В трактир потихоньку стягивались люди, и ясно было, что вежливая тишина продлится недолго. Известное дело, город маленький, весть о снятом с моста проклятии должна разлететься здесь быстрее голодных ворон. Барти понимал, что вот-вот его придут звать к бургомистру, и хоть желания праздновать у него нет, отказываться будет не только невежливо, но и неумно. Однако время до неизбежного приглашения он предпочитал провести в тишине – и, как только спустившийся в общую залу лекарь заверил рыцаря, что уже завтра его благородная спутница будет в добром здравии, поспешил к ней.
5. О городских праздниках
– Так выпьем же за благородного сэра Бартоломью и его благородную спутницу, и за ту дорогу, что привела их к нашему городу! Слава!
– Слава! – подхватили вслед за бургомистром городские советники, старшины гильдий, случившиеся проездом в Каменном Роге ремонтёры королевской гвардии и еще какие-то люди, имена и должности которых уже вылетели у сэра Барти из головы. Дамы кокетливо прикрывались кружевными веерами: глядите, мол, и до нашей глухой провинции доходят свежие столичные моды. Звенели серебряные кубки, впивался в уши назойливый гул возбужденных голосов. Свет Господень, а ведь ему теперь ответный тост возглашать! Хорошо Мариане, отлеживается себе в тишине и покое.
Проворные виночерпии наполнили кубки, слуги торжественно водрузили на середину длинного стола жареного кабанчика – золотистого, истекающего жирным соком, с яблоком в пасти и обложенного яблоками. По бокам выстроились тесным строем блюда с дичью, паштетами, сырами. Незаметно вздохнув, сэр Барти встал и поднял кубок.
– Благодарю, господа. Я рад, что вы почтили своим присутствием этот праздник. Благодарю и вас, господин Орви, за теплый прием. – Рыцарь коротко поклонился бургомистру. – Ваше здоровье, господа!
Снова раздался звон кубков; Барти с облегчением опустился на табурет и выпил залпом. У бургомистра Каменного Рога было на редкость хорошее вино: не такое приторно-сладкое, как имперские сорта, и не кислое, как островные вина, а в меру терпкое, легкое, душистое и жаркое, как летний полдень.
Тосты шли по кругу: за короля и его рыцарей, за прекрасных дам – а как же! – и за процветание избавленного от проклятия Каменного Рога, и снова за героев дня… Разговоры между тостами становились все более непринужденными и имели все меньшее касательство к причине праздника. И вот наступил ужасный, но, увы, неизбежный миг: раскрасневшийся от выпитого бургомистр объявил танцы.
Добрых три десятка пылающих страстью женских взоров скрестились на заезжем рыцаре. Барти показалось, что на нем сейчас задымится и вспыхнет камзол; меньше всего ему хотелось танцевать!
Первые пары, едва касаясь друг друга кончиками пальцев, чинно выплыли на середину залы. Сошлись, разошлись, сначала медленно и словно бы лениво; но музыканты взвинтили темп, движения дам становились все более дразнящими, взлетали юбки, приоткрывая уже не краешек башмачка, а даже щиколотку; и кавалеры все громче колотили каблуками, все азартнее влекли к себе дам; и все новые пары включались в танец. Барти отвел глаза от жадных ищущих взглядов, допил последний глоток вина. Неслышной тенью рядом возник виночерпий. Рыцарь кивнул; кровавая струя ударила в серебряное дно кубка. Пить не хотелось, но выпивка в какой-то мере защищала от танцев. Благо, это всего лишь на скорую руку сляпанный праздник в провинциальном городишке! На званом балу в столице или даже Себасте первый тур танцуют все, отказаться – значит, обидеть хозяйку бала. Да там и начинают с чинного королеза, танца венценосных особ, это тут грянули сходу романтически-удалую "паненку-горянку". Глядишь, еще и до деревенской "пульки-бабочки" с ее вольностями дело дойдет, вот уж когда точно придется от страстных дам спасения искать!
