– Разбирайтэсь. Доложите, когда прибудете в Лэнинград. До связи, таварищ Бат.
– До связи, товарищ Сталин.
Батоныч аккуратно положил тяжелую трубку на рычаг. Все, отчитался, так скажем. Теперь можно дальше ехать. Вот только на чем и когда?..
Оказалось, "ни разу не проблема", как принято было говорить во времена Бата. Патрушев договорился, чтобы их подвезли на автомашинах, выделенных для эвакуации тяжелораненых в Ленинградский госпиталь. Поначалу Владимир Петрович воспринял идею в штыки: мол, раненым транспорт важнее! Вот еще, чужое место занимать!
Но сопровождавший колонну военврач второго ранга только рукой махнул:
– Не переживайте, товарищ полковник, вон в ту полуторку грузитесь, там раненых нет, машина полупустой пойдет. Мы ж еще и за матчастью едем, перевязочные и медикаменты со склада округа получать, так что место имеется. Да и что тут ехать, полста верст всего. Грузитесь, через десять минут отправляемся.
Спустя два с половиной часа изнурительной (с точки зрения Батоныча) езды по дурным дорогам, хоть большая часть из них и гордо именовалась "шоссированными", они добрались до пригорода "колыбели революции". Еще через час "команда Бата" оказалась на Ижорском заводе. Том самом, что некогда носил гордое имя "Адмиралтейских Ижорских заводов", с XVIII века занимавшихся важнейшими государственными производствами. Начиная от лесопилки и кирпичного завода и заканчивая собственной разработкой судов, впервые производимого в России и позже в СССР заводского оборудования, бронетехники и боеприпасов. Да и про Ижорский батальон, сформированный из добровольцев-заводчан и героически сражавшийся на подступах к Ленинграду, Батоныч тоже помнил. Не то из курса истории, не то по одноименному кинофильму, еще черно-белому. На заводе их, как выяснилось, ожидали: похоже, товарищ Сталин решил несколько изменить первоначальный план, согласно которому его личный представитель должен был посещать избранное производство неожиданно, без предварительного предупреждения. Бат, впрочем, не спорил, поскольку изрядно вымотался. Еще и башка раскалывалась – контузия не контузия, но по мозгам ударной волной прилетело нехило. Просто говорить об этом он никому не собирался, а внезапно пошедшую носом кровь видел только Очкарик. Которому полковник незаметно показал увесистый кулак: мол, не твоего ума дело. Остальные ничего не заметили – Владимир Петрович старательно делал вид, что просто прикрывает платком лицо от поднятой идущим во главе колонны санитарным автобусом пыли…
* * *
Разговор со строителями бронеавтомобилей прошел достаточно сложно. Сначала они обрадовались было, когда узнали, что производство БА сворачиваться не будет: соответствующий приказ из ГАБТУ пришел буквально несколько дней назад. Однако, узнав, что от них требуется, сразу начали спорить. Вернее, постарались тупо завалить полковника кучей вопросов. Мол, какие еще чертежи, откуда они вообще взялись? Какое КБ их разработало? С чего вы взяли, что ЭТО вообще можно совместить с имеющимися шасси "ГАЗ-ААА" или "ЗиС-6"? Что это вообще за ходовая такая, подобных ни у нас, ни где-либо в мире не производят? Почему корпус такой широкий, без рациональных углов наклона по бортам? Немцы, вон, на своих броневиках и боковые, и даже кормовые бронелисты с двойным уклоном ставят. Ну и еще с добрый десяток подобных вопросов. Касающихся то снова шасси с бронекорпусом, то двигателя, то абсолютно недостаточного, с точки зрения местных конструкторов, вооружения.
Поначалу Владимир Петрович честно пытался просто разъяснять. В силу своих скромных технических познаний, разумеется. Мол, в том-то и суть, что вам не нужно создавать "с нуля" новый бронетранспортер, а необходимо в самые кратчайшие сроки подогнать ГОТОВЫЙ бронекорпус под СУЩЕСТВУЮЩЕЕ шасси! Где нужно урезав, где следует – нарастив. А самое главное – максимально упростив всю конструкцию, чтобы БТР мог в больших количествах производить любой оборонный завод. И не на заклепках, а исключительно сварным методом! Ну а вооружение вас и вовсе не должно волновать: мне нужен именно транспортер пехоты, а не боевая машина первой линии атаки. Тем более те же немцы свои полугусеничники, о которых вы только что упоминали, тоже всего лишь одним-двумя пулеметами вооружают. А что броня слабовата и с рациональными углами наклона тоже не особо – так это и не важно. От мелких осколков и винтовочно-пулеметных пуль на излете защитит? Наверняка защитит. А большего, собственно, и не требуется.
