На меня укоризненно смотрел обтянутый сухой кожей череп, с бледными паутинками век вместо глаз.
Мумия. Иссушённая донельзя мумия.
Это же сколько времени он тут лежит, что так высох? И не разложился, не сгнил!
– Ну что там, Артём? – поинтересовался сверху Казик.
– Мумия. Что твоя сушёная вобла! – ответил я. – Такое ощущение, что он тут несколько лет лежит.
– Он? А кто он?
Я похлопал по карманам штанов и куртки. Пусто, документов нет.
– А чёрт его знает, механик какой-то. Лифтёр, блин!
– Глянь на личный жетон.
– Ага.
Казик подал правильную идею. Многие переселенцы, особенно на негостеприимных планетах, носили личные жетоны. Архаизм, конечно, ведь личность всегда можно определить по коду ДНК, но вот прям сейчас у меня такого тестера и не было.
Я распахнул ворот куртки. Вот он! Жетон висел на толстом кожаном шнурке. Когда-то он плотно облегал шею хозяина, но теперь болтался, как обруч на столбе. Я перерезал шнурок ножом и взял маленький металлический кружок в руки. На нём было имя, фамилия и номер: Николас Прайд, 341-27.
Вот оно как. Эту фамилию я знаю. Один из "секты отправителей отчётов".
Я положил жетон в кармашек, ещё раз, критически осмотрел крышу лифта, и полез наверх. Пока я лез – понял, что стоит проверить верхнее помещение.
Казик стоял в проёме, контролируя комнату и шахту одновременно.
– Пойду, погляжу, – сказал я Казику и показал большим пальцем вверх.
Казик кивнул.
– Аккуратнее там.
Взбираться наверх пришлось почти столько же, сколько я лез от кабинки лифта. Три этажа.
Наконец, я поравнялся с проёмом в стене. Двери, как и в комнате ниже, были открыты. Я схватился за стальной трос и ловко перемахнул через шахту. В круглом помещении, которое было раза в три меньше центра управлениями полётами, царил рабочий бардак. Повсюду валялись распотрошённые приборы, платы и кабеля. Справа от входа стоял стол, заваленный приборами и деталями.
Получается, что я сейчас находился в самой высокой точке поселения. Нужно этим воспользоваться. Я подошёл к окну и выглянул наружу.
Голубое солнце потихоньку взбиралось по небосводу. Строения стали отбрасывать резкие тени: неприятный, угловатый пейзаж.
Первым делом я осмотрел поля и ферму. Через жилые дома к ним вела пыльная дорога. Чуть ближе расположились ремонтные доки.
Я пошёл по периметру помещения, попутно заглядывая в невысокие, но широкие окна.
Неожиданно, я заметил какое-то движение у энергостанции. Серая тень – человеческий силуэт – мелькнула рядом со входом в здание и скрылась за мачтами линии энергопередачи. Я вскинул карабин, чтобы посмотреть поближе через прицел, но было уже поздно.
Возможно, это был кто-то из наших, Лао или Дима. Я решил уточнить, включил коммуникатор и вызвал Лао.
– Лао, ответь, это Кожевников.
Секундное ожидание.
– Чего тебе Артём?
– Заметил движение у входа в энергостанцию. Это вы?
– Нет. Мы внутри. Дима пытается запустить энергосистему.
– Ясно… Тогда у вас гости. Хотя, может быть, это Круть.
– Свяжись с ним. А я пойду, проверю.
– Хорошо! Конец связи!
Я нашёл окно из которого был виден шаттл. Серая тушка расположилась прямо подомной. Сержанта и великанов видно не было.
– Сержант! – позвал я в микрофон коммуникатора. – Это Кожевников, приём!
Тишина. Я подождал секунд пять и снова вызвал.
– Круть, ответь!
– Да! – недовольно отозвался Круть, – Чё надо?
– Сержант, я заметил движение у входа в энергостанцию, Лао говорит, что это не он и не Миша. Он пошёл проверить. Кто-то из наших может быть в этом секторе?
– Нет, там должны быть только они. А ты где?
– Я на вышке управления полётами, в техническом помещении, на самом верху.
