– Кэтрин! – Базиль с треском разломил о колено толстый сук, подложил в костер. – Не приставай. Разве не видишь – тебе уже сказали всё, что хотели сказать.
Девушка вспыхнула. Буркнула:
– Что-то Мика долго нет. Пойду покличу.
– Да, – вздохнул Базиль, когда светлая рубаха и рыжеватые кудри затерялись за деревьями, – одному проще, что и говорить. Это мне сестра, понимаешь, письмецо с оказией переслала. Что лежит вот уж полгода, ноги отнялись. Попросила младших от нее забрать и к делу пристроить. Марта, старшая ее, замужем, и неплохо вроде живут, вот только своих детей трое по лавкам да четвертый на подходе, куда еще этих. Не умею я с ними, а что делать? Хозяйством, вон, оброс, – Базиль мотнул головой в сторону телеги. – А без хвоста всё равно сподручней. Они ребята ничего, а нет-нет и взбрыкнут. Да и я, небось, не шибко добренький.
– Ты-то? – Барт хмыкнул. – Ты не добренький, это верно. А зачем им добренький? Случись мне выбирать, кому детей доверить, я б не добренького выбрал, а такого как ты. Чтоб и сам без придури, и им мозги вправил в случае чего. Мику-то сколько?
– На солнцеворот девять стукнуло. Ничё пацаненок, шустрый. Толк будет.
Мариана выдернула из кучи хвороста прутик, сунула в огонь. Неторопливый разговор мужчин странным образом успокаивал. Видно, что Барти с Базилем старые знакомцы, и можно отойти в тень, молчать и даже не слушать особо, и никто не станет задавать вопросов, на которые не знаешь что ответить.
И как хорошо, что сэр Барти ничего не говорит про ее клятву. Только о Себасте, столице, Цзельке, каких-то общих знакомых…
Барти осекся, когда Мариана резко вскинула голову. Надо же, увлекся разговором… а девица не так бестолкова, как кажется, вон, первая углядела вылетевшего на поляну мальчишку. Верно, тот самый Мик: такой же рыжий и кудрявый, как Кэтрин. Для девяти лет, правда, слишком щуплый.
Пацан остановился, хватая ртом воздух и тыча пальцем себе за спину.
Барти и Базиль вскочили. Рыцарь кинулся за самострелом, Мариана растерянно нашаривала шпагу. Сквозь заросли орешника продралась Кэтрин: встрепанная, с расцарапанной щекой. Добежав до костра, упала на колени, выдохнула, стуча зубами:
– Т-т-т-там… с-с-сюда…
– В телегу, – рявкнул Базиль. – И ты, Мик! И тихо мне! – Выдернул невесть откуда перевязь с ножами, взвел легкий охотничий самострел. – Посмотрим, едрить…
Сквозь всхлипы Кэтрин и шорох ветра в листве проступило влажное хлюпанье, какое бывает, когда продираешься по осени раскисшей деревенской улицей, утопая в глинистой грязи. Оно приближалось, стал слышен резкий хруст ломаемых веток.
– Не человек, – удивленно сказал Базиль. – Птицы бы орали, кабы люди.
И верно, отметил Барти, птицы молчат. Будто их отродясь в этом лесу не водилось.
– Ой, мамочка, – в могильной тишине звонко сказала Мариана.
На поляну выходили слепленные из земли и камней чудища, с торчащими там и сям сучьями и пучками травы, – о таких люди слыхивали разве что в старых сказках. Там, в сказках, это называлось "гномий выворотень". Вот только сами гномы, услыхав о земляных чудищах, говорили, посмеиваясь: "Чего только люди не выдумают!" – и говорили так, что самый недоверчивый соглашался: да, чего только не выдумают. Ну зачем гномам эти грубые подобия человека – короткие толстые ноги, тулово-колода, длинные руки, валун вместо головы? Работать? Гномы и сами работяги каких поискать, да и голова для подземельных трудов не каменная нужна. Воевать? Подземелье воюет иначе, и ему не нужны солдаты, чтобы поставить людей на колени. Проверено: все помнят Смутные Времена.
