Поскольку обычная жизнь может воплощаться не только в растениях, цветах, тараканах или сороконожках, Творец создал людей, способных творить и мыслить, а заодно и соперничать с создателем в деле творения и разума. Но увы, вскоре Великий бог понял, что общаться с человеком на равных ему не по силам - люди оказались слишком слабы и быстро забыли Творца, променяв его милости на изделия собственных рук и соперничество между собой. Обиженное божество вернулось обратно в Пустоту, не забыв при этом сотворить других богов, помельче, чтоб каждый занимался в человеческом мире отведенным ему делом.
Так вышло, что Митра покровительствует мудрости, дббрым делам и благословляет самые положительные качества людей, Кром, Вотан и Эрлик научили свои народы воевать и делать оружие, Иштар хранит любовь и семью, Бел (когда он не занят своим излюбленным жульничеством и воровством) помогает в торговых делах, Сет повелевает магическими искусствами (причем, вовсе не обязательно черными) и так далее. Можно перечислить еще два десятка как великих так и не столь заметных богов Хайборийского пантеона, некоторым из которых нет никакого дела до человека - хранители лесов и озер, духи гор, ветра и вод, повелители времени или пространства, наподобие бога Лангола из Кезанкии…
А что же сам Творец, отец всех богов? Борясь со своей вечной напастью, скукой, он принялся создавать другие Сферы и смотреть, что получится. Вероятно, Аурус-Кертар тоже его рук дело. И на Аурусе точно так же появились боги-помощники - воплощенные или невоплощенные сгустки великой божественной силы, не принадлежащие никому, кроме самих себя.
Таким вот божеством и оказался вонючка Мархорт. Не исключено, что именно он научил сгинувших Первородных путешествовать между Сферами Вселенной, ибо эта неприглядная куча мусора, как уверял Демон Синей Грозы, могла изменять течение времени и подчинять себе расстояние.
- Всегда представляла себе властелина времени несколько по другому, - сморщила носик Асгерд. - Ну, там белые одеяния с вышитыми символами… этими… эзотерическими, верно? Корона, синие глаза, трон, алмазный скипетр в руке. А тут что?
- Здоровенная куча дерьма и гнили, - напомнил Конан. - Укажу особо: живая куча, которой требуется подпитка, удобрение. Кметы ведь разбрасывают на свои жнивья золу и навоз? Чтобы пшеница росла лучше?
- Воображаю, что там вырастет, после вашего подношения, - весело фыркнул Эйнар. - Эдакое пикантное растеньице! Ваш Мархорт просто задохнется от вони.
- Разные земли - разные традиции, - философски пожал плечами Рэльгонн. - Не вижу ничего скабрезного. Некоторые ваши обычаи тоже показались бы чужакам отвратительными - пожирать мясо убитых животных - фу!
- Или пить кровь из шеи живого человека, - мило улыбнулся Эйнар, явно намекая на самого упыря.
- Месьоры, оставим глупые препирательства! - заявил каттакан. Лучше выслушаем от наших друзей занимательную повесть о путешествии из Ауруса в Хайборию. Аля меня это представляет сугубо познавательный интерес!
* * *
Мархорт надулся, заскрипел и выпалил на едином духу: - Чтоб вы провалились туда, откуда взялись! Конан сразу почувствовал, как земля начала уходить из-под ног. Сартак удивленно взвизгнул, подражая ребенку, катящемуся зимой с крутой горки, всадников будто что-то дернуло вниз, в глубины земли. Появилось неприятное ощущение в желудке - он будто отделился от туловища и теперь парил локтях в десяти над головой. Гвай, Конан и их скакуны летели по широкому черному тоннелю. Киммериец начал задорно-испуганно орать в голос. Если они упадут с большой высоты - непременно расшибутся!
Стены трубу постепенно светлели, становясь полупрозрачными - за стенками вспыхивали и перемигивались сотни многоцветных огоньков, пламенные шлейфы, складывавшиеся в спирали, нарастало ощущение немыслимой скорости, но встречный ветер почему-то не визжал в ушах и не слепил глаза.
- Мне кажется, - проорал Гвай, едва удерживаясь в седле коня, беспомощно болтавшего не находящими опоры ногами, - будто мы летим в кишках какого-то титана!..
- Обрадовал! - рявкнул в ответ Конан. - Напомнить, чем обычно заканчиваются кишки?
