– А вот это как раз хорошо, – хмыкнул Серж. – Некогда нам здесь есть да спать. Иначе вполне можем в городской тюрьме проснуться.
– Да что ты, – возмутился Анже.
Серж сжал плечо парня:
– Тихо. Не надо, Анже. Нет – хорошо, даже извинюсь, если захочешь.
Вошла кузнечиха, поставила перед гостями миску с кашей, уронила на стол две обгрызанные деревянные ложки. Буркнула:
– Уж не взыщите, ныне скудно живем.
– И на том спасибо, хозяюшка, – отозвался Серж. Зачерпнул пол-ложки водянистой каши, подумал: собакам и то лучше варят. И даже с некоторым облегчением бросил обратно, когда в дверь грянул чей-то сапог и в кузнецов дом ворвался десяток городской стражи.
Беглецов выдернули из-за стола, заломили руки. Выволокли на улицу. Там два солдата из охраны моста держали под уздцы коней. Гнедой, как видно, был уж подкован – да только не для них.
– Вот они, голубчики, – плотоядно улыбнулся загорелый кряжистый усач. Похлопал вороного по крутой шее. – То-то подарочек.
– Прошу прощения, господа! – К солдатам подкатился невзрачный толстячок в круглой шляпе, какие носят обычно средней руки купцы, трактирщики, хозяева мастерских и тому подобный люд. – Кони, значит, ваши, а уж арестанты…
– Арестанты тоже, – нахмурился усач. – Вы, господин советник, обещали нам помощь в поимке конокрадов, конокрады вот они, и уж поверьте, наш десятник ждет их с нетерпением и не обрадуется отмене свидания.
Серж проводил взглядом свой нож, незаметно для начальства исчезнувший за голенищем стражника; подумал злорадно: радуйся, ворюга, гномьему подарку, до той поры, пока без пальцев останешься. Для таких, как ты, оно полезно. Оглянулся на Анже. Парень прикусил губу и все шарил глазами по скрытым в почти уже ночной темени людям. Жанье ищет, понял Серж.
Арестованным беглецам накрепко стянули руки; между тем толстячок-советник продолжал спорить с усачом:
– Вы-то, значит, конокрадов ловили, и тут вам помочь – наш, можно сказать, долг. Да только это, прошу заметить, никакие не конокрады.
– Да как же не конокрады! – возмутился усач. – Кони вот они, и кузнец ваш говорит: подковать просили.
– Не конокрады, – толстячок возвысил голос и напыжился, – поскольку вовсе не конокрадство главное их преступление. А пойдут они, значит, как объявленные в розыск враги короны, и доставить их надобно прямиком в столицу, как о том в розыскных листах сказано. При всем моем уважении к господину десятнику.
Сами коронных преступников проворонили, не мешайте другим дело делать, отчетливо звучало в напыщенной речи советника. Усач помянул Нечистого и все репьи во хвосте его, и Серж мысленно с ним согласился: уж лучше плети и каторга за конокрадство, чем коронные дознаватели. С каторги, если повезет, и сбежать можно, а коронные преступники доселе не сбегали… кроме них двоих, пришла вдруг шальная мысль. А что удалось один раз, может получиться и второй, так что, добрые господа, рано вы нас хороните. До столицы далеко, всякое еще случиться может.
Арестантов повели вверх по улице, Анже оглянулся последний раз, встретился глазами с Сержем. Хотел, кажется, что-то сказать, но парня ухватили за плечо, развернули и подогнали пинком.
На постройку тюрьмы власти Каменного Рога не тратились: зачем она маленькому заштатному городишке? Арестантов запихнули в пустовавшую камору погреба под казармами – однако что-то надежней вряд ли можно было придумать. Непроглядная темень и сырой, промозглый холод. Голый сплошной камень, запертая снаружи дверь из тяжелых дубовых плах – а дверь та выходит в общий для погреба тамбур, тоже запертый снаружи, а там, за дверью тамбура – двор казармы, где, кроме обязательных стражников у ворот, наверняка отирается местная ребятня: мальчишки, мечтающие о воинской славе.