– А почему, добрый сэр, здесь нет прекрасной Марианы? – поинтересовался уже изрядно пьяный ремонтёр. Его форменный камзол, отделанный бело-фиолетовым шнуром, был мят и не вполне свеж, и рыцарю вдруг пришла мысль, что гвардеец явился на торжество прямиком из трактира. – Не в обиду, сэр Бартоломью, но все-таки она не меньше вашего заслужила почести.
Барти постарался не выдать внезапной неприязни, и оттого его ответ прозвучал лживо, излишне вежливо:
– Благородная Мариана не вполне здорова.
Гвардеец пьяно захохотал, и Барти с трудом подавил острое желание засветить ему в морду.
– Я не вижу в этом ничего смешного.
– Я тоже, – согласился вдруг ремонтёр. – Так говорят, сэр, имея в виду, что собравшееся общество недостаточно хорошо для… ик… для Марианы, да.
– Сударь, – Барти поставил кубок на стол и обернулся к наглецу, – вы немедленно возьмете обратно эти слова. Или, прах меня побери, я вобью их в вашу жадную до вина глотку!
Гвардеец вскочил; с грохотом отлетел опрокинутый табурет. В зале повисла тишина.
– Г-господа! – Бургомистр нервно сглотнул. – Господа…
Бургомистр отнюдь не был похож на излишне суетливого мастера Окассена, но дуэль королевского рыцаря с королевским же гвардейцем могла повлечь за собой не слишком приятные для него последствия. Кому захочется лишний раз объясняться с коронными дознавателями?
– Мы выйдем, господин Орви, – коротко усмехнулся рыцарь. По чести говоря, он обрадовался возможности излить накопившееся раздражение, но все же затевать дуэль из-за дамы, когда едешь с важным поручением, было не слишком-то умно. Впрочем, хамье надо учить, особенно если оно носит на мундире королевские цвета. – Вы согласны, сударь, что парадная зала ратуши – не лучшее место для выяснения отношений?
– Выйдем, – кивнул гвардеец. К нему присоединились оба товарища; впрочем, на Барти они глядели без враждебности.
– Наш Анри, как выпьет лишку, так и норовит затеять свару, – вполголоса объяснил рыцарю гвардеец постарше и, как видно, потрезвее. – Вы вправе его проучить, сэр, но, прошу, не будьте слишком уж суровы.
– Убивать не стану, – мрачно пообещал Барти. – Но уложить уложу. Вашему другу не помешает проспаться.
Конечно, гости повалили следом: мужчины оживленно, дамы словно нехотя, но с не меньшим любопытством. Барти поморщился: кой пёс тянул гвардейца за язык? Теперь к снятому проклятию добавился еще и поединок. Слишком много событий для захолустного городишки!
Площадь перед ратушей заливали косые лучи заходящего солнца. Дуэлянты обнажили клинки. Гвардеец, картинно крутанув шпагой на манер абордажной сабли, сделал выпад, Барти отклонился, внезапно сменившее угол атаки острие прошло в опасной близости от его лица. Поугасшая было злость вспыхнула снова, и Барти, изменив первоначальному намерению попросту оглушить пьяного задиру, пропорол ему руку пониже локтя. Брызнула кровь. Гвардеец, рыча, перекинул шпагу в левую, но Барти не намеревался затягивать поединок. Рыцарь поймал на острие летящую навстречу шпагу, клинок с визгом поехал по клинку, закрутка-отвод-удар… в левую на этот раз, и ничего нет легче – хоть вены распори, хоть с кости стружку сними, но – свой ведь, не враг, одной короне служим! – и шпага рыцаря лишь взрезала гвардейцу рукав и оцарапала кожу. Но Барти вовсе не собирался давать противнику возможность для ответного удара; на возврате рыцарь перевернул шпагу и впечатал эфес гвардейцу над ухом – чтоб, упаси боже, не убить, но, как и обещал, заставить проспаться.
Над площадью пронесся общий вздох, к упавшему подбежал уже знакомый рыцарю мэтр Оноре, скомандовал подвернувшимся под руку зевакам:
– Несите его ко мне, живо, живо!
Мундир прилип к ранам, опасность истечь кровью задире-гвардейцу никоим образом не грозила, но городской лекарь суетился так, словно каждый миг промедления мог стоить раненому жизни.
– Попался, голубчик, – услышал Барти смешок в толпе. – Уж теперь-то лекарева дочка своего не упустит!
– Э, не скажи, – отозвался кто-то явно более сведущий, – своего не упустит наш добрый мэтр! А с дочкой его у столичного и так совет да любовь.
Барти порывался уйти вслед за лекарем, но довольный относительно благополучным исходом ссоры бургомистр увлек его в ратушу. И снова, о ужас, начались тосты, танцы, славословия, огненные взгляды местных красавиц и прочие обязательные украшения провинциального торжества. Оправдались самые страшные опасения рыцаря: дородная супруга кого-то из советников все-таки вытащила героя дня танцевать "пульку". Круто завитые рыжеватые локоны, необъятная грудь, неизменный кружевной веер и неизменный же огненный взор… да с чего они все взяли, что стоит вот так зыркнуть на мужчину, и он свалится к твоим ногам, стеная о любви?! Сам Барти предпочел бы сбежать подальше! Он даже забыл, что в сапогах со шпорами нужно танцевать аккуратно, и едва не испортил даме платье; однако неловкость кавалера вовсе не мешала советнице упоенно ловить завистливые взгляды соперниц. Еще бы – руки партнера твердо лежали на бедрах дамы, и каждый круг завершался полупрыжком, когда ей позволялось опереться на его плечи – а на деле так попросту повиснуть на шее! А и тяжела же госпожа советница… Барти поймал себя на фантазии, как лихо прошел бы он "пульку" в паре с Марианой, покраснел – и с ужасом понял, что советница приняла его смущение на свой счет. И хорошо, если только она!
От следующего танца Барти отговорился застарелой раной, потревоженной в схватке, и позорно сбежал в компанию виночерпия и гвардейцев-ремонтёров, оставив супругу советника несомненной победительницей – если не над ним, то уж точно над городскими дамами. Еще бы: бальный политес требует проводить партнершу до ее места, а место – как раз через всю залу идти, под вздохи и шепотки, галантно придерживая за кончики пальцев – но все еще чувствуя свои ладони на ее бедрах, а ее – на своих плечах, и щекочущий шею локон, и грудь, что так и норовит обжечь ненароком… ох, недаром в деревнях после "пульки" парочки тихо крадутся на сеновал!
В гостиницу Барти вернулся под утро. Ввалился в распахнутую настежь дверь, едва держась на ногах. Пробормотал:
– И где тут моя комната?…
На чем и был замечен, взят под руки, усажен за стол и снабжен пинтовой кружкой эля… эля?! Рыцарь недоверчиво отхлебнул. Вина! И неплохого вина, хотя и не такого изысканного, как наливали в ратуше.
– Однако, – пробормотал Барти.
Но делать было нечего: горожане тоже отмечали избавление от проклятия, им тоже хотелось не просто выпить в честь героев дня, но хоть с одним из них стукнуться кружкой, перекинуться словом и вообще разглядеть поближе. Барти смирился с неизбежным и отдался на милость почитателей.
Почитатели не подвели. Один за другим они выбывали из-за стола под стол. Но те, кто еще в силах был праздновать, исправно поднимали тосты, и рыцарь на них отвечал, по традиции выпивая до дна и переворачивая кружку. Каждый раз это нехитрое действо сопровождалось восторженным ревом публики. О завтрашнем дне Барти уже не думал: что толку?
Ускользнуть удалось, когда в окна заглядывал серый рассвет. Роняя табуретки, Барти прошел через зал, вывалился во двор, огляделся. Потрепал по ушам зарычавшего пса. Увидел стожок свежего сена позади конюшни, на последних крохах сознания дошел – и рухнул.
Когда он проснулся, солнце клонилось к закату. Рядом сидела Мариана, покусывала травинку, чесала пузо разомлевшему от ласки псу. Услышав стон рыцаря, протянула флягу:
– Держи.
Барти выхватил флягу, вылил в пересохшую глотку добрую треть, отдышался. Пробормотал:
– Спасительница…
– Коней подкуют завтра, – сообщила девушка. – Кузнец тоже, знаешь ли, праздновал.
– Ты-то как?