Не поняли, снова стали спорить и доказывать преимущество нынешних серийных бронеавтомобилей над "этим, простите товарищ полковник, не пойми что". С их точки зрения, достаточно аргументировано. Мол, у серии БА и корпус до мелочей продуман, и броневая защита достаточная, и пушечно-пулеметное вооружение сродни танковому, могут на равных сражаться с гусеничными бронемашинами противника, и проходимость хорошая, и вообще в армии они востребованы. Да и вообще, к чему пехоте собственный броневик? Бойцов можно и на грузовиках перевозить или вовсе пешком.
И вот тогда Батоныч уже не выдержал…
– В армии, значит, востребованы?! С гитлеровскими танками могут сражаться?! А пехоте пешком ходить?! Ну, ладно, сами напросились… – злобно сказал полковник. Владимир Петрович достал из нагрудного кармана и сунул под нос руководителю КБ бумагу за подписью Самого, а когда инженер ПРОНИКСЯ, добавил более спокойным тоном: – Секретные чертежи новой боевой машины РККА переданы вам согласно приказу! А все остальное уже не мое дело. Или через две недели я увижу ходовой экземпляр первого советского бронетранспортера пехоты "БТР-41" – или кое-кто не увидит свободы, а то и жизни. Поскольку саботаж в военное время лично я расцениваю как самую настоящую измену Родине, и наказание будет соответствующее!!!
– Товарищ полковник… – вскинулся было главный инженер. – Но ведь…
– Молчать! Время споров закончено!!! Я ведь могу и по-другому сделать: сформировать из вас несколько экипажей для "БА-10" и отправить на передовую. Исключительно на тот участок фронта, где ожидается вражеский танковый прорыв. И только попробуйте не остановить, коль уж с танками на равных способны сражаться! Расстреляю без суда и следствия как трусов и паникеров! Если, конечно, хоть кто-то в этих коробках с "достаточной броневой защитой" после немецких снарядов уцелеет…
Присутствующие в кабинете инженеры бледнели, краснели, потели…
– Товарищ младший лейтенант, – внезапно обратился Владимир Петрович к Гаврилову, внимательно слушавшему разговор. – Вот вы с товарищем старшиной, насколько помню, свой первый бой с немецко-фашистскими захватчиками приняли еще на нашей западной границе утром двадцать второго июня? И на вашем личном счету достаточно много уничтоженных танков противника, верно?
– Так точно, товарищ полковник! – Степан собрался, было, подняться со стула, но был остановлен жестом полковника.
– А воевали вы тогда на легком танке "БТ-7", вооруженном орудием, аналогичным тому, что устанавливают на свои бронеавтомобили товарищи конструкторы.
Гаврилов осторожно кивнул, еще не понимая, чего от него хочет Бат. Баранов же едва заметно ухмыльнулся в усы – мехвод уже начал примерно догадываться, к чему клонит полковник.
– И как вы оцениваете возможности этой пушки против брони немецких танков?
– Ну… в целом нормально. Если в борт, то практически любой их танк бьет. Если в лобовую проекцию, то легкие – все, а вот со средними уже сложнее. Много от чего зависит, но с полукилометра, думаю, тоже любой. Но лучше, конечно, сначала гусеницу ему порвать, а после уж добить.
– Понятно. Получается, товарищи конструкторы правы, а я ошибаюсь? И их бронеавтомобиль действительно может воевать с любыми немецкими танками? – Бат даже не обратил внимания, что подсознательно избрал стиль ведения разговора, "подсмотренный" им у Сталина.
– Ну, как может? – захлопал глазами Гаврилов. – Из засады-то, конечно, какая разница, из чего именно стрелять? Что легкий танк, что "БАшка", что обычная "сорокапятка" – выстрелы-то одинаковые. Для бронебойного-то никакой разницы, откуда именно его выстрелят, не имеется.
– Значит, вы бы согласились пересесть, к примеру, на "БА-10" и вести бой с немецкими танками? Я вас правильно понял?
– Вот еще! – эмоционально ответил танкист, на лице которого отразилась целая гамма чувств.
Тут же, впрочем, торопливо поправившись:
– То есть, простите, никак нет!
– Но почему? – Батоныч сделал вид, что искренне удивился. – Только что сами ведь сказали, что пушка одинаковая?
– Не, ну как… – заметно стушевался мамлей, но затем, быстро переглянувшись с Барановым, продолжил уже более уверенно: – Танк – он всегда танком остается, даже ежели легкий. А броневик – он броневик и есть. Ни кожи, ни рожи. Броня – осколок мины пробивает. А минометы у немцев в каждой роте. Проходимости опять же – никакой. Посуху еще туда-сюда, а как чуть дождь или там через болотце проскочить – так и садится по самые оси. Да и посуху тоже… если авиация на марше налетит – так на танке хоть через кювет махнуть можно или, там кусты да нетолстые деревья на обочине протаранить, броневик – считай гроб. Хрен он куда с дороги денется… И потом танком можно, скажем, грузовик подбитый буксировать, да и танк тоже. А броневик даже посуху еле-еле свой вес таскает… Так что танк с броневиком и сравнить нельзя. Танк – это танк! А броневик… он же не под это дело заточен… ну, в смысле разрабатывался. С танками должны танки воевать. Или противотанковые пушки.
– А подо что он, как вы выразились, "заточен"?
– Ну, разведку там проводить, донесения доставлять, колонны сопровождать… мало ли. Я ж говорю – броневику хоть какая дорога нужна. На бездорожье всяко завязнет, особенно в распутицу или после сильных дождей, никакой "оверолл" не спасет. Особенно ежели по болотине ехать.
– Добро. Спасибо, товарищ младший лейтенант (Гаврилов облегченно вздохнул, мехвод же снова усмехнулся), я вас прекрасно понял. Надеюсь, что и товарищи конструкторы тоже меня ПОНЯЛИ?
Инженеров ощутимо ПРОНЯЛО. Не ожидали такого от интеллигентного с виду военного.
– Ровно через четырнадцать суток бронетранспортер будет готов! – вскочил с места главный инженер. И немного нервно добавил: – В черновом, конечно, варианте, собранном на живую нитку. Но ехать точно сам сможет. А еще через недельку, когда после первичной обкатки выявленные недоделки устраним, можно будет и на госиспытания посылать. Ну, если, конечно, никакого форс-мажора не случится…
Владимир Петрович не стал спорить, поскольку никогда не загонял подчиненных в угол, оставляя им возможность минимального маневра. К тому же конструкторы – все ж таки не механики из рембата, которых можно нагибать до последней возможности. Эти ребята – натуры творческие, хоть и технари до мозга костей, так что попугать (а то и примерно наказать) можно и даже нужно, а вот совсем гнобить – уже нет. Ему нормальный бэтээр нужен, дешевый, простой и надежный, а не слепленная на одном страхе вундервафля. Понятно, что сразу у них полноценный аналог "сто пятьдесят второго" не получится. Да он и вообще не появится до появления полноприводного шасси типа "ЗиС-151" или "Зил-157". Это – так, вынужденная полумера, вызванная крайней необходимостью… Хотя для уровня сорок первого может получиться очень даже неплохая машинка. Но зато и обкатку железяка получит в боевых условиях, которые, как известно, все недостатки и достоинства лучше любой комиссии выявляют. А уж дальше – пусть думают, анализируют результаты, исправляют недочеты, модернизируют – ну, и все такое-прочее. Кстати, нужно будет представителя КБ с собой в бригаду взять, пусть в боевых условиях на свое детище поглядит, с бойцами, что на них ездить станут, вживую пообщается. Так оно и проще, и эффективней будет.
– Товарищ полковник, разрешите вопрос? – поравнявшись с Батом, спросил Гаврилов, когда они вышли из здания заводоуправления.
– Разрешаю, – рассеянно кивнул Владимир Петрович, продолжая прокручивать в уме подробности недавнего разговора. Вот же упрямцы какие попались! Ретроградство – опасная вещь, а когда дело касается разработки и внедрения новых образцов военной техники – вдвойне. Особенно когда на дворе война. Самое печальное, даже сейчас, в середине июля, многие из тех, кто допущен к тем или иным секретам, все еще искренне не понимают, насколько опасная сложилась ситуация! Вот и полагают, что допотопными жестяными броневичками и новыми легкими танками можно остановить Вермахт. Причем вполне искренне, к сожалению, полагают. На фронт их, что ли, на недельку-другую свозить? Где показать нашу битую и горелую технику? Например, те самые броневики, что, по их мнению, так в армии востребованы. А заодно и немецкие танки продемонстрировать, чтобы видели, с кем мы воюем. Кстати, не столь и бредовая идея, если подумать. Вполне может выйти толк. Или достаточно полигона в Кубинке, чтобы зря не рисковать? А подбитую технику можно и на фотографиях показать.