– Высоко сидишь – хорошо глядишь? Отлично! Тогда сиди там и гляди в оба! Если что – свистнешь.
– Есть!
– Кстати, как там труп? Вы с Казиком нашли ещё что-нибудь?
– Ничего нового. Тело я осмотрел. Странное оно. Сейчас передам видеозапись. Жмур сухой, как мумия. Никаких видимых повреждений, следов борьбы и крови. Похоже, он упал в шахту случайно, по своей воле или уже сушёным.
– Понятно. Давай своё хоумвидео. Звонил босс, желает результатов. Приказал запустить энергостанцию и проверить компьютеры. Ты давай повнимательнее там гляди, Чуваку на ферме тоже призраки мерещились.
– Принято. Если увижу что-то – дам знать. Что делать Баеву?
– Казик останется с тобой. Конец связи!
Сержант отключился.
Я подошёл к шахте и негромко позвал напарника.
– Казик, ау! Ты там?
– Ну, да, а куда ж я денусь?..
– Я видел что-то или кого-то у энергостанции. Сообщил об этом нашим. Круть приказал сидеть тут в наблюдении.
– И мне?
– Ага.
– М-мм… Ну, тогда я тут, посижу. Неохота к тебе лезть!
– Ладно. Сиди… Кстати, Чувак тоже что-то видел. Ты там повнимательнее.
– Угу.
Я подошёл к окну и уставился на ржавые вышки странной антенны.
* * *
Почти два часа я проторчал на своём наблюдательном посту, на верхушке башни. Периодически я обходил его по периметру и глядел в окна через прицел карабина. Было, откровенно говоря, скучно!
Тем временем ребята осмотрели всё поселение, кроме большой антенны, и никого из местных не нашли. Самым невероятным образом, поселенцы, а это почти триста человек, исчезли. Сушёный труп Николаса Прайда, был единственным подтверждением того, что здесь вообще кто-то когда-то жил.
Круть собрал всех (я остался на башне) под брюхом шаттла. Он провёл рекогносцировку и отправил Джона До, Гришу Бермана, Мишу Крещагина и Рауля Жулла к антенне. Лао и Дима снова пошли на энергостанцию – с орбиты требовали запустить энергоснабжение поселения и проверить компьютеры.
Мой коммуникатор негромко завибрировал.
– Артём, это Лао, ответь.
– Да, дружище?
– Я вот всё думал над твоим глюком…
– Слушай, Лао, ну прости, почудилось, видать…
– Нет-нет. Наоборот. Хотя я никого не нашёл… я постоянно чувствовал чьё-то присутствие. Понимаешь? Как будто кто-то рядом шёл… Из-за спины заглядывал… И шептал что-то… Только ни хрена не разберёшь что…
– Эка хрень!
– Ага… Башка трещит теперь…
Я подошёл к окну, выходившему на энергостанцию. По дороге к ней, вразвалочку шёл Лао, а рядом с ним, Дима Скарабей.
– Лао, а чего там с энергостанцией? – спросил я, – Чего вы так долго возитесь?
– Ну, ты же знаешь, я не спец в этих делах – Скарабей ковыряется. Там пульт развороченный. Будто кувалдой били. Или что-то врезалось в него…
– Врезалось?
– Да. Что-то очень большое.
– Может быть, это был взрыв?
– Нет. Что я не знаю, как выглядит то, что остаётся после взрыва?
– А Скарабей, что говорит?
– Материться в основном. Но утверждает, что сможет починить всю эту хрень. Ладно, надо идти, до связи.
Парочка приблизилась ко входу и скрылась внутри. По сравнению с громадиной энергостанции люди казались лилипутами. Серое здание, в виде усечённой пирамиды, поднималось метров на тридцать вверх. Сбоку топорщились гирлянды изоляторов. Толстые кабели расходились в разные стороны и по металлическим столбам струились к основным строениям поселения. В сторону антенны при этом шло какое-то неимоверное количество кабелей.
Голубое светило зависло в зените. Ни одно здание в посёлке не отбрасывало даже малейшей тени. Их словно затопило по самые крыши бело-голубой жидкостью.
Я перешёл к окну, выходящему к антенне, и уставился на неё.
