К послеобеденному времени, миновав Кобрин, добрались до Ивацевичей. Ехали долго, с несколькими остановками. Сначала, чтобы перекусить сухими пайками и справить естественные надобности. Потом у одного из грузовиков пробило колесо, и пришлось ждать, пока шофер при помощи матерящегося на родном языке камрада его разбортует, заклеит дырявую камеру, установит обратно и накачает. А вот затем… затем я получил возможность еще раз увидеть в действии родную краснозвездную авиацию в составе нескольких звеньев "Чаек", внезапно атаковавших идущую перед нами колонну. Прежде чем прилетели немецкие истребители, "сталинские соколы" успели прицельно выпустить по фашистам весь боекомплект, и 88-мм "эрэсы", и бомбы, превратив почти полтора десятка грузовых автомашин с легкими 37-мм пушками на буксире, целый противотанковый дивизион какой-то пехотной дивизии, в пылающие обломки, хаотично раскиданные по покрытой бархатной бежевой пылью дороге. Короче, хорошо парни порезвились, любо-дорого было смотреть…
Смотрел я, разумеется, вовсе не из тесного и пыльного салона "Кюбельвагена", а из-под деревьев лесной опушки, куда меня спешно эвакуировали при первых же признаках опасности. "Автомыльница" торопливо съехала с дороги, грузовики с абвергруппой повторили маневр, едва не уткнувшись бампер в бампер. Анхель выпихнул меня наружу, прямо в мускулистые лапищи берлинского шофера-охранника-хрен-знает-кого-еще. Бдят, суки! Следом эвакуировали и драгоценный контейнер со смартфоном. Глядя, как один из фрицев тащит этот здоровенный ящик, я припомнил то ли старый анекдот, то ли выпуск "Ералаша" про навороченные часы и чемодан с батарейками к ним, и начал ржать. Впрочем, вопросов мне никто задавать не стал: видать, абверовцы сочли это нервной реакцией. Мол, перепугался путешественник во времени, что под своими же бомбами сгинет, вот и истерит…
Я и не спорил, наслаждаясь действом. Нет, ну а что? Не все ж мне зубами скрипеть, разглядывая в Сети черно-белые, убийственно-четкие фото сожженных на дорогах Белоруссии и Украины советских колонн? И военных, и гражданских, и санитарных? Получите ответочку, херры продвинутые еврогейцы. Не нравится? Охотно верю. С другой стороны – так кто вас сюда, твари, звал? Привыкайте, скоро еще и не то будет, зима близко…
Пока в полукилометре впереди завывали авиационные моторы, гулко бухали взрывы и трещали пулеметные очереди, я посмотрел на майора, усевшегося под соседним кустом с каким-то чемоданчиком в руках. Былого торжества в его взгляде больше не было и в помине, скорее откровенная тоска и чуть ли не обида. В духе "а нас-то за что"?!
Я коротко подмигнул абверовцу:
– Что, дружище Анхель, игра идет не в одни ворота?..
Дернув щекой и зло сплюнув, фриц молча отвернулся. Не нравится, тварь?! И ведь это только начало войны. Но вообще-то для разведчика он слишком нервный…
Дождавшись, пока расчистят дорогу, мы продолжили движение, поздним вечером добравшись до пригородов Клецка, где и заночевали в расположении какой-то из тыловых частей. Перекусив, я немедленно завалился спать. Откровенно говоря, вымотался настолько, что ни одной дельной мысли в башке просто не было. Даже от коньяка отказался, хоть Рейнхард и предлагал, призывно потряхивая серебряной фляжкой. Ну его на хрен, суку фашистскую, нужно выспаться, пока возможность имеется. А там – поглядим…
Глава 10
16 июля 1941 года, на просторах Советского Союза
Поезд шел на северо-запад, в сторону Ленинграда. Снова размеренно стучали на стыках колеса, грохотали при торможении сцепки, пронзительно свистел паровоз. На этот раз вагон Бата подцепили к воинскому эшелону, везущему из Горького на фронт автотехнику и артиллерийские орудия. Всем, касающимся организации поездок, ведал лейтенант Патрушев, договаривающийся относительно подходящих поездов и решавший текущие вопросы с линейными отделами НКВД – Владимир Петрович в подобное даже не лез. Да и времени у него на это не имелось. Он бы и на автомобиле перемещаться согласился, хоть это и перебор, разумеется. Не те скорости, не те дороги. Вот перебросить бы из будущего какую-нибудь нормальную тачку, пусть даже и не привычный "Гелендваген", а хотя бы "УАЗ", на котором Виталик во второй раз в прошлое провалился. Кстати, интересно, а что с ним стало? Не с Виталькой в смысле, а с "уазиком"? Как-то об этом больше ни слуху ни духу, а ведь машину по идее должны были найти и эвакуировать. Впрочем, возможно, и нашли, да не смогли вывезти и уничтожили на месте: Дубинин, помнится, говорил, что авто сильно пулями побило. Учитывая, с какой скоростью тогда фрицы вперед перли, наиболее вероятный вариант. Жаль, не догадался у Виссарионыча выяснить, тот наверняка в курсе.