– Товарищ полковник, давно узнать хотел. Только если это не мое дело или у меня допуска к такой информации нет, вы так сразу и скажите. Я больше ни гу-гу.
– Да спрашивай уже, Степа, чего тянешь кота за хвост с прочими причиндалами?
– Я чертежи этого нового нашего бронетранспортера поглядел, это ничего? Можно?
Бат хмыкнул:
– Тьфу ты, я уж думал, что-то серьезное. Можно. И даже нужно, одно дело делаем. Сам я везде никак поспеть не смогу, так что, если возникнет такая необходимость, вы с Барановым меня в поездках и подмените. А чертежи? Мог бы и заранее попросить, коль интересуешься, я б с удовольствием показал. Вы с Матвеичем люди проверенные, никакого повода вам не доверять я не имею. Да и подписку давали.
– Три! – на всякий случай уточнил танкист.
– Чего три? – не понял полковник.
– Ну, подписки в смысле. Одну, когда вы с товарищем комиссаром секретный танк везли… и того, под бомбежку попали. Затем на полигоне, когда новый танк разгружали. Ну и перед самой этой поездкой тоже.
– Перестраховщики, блин, – беззлобно фыркнул Батоныч. – Можно подумать, бумажка с подписью может что-то изменить, если человек предать решил. Что, разве не так?
Гаврилов неопределенно пожал плечами, не зная, что ответить.
– Ладно, так что там с бэтээром не так? О чем конкретно спросить-то хотел?
– Так это… колеса у него такие здоровенные, и движок мощный, аж сто десять лошадок. Неужели такое шасси уже где-нибудь выпускают?
– Ах, вон ты о чем… – Батоныч на миг задумался, припомнив разговор со Сталиным. Как там Вождь говорил? "В особом случае можите им рассказать правду. Аккуратно, разумэется, бэз нэнужных падробностей". Ну, до особого случая пока, как до Луны раком. Сейчас ребята определенно ни о чем ТАКОМ не догадываются, так что можно смело импровизировать, не подставляя товарищей под очередную – четвертую, блин! – подписку о неразглашении. Разумеется, рассказывать о том, откуда на самом деле взялись эти чертежи, не стоит.
– Нет, Степа, тут наши не шибко дальновидные конструкторы абсолютно правы: пока ничего подобного не выпускается, все исключительно в чертежах. Так сказать, задел на будущее. Планировалось начать выпуск подобных бронемашин только через, гм, несколько лет. Но началась война. И сейчас ситуация такова, что транспорт для нашей пехоты понадобился срочно и в больших количествах. Ты ж фронтовик, воевал, все своими глазами видел. Значит, прекрасно понимаешь, о чем я. У фрицев бронетранспортеры имеются, пусть и не столь много, а мы чем хуже? Вот и приняли решение не дожидаться создания новой ходовой повышенной проходимости, а максимально упростить конструкцию, подогнав бронекорпус к освобождающимся от устаревших "БА" шасси. А вот использовать полугусеничную схему, как немцы или американцы, мы не стали. Хоть база и имеется, тот же "ГАЗ-60", к примеру. С одной стороны, вроде бы это и повышает проходимость, а с другой – сложные они, да и обслуживать труднее, особенно в условиях нашего бездорожья. Подтаявшим снегом и грязью ходовая забьется, к утру все это намертво замерзнет – и приехали, с места не стронешь. Фрицы с этим скоро еще столкнутся, точно говорю. Понятно объяснил?
– Так точно! – просиял Степан, вызвал на лице полковника хитрую улыбку.
– Во-первых, хватит "такточнать", товарищ лейтенант, надоело уже. Отвечай просто "да" или "нет", тем более уставом, насколько помню, это не запрещается. А во-вторых, скажи-ка, друг Степа, сам-то как думал? Я про чертежи секретные и вообще? Ни за что не поверю, что вы с Матвеичем ни разу меж собой не обсуждали. Верно говорю, старшина?
– А тож… – смущенно прогудел тот себе под нос. – Было дело, тарщ полковник, скрывать не стану.
Гаврилов метнул в сторону товарища быстрый взгляд, но промолчал, лишь щеки предательски заалели.
– И к чему пришли, товарищи танкисты? – внезапно развеселился Бат, решив заодно осторожненько прощупать обоих. – Бэтээр-то ладно, не столь и сложная конструкция, но вы ж ведь и сверхсекретный танк видели, и даже воевали на нем. Какие мысли?
Танкисты помолчали, затем Баранов кашлянул и осторожно ответил: