Ну а учитывая, что развлечений в зимнем городе немного, толпа встречающих собралась мгновенно. Девушек одобрительно освистали, надо мной посмеялись, тоже со свистом. Но я так думаю, то ли еще будет. Ранение в задницу – это повод для бесконечных шуток. Ну, по крайней мере, до следующего серьезного дела.
Впрочем, даже этому я был рад. Я себя чувствовал вернувшимся домой. И потому, оставив девушек на подошедшего Илью, а трофеи и артефакты на Бирюкова, я забрался в небольшие сани и хлопнул по плечу знакомого извозчика:
– Поехали, Генри. Вези меня до дома, – и от души потянулся.
– Что, помощник, по бабе соскучился? – ухмыльнулся возница и слегка стегнул сонную кобылу вожжами.
– Конечно. Сколько дней за нее не держался, – согласно кивнул я, ставя поудобнее свой марлин промеж колен на пару с костылем. М-да, проблемы, проблемы. Надо торопить Сэма с медкапсулой, надо.
А то не дело: сотрудник Корпуса, да еще восстановленный на службе и повышенный в звании абордажник, – и хромец-калека.
Кстати, интересно, раз меня восстановили на службе на флоте, пусть и нелегалом, – мне выслуга и жалованье идут? Вот как-то об этом ни разу не подумал, а это есть глупость. Нужно напрячь Брауна, пусть уточняет. На то он начальство, чтобы такие вопросы решать.
Городок у нас небольшой, и потому я оказался около флигеля скоро. Расплатившись с Генри, вылез из санок и не успел сделать пару шагов к дому, как дверь распахнулась и меня едва не сбил с ног вихрь из одной голованы и одной черноволосой девушки.
Этот вихрь втащил меня в дом, и вскоре я сидел за столом, на коленях у меня лежала тяжелая башка голованы (причем Герда аж глаза зажмурила, транслируя мне свое блаженство), а Вера, повязав поверх платья небольшой кружевной фартук, накрывала на стол.
Судя по всему, она серьезно готовилась меня встретить. Отварная кукуруза в початках, немалый кусок запеченной оленины, салат из картофеля и форели, бутерброды с осетровой икрой (про которую я до того, как попал в ссылку, только читал в Интернете). Небольшой графинчик запотевшей водки, маринованные грибы, залитые сметаной, зеленые перья лука.
И застеленная свежей, выглаженной белой простыней наша кровать со взбитыми подушками.
Увидев, что я обратил внимание на кровать, Вера довольно улыбнулась и покачала головой:
– Нет, Матвей. Сначала поешь, потом как следует выкупаешься, потом я осмотрю твою рану (судя по всему, она у тебя достаточно успешно заживает, ты даже сидишь спокойно) и только потом похулиганим. Но от души.
– Дорогая, я, как ты, наверное, заметила, серьезно ранен в задницу. Так что от души не получится, но я буду стараться. – Я поймал проходящую мимо девушку за талию и прижал к себе.
Вера фыркнула, чмокнула меня в небритую щеку и вывернулась.
– Грязный, небритый, вонючий – настоящий альфа-самец. – Усмехнувшись, она села напротив меня и принялась накладывать мне в тарелку салат. Отрезала шмат оленины, положила светящийся оранжевым початок и подала мне тарелку. – А насчет постараться – тут скорее мне трудиться придется.
Герда, положившая морду на стол, тоненько заскулила, попрошайничая. Вообще-то она себя так не ведет, голована очень воспитанная девочка, но Вера на самом деле расстаралась – от оленины шел потрясающий аромат.
– Подруга, мы же с тобой недавно перекусили, и ты очень даже неплохо? – Вера удивилась, но отрезала ломоть мяса и положила на отдельную тарелку. – Пусть остынет немного, обожжешься. Кукурузу будешь? Она почти остыла.
Герда согласно кивнула (уже не первый раз замечаю, что голована переняла наши жесты) и, благодарно заурчав, ухватила здоровенный початок. После чего с достоинством прохромала к камину, в котором тлели уголья, и улеглась на свой любимый коврик. Устроив кукурузину меж лап, Герда с аппетитом принялась обкусывать распаренные зерна.
