего лишь несколько месяцев. Похоже, его действительно что-то гложет, отметил король. Конан обратился в слух.
– То, что я вам расскажу, для меня особенно больно, ибо речь идет о моем ученике. – Пелиас уселся поудобнее и продолжал: – Вам известно, что я старше любого из ныне живущих людей и считаюсь одним из сильнейших магов нашего времени. Когда-то у меня было множество учеников, но ни один из них так и не сумел превзойти мою силу. Последние десять моих учеников пали ужасной смертью. Захваченные в плен злым колдуном по имени Тсота-Ланти, сыном демона я шлюхи, они были подвешены за ноги в мрачном логове некроманта, где пленником десять лет был и я, пока король Аквилонии не ос победил меня от смертельных поцелуев адского растения Уотта.
Конан кивнул: он хорошо помнил обстоятельства своей первой встречи с Пелиасом.
– Так вот, мерзкий евнух Шукели, раб колдуна, живьем сдирал кожу с моих учеников. Я видел это, как и их смерть: все они исчезли в пасти чудовищной змеи, Старой Саты, обитающей в подземельях Алой цитадели. С тех пор я поклялся больше не брать учеников, дабы невинные люди не становились разменной монетой в схватках могучих волшебников. Также поклялся я посвятить оставшуюся жизнь отдыху и научным нсследованиям. Да буду я проклят богами, раз не сдержал эту клятву! Вскоре после того, как я поселился в городе Ханарии, ко мне пришел некий тщедушный человек неопределенного возраста, назвавшийся Тезиасом.
Всячески прославляя мои таланты, искусно льстя мне, играя на моих слабостях, он упорно напрашивался ко мне в ученики. Разумеется, я объяснил ему, почему это невозможно. Но он был так убедителен! Я испытал его и наконец решился. Тезиас оказался чрезвычайно талантливым учеником; ничего подобного я раньше не наблюдал. Знания Тезиас схватывал на лету и впитывал их, словно губка воду. Чтобы стать не шарлатаном, умеющим лишь пускать пыль в глаза невеждам, а настоящим волшебником, нужны десятилетия, вы уж мне поверьте. Клянусь алебастровыми бедрами Иштар, Тезиас прошел их за несколько месяцев! Наконец-то на закате дней своих я воспитал настоящего мага, радовался я. Старый дурак!
Пелиас перевел дух. Самобичевание давалось чародею нелегко – гордость этого человека была общеизвестна.
– Однако с некоторых пор стал я замечать странности в поведении моего ученика, которые чем дальше, тем более тревожили меня. Скажи, Конан, может быть так, чтобы воин-доброволец люто ненавидел всех, кто берет в руки оружие? Вот первая странность: Тезиас не может терпеть носителей магического знания. Долго я обманывался относительно себя, но теперь понял: и я не исключение; мой ученик ненавидит меня не меньше, чем других чародеев. Более того, имея очевидные таланты к магии, он не любил волшебные занятия. И хотя он вырос в довольно-таки сильного чародея, Тезиас редко когда проявлял свои магические способности.
Конан нетерпеливо заерзал: ему явно не было дела до пристрастий и странностей Пелиасова ученика. Что же до ненависти к другим колдунам, это киммерийца и не удивило, ибо он знал: чернокнижники друг друга не жалуют! Однако старый волшебник продолжал свой рассказ:
– Тезиасу присущи самоуверенность и непомерное честолюбие. Теперь я понимаю, что магия для него – лишь средство достижения амбициозных планов, и к тому же средство далеко не единственное. Живой интерес Тезиас проявлял к другой сфере, издревле считающийся особо сложной для человеческого понимания и потому чрезвычайно опасной. Истинные маги стараются обходить ее стороной. Я говорю о душе. Да, представьте себе, Тезисе экспериментировал с человеческой душой! Это была целиком его инициатива, я же не уставал предостерегать его. Но Тезиас не слушал меня, и с некоторых вор его опыты с душой и результаты, достигаемые им, стали просто пугать меня. Как-то раз мы