Странно! А вот у вышек – тени были! Длинные, чёткие, словно грифелем нарисованные! Казалось, что у каждой вышки было собственное, личное солнце. А ещё они напоминали песочные часы. Пять гигантских стрелок указывало на административное здание.
Преодолев непонятное отвращение, ставшее уже привычным, я постарался рассмотреть конструкцию повнимательнее. В принципе, кроме неправильных теней, в этих железках не было ничего необычного. Торчащие в разные стороны балки, кучи переплетённых проводов, и множество кабелей, приходящих от энергостанции. Всё это можно было бы объяснить логически.
Однако, на какую-то долю секунды мне показалось, что вышки как бы парят над землёй.
Выставив максимальное приближение, я посмотрел в прицел карабина. Основание средней заросло серыми кустами. Я перевёл взгляд на соседнюю, и увидел такие же, торчащие в разные стороны.
Ну, теперь понятно, парение – это обман зрения.
В этот момент от куста отделилось пятно! Словно одному деревцу наскучила компания. Пятно по форме было, как человек, только мутный. Там, где у обычного человека должна быть голова, был пульсирующий сгусток. Он хаотично менял цвет от чёрного до почти белого.
Я дёрнулся от неожиданности и потерял странную фигуру из виду.
Очухавшись, я порыскал вокруг, но ничего не нашёл. Тогда, я уменьшил приближение электронного прицела и увидел наших парней. Джон До буквально смотрел на то место, где секунду назад была серая фигура, но очевидно, ничего не видел.
Не раздумывая, я вызвал великана.
– Джон, Джон, ответь это Кожевников.
– Да-а, А-атём? – Джон вырос на захолустной аграрной планете Торговой Федерации, и по-русски говорил плохо, смешно коверкая слова. Но сейчас мне было не до смеха.
– Джон, я только что видел какой-то странный серый силуэт рядом с тобой!
– Си-уэт?
– Да! Тень, фигуру, цель! Прямо там, куда ты смотришь!
Джон застыл, озираясь по сторонам. Отряд перегруппировался. Рауль присел на одно колено слева от Джона. Берман встал за спину. А Миша Крещагин медленно двинулся к зарослям.
Я вызвал сержанта.
– Круть, я заметил движение в районе вышек. Одиночная ростовая цель. Группе Джона я сообщил.
– Принято! Сейчас я свяжусь с ними.
Крещагин подошёл к кустам. У самой кромки, опоясывающей вышку, он остановился, словно прислушиваясь.
– А-атём? – вызвал меня Джон, – Тут ни-и-чего нет…
– Проверьте внимательнее. Я точно что-то видел!
Я прильнул к окуляру, выискивая странную фигуру. Но всё было тщетно. Серый исчез.
– Мо-ет мне пла-азмой жа-ахнут в кусты?
– Нет, нет! Мы же не знаем, кто это был! Может быть, это поселенец.
– Внимание, по циркуляру! – голос сержанта бесцеремонно перебил наш разговор, – Сейчас Скарабей восстановит энергоснабжение посёлка. Он будет включать питание по секторам. Всем смотреть в оба! Особенно это касается Кожевникова. Артём, если чё – свисти в дуду!
– Ладно, буду… – бросил я.
– Ла-адно… – передразнил меня Круть, – Как быстро ты, Кожевников, отвык от строевой службы, а?!
Подколол меня сержант. Боевого офицера, а?!.
– Есть… – нехотя ответил я.
– То-то! – гоготнул Круть и, обратился уже к Лао и Скарабею, – Давайте, ребята! Врубайте потихоньку. Начнём… с фермы.
Я поспешил к западному окну. Скарабей врубил ток и длинное низкое здание фермы опоясала цепочка огоньков. Фонари на столбах, плафоны внутри стойл, и в окнах, замерцали тёплым желтоватым светом.
Ни одного движения… Ничего…
Скарабей включил питание в жилом массиве, сразу у энергостанции. Мне показалось, что кто-то машет мне рукой. Но оказалось, что это всего лишь, оборванная штора колышется от порывов горячего ветра.
– Ну, чего там, Кожевников? – спросил Круть.
– Да ничего, – ответил я, – И никого…
Скарабей включил северный сектор, и почти сразу – космопорт…
Взлётно-посадочное поле опоясали яркие, даже при дневном свете огни прожекторов. Вокруг шаттла зажёгся жёлтый квадрат, ограниченный по углам зелёными голографическими столбиками. Они выросли и растеклись по граням большого виртуального параллелепипеда, поглотившего шаттл. Такие же "коробочки" появились над вертолётами.
Свет зажёгся и башне, и в моей комнатушке. Откуда-то снизу, из центра управления полётами, монотонно забубнил компьютер: "Неисправность. Низкое энергопитание. Неисправность. Отказ узла связи. Внимание. Несанкционированная посадка. Неисправность…".
Мой коммуникатор опять тихонько зажужжал, кто-то включился в общий канал.
– О боже… – донеслось из аппарата.
А затем динамик взвыл яростным, нечеловеческим воплем! Я глянул позывной радиостанции источника: "А-3-7", Дима Скарабей.
– Боже мой… – прошептал Скарабей и снова, громко и безудержно закричал.
Я знаю, я уже слышал подобные крики. Так кричат люди, когда понимают, что их жизни грозит смертельная опасность. И что спасения нет!
– Скарабей! Какого, чёрта у тебя происходит?! – голос сержанта был не на шутку взволнован.
Ответом было гнусное хихиканье, переходящее в хрюканье. Так смеялась бы свинья, если бы умела.
Я с ужасом смотрел на коммуникатор. Честно, говоря, у меня от этого дьявольского хихиканья волосы встали дыбом.
– Скарабей… Лао… Доложите обстановку! – крикнул сержант, – Ребята, ответьте!
Несколько секунд в динамике кто-то тяжело, размеренно дышал.
Вдруг дыхание участилось. А потом раздался крик. На этот раз – Лао:
– Твою мать! – выругался он и закричал, обращаясь к кому-то невидимому, – На-ка, тварь! На! На!
Хрипло залаял импульсный карабин. Но длинная очередь резко оборвалась и стало тихо.
На энергостанции что-то происходило. И не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: Скарабею и Лао нужна помощь. Однако, сержант тупил, а время шло.
– Сержант! – закричал я в микрофон, – Круть!
– Да?..
– Круть! Сделай что-нибудь! Нужно вытащить их оттуда!
– Но я, но я…
На улице прозвучал выстрел! Ещё один! Хруст, лай, стрекотание карабинов. Они оживлённо переговаривались, исторгая в кого-то свой смертоносный боезаряд.
Натужно завыл и с оглушительным грохотом взорвался плазменный разряд. Но на энергостанции ведь не было тяжёлого оружия?!
До меня, наконец-то, дошло! Бой шёл у антенны! Я прильнул к окуляру, немного покрутил настройку, и тут же наткнулся на лежащего навзничь Мишу Крещагина. Он не шевелился. Остальные ребята, включая Джона, залегли, и неспешно стреляли по кустам. Ни серых фигур, ни серо-буро-малиновых, вокруг не было.
– Сержант! Кру-уть! – заорал я. Но Круть не ответил.
Тогда я вызвал Чувака.
– Чувак! Ответь!
– Какого чёрта! – огрызнулся Чувак. – Кто это?
– Артём. Слушай, Чувак! У вышек идёт бой! Крещагин ранен или даже убит. Скарабей и Лао подверглись нападению. Чем там занимается наш сержант, мать его?
– Он с боссом говорит!
– Чего?! Зачем?
– Совета, наверное, спрашивает!
Ситуация, мягко говоря, выходила из-под контроля.
Я попытался вызвать Лао, но ответа не получил. Коммуникатор Скарабея был до сих пор включён, но на его канале не было ни звука.
Тогда я решил вызвать Гришу Бермана.
– Гриша, это Кожевников, ответь!
– Чего тебе? – огрызнулся он.
– Доложи обстановку!
– Чего это?! Ты чё, командиром, чоли стал?
Вот те раз! Он что, посреди боя собрался выяснять у кого хвост длиннее? О господи, наёмники, блин…
– Гриша! Что с Крещагиным?
– А я почём знаю?