А я смотрел в вырез платья нагнувшейся над столом Веры и не мог оторваться от потрясающего зрелища. Как здорово, что опять в метрополию, а за ней на все обитаемые планеты, пришла мода на платья. И вот уже несколько десятилетий не уходит.
– Охальник. – Перехватив мой взгляд, девушка улыбнулась. Где она нахваталась старинных русских слов, совершенно непонятно. Вроде как именно русской крови в ней нет нисколько, но с каждым днем именно русская речь у нее звучит все чаще, дома мы на русском почти всегда говорим.
Хороший ужин, горячая ванна, красивая девушка рядом… и я вот наконец-то лежу на кровати. Угу, кверху задом, и Вера внимательнейшим образом рассматривает мою покалеченную задницу. Оченно сексуально.
– Ну, я могу сказать только, что Шел молодец. – Наконец меня закончили осматривать и шлепнули по уцелевшей половинке. – Я совершенно не уверена, что смогла бы лучше заштопать тебя в тех условиях.
– А откуда ты Шейлу знаешь? – переворачиваясь на спину (ну чтоб этих трапперов, опять ногу заклинило, пришлось руками ее перебрасывать), спросил я у Веры.
Моя девушка сделала вид, что не заметила последнего моего действия, и подошла к столу. Налила в два стакана янтарное абрикосовое бренди, чуть плеснула сливок. Ну да, мы с Верой немного извращенцы, любим бренди со сливками.
– Держи. – Вера подала мне стакан с коктейлем и чуть тюкнулась краешком. Немножко отпив, она села на угол кровати, положив свою тонкую, изящную, но сильную ладонь на мою ногу. – Мы с Брауберг учились в одной академии. Я чуть раньше – она на несколько лет позже. Встречались на вечеринках выпускников.
Рука Веры скользнула дальше, стакан с выпивкой очутился на столике. Мой, уже опустевший, оказался на полу. Комната, в играющих отблесках тлеющих углей, сверкающие глаза девушки, ее нежное тело в моих объятиях… да пускай весь мир подождет!
Раннее зимнее утро. Тишина, только храп голованы, тихое посапывание Веры и звонкое тиканье механических часов. За окном тишина, морозно и ясно. На востоке вроде как светает, но вставать и подходить к окну, чтобы это проверить, просто лень. Да и прохладно, нужно вставать и топить камин, да и булерьян в ванной тоже. Можно и под саму ванну дров подкинуть, чтобы вода теплой была, но всем этим займусь чуть попозже, пока можно просто полежать, понежиться в чистой и мягкой кровати, рядом с любимой девушкой.
Вера вчера, так сказать, опытным путем и сама получила удовольствие, и мне его доставила. По ее словам, "каждая сложная задача имеет несколько способов решения!". Вот мы и решали, несколько раз. И вообще повторение, как известно, мать учения!
Тихонько встав, я прошкандыбал до своей поклажи и вытащил замшевый мешочек с янтарными украшениями, который положил под подушку. Утром подарю Вере, как солнышко взойдет. Пусть порадуется. И завалился спать дальше, поцеловав сонную девушку в макушку.
Герда рывком подняла голову, а я схватил из-под кровати револьвер, взводя курок. В утренней тишине громовыми раскатами прозвучал стук подков по дороге, и всадник гулко соскочил около моей коновязи.
– Матвей! Матвей, проснись, беда! – В дверь гулко забарабанили. Мартин, его голос. Тоже помощник шерифа, сегодня его дежурство.
В паре окон напротив загорелись огоньки свечей. А я, подхватив костыль, с револьвером в левой руке, поскакал ко входной двери.
– Халат набрось, простынешь! – Вера, вскочив с кровати, накидывала свой. – Балбес, в одних трусах на мороз!
– Входи, Мартин. – Я пропустил сослуживца сначала на веранду, а потом в дом, после чего закрыл за ним двери. – В чем дело, что за беда?