Хвала Господу, хоть руки догадались развязать! Впрочем, заботились при этом вовсе не о коронных преступниках, судя по тому, что вослед им в погреб закинули мятое ведро и пригрозили, буде наделают чего мимо, заставить вылизывать…
Анже достал из-за пазухи саламандру, посадил на колени. Голубоватый свет вырвал из мрака запястье с темным следом от веревки, прикушенную губу, отчаянно виноватые глаза. Зато не замерзнем, невпопад подумал Серж. Подсел поближе. Подумал: суметь бы гномам весточку подать, им отсюда пленников вытащить – делать нечего.
– Я ведь его полжизни знал, – прошептал Анже. – Сколько раз дядькину кобылу перековывать к нему водил… он меня поглядеть пускал, яблоками угощал. Как он мог, скажи?!
Серж пожал плечами:
– Да ты сам подумай, друг Анже: ну кого ты знал? Кузнеца, что живет себе, работу в срок делает, заказчиков не обманывает. А тут, небось, награда коронная. Деньги немалые, опять же слава: врагов короны изловить, это тебе не хухры-мухры. Разговоров на год вперед, в любом трактире забесплатно эля нальют. А дядьке твоему, да и тебе, кстати, в глаза посмотреть не придется, так что и говорить не о чем.
Анже спрятал лицо в ладони:
– Опять я тебя за собой тащу. Ох, Серж… лучше б ты меня тогда еще, в монастыре, просто страже сдал.
– И жил бы спокойно? – презрительно продолжил Серж. – Ты вообще соображаешь, что говоришь?
– По крайней мере, жил бы. А так…
– Анже.
– Что?
– Хорош от меня глаза прятать. Когда говоришь человеку такое, смотри ему в лицо, понял?
Парень вздохнул. Поднял глаза:
– Прости, Серж.
– Нет, Анже. Сначала скажи: будь я на твоем месте, а ты на моем – что, сдал бы страже и жил спокойно?
Парень охнул, залился краской.
– То-то. И еще, Анже. Если ты забыл, речь идет о нашей стране. А я, хоть и был до монастыря преступником и после преступником стал, – Серж криво усмехнулся, – своей стране войны не желаю. И как по мне, лучше умереть, зная, что честно пытался помешать предателям, чем жить с ними заодно и им помогать.
– Ты же сам говорил: "Одна власть стоит другой", – помнишь?
– Говорил, да, – смутился Серж. – Это старые обиды… видишь ли, друг Анже, начинал я не с браконьерства. И… пожалуй, я все-таки не был тогда прав. Прости. Мне следовало думать, прежде чем языком молоть. Все-таки я старше тебя, и…
Скрежетнул засов. Чуть слышно, однако саламандра насторожилась и юркнула Анже за пазуху. На смену ее голубоватому сиянию пришел нервно прыгающий свет факелов. Серж усмехнулся, глядя, как растяпистого вида охранники делают мужественные лица: по всему видно, слова "коронный преступник" для них звучат почти так же, как "сам Нечистый во плоти".
Вслед за охраной в камеру вошли двое. Уже знакомый толстячок-советник, прижимающий к животу круглую шляпу, – теперь, при свете, Серж разглядел его добротный коричневый костюм, серебряную печатку на толстом мизинце, по-хомячьи круглые щеки и бегающий взгляд. А с ним – вельможный господин в дорогом синем камзоле, с парадной шпагой на расшитой золотом перевязи, с подвитыми по столичной моде смоляными усами. Плохи наши дела, досадливо подумал Серж. Этот – выслуживается, этот вцепится в нужных столице арестантов, как натасканный на кабана мастиф, и на их плечах героем въедет в Корварену, к славе, почестям и всему прочему, что лучше всего исчисляется звонкой монетой. От такого не сбежишь.
– Вот, господин бургомистр, – проблеял советник.
– Точно, говоришь, они?
– Да-да, господин бургомистр, никаких, значит, сомнений. В точности как в розыскных листах, значит, описаны, и Жанье узнал, и… Хотя мы ведь можем пригласить для опознания вдову Элизу, уж тогда вовсе никаких сомнений, господин бургомистр, не может же она ошибиться в собственном, значит, племяннике.
Которого погнала взашей из дому в первый же день после смерти мужа, вспомнил Серж. Верно, такая не ошибется.
– Так пригласите, советник.
– Да-да… сию минуту, госпо…
– Утром, – тяжело уронил бургомистр. – Не будем же мы поднимать женщину с постели среди ночи. Пойдемте, советник.
Охрана вышла вслед за высоким начальством, захлопнулась дверь.
– Тетка, значит? – спросил Серж. – Тьфу, зараза, ну что за липкий тип, и словечки у него липкие!
– Окассен, – назвал советника Анже. – Трактирщик. Только при мне он советником еще не был.
– Такие, друг Анже, вверх карабкаются быстро. – Серж потянулся; помолчав, добавил: – Хорошо бы тебе заснуть.
– Не смогу, – тихо признался Анже.
– Оно понятно… А жаль. Завтра силы понадобятся.
– Плевать. Ты же слышал – до столицы… сам идти не смогу, потащат. Их трудности.
– Послушай, Анже, так нельзя. А вдруг случай сбежать?
– Ага, жди больше. Дадут они нам такой случай.
А потом догонят и еще дадут, продолжил про себя Серж. Все правильно. И зря он вообще начал про побег, Анже не из тех, кого надо утешать пустыми надеждами.
Они сидели плечом к плечу, саламандра снова устроилась у Анже на коленях, и от ее голубых с фиолетовым отблеском боков шло ровное приятное тепло. Довольно скоро парень начал клевать носом; и, наконец, заснул, уронив голову Сержу на плечо. Вот и хорошо, подумал Серж, спи. Я бы и сам рад; но я меньше твоего устал, и мне все не дает покоя тот бред, что видел я в Каменном Оракуле. Ведь именно что бред, вздор, чушь собачья! Так почему я поверил? Почему ломаю голову, доискиваясь причин, зачем кинулся на юг в надежде помешать?
И помешать ли? Ведь там был Барти, а кому я верю больше? Разве что Анже…
Неровную дрему оборвал скрежет засова. Анже вздрогнул, затряс головой спросонок; Серж отвернулся от бьющего в лицо света факелов. Неужто утро? Спина затекла, ноги закоченели – мало толку в таком сне, но все лучше, чем ночь напролет гадать о том, чего никогда уже, наверное, не узнаешь. Подумалось вдруг: странно, почему стража с факелами? И ночью тоже… ладно стража, но бургомистр! У них что тут, гномьих светильников нехватка? В городе, испокон веку живущем торговлей с Подземельем?!
– Поднялись, – лениво процедил стражник, и Серж наконец обратил внимание на вошедших. Не те рохли, что сопровождали ночных гостей; постарше и, видать, поопытней. Сытые ряхи, уверенные движения.
Анже встал, придерживаясь за стену, обхватил себя руками, будто замерз. И во что бы превратились мы за ночь без его саламандры, подумал Серж. Стал рядом, невзначай коснувшись товарища плечом. Эге, а ведь парня взаправду дрожь бьет!
– Разулись, – все так же лениво скомандовал стражник.
– Че-его? – не выдержал Серж.
– Оглох? Разулись, говорю.
Серж презрительно усмехнулся:
– Хороша же у бургомистра стража, что грошовым воровством не брезгует.
– Поговори еще. – Второй, доселе молчавший, напоказ размял пальцы.
Анже, не то вздохнув, не то усмехнувшись, скинул башмаки. Неловко переступил босыми ногами. Серж, пожав плечами: подавитесь, мол, – разулся тоже.
– Теперь мордой к стенке, руки за спину.
Арестантам снова связали руки; Серж поморщился, когда ему нарочито вывернули плечи: мелкая месть, да чего и ждать, – и вывели наверх. К сероватому утреннему свету, к зевакам за воротами, к важному бургомистру, суетливому толстячку-советнику и невысокой женщине в по-вдовьему темном, но дорогом платье. Вот, значит, какая у Анже тетка? Невысокая, стройная, но не тощая: видно, что и по молодости красавицей была, а годы лишь прибавили формам женской прелести. Шея – из тех, что называют гордыми, тяжелые светлые косы уложены короной вокруг головы. Ждет, застыв, словно паучиха: сложила на груди располневшие руки, поджала губы, а глаза так и впились в арестантов, с жадным, голодным интересом.
– Госпожа Элиза, прошу вас, взгляните… – Надо же, бургомистр снизошел… Да что удивительного, усмехнулся Серж, все верно, надо ж иметь право сказать, что самолично преступников опознал! – Знаете ли вы этих людей?
– Старшего – нет. – Вдова брезгливо поджала губы. – Младший – Анже, племянник моего покойного мужа. И я всегда знала, что этот негодник плохо кончит! Мой покойный муж взял его в наш дом только по мягкосердечию своему, но мальчишка уже тогда был дерзок, ленив и беспутен. Увы…
Вдова осеклась, благочестиво потупив подведенные черным глаза. Не иначе, хватило ума понять, что за плохое воспитание приемыша могут упрекнуть и ее. Серж покосился на Анже. Парень смотрел на тетку, как смотрят на ядовитую гадюку.
– Благодарю, госпожа Элиза, – величаво подытожил бургомистр. – Вы помогли дознанию и будете вознаграждены. Сержант Жано!
Средних лет рыжий здоровяк, бравый, кабы не предательски выпирающее пузо, покосился на вдову, приосанился, гаркнул:
– Слушаю, господин бургомистр!
– Берите вверенный вам десяток, арестантов и выдвигайтесь прямым путем на столицу. Коней выберете из тех, что за мостом. Я нагоню вас завтра. Советник Окассен, я прошу вас взять на себя труд проводить отряд сержанта до моста и заодно сверить счет.
– Да-да, конеч… – Советник осекся, мелко закивал. – Будет сделано, господин бургомистр. Не извольте беспокоиться. Всенепременно.
Бургомистр махнул рукой, мальчишка-порученец подвел ему нервно гарцующего солового южака. Процокали по булыжникам подковы. Серж проводил взглядом красавца-всадника, подумал: умный. "Завтра догоню", ишь ты. Понятно, почему. Чтобы мост, если вдруг что, на советника свалить.
О мосте у Каменного Рога Серж слышал. Давно, еще до монастыря и даже до того, как подался в бродяги-браконьеры. "Сверить счет"… Ай да бургомистр, неудивительно, что ему тесно здесь, с такими талантами да не в столице… Серж глянул на Анже: понял ли? Похоже, нет. Парня только тетка и занимает. Оно видно, сколько там было того добросердечия, до сих пор друг на друга волками глядят. Вот так, друг Анже, и узнаёшь о людях новое. Не думал я, что ты умеешь ненавидеть.
Как видно, десяток Жано знал о возможном походе: стражники выстраивались во дворе, поправляли лямки мешков и скатки одеял. Солдат они напоминали не больше, чем давешняя пегая лошаденка – бургомистрова южака, – но сами явно думали иначе. Серж представил, каковы они будут верхом, да на рысях. Особенно вон тот щекастый бочонок, последний в шеренге. Переминается с ноги на ногу и не подозревает, что ему предстоит всю долгую дорогу до столицы веселить подконвойных.
Вдова тем временем подошла к арестантам, оглядела племянника взглядом, каким склочные старухи одаривают слишком нарядных девушек. Улыбнулась:
– До чего ты докатился! Жаль, я не увижу, как тебя повесят, маленький мерзавец. Впрочем, – улыбка вдовы сделалась приторно-сладкой, – давно хотела поглядеть на столицу, а такой повод грех упускать.
– Крыса, – процедил сквозь зубы Анже. – Мерзкая, жадная…
Договорить парню не дали. Сержант верным псом подскочил к обиженной вдове, пролаял:
– Придержи поганый язык, щенок!
И с маху отвесил парню оплеуху.
По счастью, Анже повалился на Сержа – иначе, пожалуй, запросто мог проехаться затылком по камням. Но на этом везение закончилось. То ли здоровяк Жано и впрямь был неравнодушен к ювелировой вдове, то ли покрасоваться любил, но следующим ударом – под дых – он сломал парня пополам, а потом попросту схватил за шкирку и поставил на колени перед млеющей от счастья Элизой.
– Извиняйся, поганец.
– Ща, – выплюнул Анже. – Не дождется.
Ох, дурак ты, дурак…
Сержант вздернул Анже на ноги.
– Не будешь, значит?
– Прекратил бы, сержант, – тихо произнес Серж, словно ненароком передвигаясь на линию удара и отпихивая Анже. – Начальство не похвалит.
Оказалось, могучее пузо не мешает сержанту бить быстро. Каменный кулак врезался Сержу в живот; и, пока бывший удалой браконьер хватал ртом воздух, ругательски себя ругая за утерянную сноровку, следующий удар настиг Анже.
Вот только закричал почему-то Жано. Да как закричал! Истошный вопль разнесся над Каменным Рогом, отразился эхом от склонов… а миг спустя в уши ввинтился пронзительный бабский визг.
Серж, все еще пытаясь вдохнуть, поднял голову – и осел на землю, отчаянно жалея, что не в силах смеяться. Жано тряс обожженной рукой и орал, Элиза пятилась к воротам и визжала, солдаты, не таясь, зажимали ладонями уши. Бедняга Анже лежал на земле, кровь из разбитого носа заливала лицо, а по его груди, колесом выгнув спину, задрав голову и растопырив гребень, топталась ослепительно белая, стреляющая фиолетовыми искрами саламандра. Длинный хвост стегал по бокам, словно у разъяренной кошки, из оскаленной пасти выстреливал и прятался длинный язычок. Дураков нет подходить!
Серж подполз к другу.
– А-анже? Цел?
Парень тщился приподнять голову, стонал.
– Лежи, не шевелись. Кому надо, тот пусть и поднимает, – Серж оглянулся на солдат: те предусмотрительно отступили к самой стене казармы, причем ухитрились даже не слишком нарушить строй. Советник успел исчезнуть, визг Элизы слышался уже из-за ворот, издали – квартала три, пожалуй, пробежала вдовушка.
Жано наконец-то сообразил сунуть пострадавший кулак в конскую поилку. Зрелище, однако: одной рукой вцепился в край колоды, другой болтает в воде, сам белый, из глаз слезы льют – и костерит на все лады ювелирова щенка, Нечистого, гномью тварь, снова щенка поганого и растяп, не схвативших его на мосту…
Анже сглотнул, неловко повернулся набок. Саламандра растянулась на нем, словно кошка на заборе, свесила хвост.
– Серж, – прохрипел, – что с носом у меня?
– Вдребезги, – доложил Серж. – Ртом дыши.
Поглядел, как белеет та часть лица Анже, что не залита кровью, добавил:
– Считай, повезло. Теперь тебя по морде хорошо приложить – сразу сомлеешь, а бесчувственного лупить интереса нет. Оно полезно, друг Анже.
– Утешил, – пробормотал парень, – спасибо.
– Голова как?
– Больно.
– Не шевели. По уму, тебе отлежаться надо, да кто ж даст.
Впрочем, какое-то время арестантов не тревожили. Было не до них: исчезнувший советник, оказалось, не просто так сбежал, а за лекарем, и теперь, видно, счел достаточно безопасным позаботиться о раненом – а заодно и о собственной репутации. Пока длилась суета вокруг пострадавшего от коронных преступников сержанта, пока лекарь замазывал ему обожженные пальцы вонючим бальзамом, бинтовал, объяснял, как лечить в дороге, пока сержант заливал боль крепленым вином, а советник рассуждал о несомненном коварстве врагов короны, в голове у Анже малость прояснилось. Не настолько, чтоб суметь встать, но вполне достаточно для вопроса:
– А где эта змеюка?
– Оно тебе надо? – хмыкнул Серж. – Вот уж нашел о ком беспокоиться.
– Серж, я…
– Да понимаю. Можешь гордиться, она удрала от твоей зверушки с таким визгом, что слышал весь город. Представляю, чего теперь наплетет.
– Не представляешь, – скривился Анже. – Ладно, что уж теперь… глупо было надеяться… О-о-о, нет!
Серж оглянулся на цокот копыт – одновременно с возгласом Анже. Ну да, чего и следовало ожидать: на шум и кутерьму вернулся бургомистр.
Подъехал прямиком к Анже: не то сам понял, что произошло, не то по дороге доложили. Смерил окровавленного парня презрительным взглядом. И то сказать, вид жалкий; впрочем, для коронного преступника самое то.