Киммериец впоследствии уверял, будто стремительное падение из Сферы в Сферу продолжалось очень долго, не меньше десяти квадрансов. Гвай отрицал, и сказал, будто Мархорт переправил незадачливых путешественников обратно домой всего за четверть оборота клепсидры. Но так или иначе, впереди показался яркий световой круг, означавший близкое окончание путешествия из Ауруса в Хайборию Конан машинально закрыл глаза перед ударом и вскоре два всадника с шумным плеском рухнули из пустоты в небольшое круглое озерцо у подножия скалы серого гранита.
Что-то очень знакомое было в этом месте - скальный выход, похожий на задранный к небу великанский палец, густые ореховые заросли, на веточках зеленеют несозревшие шарики плодов, узкая тропинка, уводящая в сторону горных лугов… Пахнет хвоей и сыростью.
- "Чтоб вы провалились туда, откуда взялись", - процитировал Гвай гниющего бога. - Здорово, правда? Никаких страшных заклинаний и жертвоприношений в ночь полнолуния, все просто, как в игре в четыре шарика! "Взялись" мы именно отсюда, то есть от Бритунийских Врат, сюда же и провалились. Все просто!
- А тебе не кажется, что можно было и всерьез обмануться? - проворчал Конан, вылезая из воды и тщетно пытаясь отжать рукава вымокшей насквозь рубахи. - По большому счету, "взялись" мы оба из материнской утробы. То-то было бы удивления у твоей и моей родительниц, когда мы по второму разу появились бы на свет! Все заклинания, как я слышал, таят в себе изрядную двусмысленность! Насчет жертвоприношений скажу так - если бы все существующие боги принимали требы именно… э…
- Да не смущайся ты, и скажи просто: "дерьмом", - расхохотался Гвай, выбираясь из водоема. - Да, признаться, жизнь в нашем мире стала бы существенно легче, окажись у Митры или Иштар столь непритязательные вкусы… О нет, опять!
Невозможно перепутать никакой другой звук с натягиванием стрелы тяжелого арбалета. Оказывается, и после внезапного закрытия Врат Миров стража оставалась неподалеку. Гвай отряхнулся как искупавшийся пес, сбросил с лица прилипший листочек кувшинки, поднял руки и проорал в полутьму:
- Эй, не вздумайте стрелять! Мы едем от тана Арнульфа, с Ауруса! Позовите Торда с Озерного Рога, он нас знает!
- Зачем его звать? - прогудели из зарослей. - Вот он Торд, я самый!
Затрещали ветки и на полянку вывалился медведеподобный бородач. Всмотрелся. Подобрел лицом, узнавая.
- Вот не ждали, - Торд хлопнул себя по бокам могучими ручищами. - Вы, месьоры откуда свалились? Портал-то заперт! Или какой особенный способ, чтоб между мирами ходить, нашли?
- Нашли, нашли, - поморщился Конан. - Ты, любезный, не мог бы отвести нас к костру, обсушиться? Промокли, как две курицы под дождем!
- Отчего не проводить - провожу. Рассказывайте, что хорошего за Гранью повидали! Какая неприятность приключилась - врата закрылись, а караван - вот он, стоит наготове. Не знаем, что и делать!
- Отправляйте обратно, в поместье господина Лентула, - распорядился Гвай. - До праздника Самхайнн из Хайбории на Аурус ходу для человека не будет. А вот из Ауруса к нам… Только жертвы принесите кому положено, да побольше, побольше!..
Гвай и киммериец, не сговариваясь, расхохотались.
* * *
Дальнейшее путешествие не принесло ни трудностей, ни неожиданностей. Огорченные неудачей погонщики развернули груженых товарами верблюдов и лошадей, отправившись восвояси - Торд предложил киммерийцу и Гваю проводить караван до Чарнины и лично сообщить прецептору о происшедшем. Лентул, конечно, не обрадуется - за оставшееся время на Аурус предполагалось переправить множество заказанных Арнульфом вещей, а сам вельможный должен был передать господину прецептору пятнадцать мер золота в слитках, чтобы тот продолжил закупки.
Товары сгрузили в поместье прецептора, а почтенные Охотники ринулись в город - докладывать верным соратникам, что они живы и здоровы. После бурной встречи и краткого обмена новостями было предложено устроить небольшую дружескую вечеринку, на которую следует непременно пригласить господина прецептора.
За время отсутствия Гвая и Конана ничего особенного в Чарнине и близлежащих танствах не происходило. Асгерд с Эйнаром без особых трудностей изловили довольно крупного оригса - летающего вампира, портящего домашний скот, и выгодно продали его в зверинец чарнинского герцога.
Одна беда: на следующий день в город явился напуганный гонец от молодого барона Альдара Рика, в поместье которого объявилась весьма противная чуда явно не от мира сего. Выслушав описания, Асгерд пришла к выводу, что баронской челяди пришлось столкнуться или с гримлоком, или с бурманом - редкими, но довольно опасными чудовищами, распространенными во времена Кхарии. Барон Рик сулил две тысячи в золоте за избавление от напасти, но охотиться на этих существ вдвоем с Эйнаром было невозможно - приходилось дожидаться отца-командира и Конана, развлекавшихся в мире за Вратами.
Ближе к вечеру прибыл господин прецептор, жаждавший узнать новости от старого дружка-тана. Месьора Лентула сразу познакомили с Рэльгонном, и к чести старика, прецептор отнесся к каттакану вначале со сдержанным недоумением, а затем и с симпатией. Говорили долго - о заброшенных городах Первородных, о нечисти, зло которой никак не действует на людей, о возможности массового заселения Ауруса человеком… Конан с Гваем, знакомые с секретами соседней Сферы только давали пояснения, упырь философствовал на излюбленную тематику - человек, мол, приспособится к жизни где угодно, а если учитывать прямо-таки кроличью страсть людей к размножению, то через тысячу-полторы лет на Аурусе образуется несколько враждующих между собой государств и история покатится по наезженной колее - истребительные войны, яд в королевском бокале, интриги, бунты недовольных… А на главных площадях столиц будут стоять изваяния тана Арнульфа в виде прекрасного юноши с просветленным лицом и пальмовой веточкой мира в руке. Возможно, его даже обожествят.
- Ты неисправим, Рэльгонн, - вздохнул Гвайнард. - Допусти на один момент, что у Арнульфа и его последователей получится создать на Аурусе золотой век? Сферу, где никто не будет испытывать недостатка ни в чем?
- Первородные тоже ни в чем себе не отказывали, и где они теперь? - парировал Рэльгонн. - Помолчите-ка! Что там за вопли внизу? Будто режут кого-то? Спустимся, посмотрим, вдруг кому помощь нужна?
Голосили в конюшне, и действительно, создавалось впечатление, что живого человека опускают в чан с кипящей смолой. Вся компания, включая прецептора Лентула и его дюжих ликторов ворвалась в стойло. Орал конюх, и было отчего.
Гнедой, зубастый сартак, коротал время тем, что выпотрошил привязанного рядом ослика и теперь справлял кровавую каннибальскую тризну на его останках.
Зрелище обычной лошади, пожирающей теплое дымящееся мясо несчастного осла, могло привести в ужас кого угодно. Конюха удалось утихомирить только с помощью магии Рэльгонна…
- Ну, конечно, я забыл покормить его вечером, - виновато сказал киммериец. - И что теперь делать с этим вурдалаком?
- Пускай доедает, не отбирать же? - сквозь зубы процедил Гвай. - А утром тебе придется расплачиваться с хозяином, и объяснять, почему обыкновенная лошадь вдруг решила поужинать своим дальним родичем. Идем отсюда, я не хочу на это смотреть! Конан, завтра вытребуй для Гнедого отдельное стойло, иначе через несколько дней в Чарнине не только ослов, но и людей не останется! Откуда мы знаем, вдруг проголодавшийся сартак не откажется закусить и случайно подвернувшимся двуногим?..
ЧАСТЬ 2
Глава первая
в которой Конан вместе с бравыми соратниками вдумчиво разговаривает с Великим герцогом Райдорским.
Оно двигалось медленно, осторожно, изредка делая короткие неуклюжие прыжки от дерева к дереву. Возле приглянувшихся стволов оно ненадолго задерживалось, зачем-то касаясь сосновой коры бочкообразным животом и шевеля пальцами несоразмерно длинных рук.
Поскольку странное создание разгуливало по круглой лесной поляне, ярко освещенной синевато-белыми лучами полной луны, рассмотреть его не представляло никакого труда. Маленькая ушастая голова со сморщенной, будто печеное яблоко, рожицей и узенькими зеленоватыми глазками. Ростом оно не превышало человека, очень сутулилось, толстые коротенькие ноги не были приспособлены к быстрому бегу, а потому существо стариковски переваливалось, изредка помогая себе достигавшими колен ручищами. Шеи вообще не наблюдалось - голова словно бы росла прямиком из узкой ребристой груди. Зато живот мог бы составить честь самому отпетому обжоре. Можно было подумать, что тварь проглотила гигантскую тыкву - брюхо волочилось по земле, колыхалось будто тесто и было испещрено десятками маленьких черных точек, из которых выделялись полупрозрачные слизистые волоски.