– Здравствуйте, мэм. – Мартин вежливо приподнял шляпу, здороваясь с Верой. – Шейлу арестовали. За то, что пыталась тебя зарезать. И судья Картер в городе, он и приказал задержать. Илья в бешенстве, девчонку пришлось вязать ему. А она сопротивлялась, пару раз ему нехило съездила, зуб выбила. Сейчас девица в камере, шериф в участке, злой как гризли с больным зубом. Требует тебя немедленно. Да еще ваша с Бирюковым знакомая, Линда, она у Брауберг за адвоката.
– Кофе будешь? – Я взял с каминной решетки кофейник, проверил его температуру. – Правда, чуть теплый. И сэндвич какой-либо?
– Садитесь, сейчас приготовлю завтрак. Молчать! – Вера стремительно заняла господствующее положение, загремела сковородкой, из-под тонких грабовых полешек показались язычки пламени. Вскоре на здоровенной медной сковороде, шкварча, жарились колбаски и куски вчерашней оленины. Кофейник был залит свежей водой и, будучи поставлен в самое пламя, мгновенно вскипел.
Тем временем я оделся и сел за стол к скромно молчащему Мартину, сидящему едва ли не по стойке "смирно".
Тем временем на столе появились нарезанный хлеб, масло, кувшинчик с молоком, рядом со столом материализовалась Герда, которая, облизываясь, проводила взглядом сковородку, перенесенную с огня на стол.
– Вот, тебе я отложила, стынет. – Вера показала головане тарелку с ее долей, после чего повернулась к нам: – Приятного аппетита, кушайте. А я тем временем переоденусь. Мартин, ты ведь на санях? Вот нас всех и отвезешь. Кстати, а почему арестовали Шейлу? Ведь Грессию не арестовали? Хотя она на тебя с ножом тоже бросалась… – спросила Вера уже из-за ширмы, куда ушла переодеваться.
– Она не дотронулась до меня, во-первых, и она не видела значка, во-вторых. А Шейла знала, что я при исполнении. Мартин, я не понял, как она умудрилась на судью Картера напороться? – То, что приказ отдал именно судья, – очень плохо. Картер очень сильный эмпат, его невозможно обмануть. Он и сюда, на планету ссыльных, попал из-за этого. Служил судьей, порой чуял ложь и вынужден был выносить оправдательные приговоры. Однажды по делу об изнасиловании и убийстве молоденькой девчонки ему пришлось освободить нескольких парней из "золотой молодежи". Ну и судья взял правосудие в свои руки. Грохнул всех четверых и после этого дождался полиции, которой и сдался совершенно спокойно.
Судья один из отцов-основателей нашего городка, он маньяк-законник, и то, что Шел попалась ему, очень нехорошо. Наказание за нападение на офицера полиции у нас очень жесткое, минимально десять ударов кнутом. А для девушки такое – почти смертный приговор.
– Ребята потащили ее и Евгению отмечать в трактир, в "Сосновый бор". Там еще две девчонки подрулили из тех, которых в Медвежьем выкупили. Поддали, начали расспрашивать, что да как. Шейла рассказала, как пыталась сначала от тебя сбежать, а потом как с тобой дралась и ножом пыталась ткнуть. А судья сидел рядом, у него там вообще любимое место. Ну, ты же знаешь. – Мартин быстренько сделал из хлеба и мяса пару сэндвичей и завернул их в поданную мной плотную бумагу. – Судья послал за шерифом, когда тот прибыл, потребовал, чтобы Шейлу арестовали для дальнейшего разбирательства. Вот так глупо получилось.
– Ладно, я готова. – Вера вышла из-за ширмы практически полностью одетая, разве шубку застегнуть осталось, шапочку надеть да шаль повязать. Вера за время моей командировки купила просто роскошную пуховую шаль, и по ее словам, с ней не расстается. – Что делать будем, Матвей?
– Поедем на место и будем думать. Может быть, что-нибудь Илья посоветует. – Я накинул на плечи свою шинель, в которой сюда попал. Придется по новой гардеробом озадачиваться: мой-то рабочий весь в крови был, а ходить в той куртке, которую взял в хижине трапперов, нет ни малейшего желания. – Сейчас сложно сказать что-то точнее.