А выворотни шли, как ходят селяне на праздник – разбросанной, вроде бы бессвязной, но целеустремленной толпой. Большие и поменьше, задумчиво-медленные, но при этом отнюдь не неуклюжие.
Дико заржала привязанная на пути чудовищ лошадка, рванулась прочь, забилась. К ней кинулся Базиль. Наперерез стражнику двинулся крупный, довольно-таки шустрый выворотень. Чмокнул, впившись в грязевое тулово, серебряный болт, ноги бывшего десятника осыпала влажная земля вперемешку с разрозненными камнями, изломанными ветками и мятой травой. Вот только по остаткам одного, самого быстрого чудища уже топтались другие.
– Мик, – заорал Базиль, – вылазь, запрягай! Драпать надо!
Выстрелил в упор, отскочил: болт утонул в земле без всякого вреда для выворотня, а тот уже тянул лапищи к лицу человека. Базиль сдуру ударил ногой, сам чуть не упал. Серебряный болт сэра Барти дал чаемую передышку.
Мальчишка выскочил из телеги, перехватил лошадь.
– Не берут, – выкрикнул Базиль, – палёные! А ведь у заклинателя брал, у-у-у, сволота, едрить его!
Кинул самострел в телегу, выдернул из кучи хвороста толстый сук. Размахнулся и с протяжным хэканьем снес голову-валун идущему на Мика чудищу. Обезглавленный выворотень растерянно затоптался на месте, слепо шаря вокруг растопыренными пальцами; но мимо него уже протискивались другие.
Так и понеслось: Барти стрелял, Базиль отмахивался дубиной, Мик трясущимися руками пристегивал упряжь. А из леса, чавкая лапищами и оставляя в траве грязевые следы, выходили всё новые противники.
Что же касается Марианы, она самым постыдным образом растерялась. И то: драться со сказочными чудовищами никто ее не учил, фамильная шпага, согласно фамильной же традиции, заклятий на себе не несла и потому годилась лишь против живого противника, и даже завалящего амулетика на защиту под рукой не было. Перепуганная до немоты девушка вцепилась мертвой хваткой в Пенкин повод – хотя затруднилась бы сказать, когда и как она успела от костра добраться к лошадям. Впрочем, удержать нервную кобылу на месте оказалось тоже вполне достойной задачей.
– Всё, – крикнул Барти, – серебряные кончились!
По примеру Базиля кинул самострел на телегу и начал отмахиваться шпагой в ножнах. Выходило похуже, чем у стражника, липкие глинистые пальцы хватали за руки, за плечи, дергали за ноги, пытаясь свалить на землю. Двое воинов с трудом прикрывали телегу, храпящую кобылу и перепуганного Мика. Помочь Мариане они не могли бы при всем желании.
Погибли, отчаянно думала Мариана. Ей трудно было оценить, сколько земляных выворотней топчется по злополучной поляне, но всяко больше трех десятков. Может, даже сотня. Странно, почему Бартов гнедой стоит спокойно?
Тем временем несколько выворотней добрели и до нее. Влажные холодные пальцы ухватили Пенкин повод – прямо поверх узких девичьих ладоней. Безглазый валун, казалось, уставился Мариане в лицо, сквозь ткань камзола она почувствовала на плече каменную хватку неживых рук.
И тут Мариана завизжала.
Да так, что у самой заложило уши.
А потом самым что ни на есть позорнейшим образом упала в обморок.
3. Мариана, девица из благородной семьи
Очнулась Мариана, когда какой-то доброхот влил ей в рот вина. Закашлялась, подскочила. "Доброхотом" оказалась Кэтрин. Пенка флегматично щипала траву рядом с гнедым сэра Барти. Над головой стрекотала сорока.
– Хотите сказать, мне это всё показалось? – растерянно спросила Мариана.
– П-почему? – Кэтрин, похоже, не меньше Марианы нуждалась в хорошем успокоительном зелье.
– Эта зараза, – претендентка на рыцарское звание ткнула пальцем в свою лошадь, – если здесь и вправду было то, что, я думаю, всё-таки было, должна нестись прочь, задрав хвост. А она?
– Твой рыцарь навесил ей на уздечку амулет, – доложила Кэтрин. – И нашей Грызке тоже.
– А-а-а… а где все?
– Вставай, увидишь, – Кэтрин протянула Мариане руку.
Девушки обошли лошадей, и Мариана, ойкнув, застыла на месте. Вся поляна была усеяна землей вперемешку с камнями, причем землей не лесной: рыжей, глинистой. Сэр Бартоломью, свински грязный, с брезгливой гримасой бродил по изгаженной поляне, временами наклоняясь и выискивая в земляных россыпях серебряные болты. Мик закинул в телегу одеяло и влез сам, Базиль затаптывал костер.
– Пошли, – Кэтрин дернула Мариану за рукав, – пошли же, дядя сказал, надо скорей отсюда уматывать. Ты пока с нами садись, отдохнешь.
От чего отдохну, хотела спросить Мариана, от визга, что ли? Детали сражения – включая собственное совершенно позорное поведение – вспомнились ясно и отчетливо, заставив заполыхать от стыда. Но следовало признать, что предложение прокатиться в телеге, при всей его некрасивой подоплеке, весьма кстати. Мариана совсем не была уверена, что сможет сейчас удержаться в седле.
Поэтому девушка подозвала Пенку, привязала ее к решетчатому бортику телеги и растянулась рядом с Кэтрин на устилавшем дно душистом сене.
Базиль влез на передок и хлестнул лошадь.
– А сэр Барти? – спросила Мариана.
– Догонит, – объяснил Базиль, – всё договорено. Эх, похлебку жалко… Кэтрин, девочка, дай-ка мне хлебнуть из фляжки. До сих пор, понимаешь, не по себе.
4. Сэр Бартоломью, королевский рыцарь
Ехать по следу выворотней оказалось легко до неприличия. Не след – просека. Смятый орешник, вытоптанный папоротник, кляксы подсохшей глины на траве.
Вскорости Барти выехал на заросшую кипреем старую просеку. Глинистые пятна вели влево, кипрей был безжалостно смят, втоптан в землю. Странно, подумал Барти, почему выворотни свернули с легкого пути в лес? И – именно здесь? Хорошо бы разузнать, куда ведет просека.
Откуда она ведет, рыцарь увидел довольно скоро. Храп вынес седока к заброшенному глиняному карьеру. Барти спешился, огляделся. Подошел к самому краю. Он ожидал увидеть развороченные ямы – или, что лучше, заклинателя, спешно уничтожающего следы колдовства. Но карьер выглядел невинно и обыденно. Склоны желтели ползучим лютиком, и поверить, что не далее, чем полчаса-час назад отсюда вышла толпа очень даже шустрых выворотней, казалось попросту невозможным. И – ни смутной тревоги, ни ощущения взгляда в спину. И, конечно, никакого заклинателя.
Пройдя вдоль края карьера, рыцарь убедился: все выворотни ушли в одну сторону. Что ж, хоть за деревню можно быть спокойным… Э, постой, оборвал собственные размышления рыцарь, а не к деревне ли они и шли? Просека, похоже, ведет мимо – а через лес как раз можно выйти на тракт, а там – рукой подать…
Барти развернул Храпа и пустил в галоп – догонять телегу Базиля.
Догнав, сказал:
– Не знать, так и не поверишь, тихо и спокойно. Давайте-ка останавливаться, пока опасности нет. Вон и пригорок подходящий.
– И то. – Базиль почесал затылок и крякнул. – Обмозговать надо, и пообедать не помешает.
Однако с обедом решили погодить. Первым делом расспросили Мика.
– Он сначала руками так смешно размахивал, – тараторил мальчишка. – И подвывал еще. А потом начал из фляжки на землю брызгать, и куда брызнет – дым идет! А они – к нему! Он пятится и брызгает, а они – за ним! А потом Кэти как заорет: "Мик! Мик!" – а этот и услышал. И они ка-ак полезли! Прямо на нас! Ну тут уж мы дёру дали.
– Он вас увидел? – спросил Барти.
– Ну да, – кивнул мальчишка. – Так на меня зыркнул, чуть ноги не отнялись!
– Меня не видел, – дрожащим голосом поправила Кэтрин. – Я до просеки не дошла. Я и Мика не видела, пока мимо не пронесся как ошпаренный.
– И заклинателя не видела?
Девушка помотала головой.
– Мик, тогда на тебя вся надежда. Какой он?
– Ну, какой… ну, страшный.
– Сбрехнул, – вмешался Базиль. – Это потом тебе страшно стало, а поначалу – смешно было. Сам ведь сказал: "смешно руками размахивал".
– Он высокий? – подсказал Барти.
– Ну, – Мик почесал затылок, – с Кэти ростом, да. И с пузом.
– Значит, невысокий и толстый. Хорошо. Лицо видел? Борода, усы?
– Не, бритый.
– Странно… бритый заклинатель?
– Точно, бритый! И нос такенный! – Мальчишка изобразил рукой нечто довольно-таки странное, на нос вовсе даже не похожее.
– Это курносый, что ль?
– Не! Такой, вот вроде и не толстый, а книзу – вот такой! К пузу прям.
– Хм… кажется, ясно. А одет во что?
– Обычно одет. Как все заклинатели.
– Ряса черная или серая?
– Черная. Я еще подумал: на ворона похож.
– Невысокий, толстый, бритый, в черной рясе, и нос под пузо, – перечислил рыцарь. – Что забыли?
– Волосы, – подсказала Мариана.
Мик задумался. Прикрыл глаза.
– Вроде темные.
– Вроде? Или темные?
– Темные… кажется.
– Ладно, – отмахнулся от сомнительной детали Барт. – А фляжку помнишь?
– Обычная, – воспрянул пацан. – У тебя вон такая же.
– Интересные у тебя представления об обычном, – хмыкнул Барти. Отцепил фляжку, протянул мальчишке: – Точно такая?
– Ну да! Я еще подумал: эта полоска, блестючая, зря вделана. В засаде солнце поймает, и…
– Плоха та засада, что завалится на такой мелочи. – Базиль потрепал племянника по кудрявой голове. – Но мыслишь верно. Вояка.
– А ведь такие фляжки, – задумчиво сообщил Барти, – делают в Ич-Тойвине. Как раз вот с этой полоской. Для световых сигналов, между прочим, а вовсе не форсу ради. Мне, кстати, оттуда ее и привезли. Даже не знаю, продаются ли такие у нас. В Себасте ни разу не видел. И откуда бы такая у заклинателя?…
Базиль ухмыльнулся:
– Ты, друг мой, и представить себе не можешь, что иногда суют в уплату люди, у которых не случается денег.
– И то верно, – пробормотал Барти. Он все вертел в руках фляжку, и в стальной полоске на ее боку вспыхивали и гасли слепящие отблески. – Кстати, Мариана, ты хоть поняла, что уже можешь возвращаться?
– Ты о чем это? – насторожилась Мариана.
– Да о том, что именно ты нас всех спасла. Уж поверь, мы бы не отбились.
– Я?!
– Они просто рассыпались, – кивнул Базиль. – Я и сам чуть, понимаешь, не рассыпался!
– Как бы то ни было, – оборвал старого друга Барти, – твоя клятва исполнена. Уж такого точно не свершал до сих пор ни один доблестный рыцарь – одним визгом рассыпать в прах добрых полсотни…
– Сэр Бартоломью, – вспыхнула Мариана, – вы чрезвычайно меня обяжете, если не будете больше вспоминать о моей недостойной слабости. Поверьте, достаточно и того, что сама я запомню этот позор на всю жизнь.
– Эх, девочка, – Базиль покачал головой. – Важна победа, а не способ, которым ее одержали.
– Вот уж нет, – вспыхнула Мариана. – Может, это верно для наемника, но не для рыцаря.
– Я поправлю. – Барти усмехнулся в усы. – Хорош любой способ, о котором можно рассказать детям. А если они еще и смеяться будут, слушая, так лучше способа и нет.
– Вот уж спасибо. – Мариана покраснела, в глазах блеснули слезы. – Чем я точно сыта, так это вашими насмешками.