– Хорошо-о. – Мариана довольно потянулась. – Я выспалась… наверное, одна во всем городе.
– Тогда ты должна знать, где здесь можно умыться.
– Колодец устроит? Ведро ледяной воды на голову тебе, кажется, будет кстати. – Мариана вскочила, счастливо рассмеялась. Отдых явно пошел ей на пользу. – Но если хочешь, можно и ванну заказать. Здесь есть, прямо при гостинице.
– Заманчиво… – Рыцарь поднялся медленно, прислушиваясь к ощущениям в голове. – Сначала первое, потом второе. И ужин.
– Ладно уж, – хмыкнула Мариана, – пойдем.
6. Мариана, девица из благородной семьи
Мариана не только выспалась. Еще она вымылась в ванной с мылом и травами, очень недурно позавтракала (да и пообедала не хуже!) и долго гуляла по извилистым городским улочкам с мэтром Оноре, пришедшим поутру справиться о здоровье благородной пациентки. Лекарь оказался человеком не просто любезным, а весьма словоохотливым, и Мариана, пропустив мимо ушей свежие городские сплетни, перевела разговор на мост.
Тут мэтр Оноре малость поувял.
– Да что мост, благородная госпожа, – бормотал лекарь. – Всегда он был, мост. При нас, и при дедах наших, и при их дедах. Уже и не помнит никто, с чего проклятие началось, одни говорят – Смутные Времена виной, другие – что и не проклятие то было вовсе, а от врагов защита…
– Хороша защита, – пробормотала Мариана. – Сколько невинных погибло тут хотя бы на вашей памяти?
– Не так уж много, – вяло возразил мэтр Оноре. – Зато в нашем городе почти не случается преступлений: приговор один, а смерть на мосту считается дурной смертью, и даже самые отпетые мерзавцы не хотели бы умереть так.
Мариана покачала головой. Лекарь показался ей добрым человеком, и странно было слышать, как спокойно рассуждает он о жертвах Злого моста и местного перекошенного правосудия.
– Но если бы не вы, благородная госпожа, невинные стали бы умирать куда чаще, – почти шепотом сообщил мэтр Оноре. – Благослови вас Господь, вас и вашего спутника… Раньше была объездная тропа, через наш мост почти и не ходили. Разве когда вовсе нельзя времени терять, но такое случалось нечасто.
– А что с объездом-то? – спохватилась Мариана. – Советник говорит, это гномья магия – но зачем бы гномам перекрывать людскую дорогу?
Лекарь пробормотал что-то невнятное, вроде как о непостижимости мыслей и побуждений нелюди. Мариана хмыкнула.
– Почтенный мэтр, вы здесь живете с ними рядом. Я знаю, что это такое: у нас тоже гномы в соседстве. Давайте оставим сказки о непостижимости их резонов коронным дознавателям. Ваш городок врос в гору, я фамильную шпагу прозакладывать готова, что из каждого дома здесь есть ход в Подземелье на случай войны или бедствий. Гномы и люди прекрасно понимают друг друга – если, конечно, захотят.
Лекарь побелел, брови страдальчески приподнялись.
– Не так все просто, как кажется. Да и зачем вам это надо, благородная госпожа? Не будь этого завала, вы и ваш рыцарь не свершили бы великий подвиг, не приобрели бы славу спасителей города. Дело прошлое… зачем, стоит ли ворошить? Вам так уж нужны виноватые?
– Не нужны, – качнула головой Мариана. – Просто я любопытна. Если вам так будет спокойнее, поклянусь, что дальше меня ваши слова не пойдут, хотите?
– Не будет никаких слов, – запальчиво возразил мэтр Оноре. – Вам, благородная госпожа, любопытство, а людям – их жизни. Выкиньте вы из головы этот проклятый оползень!
– Что ж, ладно, – отступила Мариана. Но, поскольку отступление, как известно, не есть бегство, она пересказала странный разговор сэру Барти, как только тот очухался от буйства городского праздника.
– Ты видишь, Барти, что-то тут неладно, – говорила она. – И если так, не должны ли мы разобраться? Но время…
– Время дорого, – кивнул Барти. – И еще, Мариана: Каменный Рог никуда не денется, как и этот завал. Мы можем делать свое дело, а о том, что здесь творится, просто доложить кому следует. Я тебе даже больше скажу – похоже на то, что не доложить мы не имеем права. Ты верно понимаешь, здесь дело нечисто. И потому, Мариана, нам лучше уехать как можно скорее.
Мариана не сразу уловила связь. Поняв же, хотела сказать, что недостойно думать о людях настолько плохо. Но – осеклась. Жители Каменного Рога иных мыслей, похоже, не заслуживали.
О ПУТЯХ ПРЕДСВАДЕБНЫХ
1. Радислава, сговоренная невеста короля Луи Таргальского
– Нет, ну ты такое видел?! – сердитый голосок сестры утонул в шорохе платья. – Невеста идет на поклонение в компании десятка солдат! Это же вся Славышть обхохочется!
– Вся Славышть уже с меня обхохоталась. И не один раз. – Валерий подошел к окну: во дворе уже собирались любопытные из дворцовой обслуги и свободных гвардейцев. – Вспомни, мне хоть когда-нибудь это мешало? Так что послушай опытного человека, сестренка: думай только о том, что для тебя на самом деле важно.
– Хочешь сказать, поклонение невесты – это так, ерунда? – возмутилась Рада. – Лер, я не хочу свадьбу второпях! Хватит того, что сговор получился на бегу. Ты хоть знаешь, что люди говорят?
– Догадываюсь, – хмыкнул принц. – Ты хоть скоро там? Покажись уж, в самом-то деле.
– Сейчас… ой! Почти уже…
В кресле перед окном брошена едва начатая вышивка, клубки рассыпались по полу. Рада никогда не любила рукодельничать. Но просватанной невесте не пристало метать ножи во дворе казарм или гонять верхом в одиночестве, а Лерка пока не мог составить сестре компанию. Да и убийца не найден; вот и приходилось королевской дочке сиднем сидеть во дворце.
Радислава наконец-то перебралась в свои комнаты; правда, Валерий теперь почти все время проводил здесь, у себя только спал. Глядя на сестру-невесту, принц думал о зеленоглазой Сагларе. Теперь, когда отец не то чтобы просто разрешил, а приказал ему сватать степнячку, Лерка считал часы до выздоровления. Он – впервые в жизни! – не спорил с Вахрамеем, не рвался помогать королевским дознавателям и даже не бегал тайком на конюшню проведать Ветра. Послушно глотал снадобья, не морщился, когда магознатец втирал в подживающую рану едкие мази, и только спрашивал: скоро ли?
И теперь, глядя на вышедшую к нему сестренку: в простом белом платье, с распущенными волосами, готовую к главному предсвадебному обряду, – чувствовал, как тоска и нетерпение сжимают сердце.
– Так вот, – Радислава остановилась прямо перед ним, непривычно, по-взрослому серьезная, – говорят, что мы поторопились со сговором, чтобы все успели увидеть, что ты еще жив! "Еще", понял?! – Рада сжала кулачки и прошипела: – Убила бы!
– Ничего, – Валерий зло усмехнулся, – нам это на руку, поверь. А насчет охраны…
– Мне не нужна никакая охрана! – Радислава топнула ножкой, ойкнула: она успела скинуть расшитые серебром туфельки и стояла босиком.
– Они не будут тебе мешать. В конце концов, что для тебя важнее: по сторонам глазеть всю дорогу или помолиться о будущем счастье, как принято?!
– Но, Лер…
– И кто важнее, – поднял голос принц, – святая Ия-Заступница или столичные зеваки?
– Сказа-ал, – протянула Радислава.
– Вот и уймись. Нашла из-за чего бучу поднимать! Лучше бы о своем женихе подумала, – поддел сестру Лерка.
– А что о нем думать? – сверкнула глазами Радислава. – У него там поли-итика.
– Знаешь, сестренка, – задумчиво сказал Валерий, – не хотел бы я сейчас поменяться с ним местами. У нас тут Нечистый знает что творится, но у него…
– А что у него? – Радислава, осторожно расправив платье, села рядом с братом.