повздорили, и я отослал его. К тому моменту, между прочим, я усовершенствовал волшебное зеркало Лазбекри. Теперь с его помощью я мог наблюдать за кем бы то ни было с любого расстояния, а наблюдаемый, напротив, не мог видеть меня. Так вот, когда Тезиас ушел, мне взбрело в голову проверить, что делает мой ученик после нашей ссоры. С помощью зеркала Лазбекри я увидел его в трактире недалеко от моей башни. Он сидел в одиночестве, угрюмо прихлебывая сухое аргосское вино. Вдруг его окружили четверо дюжих грабителей, вооруженные мечами и кинжалами. Тезиас был, как всегда, безоружен. Видимо, негодяи решили, что Тезиас – богатый хорайский дворянчик, и решили захватить его, чтобы потребовать выкуп. Мой ученик отказался следовать за бандитами, но ясно было, что он ужасно напуган. Перебранка продолжалась недолго. Разбойников злило упрямство этого маленького человечка – знай, Конан, он воистину настолько мал, что едва достает тебе до пояса! И вот один из негодяев занес кривой туранский ятаган, чтобы размозжить Тезиасу голову. Дальше произошло невероятное. Мертвенно-бледный человечек прошептал: "Возьмите мой страх!" В тот же миг четверо бандитов упали как подкошенные; я успел заметить выражение неизмеримого ужаса, застывшее в их остекленевших глазах. В моих силах было и уловить причину их смерти: четыре сердца одновременно разорвались от страха. Так я уяснил себе чудовищную способность своего ученика превращать свои недостатки и слабости в свое же оружие…
– А ты не поторопился с выводами, уважаемый Пелиас? – вставил граф Троцеро.
– Увы! С тех пор было несколько подобных случаев. Один из них произошел, кстати, с аквилонским купцом. Этот купец гостил у меня. За несколько дней до того я обнаружил, что Тезиас пытается меня отразить. Он подсыпал в мою чашу с вином порошок стигийского женьшеня – яд, убивающий медленно, но верно, так, что причину смерти установить потом невозможно: все выглядит вполне естественно. Но я опознал отравленное вино и сделал так, чтобы его выпил Тезиас. Мой коварный ученик неумолимо угасал, когда, на свою беду, ко мне пожаловал упомянутый купец. Когда купец уже уходил, умирающий вызвался проводить его. Я услышал только зловещий шепот Тезиаса: "Возьми мою боль!" Несчастный купец умер той же ночью; Тезиас мгновенно выздоровел.
Тяжело вздохнув, Пелиас продолжал:
– У меня большая библиотека, и я не знаю, откуда именно узнал Тезиас секреты своего мастерства. Я его этому не учил; признаюсь, сам того не умею. Я уже подумывал, как мне обуздать странные наклонности ученика, когда он вдруг стал настойчиво просить у меня Книгу Судеб. О, друзья, это самая великая и таинственная книга на свете! Секрет ее происхождения затерян в глубинах тысячелетий. Считается, что Книга Судеб была всегда. Никто, насколько мне известно, не мог ее прочитать и даже открыть, ибо охраняется она семью магическими заклятиями, ни одно из которых не дошло до наших дней. Но сохранилось предание, что Книга Судеб содержит описание истории Земли с тех времен, когда самым разумным существом на ней была древняя обезьяна. Тысячелетиями Книга Судеб переходила из рук в руки; я нашел ее в библиотеке Тсота-Ланти. Я испробовал все известные мне способы вычисления магических ключей, но так и не смог открыть Книгу. В конце концов, я решил спрятать Книгу Судеб у себя, дабы другой, более удачливый чародей, чем я, не смог ею воспользоваться. Тезиас же был уверен, что Книга хранит Великое Космическое Знание, проникнув в которое, можно стать властелином мира. Разумеется, я отказался дать Тезиасу Книгу Судеб…
– Во имя Крома, Пелиас! – не выдержал Конан. – Все это, конечно, интересно, но кроме смерти аквилонского купца я не обнаружил в твоем рассказе ничего, что касалось бы меня или моих подданных!
Волшебник сокрушенно покачал головой.
– Имей терпение, король! Я как раз приступаю к заключительной части моего рассказа. Слушай же – я продолжаю. Вскоре я отправился, вместе с Троцеро и Просперо, встречать тебя с Зенобией, возвращавшихся из Кхитая. Когда я вернулся в свою башню, мои седые волосы встали дыбом: башня сияла изнутри каким-то неземным голубым светом, а Тезиас стоял посреди моей библиотеки, и в руках у него была открытая Книга Судеб! Гонимый необъяснимым страхом, я позорно бежал, и вослед мне раздавался издевательский хохот Тезиаса! Я испытывал ужас и унижение. Идти обратно я решился только за полночь; ночь – союзница истинного мага. Поверьте, я не узнал свою старую башню: будто какая-то гигантская метла вычистила из нее все, что было мне дорого! Моя незримая стража как будто вымерла, и тишину покоев не нарушал ни один звук. Казалось, мертв был даже воздух. Тезиаса я нашел крепко спящим на моем диване. Я должен был разобраться, что же произошло в мое отсутствие! Зная о блистательных гипнотических способностях Тезиаса, я перестраховался и усыпил его вторично – мертвым сном Скелоса, который есть не что иное, как временная смерть. Я допросил спящего. Но на все мои вопросы Тезиас отвечал одной лишь загадочной фразой: "В подлунном мире существует нечто более великое, значительное и необъяснимое, чем все, что известно людям". Не понимая значения этой фразы, я предположил, что Тезиас почерпнул ее из Книги Судеб. Как ему удалось открыть ее, для меня до сих пор загадка! Проверить свое предположение я не мог, ибо Книга Судеб вновь была закрыта. Я уже собирался прекратить бессмысленный допрос, как вдруг Тезиас проснулся и открыл глаза.
– Клянусь костями Нергала и бородой Ханумана, я решил, что схожу с ума! Человек или бог, погруженный в иной сон, и в том числе в гипнотический сон Скелоса, не может проснуться, пока он не будет разбужен тем, кто его усыпил! Я сидел как парализованный. Тезиас же вскочил с дивана; взмахом руки заключил он меня, своего учителя, в огненную клетку и, злобно усмехаясь, произнес слова, которые не забыть мне до конца дней моих:
"Как посмел ты, гадкий колдун, усыпить меня?! Меня, будущего повелителя мира! Ты дорого заплатишь да свою дерзость! Нет, я не убью тебя: это была бы слишком легкая кара. Я оставлю тебе жизнь, чтобы ты мог наблюдать, как твой ученик восходит к вершинам абсолютной Власти! И я не боюсь тебя! Я вообще не боюсь всех твоих мерзких фокусов, твоих демонов! Когда я стану повелителем мира, я сделаю веревку из волос твоей богини Иштар и подвешу тебя ею за ноги перед моим небесным дворцом! И если ты нечаянно помрешь до того момента, я вытащу твою душу из ада, и все равно воплощу свою месть! Я, Тезиас поморю этот дикий мир, хоть бы все боги объединились против меня! А начну я с Конана, короля Аквилонии, и свершу то, что не удалось жалким фокусникам вроде Тот-Амона, Ксальтотуна и Ях Чиенга! Я знаю: этот варвар неизбежно встанет на моем пути, и он будет сокрушен! Теперь же я покидаю твою обитель, колдун, а когда ты освободишься, – он со смехом указал мне на огненную клетку, пленником которой я стал, – я буду готов демонстрировать тебе и всем остальным людишкам свою науку! Прощай, Пелиас-чернокнижник, и да проклянут тебя твои боги за то, что ты взрастил меня!" С тем Тезиас и удалился. Из всего, что было у меня, взял он лишь Книгу Судеб.
Пелиас замолчал. Потрясенные, его слушатели с зудом верили в рассказанное волшебником. Наконец могучий рык Конана нарушил гнетущую тишину:
К дьяволу, Пелиас! Я всегда ценил твою мудрость, но ты, похоже, переутомился в своих ученых занятиях! Как мог принять ты всерьез дикий бред безумца, противопоставившего себя всему сущему: Добру и Злу, людям и демонам, самим богам! Неужели ты воображаешь, что я испугаюсь твоего подмастерья лишь потому, что он умеет выделывать фокусы, каким сам ты не обучен?! Воистину я готов помолиться Крому, чтобы он вернул тебе разум, если Иштар сделать это не в состоянии!
Пелиас огорченно возразил:
– Напрасно ты попрекаешь меня, Конан. Я в своем уме. В своем уме был и Тезиас. Даже если половина того, что он наговорил мне – пустая бравада, оставшегося хватит, чтобы содрогнуться при мысли, что всех нас ждет! Уже одно то, что он овладел великой Книгой Судеб, обязывает нас к действиям. Я не хочу сидеть и ждать, когда он придет за моей душой!
– Но скажи же, Пелиас, как освободился ты из огненной клетки? – спросила Зенобия.