– Сходи, проверь!
– Да, ща! Бегу – спотыкаюсь!
– Твою мать, Гриша! Ему нужна помощь! В кого вы стреляете?
– Да фиг его знает… Какая-то серая тень шмыгнула из кустов и повалила парня на землю…
– И куда она потом делась?
– А хрен её знает!
– Зашибись! – поразился я.
– Иди сам и зашибись! – ответил Гриша и вырубил связь.
Дурдом, и я в нём пациент…
Тяжёлый, почти вещественный, гул наполнил воздух. Мелкой дрожью зазвенели стёкла. Погас свет. Моя башня зашаталась, как пьяная, и я повалился на пол. Сверху, со стола, на меня посыпались платы и запчасти. Горсть мелких деталей, словно моросящий дождь, просыпалась на голову. Несколько попало за шиворот. Я мучительно пытался вспомнить, куда засунул шлем.
Гул усилился. Он стал похож на рёв урагана. Небо, несколько секунд назад полное яркого голубого света, потемнело. Всполохи молний шли сплошной чередой.
Что-то скрипнуло на столе и в моём мозгу вспыхнули тысячи белых искр. Я потерял сознание.
Не знаю сколько прошло времени, но падение очередного прибора со стола мне на голову привело меня в сознание.
Я облокотился о стол и, превозмогая слабость, встал. Голова закружилась, меня качнуло и бросило к окну. На улице сверкало так, как на хорошем салюте в честь Императора! Сухой хруст очень близкой молнии испугал меня, а её свет чуть не ослепил. Прищурившись, я всё же выглянул наружу.
Там разверзся самый настоящий адский – ад! Точнее, он вздыбился!
Количество тошнотворных вышек выросло минимум в два раза. Причём ближайшая торчала из взлётно-посадочного поля.
Что за чертовщина?!
Ежесекундно, меняя форму, цвет и даже количество, давешние ржавые вышки полыхали, объятые холодным электрическим пламенем. По проводам, опутавшим конструкцию, ветвились молнии.
Молнии били в землю вокруг. Они струились параллельно ей, и даже вертикально в небо. Воздух был буквально пропитан электричеством.
Антенна менялась. С каждой секундой ржавый цвет исчезал, уступая место ртутному. Если можно сказать так про гигантскую неодушевлённую хреновину, то дряхлые палки наливались молодостью.
Сверху вышки соединились, образовав большое, блестящее кольцо.
Если не запариваться со сравнениями, проявившаяся из неоткуда конструкция напомнила мне гигантский перевёрнутый гранёный стакан. Да ещё и грязный – между вышками-гранями виднелась мутная пелена.
Гул утих, впрочем, не прекратившись совсем. По блестящей, метров пятьдесят-шестьдесят в высоту, штуковине, медленно стекали змеевидные молнии.
Наконец, я очухался и понял, что простоял всё это время с открытым ртом.
Пошарив в полутьме на полу, я нашёл карабин и включил фонарик. Излучатель тускло забрезжил и погас. На индикаторе заряда батареи был полный ноль! Честно говоря, я и не помнил, когда такое видел. Всегда несколько процентов оставалось! А этого хватило бы на несколько часов работы фонаря.
Я достал коммуникатор, но и он не работал… Вставляя запасную батарею в приклад карабина, я был почти уверен, что она тоже окажется разряженной. Так и получилось!
Вот так ситуация: связи нет, оружия сдохло, а на улице – огромная электрическая хреновина молнии исторгает…
Будем разбираться.
Итак, вся эта свистопляска началась после того, как Скарабей починил пульт управления на энергостанции и подал питание на поселение. Дальше, на него кто-то напал, и вероятнее всего, убил. Лао – тоже.
Кто напал на энергостанцию? Кто на группу Джона До?
Серая мутная фигура… Кто она? Что она? Непонятно, но она (или они) как-то связана с пятидесятиметровой ёлкой, которая сверкает гирляндами за окном.
Судя по воплям из коммуникатора, Скарабей умер раньше, чем зажглась ёлка. Кто же дёрнул рубильник? Серые?
Лао говорил, что пульт управления был разворочен. Видать, неспроста!