Вспомнив про привычное средство передвижения, полковник лишь невесело вздохнул. Эх, в каком именно варианте истории он остался, его "Батмобиль", как, по аналогии с известным американским фильмом, называли тачку главаря его тогдашние "подчиненные"? Хотя, конечно, глупости все это: в этом времени на поезде всяко надежнее. А еще лучше по воздуху, но наглости попросить у Сталина самолет у Владимира Петровича вряд ли бы хватило. Хотя тот, вполне вероятно, и согласился бы.
Ладно, пора спать: из Горького эшелон вышел поздним вечером, с наступлением темноты, так что сейчас часы показывали уже половину первого ночи. Вовсе не лишняя предосторожность: в светлое время Люфтваффе с удовольствием охотилось за поездами. Правда, в последнее время все реже добиваясь успеха – советские истребители постепенно возвращали себе потерянное в первые недели войны превосходство в воздухе. Не везде, конечно, авиации ближнего действия по-прежнему отчаянно не хватало, но любителей поохотиться на практически беззащитные составы потихоньку выдавливали с небосклона, порой заставляя отступить, сбросив бомбы куда попало, порой – роняя на землю. Являлось ли это результатом вмешательства в ход истории пришельцев из будущего или так все и обстояло в реальности, Батоныч не знал и даже не догадывался. Уж больно много передергиваний фактов и откровенной лжи об этой войне было написано спустя многие десятилетия после ее окончания…
Поездкой в Горький Батоныч остался доволен. Даже расстреливать никого не пришлось. Шутка, конечно. Особо порадовал Астров: Николай Александрович всерьез загорелся созданием в кратчайшие сроки не только "объекта 0–76", но и других артсистем на едином шасси. За те пару дней, что Бат находился в Горьком, он успел не только сформировать конструкторскую группу и составить план работ на ближайший месяц, но и лично встретиться с Грабиным. Судя по всему, конструкторы между собой вполне поладили – Василий Гаврилович пообещал предоставить орудия по первому требованию в количестве не меньше сотни стволов и даже помочь в установке пушки в рубке.
А вот с новым двигателем, как и ожидал Владимир Петрович, ничего путного не вышло, в чем Астров честно и признался. Танковый дизель в корпус "СУ-76" никак не впихнешь, мотор от "БТ" или "двадцать шестого" – тоже. А больше в наличии ничего, собственно, и не имеется, только движки от грузовых автомобилей. Так что придется придерживаться первоначального плана и устанавливать, как и в реальной истории, два семидесятисильных газовских мотора. Про "реальную историю" – это не Астров, разумеется, сказал, а Бат про себя подумал.
Договорившись с директором завода Лоскутовым о поставке будущей танковой бригаде трех десятков грузовиков "ГАЗ-АА" и "ГАЗ-ААА" (больше Иван Кузьмич просто не мог выделить, даже с учетом особых полномочий Бата), полковник отбыл на вокзал. Поначалу он собирался посетить Харьковский и Сталинградский заводы, но в последний момент передумал. Если он всерьез собирается оснастить бригаду бэтээрами, логичней сперва посетить Ижорский завод, озадачив его конструкторов новой задачей. А пока будут подгонять корпус "сто пятьдесят второго" под имеющееся трехосное шасси, он смотается к танкостроителям. Ну а затем обратно в Ленинград – "КВ" Батоныч решил оставить на десерт. Поскольку справедливо подозревал, что именно с ними возникнут основные проблемы. Это ведь не новую самоходку или БТР практически от нуля строить: линии производства "Ворошиловых" еще с позапрошлого года работают, значит, основная проблема именно в сборке. Ну, по крайней мере, он так думает…
Была мысль первыми отправить на танковые заводы Гаврилова с Барановым, но от нее Владимир Петрович быстро отказался. Какой смысл? Воевали ребята на легком танке, с "КВ" практически не знакомы, с "тридцатьчетверкой" тоже, даже более опытный Баранов. Так что сам, все сам. А мужики пусть пока опыта набираются, настанет срок, глядишь, и его смогут в поездках подменить. Если они будут, те поездки. Он сюда, в общем-то, не для того прибыл, чтобы всю дорогу "прэдставителем на мэстах" работать. Максимум через месяц он должен оказаться на фронте…
Где-то далеко впереди, в голове состава, дважды громко свистнул паровозный гудок. Лязгнули, проходя спереди назад грохочущей волной, сцепки, и вагон едва заметно дернулся: поезд замедлял ход. Похоже, какая-то станция. Или машинисты получили приказ кого-то пропустить, и сейчас их, как уже бывало, отгонят на запасной путь. Хотя вряд ли: еще по дороге в Горький Бат заметил, что на фронт воинские эшелоны, как правило, идут практически без остановок. А вот следующие в обратном направлении – то и дело тормозят. Да, похоже, все-таки станция: высунувшись в приоткрытое окно, полковник заметил впереди какие-то желтоватые огни. Тоже неплохо, можно размять ноги и кипятку набрать, поскольку с имеющимся в вагоне водонагревателем они так и не разобрались. Собственно, может, и разобрались бы, вот только ни угля, ни дров к сему хитрому агрегату не имелось. Кстати, нужно будет поднапрячь кого-то из их охраны: пока он инспектирует заводы, им все равно делать нечего, вот пускай и займутся. Ладно, сейчас подышит немного свежим воздухом, а уж там и на боковую отправится.
– Товарищ полковник, разрешите покинуть вагон? – шагнул из купе мамлей Гаврилов. – Похоже, к станции подъезжаем. Пока стоим, сбегаем со старшиной, кипяточку наберем, новости разузнаем.
– Да не тянись ты, Степа, – поморщился Бат. – Просил же уже. Давай. Только выясни сначала, сколько стоять будем. Отстанете еще, где вас потом искать?
Из соседнего с танкистами купе показалась заспанная физиономия Очкарика:
– Что там? Остановка? Или случилось что?
– Похоже, станция, – пояснил Батоныч, зевая. – Можешь дальше спать, Боря. Или хочешь размяться?
– Да ну его, – поколебавшись пару секунд, помотал головой Кариков. – Посплю лучше, пока тихо. А то поезда у предков больно шумные.
"Пока тихо…" – передразнил его Владимир Петрович про себя, глядя, как захлопывается дверь. Самая обычная деревянная дверь, раскрывающаяся в коридор, а вовсе не привычная сдвижная. Если вагон полный, достаточно неудобно, между прочим, того и гляди, кого-нибудь ударишь. "Поезда ему, видишь ли, шумные! Ни разу ты, Борис, не романтик! Привык самолетом на отдых во всякие там Турции с прочими Египтами летать. Поулыбался стюардессе, халявной "конины" грамм двести бахнул – и задрых в кресле. А проснулся – уже на месте. И никакой тебе романтики дороги…"
Поезд меж тем плавно затормозил у невысокого, по нижнюю ступеньку вагонной лестницы, перрона. В нескольких десятках метров угадывалось погруженное в полутьму светомаскировки одноэтажное здание местного вокзала, обрамленное, насколько мог судить полковник, развесистыми деревьями. Все остальное тонуло в полной темноте. Неподалеку от вагона стояли несколько человек; в руках у одного из них горел тусклый электрический фонарик, желтоватый луч которого был направлен в землю. Батоныч спустился вниз, и стоящий возле ступеней сержант госбезопасности торопливо вытянулся по стойке смирно, поддернув на плече автоматный ремень:
– Товарищ полковник, разрешите доложить…
– Вольно. – Владимир Петрович шумно вдохнул полной грудью ночной воздух, едва заметно пахнущий дымом сгоревшего в паровозной топке угля и мазутом. – Почему стоим, неизвестно?
– Никак нет. Товарищ лейтенант пошел выяснять. Вон он, с местными говорит, видите?
– Вижу. Ну, давай подождем товарища лейтенанта. – Бат проводил взглядом спины торопливо шагающих по перрону танкистов: Гаврилов со старшиной отправились на поиски кипятка и новостей.
Патрушев появился быстро, буквально через несколько минут.
– Товарищ полковник, похоже, ночь придется постоять. Вчера вечером фрицы пути разбомбили, недалеко отсюда, сейчас восстанавливают. С рассветом обещают нас пропустить. Перед нами еще пара эшелонов стоит, а объездных нет, тут одна линия.
– Понятно. Добро, лейтенант. Значит, ночуем тут. Где мы, кстати?
– Да даже до Иванова не доехали, – расстроенно махнул рукой тот. – В Коврове встали. Слыхали о таком?
– Обижаешь, – блеснул эрудицией Батоныч. – Тут, знаешь ли, знаменитый пулеметный завод располагается, и пулеметы делают, и автоматы. Вон, к примеру, такие, как у тебя. – Полковник кивнул на висящий на плече особиста "ППШ-41". А скоро товарищ Дегтярев еще и противотанковые ружья станет производить. И еще много всякого полезного для нашей грядущей победы, опорные катки для танков, например, или корпуса для авиабомб…
Нет, Батоныч не настолько хорошо знал историю родного края – просто лет через тридцать пять и очень далеко отсюда под его командованием будет служить молодой капитан-ротный, уроженец города славного Коврова Владимирской области. Который и расскажет командиру о своей замечательной родине. А Бат и запомнит.
Лейтенант ГБ шумно сглотнул: большая часть услышанного была для него тайной, и сейчас Патрушев судорожно решал вопрос, не узнал ли он лишнего. Поскольку еще в Москве, на инструктаже у самого товарища народного комиссара, ему было недвусмысленно доведено: товарищ полковник Бат может случайно сказать то, что является гостайной высшего уровня секретности. И его задача сделать так, чтобы это не стало, так или иначе, достоянием чужих ушей. Поскольку оных ушей поблизости не наблюдалось, Патрушев слегка расслабился. Торопливо прогнав давно засевший в мозгу вопрос: кто же такой на самом деле этот полковник, что может в любой кабинет дверь чуть ли не с ноги раскрывать? Нет, что личный представитель САМОГО – это понятно, но тут, похоже, и еще что-то… Да и команда у него странная, в порученцах старлей ходит, хоть общаются они порой, словно давние товарищи – пару раз подслушал обрывки разговоров, было дело. Плюс эти два танкиста, оба ветераны, с наградами, о каких ему только мечтать. Странная команда, точно. Вот только лезть в такое – лучше сразу застрелиться. Ведь понятно же, что секретность тут выше крыши. Непонятно только, ради чего все это?..
– Ну и чего лоб нахмурил, товарищ лейтенант? – весело хмыкнул Батоныч. – Думаешь, жутко секретную тайну узнал? Так ты же человек советский, проверенный, из органов. Значит, и скрывать мне от тебя нечего. Ладно, пошел я спать. Свежим воздухом подышал – и ладно. Кстати, не ожидал, что фрицы досюда долетают. Хреново, глядишь, скоро и до Горького доберутся, а там полно военных заводов. Да, лейтенант, если вдруг раньше времени тронемся, за моими ребятами проследи, чтобы не отстали. Все равно ж спать до самого отправления не станешь, как я понимаю. Добро?
– Так точно, товарищ полковник. Прослежу.
Заснул Владимир Петрович мгновенно, едва коснувшись щекой тощей подушки в сероватой, ощутимо пахнущей хозяйственным мылом наволочке. Не мешал даже молодецкий храп дрыхнущего на соседней койке Очкарика, казалось, слышимый даже за стенами вагона.
Следующий день прошел спокойно и скучно: поезд деловито стучал колесными парами на стыках, унося пассажиров и груз все дальше на северо-восток, и заняться было откровенно нечем. Из Коврова их выпустили на самом рассвете, как и обещали железнодорожники. Впрочем, отъезд Батоныч благополучно проспал, будучи разбуженным около восьми утра принесшим завтрак Очкариком. Чай снова оказался давно остывшим – кипятком танкисты разжились еще ночью, однако будить "товарища полковника" не решились. Нет, нужно будет все-таки разобраться с тем нагревателем…
До самого вечера ехали, то ускоряясь на долгих перегонах, то замедляя ход, когда миновали крупные станции и небольшие полустанки. А вот ближе к вечеру, когда, согласно заверениям паровозной бригады, ехать оставалось совсем ничего: "нормально идем, тарщ полковник, ежели немчура не налетит да путя не побьет, часа через четыре прибудем", они таки нарвались. Недаром у Бата перед этим противно заныла старая рана, полученная еще в Африке, – верный, мать его, признак приближающегося локального песца. Неоднократно проверено, к сожалению.
Поезд как раз подходил к какой-то станции, плавно сбрасывая ход: в окно полковник видел приземистые пакгаузы, замерший на запасном пути ремонтный поезд, колонку для заправки паровозных котлов и прочую станционную инфраструктуру. Промелькнула мимо накрытая маскировочными сетями трехорудийная зенитная батарея, тянущая в небо тонкие хоботки увенчанных раструбами пламегасителей стволов. Потянулись теплушки стоящего на параллельном пути эшелона. Похоже, будет остановка. Хуже это или лучше, если его предчувствие оправдается? А вот хрен его знает… Станцию, насколько он успел заметить, уже бомбили: вон и наспех засыпанные воронки, и сваленные в кучу покореженные рельсы, и пара разрушенных зданий с проваленными крышами и черными языками копоти над пустыми оконными проемами, и остовы сгоревших вагонов, которые отчего-то так и не убрали с путей…
Поколебавшись, Владимир Петрович буркнул валявшемуся на полке Карикову, сосредоточенно изучавшему "Краткий справочник по военным радиостанциям (для начальника связи полка)", изданный под грифом "ДСП" на кафедре радиотехники Военной электротехнической академии связи им. С. М. Буденного, в которой он и учился спустя много лет. Для этого же времени справочник считался самым новым, поскольку издан был в Ленинграде в сорок первом году.
– Обувайся, живо. И шмотки наши под рукой держи.
– Чего? – удивленно переспросил Очкарик. – Батон… простите, тарщ полковник, а чего случилось?
– Пока ничего. Но произойдет, задницей чую.
Повторять не пришлось. Борис достаточно долго плотно общался с Батом, чтобы знать: предчувствие бывшего шефа обманывает редко, практически никогда. Торопливо отложив книгу, он сел и принялся не слишком умело наматывать портянки. Вот же салага, в курсантах ведь точно с сапог начинал, ан нет: разучился…
– Прорыв?
– Товарищ лейтенант, включай мозги, говорят, полезно. Сейчас середина июля, какие могут быть прорывы на этом направлении, мы ведь в Питер едем! Ну то есть в Ленинград. Тут ехать-то всего ничего осталось, сейчас нас даже "лаптежники" вполне могут достать, не говоря уже о чем-то более дальнобойном.
– Понял. – Кариков наконец справился с сапогами и сейчас надевал портупею.
– Обулся? Тогда держи по́ртфель, отвечаешь головой, – с ударением на первом слоге буркнул Владимир Петрович, кивая на вместилище драгоценных чертежей и прочей документации. – И букварь свой радиотехнический не забудь, под роспись получал. А я схожу танкистов с товарищами особистами предупрежу.