Так прошло еще несколько минут. Напряжение нарастало. И тут поймали "Хонду-Аккорд"! Правда, чтобы загнать ее в угол, понадобилось целых три преследователя. "Охотники" зажали "лиса" прямо на перекрестке, со всех сторон, перегородив дорогу и парализовав движение – как назло, движение на этом участке оказалось довольно интенсивным. Зрители взревели от восторга! Кто-то запустил в одном месте фейерверк, потом в другом, а некоторые принялись распевать песни и даже танцевать, взявшись за руки и высоко подкидывая колени. Это было настоящее народное гуляние, имевшее весьма древние, устойчивые традиции.
– О нас уже передают по радио, скоро будет картинка с вертолета, они выслали сюда вертолет! – загалдели в толпе. – Эта битва войдет в историю! Великая битва! Цезарь, Цезарь, Цезарь!
– Гонками уже заинтересовалась полиция! – прокричала на ухо Павлу Доменика. – Скоро здесь будет очень жарко!
– Давай отойдем куда-нибудь, – предложил Соломон. Ему совершенно не нравилась мысль оказаться в местном полицейском участке – телепортироваться без Фаронова он не собирался. К тому же делать это на глазах у всех? Это было бы равносильно провалу их идей секретности.
– Погоди! – взмолилась Доменика. – Мы должны увидеть победу Максимуса! Он выиграет! Он уже на обратном пути, понимаешь? Он скоро будет здесь – "охотники" его не поймают! Ни за что!
– Хорошо… – проворчал Соломон, нахмурившись. У него неприятно засосало под ложечкой.
– Семь кварталов! – объявил тут рефери. – Финишная прямая! Последний "лис" еще не пойман!
– Цезарь! Цезарь! Цезарь! – дружно ответила ему толпа.
– Цезарь! – звонко выкрикнула Доменика и запрыгала на месте.
– Пять кварталов до финиша, – бесстрастно объявил рефери. – Двое на хвосте, еще один в квартале позади, и пара "охотников" пытается обойти его с флангов.
В приступе ликования девушка вдруг обняла Соломона и жарко поцеловала его в губы. Но тот знал, кому был предназначен поцелуй…
– Карабинеры! Карабинеры! – вдруг раздался чей-то тоненький крик. – Спасайтесь!
В воздухе завибрировала протяжная сирена, затем вторая, третья, послышался приближающийся рев моторов, а затем противно завизжали шины; по опорам моста запрыгали красно-синие отблески полицейских фонарей. Все кинулись врассыпную – взревели двигатели, и машины начали выскакивать из-под моста. Несколько "специально обученных товарищей" схватили ноутбуки и скрылись в сером фургончике, который тоже без промедления дал деру.
– Бежим! – Соломон схватил Доменику за руку. – Скорее!
– Погоди! – взмолилась девушка. – Мы не можем оставить Максимуса в беде!
– Никто и не оставляет! – возразил Павел. – Мы только спрячемся, тут рядом! Не стоит здесь оставаться!
Они побежали к тротуару – там между насыпью, опорой и трансформаторной подстанцией виднелась тропинка, по которой уже улепетывали человек десять.
– Я оставлю Максимусу сообщение! – закричала Доменика, на бегу копошась в своей сумочке. Ловким движением она достала телефон и принялась набирать эсэмэску. Павел, не обращая на это внимания, с силой тащил ее в безопасное место. Вокруг царила суматоха: крики, вой разъезжающихся машин зрителей, а на площадь уже выруливали полицейские, что-то крича в громкоговорители по-итальянски. Девушка была очень занята и не переводила, но общий смысл был ясен: "Всем оставаться на своих местах! Вы окружены!" – и тому подобное.
Парочка уже бежала по тротуару, и тут Доменика умудрилась выронить телефон.
– Погоди, погоди же, Пауло! – закричала она, тормозя Соломона, уже прыгнувшего на газон, за которым виднелась спасительная тропинка. – Я уронила его!
– Что такое? Кого?! – не сразу сообразив, закричал Павел. – Бежим!
Не слушая его, Доменика выскользнула из его рук и кинулась обратно. Из-за поворота, рыча и раскачиваясь, вылетел приземистый темно-зеленый "Шевроле-Камаро", набитый орущими и хохочущими парнями. Они высовывались из окон и показывали преследующим их полицейским неприличные жесты. Неожиданно автомобиль резко вильнул, правым бортом заскочив на тротуар, и помчался прямо на Доменику, сидящую на корточках и с горестным видом разглядывающую разбитый смартфон. Сидящие в машине парни продолжали улюлюкать.
– Осторожнее!!! – дико заорал Соломон и кинулся к девушке, но тут на него налетел один подросток, затем другой… хакер оступился, потерял равновесие и упал.