Винтовку с собой я брать не стал, ограничился револьверами. Не хватало еще хоть малейший намек дать для шерифа о возможности незаконных действий. Хотя именно сейчас я совершенно не гожусь для лихого избавления девицы из тюряги и героического бегства с нею. Такому, как я, хромому далеко не убежать. Да и не стану я настолько рисковать, пусть и из-за очень хорошей девчонки. У меня есть любимая, которой я уже сделал предложение.
Но все равно нужно сделать все возможное, чтобы вытащить Шейлу из-за решетки. Ну умеет девка находить неприятности, слов нет.
В участке, несмотря на раннее утро, было многолюдно. Кроме шерифа и дежурной смены, только что вернувшейся с патрулирования, были Кетлин и Полина, сонный Бирюков, на данный момент отчаянно зевающий. В уголке около печки скромно сидела Линда, та самая дама, которую мы с Федором спасли от отморозков. Она сейчас в городе живет, с дочерью, и вроде как умудряется делать карьеру адвоката.
Шейла сидела в средней камере, сжавшись в комочек на нарах и обняв коленки.
– Привет, подруга. – Вера, скидывая шапочку и шаль, подошла к решетке и брызнула подтаявшим снегом на Брауберг. – Ты чего нос повесила?
– Мэм? – Изумление Шейлы было огромным. Она аж забыла о своем отчаянии и подскочила к решетке, вцепившись в прутья. – Миссис Трам…
– Здесь мое имя Вера Круз, Шейла. Я бы сказала, что здорово рада тебя видеть, но только не за решеткой. Что ж ты, подруга, то моего жениха под пулю подставляешь, то с шерифом дерешься? А потом мы должны думать, как тебя вытащить? – Вера ласково погладила девушку по щеке. – Не переживай, мы что-нибудь придумаем.
– Это будет очень непросто, леди. К мисс Брауберг предъявлены очень и очень серьезные обвинения. – Со скамьи встала и подошла к молодым женщинам Линда.
– Ничего, придумаем. Не брать же тюрьму штурмом, да, Матвей?
– Именно. С такой ногой я далеко не убегу. – Я усмехнулся, одновременно здороваясь с сослуживцами.
– Явились. Матвей, за мной. – Увидев меня, Илья встал со стула, на котором он до этого момента раскачивался.
У себя в кабинете он злобно хлопнул своим тяжелым стетсоном по столу.
– Ты что, совсем тупой? Не мог девчонке рассказать, о чем можно говорить, а о чем стоит молчать в тряпочку? Если решил спустить дело на тормозах, надо делать это основательно, чтобы комар носа не подточил. Что теперь прикажешь делать? – Шериф сел на краешек стола и вытащил из коробки сигару. Зло откусив кончик, Илья раскурил ее и, пыхнув в потолок, махнул мне рукой: – Иди, может, чего придумаете. У вас есть время до завтра, заседание суда назначено на десять часов утра.
Повернувшись было к двери, я услышал:
– Вообще-то, Матвей, за то, что ты не доложил по команде о попытке нанести увечья офицеру полиции, тебя следовало бы уволить со службы. Но ты ранен и выздоравливать, судя по всему, будешь долго. Поэтому ты просто отстранен от службы на время твоего больничного. Вероятно, буду привлекать тебя для бумажной работы, отчетов нам писать приходится много. И вообще, Матвей, ты хороший солдат, отличный служака, но пока отвратительный мент. Ты еще не научился думать как офицер полиции. Будем надеяться, у тебя еще получится.
После чего поморщился, приложив пакет со льдом к основательно распухшей щеке.
– Кстати, учти. Твоей подруге за то, что едва не выбила мне зуб, придется основательно повыворачиваться. Нападение на тебя, оказание сопротивления мне. Это очень серьезно, очень. Ты с Картером еще не сталкивался, но это маньяк еще тот, соблюдает законы буквально. Думайте, или нам скоро придется заказывать красивые похороны за счет города. И вытряхивайся из моего кабинета, я домой иду.
Шериф ушел. А я сидел около камеры Шел и ломал голову, что и как сделать. И ничего не выходило, совершенно.
Вера пару раз подходила к решетке и о чем-то шепталась с Шейлой, которая немного оттаяла, видя, как мы пытаемся хоть что-то предпринять. А Вера после перешептывания с Шейлой отошла в угол и негромко разговаривала с Линдой. Видимо, о чем-то они сговорились, так как адвокат накинула свою шубку и вышла из участка.
Я вопросительно поглядел на Веру, та улыбнулась мне, подошла и села рядом, взяв за руку.
– Мы придумали, как вытащить Шейлу. Но тебе придется принять очень важное решение.
– Какое? – удивился я, глядя в искрящиеся глаза моей девушки.
– Ты готов взять меня в жены? – Вера улыбнулась, но глаза стали серьезными и тревожными, я бы сказал.
– Да. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. – Я кивнул и поднес руку Веры к своим губам, поцеловав кончики пальцев.
– Вот. Линда сейчас приведет священника. Он проведет обряд над нами, а потом над тобой и Шейлой. И все, все обвинения сдуются. Ты же знаешь, семейные разборки не идут по законам города и графства, если не заканчиваются тяжелыми побоями или смертью. Разборки с невестой идут по этой же статье, так что арест Шейлы незаконен. – Вера меня чмокнула в щеку и едва слышно прошептала на ухо: – Не стой как болван. Это единственный способ. Подумаешь, фиктивный брак, всего-то делов.
– Фиктивный брак с кем? – ошарашенно прошептал я и едва не взвизгнул от сильнейшего щипка за бок. Умеет же Вера щипаться, когда злая.
– Я тебе пошучу, мигом шуточки сбегут. – Вера пыхнула злостью и тут же успокоилась. – С Шейлой, естественно. Поживет с нами полгодика, потом разведетесь. Как, согласен? Иного выхода нет. И я не согласна быть второй женой!
– Ты для меня единственная, но раз другого выхода нет – я согласен. Только вот кольца надо. Блин, как-то все сумбурно, я хотел торжественную свадьбу, тебя в белом платье. А тут такое…
– Ничего, отпразднуем попозже, все едино зажать свадьбу не получится. А сейчас… – Вера повернулась к заинтересованному народу: – Дамы и господа, мы имеем честь сказать вам всем, что я, Матвей и Шейла хотим пожениться. Соответственно Матвей будет мужем, я старшей женой, Шейла младшей. Готовы ли вы стать нашими свидетелями?
– Во дают! – восхищенно присвистнула Кетлин, а Полина удивленно покачала головой. Но ни от них, ни от парней я не почувствовал плохих эмоций. Удивление, внутренний смех, легкая зависть (это от новенького помощника, принятого на службу за время моего отсутствия. Я пока его имени даже не знаю. Но зависть восхищенная такая), чувство "горы с плеч" у остальных парней.
Потом начался сумбур. Вновь появился Илья, показал мне большой палец, выражая свое согласие. Линда привела священника, настоящего. Круглолицый рыжеволосый ирландец, весь в веснушках, скромно одетый в простой черный костюм с белым воротничком. Неплохой мужик, я с ним даже разок пивка попил, отдыхая после морозной вахты. Его в сан рукоположили еще на воле. И почему-то не лишили сана после приговора.
Но для бывшего католического святоши это все даром не прошло, судя по всему. По крайней мере, для него многоженство (как и многомужество) не является грехом, ибо сказано "не возлюби жену ближнего своего", а вот количество жен, которых можно любить, вроде как не оговорено. Впрочем, я не силен в теологии.
– Если кто может сказать против этого брака, пусть скажет сейчас, или молчит во веки веков. Я объявляю вас мужем и женами, аминь. – Священник захлопнул Библию и внимательно поглядел на меня. – Понимаешь ли ты, сын божий, какую ответственность взял на себя? Ибо нести тебе эту ношу до конца жизни.
– Надеюсь, что понимаю. – Я медленно кивнул, буквально ощутив тяжесть этой самой ответственности.
Вот так, в результате короткого обряда я стал двойным мужем. Или мужем в квадрате, не знаю, как правильно сказать. И если честно, был этим здорово удивлен.