Патрик ждал меня в доме. После недолгой осады дел было невпроворот. Одно из разбитых окон уже украшали доски. Крест на крест - для пущей защиты.
Согнув спину, монах пытался избавиться от кровавого пятна на столе.
- Я с самого начала тебя предупреждал: с твоими новыми друзьями бед не оберешься. Разве не так?
- Они образумятся, главное дать шанс. - Я устало присел на скамью и откинул голову назад.
Остановившись, монах оглянулся и с интересом уставился на мою измученную физиономию.
- Надо заметить, у тебя довольно прагматичный к происходящему.
Я закрыл глаза.
- Знаешь, моя грань добра и зла уже давно смешалась с дорожной пылью. Хотя если быть до конца откровенным, ее никогда не существовало. И осознавая это жизнь становится какой-то простой и вполне понятной. Есть просто две силы, и каждая из них стремится к нулю. Ноль в нашем случае это цель. А когда конечная точка достигается все начинается заново. Вот и все. Такая вот арифметика, друг мой.
Патрик нахмурился:
- Как-то все слишком просто.
- Да что же тут плохого? На то она и истина. Понятна как день.
- Может оно и так, - задумался Патрик. - Но от перегрина я ожидал некой вселенской мудрости, а тут…
- Только не говори что разочарован?
- Нисколечко, - покачал головой монах. - В твоих словах явно есть зерно мудрости. Знаешь, ведь чем старше становишься, тем отчетливее наблюдаешь как оно прорастает среди навоза сквернословия. Главная хорошенько моргнуть, чтобы шелуха напыщенности и величия слетели с твоих глаз.
- Как бы я хотел что бы тебя сейчас услышали мои коллеги, - не стал лукавить я. - Уж тогда бы они точно не спорили на счет обреченности вашего мира.
Присев напротив монаха, я покосился на свои окровавленные руки, и недовольно поморщился.
- А тут и спорить нечего. Твои братья по ордену во многом правы, отзываясь о нас не столь лестно, - внезапно произнес Патрик.
- Вот как?..
- А что тебя удивляет?
- Честно признаться, я ожидал другого ответа, - не поверил я своим ушам.
- Ты ожидал услышать очередную ложь, муренмук. Люди привыкли лгать не только друг другу, но и самим себе. Наверное там, среди крохотных светил, должно существовать больше правды. Хотя судя по твоему лицу - я слишком хорошо думаю о лунных странниках.
Мне не пришлось ему отвечать. Патрик слишком хорошо умел выдерживать паузу и уводить разговор в другое русло. Он только коротко кивнул и вернулся к нашей встрече:
- Как я понял, ты собираешься продолжить свои поиски…
- Безусловно, - подтвердил я. - Лицедейство это или что иное, мне все равно. Главное, вернуть Неру.
- А как же Договор? - поинтересовался Патрик.
- Плевать я на него хотел, - огрызнулся я. - Этот мир уже давно не признает никаких законов, так на кой ляд мне поступать иначе!
- Неужели готов избавиться от Дорожного плаща?
- В конце концов это же не кардинальская мантия, - выдал я очередную жалкую шутку.
- Тут ты абсолютно прав, муренмук. Человеческая жизнь ценнее широкополой шляпы, - перефразировал меня монах и немного подумав, добавил: - Тогда, добро пожаловать в компанию рваных сердец, друг…
Сборы заняли совсем немного времени: Патрик обошелся небольшим мешочком, хорошенько подпоясал рясу и протянул мне новое одеяние.
- Что это еще такое? - уставился я на шерстяное облачение.
- Интересно, а как ты собираешься попасть в Цитадель?
- Ну, если честно, я предполагал, что найдется иной способ… - растеряно протянул я, но Патрик только покачал головой.
- Других способов нет и быть не может. Только через Скорбные ворота, прямиком в огненную печь. Минуя образ святой Марии-избранницы и семи ее отступниц. Так что примеряйте ваш новый образ брат Святус.