– С того самого мига, как Тезиас покинул башню, я боролся с силами Тьмы, сковавшими меня. Долгие месяцы провел я в огненной клетке, сражаясь за свое освобождение. Мое магическое искусство было бессильно! Я не ел и не пил, но не лишения терзали меня, а бездействие. Наконец, сам не знаю как, я сумел освободиться. Сделал ли это я, или чары Тезиаса закончились, или же он сам выпустил меня – то мне неведомо. Было это сегодня утром, и я тотчас устремился сюда!
Конана утомила долгая беседа. Он сказал:
– Есть верный способ узнать, с кем мы имеем дело, – увидеть врага. Можешь ли ты показать нам этого негодяя, Пелиас?
Вместо ответа волшебник извлек из складок своего широкого плаща маленькое зеркало в простой железной оправе и поставил его перед собравшимися.
– Зеркало Лазбекри покажет нам Тезиаса, где бы он НИ находился! – сказал волшебник.
Пелиас взмахнул над зеркалом рукой и прочитал магическую формулу. Зеркало Лазбекри начало стремительно расти; вскоре оно закрыло собой всю стену королевских покоев. В гигантском зеркале появилось изображение, постепенно контуры его прояснялись, и вот уже Конан и его друзья видели огромную, ярко освещенную пещеру; источник света был скрыт. В середине пещеры возвышалась большая округлая чаша, к чаше вела лесенка, чём-то напоминающая Корабельный трап. Прямо над чашей высилось странное сооружение, основой его служил громадный стеклянный шар, открытый снизу, со стороны чаши. Вдоль одной стен подземного зала стояла вереница столов; на толах во множестве, расположились разного рода склянки и приборы, назначение которых также не было понятна. В некоторых склянках содержались какие-то одни из них кипели, выбрасывая вверх ядовито-сизый дымок, другие, напротив, были похожи на разноцветный лед.
Возле самого большого стола разговаривали два человека, Один из них был узнан сразу – король Немедии Тараск. Второй человек, обладатель неимоверно бледной кожи, о чем-то спорил с Тараском. На плече у бледнокожего сидел большой попугай.
– Послушай, Пелиас! – воскликнул Просперо. – встречал этого коротышку в твоей башне! Его взгляд, как сейчас помню, пробрал меня до костей! Не сему я понял, что это человек: думал, карлик, вызванный мною из иных миров для магических опытов. Так это и Тезиас?
Волшебник кивнул. Все обратили взоры к зеркалу.
– Ты и так уже достаточно скомпрометировал меня, Тезиас, – говорил Тараск. – Люди шепчут: у короля живет злой колдун!
– Тебе никогда не победить киммерийца, Тараск, – боишься сплетен! – ответил бледнокожий. – Но вернемся к делу. Утром ты приведешь сюда пять тысяч душ; они нужны мне для великого опыта. Завтра будет сделан решающий шаг к нашей цели.
– Ты в своем уме? – возмутился Тараск. – Где я наберу такую армию? Да и кто пойдет сюда, на верную гибель?!
– Разве не видишь: мой мозг и без того перегружен, решай эту проблем сам – ты король, кому как не тебе 4нать, как привлечь своих подданных. – Кор-роль, кор-роль, кор-роль! – вдруг заорал попугай.
Мне надоели насмешки твоей скотины, Тезиас! – гневно вскричал Тараск. – Я тысячу раз проклял тот миг, когда связался с тобой! Какой я король – ты держишь меня на побегушках! Ты завлек меня посулами сокрушить Конана, и что же – киммериец по-прежнему на коне, я же имею с тобой одни хлопоты! Вот мое последнее слово: тебе нужны люди – ты их и ищи!
– Последнее? – спокойно осведомился карлик.
– Последнее, клянусь Митрой! И вообще ты мне надоел, – грубо отрезал Тараск.
Тезиас внимательно посмотрел на короля, усмехнулся, затем осторожно снял с плеча попугая и поставил его на стол.
– Возьми его разум, – тихо сказал Тезиас попугаю, указывая на Тараска.
– Пощады, пощады! Р-разум! Р-разум! Вер-рни мой р-разум! – верещала охваченная ужасом птица, суматошно бегая по столу. Тараск тупо глядел куда-то, и взгляд его был пуст.
– Крон и Митра! – вырвалось у Конана. Тем временем Тезиас обратился к попугаю: