А вот с бронетранспортером я ошибся: вместо него на краю летного поля стояло сразу два тупорылых двухосных грузовика со знакомой "опелевской" молнией на решетке радиатора. Рядом с автомашинами маялись от безделья почти полтора десятка фрицев в десантных шлемах без широких полей и козырьков. "Двенадцать человек", – быстро пересчитал я, продолжая незаметно разглядывать вояк, даже на вид казавшихся опытными бойцами – по манере стоять, держать оружие. Обряжены в "кнохензаки" камуфляжной расцветки с ломаным геометрическим узором, из-под которых смешно торчат обычные брюки цвета фельдграу, заправленные в высокие ботинки. Из-за этого казалось, что солдаты напялили шортики поверх брюк. На ременно-плечевых системах – стандартные подсумки с патронами, на поясах – фляжки, ножи, пехотные лопатки в чехлах, почти у всех – пистолетные кобуры. У каждого винтовка, у двоих пулеметы, у одного – автомат. Здоровые, сволочи, как ездовые лоси, один к одному, как на подбор, на таких хорошо пни на лесоповале корчевать. Оружие держат как-то непривычно – положив цевьем на левую руку и придерживая сверху правой, словно баюкая младенца. Интересно, кто такие? А вообще хреново. От таких попробуй сбеги. Ладно, придумаем что-нибудь, время пока имеется. Кстати, интересно, а зачем сразу два грузовика? В кузов, насколько помню, человек пятнадцать вполне помещается. Во втором какой-то груз, что ли, везут?
Пока Рейнхард о чем-то разговаривал в сторонке с торопливо вытянувшимся при появлении начальства командиром группы (и единственным обладателем автомата типа "МР-40", он же в просторечии "Шмайссер"), я решился задать Анхелю интересующий меня вопрос. Запираться майор не стал, хоть поначалу и зыркнул с известным подозрением:
– Бойцы учебного полка особого назначения "Бранденбург". Полагаю, вы прекрасно знаете, что это за подразделение и чем занимается?
– Ну, судя по названию, обучением? – хмыкнул я. – Ладно, герр майор, не напрягайтесь. Знаю, конечно. И цели и задачи полка, и то, что они на задания ходят в нашей форме. Кстати, а красноармейская форма где? В стирку сдали?
Анхель на пару секунд завис, но потом вспомнил, с кем разговаривает, и криво усмехнулся:
– Шутите? Это хорошо. Мне нравится, что вы не теряете оптимизма. Наверняка считаете, что сумеете сбежать? От ребят штабс-фельдфебеля Розена – вряд ли!
– Да ни в жисть, – "честно" захлопал я глазами в ответ. – Мне с вами и с полковником вполне комфортно, да и коньяк у вас отменный. Куда мне с эдакими зубрами тягаться? На счет "раз" скрутят, еще и побьют. Я ж не рэмба патлатая, чтобы голыми руками супротивников штабелями укладывать. Вот если бы вы мне дали "парабеллум", тогда конечно.
– Ну-ну… – недоверчиво пробормотал абверовец, смерив меня крайне подозрительным и многообещающим взглядом. Или скорее так: "не обещающим ничего хорошего взглядом". – Имейте в виду, при первой же попытке сделать какую-нибудь… глупость на вас наденут наручники. Возможно, стоит сделать это прямо сейчас? Я помню, что при задержании вы искали смерти.
Я поморщился, стараясь не переигрывать:
– Анхель, давайте обойдемся без подобных пошлостей. Никуда я бежать не собираюсь. А насчет поисков смерти? Ну, считайте, что передумал. Подходит такой ответ?
– Допустим. Просто помните, за вами ежесекундно будут присматривать. И при первых же признаках…
– Да понял я, понял.
– Вот и прекрасно. – Поколебавшись, разведчик все-таки осведомился: – А что это за "рэмба"?
– Киногерой такой, практически непобедимый. Кажется, у меня на планшете этот фильм был, как найдем прибор, сами поглядите.
– Хорошо, посмотрим… – кивнул Анхель и, немного поколебавшись, сказал: – Давно хотел спросить… А почему вы всех европейцев называете педерастами?
– Не педерастами, Анхель… – Я негромко рассмеялся. – Если сделать в слове "педераст" три грамматические ошибки, получится русское ругательство. Которое означает не только принадлежность оскорбляемого таким словом человека к нетрадиционной сексуальной ориентации. У термина "пидор" много оттенков… Но в целом… Как нам, русским, относиться к людям, устраивающим в центре Берлина парады этих самых педерастов, на которые собираются до миллиона человек?
– Миллион педерастов в центре Берлина? – охнул ошарашенный Гелен, подошедший к нам пару секунд назад.
– Именно! – ухмыльнулся я. – Не помню, говорил ли я вам, что канцлером Германии будет баба? А министром обороны – тот самый педераст, открыто, не скрываясь, живущий с мужчиной?
Немцы молча переглянулись, Анхель пожал плечами и опустил голову.
– Ладно, об этом поговорим позднее! – решительно сказал полковник. – Идите к автомашине, штабс-фельдфебель, командир нашего конвоя, обещает трудную дорогу.
Уже садясь в "автомыльницу", с удивлением отметил необычную деталь: диверсанты, разбившись на две группы, погрузились в кузова ОБОИХ грузовиков. Спустя пару секунд до меня дошло: ну да, конечно! Герр оберст же не обычную пехтуру с собой взял, а элиту, мать ее! А подобные личности сильно комфорт любят, потому и не БТР, где им пришлось бы сидеть, как сельди в бочке, а грузовик. Причем не один, а сразу два. По шесть человек в кузове – нехило, да? Вот же снобы хреновы! Ладно, представится возможность, поучу их жизни. Вот только знать бы еще, когда она представится, эта самая возможность?..
* * *
Лейтенант государственной безопасности Сергей Наметов оглядел выстроившихся бойцов поисковой группы:
– Товарищи, приказ всем понятен? Если есть вопросы, задавайте их сейчас, потом некогда будет.
– Да понятно все, командир, какие уж тут вопросы? – пожал плечами старший сержант Колька Клюев, поддернув ремень ППД. – Возвращаемся на место боя и захвата товарища комиссара и еще раз прочесываем местность, квадрат за квадратом. Ищем малейшие зацепки, следы – и все такое прочее. И так до победного конца.
– Именно так. – Помолчав, лейтенант негромко докончил: – Ребята, мы все прекрасно понимаем, что шансы на то, что мы хоть что-то найдем, минимальны. Но приказ есть приказ. В конце концов, это именно мы проворонили фрицев, позволив им захватить объект. Хорошо еще, что легко отделались – помните, КТО нас на задание отправлял? Так что, скажите спасибо, что без последствий обошлось. Если б еще секретный танк с товарищем полковником не уберегли, мы бы сейчас и вовсе…
Махнув рукой, Серега решительно сказал:
– Потому пораженческие настроения отставить! Если хотите знать мое мнение, раз нас сюда снова отправили, значит, командование что-то знает; что-то, чего нам пока знать не следует! Все, свернули базар. Грузитесь.
Убедившись, что бойцы разместились в кузове полуторки, Наметов уселся рядом с водителем и со второй попытки захлопнул жалобно скрипнувшую дверцу. Немолодой шофер с сержантскими лычками вопросительно дернул подбородком:
– Так чего, поехали, тарщ лейтенант?
– Поехали, – выдохнул Наметов, устраивая между колен автомат стволом кверху.
– Добро.
Взвизгнув стартером, грузовик тронулся с места, постепенно набирая скорость. Откинувшись на спинку сиденья, осназовец прикрыл глаза, припоминая события нескольких крайних дней.
Поначалу, прибыв вместе с эшелоном в Кубинку, он вовсе не был уверен в благополучном исходе: да, секретный танк в безопасности, двое из троих "объектов" – тоже, лично наблюдал, как их отправили в Москву. Вот только боевое задание, то самое, которое он получил от САМОГО наркомвнудела, до конца так и не выполнено! Товарищ комиссар похищен противником, и он ничего не сумел предпринять, чтобы этого не допустить! Еще и сам едва не погиб, из последних сил фрица завалив, после чего в обморок позорно грохнулся. Какой же он после этого командир группы особого назначения?!
Однако ничего катастрофического не произошло. На следующее утро по телефону поступил новый приказ: группе "Поиск-10" – сутки отдыха, после чего выдвинуться в известный квадрат и продолжить разыскные мероприятия, взяв с собой тройной боекомплект и запас провизии не менее чем на пять дней. Поначалу приказ Серегу удивил: что там еще искать-то можно?! Они в ту ночь все, что могли, облазили.
Но, поразмыслив, лейтенант понял, что ошибается: одно дело – искать ночью, считая буквально каждую минуту и каждый же миг опасаясь вражеского выстрела, и совсем другое – в светлое время, никуда не спеша и не опасаясь наткнуться на оставленный врагом заслон. Правда, в самом конце разговора – видимо, чтобы особенно не расслаблялся – все же прозвучала сакраментальная фраза относительно "высокого доверия", "последнего шанса" и "искупления вины".
Но тем не менее Серега Наметов все же продолжал в глубине души искренне считать, что еще легко отделался…
* * *
До Бреста добрались быстро, ни разу не остановившись по пути. Да и что тут было ехать, собственно говоря? Карты я наизусть, конечно, не помнил, но по ощущениям – километров пятьдесят от силы. Даже с учетом "бешеных" местных скоростей и загруженности дорог армейскими колоннами доехали за полтора часа. Я сидел сзади, вместе с Анхелем, на достаточно неудобном дерматиновом диванчике (ну хоть что-то, поскольку при первом взгляде на наше транспортное средство я ожидал худшего), полковник – рядом с водителем, роль которого выполнял один из берлинских "бодигардов". Грузовики со спецназом… ну, в смысле диверсами из "Бранденбурга", выдерживая безопасную дистанцию, перли следом, словно приклеенные. Армейцы нас пропускали, позволяя при нужде вклиниваться в колонны или обгонять – перед выездом Гелен присобачил на крыло какой-то флажок или вымпел (переходящий, блин, как в моем советском детстве говорили). Что именно он означал, я понятия не имел, но немецкие водилы, видимо, понимали, безропотно уступая дорогу.
В сам Брест мы не заезжали, просквозив город по окраинам, а вот мимо Крепости проехали. То ли так дорога шла, то ли с неким тайным умыслом. Скорее первое, конечно: вот больше делать нечего двум профессиональным разведчикам, решившимся на самую серьезную авантюру в жизни, от исхода которой зависели ни много ни мало их собственные судьбы, специально ради меня маршрут менять! Но в чем-то я был им даже благодарен. Поскольку, завидев в полукилометре знакомые очертания крепостных стен и бастионов, я волей-неволей погрузился в воспоминания. Недавние события сейчас, спустя всего-то неполный месяц, казались столь давними, полустершимися в памяти, будто произошли в прошлой жизни. Или вовсе не со мной…
Общение с белорусскими реконструкторами Мишей и Олесей, явное несоответствие внешнего вида Крепости тому, к чему я привык в своем времени, и мой первый шок от того, что оборона продлилась всего двое суток, а потом гарнизон разблокировали и вывели. Форма батальонного комиссара, документы представителя Особого отдела штаба корпуса с "правильными" скрепками и бесполезный наган в кобуре. Мой первый бой с фашистами внутри красноармейского клуба 84-го стрелкового полка, бывшего гарнизонного Свято-Николаевского храма. Знакомство с легендарным командиром девятой погранзаставы, лейтенантом Андреем Митрофановичем Кижеватовым, героем обороны Брестской крепости, которому я, так уж выходит, подарил своим разговором со Сталиным новую жизнь. И финалом недолгого пребывания в героическом прошлом немецкий снаряд, разорвавшийся практически под ногами и отправивший меня на очередную "перезагрузку". Ошарашенные глаза Михаила, разглядывающего внезапно потерявшую былой лоск форму и кобуру с трофейным "Браунингом" на поясе "батальонного комиссара". И озвученная им, окончательно добившая меня дата окончания Великой Отечественной: десятое ноября сорок четвертого года…
По пути не разговаривали – о чем, собственно? Все уже говорено-переговорено. Да и не хотелось, если честно. Поднявшееся было после прилета настроение снова упало, стоило заметить застывшие вдоль дорог разбомбленные автоколонны и разбитые советские танки, еще не оприходованные немецкими трофейщиками. Или, что скорее, просто их не заинтересовавшие по причине явной неремонтопригодности. БТ, "двадцать шестые", намного реже – "КВ" или "тридцатьчетверки". Увидел даже один монструозный "Т-35", задом съехавший с откоса, да так и застрявший. Одно радовало – все-таки брошенной и разбитой техники было ЗНАЧИТЕЛЬНО меньше, чем в моем прошлом. В разы – не в разы, но меньше, что не могло не радовать. Да и фрицевские панцеры тоже частенько встречались, хоть и не в таких количествах. Сгоревшие дотла, развороченные детонацией боекомплекта, с сорванными башнями и разошедшимися, вывернутыми наружу бронелистами корпусов. Сложно сказать, были ли это последствия встречных танковых боев, работа из засад противотанковой артиллерии или атаки советских штурмовиков, В ЭТОТ РАЗ не сгоревших на своих аэродромах ранним утром 22 июня. Да и какая разница? Главное – я впервые воочию, что называется, увидел результат своего самого первого разговора с Вождем; того самого, что начался, когда я стоял в пробке на Рижской эстакаде. Как там у классика? "Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется", вроде так? Вот и отозвалось… неплохо, стоит признать. И на границе фашиста неслабо потрепали, и Минск по-прежнему наш, да и остальная ситуация на фронтах не шибко напоминает ту, к которой я привык в своем времени. Не везде, конечно, но сам факт, как говорится…
Смотреть мне не запрещали – да и как, собственно? Глаза завязать? Порой я ловил на себе исполненные с трудом скрываемого торжества косые взгляды майора. Мол, гляди, пришелец из будущего, как мы повоевали! Которому, впрочем, хватило мозгов или такта воздержаться от каких бы то ни было комментариев. Морду я б ему, конечно, вряд ли набил – рано пока, всему свое время, – но пару ласковых бы сказал. Или не пару. Впрочем, скоро абверовец свои провокации прекратил – и я даже догадывался почему. Вспомнил, зараза, чем все закончилось – и что было дальше… Да и количество битой немецкой техники по мере удаления от госграницы, как я не без удовольствия отметил, только возрастало, что тоже не настраивало фрица на мажорный лад…