– Смех и насмешки – не одно и то же. – Барти прицепил фляжку на пояс, подумал: а кстати, еще и поэтому не годится Мариана в королевские рыцари, даже будь она мужчиной и трижды героем. Слишком обидчива, слишком горда. Ей бы радоваться – ведь это знак Господень, не иначе, что клятва исполнена в первый же день пути. А она – "молчите"!
Барти покачал головой: надо же, девичий визг как оружие против сказочной небывальщины. А и страшной, между прочим, небывальщины! Но если умело рассказать – то-то смеху будет. И то – чем еще девчонка превзойдет опытных рыцарей? Гонора у нее куда больше, чем умения, и ничего в том нет зазорного: не девичье дело война да драки.
– А все-таки, – до сих пор бледная Кэтрин опасливо оглянулась назад, – чем мы ему помешали?
– Очень даже просто, – буркнул Базиль. – Хотел, небось, на деревню чудовищ напустить.
– Зачем?!
– За деньгами, – зло усмехнулся Базиль. – Такая, знаешь ли, деловая операция. Потом шел бы, вроде случайно, мимо, да сам бы деревню от напасти и спас. А тут Мик – откуда ему знать, что пацан не из деревни? Что не расскажет, чьих рук дело?
– А он за нами не погонится?
– А зачем ему? Корысти нет.
– И все-таки, – задумчиво протянул Барти, – до Корварены мы вас проводим. Мало ли что. Как думаешь, Мариана?
– Конечно, – встрепенулась девушка. Рыцарю показалось, что в ее голосе мелькнуло облегчение.
КОРОЛЕВСКОЕ СВАТОВСТВО
1. Луи, король Таргалы
– На одного?! – возмутился капитан тайной службы Таргалы. – Вы хотите сказать, что я должен отпустить своего короля к Нечистому на задворки без охраны?
Луи обернулся так резко, что наборный паркет взвизгнул под сапогом.
– Граф, будьте любезны извиниться. То, что вы сказали, тянет на международный скандал.
– Ваше величество, – тяжело выговорил Готье, – вы вольны меня отставить, но пока я отвечаю за вашу безопасность, без охраны вы не останетесь.
– Ты не понял? Ты как Славышть обозвал, умник недоделанный? Столицу дружественного государства, хвост Нечистого тебе в глотку?
– Молодые люди, успокойтесь, – скомандовал князь Виталий. – Я понимаю чувства графа Унгери и готов сделать вид, что не слышал его слов. Что же касается охраны, граф, гости моего короля в телохранителях не нуждаются.
– И как бы ты ни возмущался, – добавил Луи, – Егорий прислал наговор на одного, и тут ничего не изменишь.
– А ты и рад, – буркнул Готье.
– Еще как, – согласился молодой король. – И хватит уже спорить, в Славышти скоро ночь, а мне с Радой не меньше часа объясняться.
– На выходе тебя встретят. – Виталий приобнял племянника, отстранился. – Вперед, мой мальчик. У тебя получится. Туда, – князь указал на дверь в смежную с кабинетом оружейную.
Луи хлопнул по плечу графа Унгери:
– Не сердись, Готье. Лучше проследи, чтоб здесь все в порядке было.
– Осторожней там, – буркнул капитан. – А то знаю я тебя…
Луи поправил перевязь и открыл дверь в оружейную. Успел увидеть абордажную саблю и легкий диартальский клинок, висящие крест-накрест на пестром ордынском ковре, но начатый в доме Виталия шаг закончился в знакомом коридоре королевского дворца в Славышти, в двух шагах от дверей кабинета Егория.
Вопреки дядиному обещанию, никто высокого гостя не встречал; только стоящий на страже кабинета гвардеец посмотрел ошалело, моргнул и поспешно вернул на лицо невозмутимо-бдительное выражение.
Гвардеец был из незнакомых, и Луи не стал интересоваться, не видал ли тот каких-никаких встречающих. Вместо этого спросил:
– Его величество у себя?
– Да, но вам придется подождать.
– Почему? Король Егорий приглашал меня. – Луи встретился взглядом с часовым и добавил: – Я только из Корварены, от князя Виталия.
– Может быть, – не стал спорить гвардеец, – но я доложу о вашем прибытии не раньше, чем закончится королевский совет.