От "Игрока" мне все-таки пришлось отказаться. Слишком уж приметная вещичка. Взял только шестизарядный револьвер и дюжину запасных патрон. Впрочем, если наш замысел обратится провалом, то не поможет ни карабин, ни "Ослепляющий луч". Да что там луч: все ухищрения мира будут бесполезны в застенках кровавой инквизиции.
Сунув руки в рукава, я со смиренным взором вышел на улицу.
Издевательский смех слепца мог продолжаться еще очень долго, если бы мой испепеляющий взгляд не пронзил его, вынудив хохмача нервно вздрогнуть и зайтись в приступе кашля.
- Ты уверен, что он нам пригодится? - поинтересовался за моей спиной монах.
- Скажу так: с ним наша прогулка выйдет более короткой.
- Но допускать в святую обитель подобное зло… это по меньшей мере кощунство, - с сомнением заявил Патрик.
Я равнодушно пожал плечами:
- Когда в их стенах располагался папский легат, зло попадала туда чуть ли не каждый день. Так что ничего предосудительного мы не совершим.
- Хорошо, но исключительно в кандалах и под охраной, - парировал монах.
- А кто сказал, что я собираюсь отпускать его на волю?
- А еще - кляп в рот и рубаху-смирения, - тут же добавил Патрик.
На моем лице возникла едва заметная улыбка:
- Обряд святого очищения все еще в ходу, не так ли?
- В дни великой пятницы святое воинство проводит обряд излечения помешенных и одержимых в зале святого Густава- презренного, - подтвердил монах.
- Стало быть, мы прибудем как раз к сроку.
Слуга суккуба следил за нашим разговором не смея проронить ни слово - видимо, посчитал услышанное пустым трепом. Но когда мы спеленали его и усадили на повозку, не на шутку заволновался. Переступить порог бывшей обители догманианцев - первого инквизиторского легата для него было подобно превращению во прах. Впрочем, меня мало интересовали его страхи, главное - отыскать вериги бывшей пленницы, передать их поводырю, и ухватить след. Остальное - пустой треп.
Поправив уздечку и желая поскорее отправиться в путь, я ощутил на себе тяжелый взгляд Патрика.
- Что-то не так? - спросил я.
Ему было трудно обратиться ко мне с подобной просьбой, но он пересилил себя.
- Услуга за услугу, приятель, - осторожно начала монах. - Если бы я знал, что тебе это не под силу, то не попросил…
- Все что угодно, - не дослушав его до конца, согласился я.
Патрик облегченно выдохнул:
- Покажи мне Виолу. Умоляю тебя. Ненадолго, пускай даже на пару мгновений.
- Может быть все-таки не стоит, - мне захотелось его отговорить, но я вовремя остановился. На моих плечах повис долг перед этим человеком, и я был не вправе его переубеждать. Его выбор, это его выбор. Кто знает как бы я поступил окажись на месте Патрика.
Жена бывшего кардинала провинции Ратвиль была умна и хороша собой. Настоящая леди - она обладала не только изумительной внешностью, но и тонким умом. Но судьба слишком неблагосклонна к людям с подобными данными, и леди Виола не стала исключением. Ее увлечение сомнительными для церкви науками, вроде алхимии и астрономии сыграли с ней злую шутку. Зависть, ложь и предательство - в этой истории не нашлось даже капли банального благородства. Темные времена, животные нравы.
Это случилось лет так двадцать назад. Тогда Патрика именовали не иначе как Луише Сакрале. Кардинал пятнадцати провинций - самая крупная область, размером с целой подданство.
Одни поговаривали, что его завистники хитростью заставили кардинала покинуть родные стены, и отправиться в долгое путешествия по северному пределу. Другие, сетовали на его неукротимый нрав и жажду к приключениям. Так или иначе, но когда Луише покинул обитель, в дверь к нему постучалась беда. Его жена стала разменной монетой в сложном противостоянии за власть. Собраться по вере действовали до безобразия быстро. Суд и казнь состоялись в один день. Даже сам Всевышний был не в силах помешать коварному плану завистников.