Вслед за удивительным созданием поспешали несколько шевелящихся круглых теней - пауки. Знающий человек сразу определил бы, что эти волосатые неприятные твари вовсе не относятся к привычным лесным паучкам, вьющим сети на травинках или сухих веточках. Знахари и шаманы из деревень полуночной Бритунии немедля сказали бы, что свиту длиннорукого существа составляют Бродячие пауки - покрытые жестким черным волосом неприятные твари, туловище которых достигает размера, гусиного яйца, а лапы могут накрыть большую деревянную тарелку. Чем пузатое существо смогло заинтересовать десяток пауков-бродяг пока было неясно.
А неуклюжий толстяк продолжал свою бессмысленную работу - тщательно обходил деревья, окружавшие поляну, изредка чмокал толстыми губами, однажды схватил ветку и отогнал особенно настырных пауков, подобравшимся совсем близко к широким беспалым ступням.
На первый взгляд брюхатое чудо не делало ничего предосудительного - мало ли кому взбредет в голову ходить ночью по лесу? Однако, присутствие залегшего в тщательно подготовленной засаде отряда Ночной Стражи ясно говорило: длиннорукий и неуклюжий любитель поздних прогулок относится к малоприятному сообществу чудовищ, подлежащих обязательному уничтожению.
Три раза ухнул филин - сигнал к атаке. Подтверждение пришло незамедлительно: в дальних кустах недовольно зафыркал барсук. Длиннорукий на миг насторожился, шумно принюхался, повертел головой, но успокоился и вновь принялся тереться животом о древесный ствол. Спустя мгновение он тонко взвизгнул - посеребренное оконечье короткого копья-дротика вошло точно в загривок, накрепко застряв в плоти.
- На поляну - ни ногой! - громыхнул в полуночном лесу хрипловатый человеческий голос. - Добивайте из арбалетов! Конан, ты чего зеваешь? Горшок с зингарским огнем! Поджигай!
- Ты бы поосторожнее, подлесок займется!
- Шли дожди, лес сырой. Смесь выгорит и все! Кидай!
Над полянкой взвился разметывающий оранжевые искры предмет, оказавшийся глиняным кувшинчиком с привязанным к нему пылающим обрезком ткани. Горшочек упал рядом с верещащим от боли толстобрюхим существом, раскололся, забрызгав его тягучими струями жидкого яростного пламени. Вопли переросли в дикий обреченный вой, наконец существо затихло и тяжко повалилось на бок, прямо в лужу трескучего огня. Вскоре от длиннорукого остался лишь черный дымящийся скелет.
- На поляну не выходить! - снова последовало грозное предупреждение. Судя по голосу, говорил молодой мужчина, привыкший четко распоряжаться в трудных ситуациях. - Эйнар, ты где? Дай сюда свой фонарик.
Эйнар, парнишка лет семнадцати обликом, с головой нырнул в валявшийся рядом дорожный мешок, покопался, извлек квадратный серебряный фонарик, проверил, хватает ли масла и верно ли установлены отражающие свет зеркальца, после чего запалил фитиль.
- Готово. Гвай, забирай!
Гвай, который, судя по всему, и командовал ночной охотой, взял лампадку, левой рукой пошарил в кошеле на поясе, нашел синий ограненный сапфир и вставил его в отверстие, через которое из фонаря истекал свет. Немедленно появился веер тонких голубоватых лучей - направь их на лицо человека, покажется, что перед тобой оживший мертвец, ненароком вылезший из склепа подышать свежим воздухом.
Окликнув сотоварищей, Гвай медленно прошел в сторону прогалины, оценил догорающий остов длиннорукого, сказал: "Смотрите" и направил свет фонарика на близлежащие деревья. В синих лучах фонаря явственно обозначились тонкие, с волосок, паутинки протянутые от ствола к стволу. Толстяк словно опутал поляну сетью, которую невооруженным взглядом заметить было невозможно.
Если бы существо довело работу до конца, поляна превратилась бы в отдаленное подобие огромного кокона.
Сейчас тончайшие нити лопались под действием жара, испускаемого жуткой горючей смесью, известной на материке Заката как "Зингарский огонь", скручивались и превращались в уносимый ночным ветерком пепел. Черные пауки-бродяги частью сгорели, частью разбежались.