Кардинал Сакрале не стал мстить. Придав тело жены огню, он приступил первую заповедь таинства. А когда сжег красную одежду и обрядный посох - символ кардинальской власти, все остальные разом. Тогда синод решил наказать наглеца, но в последний момент изменил свое решение. Луише вернул свое мирское имя и удалился в горы северной Гардии. Именно там - спустя какое-то время - я и нашел своего старого друга. Правда от человек которого я знал прежде, не осталось и следа - внешне он напоминал обтянутый кожей скелет, а его взгляд перестал различать время и пространство.
- Ты ведь понимаешь: ваше свидание продлиться всего ничего, - предупредил я монаха.
- Знаю.
- Может быть пару вздохов или один удар сердца, - продолжил я.
- Достаточно будет даже половины этого времени, - уверенно ответил Патрик.
- Хорошо.
Я извлек свой наручный систематизатор, быстро включил его и стал копаться в отчетных папках. Образ Виолы нашелся довольно быстро - короткие манипуляции и тонкие световые линии начали плести призрачную фотографию.
Патрик осенил себя знаком Всевышнего и осторожно протянул руку. Но так и не осмелился дотронуться до образа - просто стоял и смотрел. По его щекам катились слезы, а изображение Виолы стремительно покрывала возникшая Молочная роса.
Защитный организм, магическая пелена или насмешка природы - называйте это явление как угодно, без разницы. Главное, что работало оно безотказно. Это как выступающая испарина в жару. Различия лишь в одном: молочная роса мгнвоенно расправлялась с любым более-менее сложным механизмом. Например наши переносные капсулы могли продержаться не больше десяти минут. Поэтому мы и выбирали для высадки места с наименьшей концентрации этой дряни. Хотя последние годы, ее распространение приобрело катастрофический характер.
Фото начало стремительно растворяться под действием внезапно возникшей пленки. Мой систематизатор вспыхнул и резко кнопки погасли. Послышался неприятный треск, совершенная техника заискрилась, окончательно выходя из строя.
Патрик медленно коснулся пальцами того места, где только что парил вырвавшийся из прошлого образ близкого ему человека. Рука медленно сжалась в кулак. Он прижал его к сердцу и закрыл глаза.
Тяжело вздохнув, я ничего не говоря обнял монаха и его боль незамедлительно передалась мне. Не вся - всего лишь крохотная ее часть. Но мне хватило и этого. Я даже представить себе не мог какую страшную боль он носит у себя в сердце.
- Нам кажется пора, - внезапно раздался голос Патрика. - Ты выполнил свою часть уговора, теперь настал мой черед.
Пускай и ненадолго, он все-таки стал прежним. Скоро отчаянье вновь примет его в свои цепкие объятия. Но пока он еще в силах сопротивляться этой ненасытной особе, и этим надо воспользоваться.
Звенья прошлого
Звенья прошлого
Звенья прошлого
Мост был узкий, с высокими каменными поручнями и десятком статуй изображавших великих мучеников. Скорбные лица с надеждой взирали в ввысь надеясь на скорую помощь Всевышнего. Напрасно. Мрачные, грозовые тучи надежно скрывали их мольбы от небесного покровителя.
Поправив капюшон, я остановился на против одной из фигур и с интересом уставился на потрескавшееся лицо с пустыми глазницами. Сгорбившись, монах устало сложил руки лодочкой, пытаясь вымолить собственные грехи. А было их превеликое множество, - именно об этом свидетельствовал огромный, пузатый храпун угнездившейся у него на плече. Раскрыв пасть исчадие уже готовилось впиться в шею несчастного, но надежда все-таки оставалась…
Приблизившись к статуе я наконец понял, что заставило меня обратить внимание именно на эту скульптуру - на ногах монаха были одеты массивные сапоги с высокой подошвой и двумя стягивающими ремнями на голенище. Служители ордена никогда не носили такую обувь. А если быть до конца откровенным: на этой планете вообще никто не мог одеть подобное.
Образ кающегося человека был посвящен отнюдь не заблудшему догманианцу, - он олицетворял перегрина, который после долгих странствий, наконец нашел свое пристанище в царстве смирения.
Возле ворот как и полагается высилась сторожевая будка. Узкоплечий служитель ордена, в черной сутане и с томиком библии с интересом уставился на нашу груженую повозку. Показав знак рукой, он прижал священную книгу к груди и поспешил к нам на встречу.
- Благослови вас, мученики, - нараспев сказал страж и наградив знаком спасения каждого из нас, включая связанного проводника, уставился на Патрика.
- И тебе наше благословление, отец Титсум, - откликнулся монах.
Похлопав по рассохшемуся боку телеги, страж приблизился к слепцу и внимательно изучил бледное, испещренное трещинами лицо. Я проследил за его неуверенными движениями: вероятность, что отец Титсум сумеет разглядеть в пленнике частицу мрака, была велика.
- И кого же вы привезли к нам, благороднейший брат Патрик? - уточнил он.
- Настоящего лоботряса, - лишь отмахнулся мой приятель. - Мельник из пригорода Фрауце, кличут Гербертом Ворчуном.
- Хм, а зачем кляп и веревки? Неужели все дело в его сквернословие? Или буйный нрав?
- Это было бы меньшим из зол, - приложился к знаку Всевышнего Патрик.
- Что же тогда? - удивился страж.
- Внутренние страдания, - будто заговорщик прошептал Патрик. И ведь не соврал. - Наш мукомол одержим неким злым духом. Больше года эта тварь терзает его израненную душу, оставляя в покое лишь по великим постам и в страстную пятницу.
- Тогда может быть стоило его хорошенько запереть, - насторожившись, тут же предложил Титсум. - Вот смолол бы он мешков сто, глядишь и прошел бы его паршивый недуг. Ведь всем известно: тяжелый труд очищает голову гораздо лучше, чем полночная молитва.
- Возможно ты и прав, - не стал спорить Патрик. - Но день Возрождения уже завтра, вот я и решил за раз очистить этого несчастного не только от исчадия, но и от грехов.
Если до этих слов привратника явно забавлял наш разговор, то услышав о великом празднике - нахмурился и раздраженно заскрипел зубами.
- Решил поиграть в благородство? - с издевкой поинтересовался Титсум.
Патрик добродушно кивнул и осенил себя знаком.
- Прости, но мне что-то слабо верится в подобное рвение, - нахмурился привратник. - Говори живо, зачем притащил сюда это отрепье?
Патрик вздохнул, покачал головой, словно соглашаясь с тем, что не смог провести опытного привратника. Затем осторожно посмотрел по сторонам, и склонившись над ухом Титсума, шепнул:
- Ваша правда, отец-распорядитель. Не спроста я это затеял. Водится за мной одно пригрешение.
- Вот как? И какое же? - удивился привратник.
- Было дело, - стыдливо опустил голову Патрик. - Ввели меня в искушение будь они неладен!
- Рассказывай, не тяни, - потребовал Титсум.
Для пущего эффекта мой приятель тяжело вздохнул и выдал заготовленную по случаю историю.
- Случилось это на ярмарке в Бригге. Вместо того, чтобы передать пару бочонков вина в местную обитель, как мне было поручено, я загнал их местному виноделу… Вот такие вот дела, отец-распорядитель.
Страж долго молчал о чем-то размышляя, а затем разразился громогласным хохотом:
- Ох, порадовал ты меня, брат Патрик. Ни дать ни взять настоящий воришка, - заливаясь от смеха, выдал страж. - Скажи, а как же тебе удалось наши помои втюхать местному дельцу?
- Как-то оно само-собой получилось. Проявил немного красноречия…
- И сколько же ты выручил? - поинтересовался привратник.
- Десять гульдов за бочонок, - честно соврал Патрик.
- Сколько-сколько? Десять?! И зачем ты только в монастырь подался?
- Так оно ведь удачно-то первый раз получилось, - пожал плечами монах.
- И ты решил добрым делом проступок перекрыть, - догадался привратник.
- Так и есть, - вновь кивнул Патрик.
Похлопав его по плечу, Титсум наконец обратил внимание на меня. Подошел ближе, приподнял глубокий капюшон и уставился на мое худое лицо.
- Так, а здесь у нас что? Кто таков?..
- Это брат Святус, отшельник из дремучего Гряда. Я повстречал его на пути из Бригге. Направляется в обитель Марты-горемычницы на праздник Урожайного Хваленья.
- А у твоего попутчика что своего языка нет? - меня коснулся подозрительный взгляд привратника. Я молча наблюдал как он тщательнейшим образом изучает мою пыльную одежду, все дыры и потертости. Даже въевшиеся на вечно пятна привлекли его внимание.
- Где говоришь вы повстречались?
- В пригордке Фрейчера, - мгновенно откликнулся Патрик. - А не отвечает он, потому как немой. Толи в виду болезни, толи благодаря данному обету, кто его разберет. Скажу только, что за последние три луны, он так ни одного слова и не обронил.
- Ни одного слова, говоришь, - задумчиво повторил Титсум.
Повертев головой, он нашел взглядом двух плечистых воинов, которые наблюдали за нами с невысокой надвратной башни.
Я заметил их еще на подходе. Опасные ребята: мрачные балахоны с красными крестами, лица скрыты глубоким капюшонам, под которым, если присмотреться, виднелась черная маска палача. Вооружены монахи-бойцы тоже довольно внушительно - осадные арбалеты в половину человеческого роста и обоюдоострые мечи с широкой рукоятью в виде спасительного креста. Раньше я сталкивался с такими довольно часто, кажется они именовали себя Искупителями. Но как бы они себя не называли: их методы были далеки от всех существующих принципов милосердия. В отличие от инквизиторов они не утруждали себя получением признания. Все было гораздо прозаичнее. Прочитав короткую молитву, искупители приводили приговор в исполнение любым удобным для себя способом. Четвертование, обезглавливание или иное изуверство, - избавить мир от зла, довольно простая задача, и способ ее достижения абсолютно неважен. Настоящие убийцы обряженные в благочестивый наряд праведников. Иного определения для них у меня просто не существовало.
- Вар, Кил, а ну-ка спускайтесь! Надобно проводить наших гостей до их крохотных опочивален, ха-ха, - махнул бойцам привратник.
Дождавшись пока искупители окажутся рядом, святой отец открыл свой молельный томик, выбрал нужный стих и начал последнюю, самую главную проверку.
Его мелодичный голос воспроизводил длинные, певучие фразы на языке Забытых предков. Я часто слышал, что таким образом представители духовенства выявляют в своих рядах отступников, но воочию наблюдал впервые.
Услышав Обличающую песнь, связанный нами проводник напрягся и мгновенно попытался избавиться от кляпа. Я увидел как шея слепца вздулась и пошла венами, а возле век возникли глубокие рытвины. Уже через пару секунд его затрясло в порыве неведомого припадка. И как закономерный итог - из ушей и носа фонтаном хлынула кровь.
Для привратника этого действа было вполне достаточно: он резко остановился, удовлетворенно кивнул и закрыл томик священной книги.
- Что ж, похоже ваш мельник и впрямь нуждается в обряде, - констатировал он.
- Проводите наших гостей в Северное крыло, - обратился он к воинам. - Только не напрямик. Ступайте по Вороньей лестнице, не хочу чтобы мельника узрел кто-то из высоких особ…
- Высоких особ? - осторожно переспросил Патрик.
- Я что слишком тихо говорю?! - раздраженно фыркнул отец-распорядитель. - Пока ты набивал кошель греховными монетами, к нам в гости между прочим пожаловал Его высокопреосвященство Гардиуш Блан…