Удар! Визг шин, хохот, крики ужаса, рев удаляющейся машины, звуки сирены… Доменику отбросило на проезжую часть – она лежала с раскинутыми руками и не двигалась. Матерясь, Павел вскочил и кинулся на дорогу. "Все еще можно исправить, – лихорадочно думал он, – я сейчас все исправлю, нам нужно торопиться, я сейчас…" – Но с каждой долей секунды, с каждым шагом на внезапно ослабевших ногах, с каждым ударом рвущегося из грудной клетки сердца росло ужасающее осознание реальности: ничего исправить нельзя.
– Черт, черт, черт!.. – в ужасе прошептал Павел, опускаясь перед девушкой на колени. На ее лицо, превратившееся в кровавое месиво, он старался не смотреть. Не мог. А вокруг уже растекалась темная маслянистая лужа крови… – Не может быть… не может быть… как же так… нет… Нет! – вскричал он и, не сдержавшись, заплакал.
Рядом затормозили две полицейские машины, но Павел не обращал на них внимания.
– Как же так… как же так… – только и повторял он. – Я же пытался тебя остановить… Я же пытался…
Все остальное происходило, будто в дурном сне. Вокруг сновали люди в форме, его оттеснили в сторону, что-то говорили, но Павел не слышал, слезы текли из его глаз. А затем подъехала "скорая помощь", и санитары погрузили тело в фургон, и какой-то капитан что-то настойчиво спрашивал у Соломона, требовал документы, но до хакера не доходили его слова. Он каким-то образом снова оказался на месте трагедии и все смотрел и смотрел на ужасную черную лужу крови. Только что здесь был человек, живой человек – и вот его уже нет… Совсем нет…
– Как ты мог?! Как это случилось?! Что с ней?! Ты меня слышишь?! Соломон, мать твою?! Очнись! Где Доменика?!
Павел медленно поднял глаза: все вокруг виделось будто в мутной пелене. Откуда этот капитан знает его позывной? Кто-то с силой тряс его за плечо. Затем Соломон получил пощечину. И тут же вторую. Кто-то рядом возмущенно закричал по-итальянски.
– Соломон, проклятье, ответь же!
Это был Тунгус; его "Мустанг", так и не пойманный никем из "охотников", стоял здесь же. Сжимая кулаки, Фаронов глыбой нависал над Павлом и явно готовился нанести уже серьезный удар. Лицо его было страшным, глаза сверкали… Двое крепких карабинеров в черной форме с трудом оттащили его в сторону. Тунгус изо всех сил упирался, громко матерясь.
– Соломон! – в гневе кричал он. – Я убью тебя, сука! Я же оставил Доменику под твою ответственность! Под твою ответственность! Что в этом сложного?! Как же ты мог, объясни! Как?! Почему она, а не ты? Почему, объясни мне!
Павел наконец пришел в себя.
– Да-да, я… Макс! – Он рванул к Фаронову. – Послушай, Макс, они сбили ее, сбили насмерть!
– Не смей так говорить, не смей! – Тунгус снова принялся вырываться из рук карабинеров. – Она жива! Жива! Ты не можешь так говорить!.. Куда ее увезли?! Ты хоть знаешь, куда ее увезли, баран?! Какая больница, черти поганые, скажите мне?! Я должен быть с ней, я должен быть с ней!
– Это случайность, дурацкая случайность! – в отчаянии выкрикнул Соломон. – Прости… Я держал ее, отговаривал, но она… она побежала назад, а там… машина… они ехали очень быстро, они ехали очень быстро и…
– Кто, скажи мне, кто это был?! Ты запомнил номер?! Скорее, их нужно поймать! Опиши машину полицаям, живее! Почему никто не шевелится?! Почему?! – Тунгус был не в себе, по его лицу текли слезы.
Они бы так и перекрикивались на расстоянии, удерживаемые карабинерами, но тут перед Павлом снова возник настойчивый капитан. Он протянул блокнот и карандаш.
– Си прега, иль туо номе. Си – руссо? – вопросил офицер в очередной раз. Он уже терял терпение.
– Руссо… – устало пробормотал Соломон, с трудом припоминая, в каком кармане его поддельный загранпаспорт, и посмотрел на свои трясущиеся руки. На них была кровь Доменики. – Руссо туристо…
Тунгус и Соломон сидели на полигоне и пили горькую – много и не первый день, водка уже чуть из ушей не лилась. Но опьянение не желало связываться с ними. Они сидели практически трезвые и недобрыми взглядами косились друг на друга. Соломону все эти дни казалось, что Фаронов обвиняет его в убийстве по неосторожности, хотя тот еще в отделении полиции признал, что это несчастный случай, жуткое стечение обстоятельств, и Павел тут ни в чем не виноват… Но одно дело сказать, а другое – думать.
Конечно, "Камаро" поймали, задержали через несколько кварталов, где на перекрестке произошло еще одно незначительное ДТП, связанное с поспешным бегством автомашин зрителей. В четырехместный салон влезли пятеро – все они были вдрызг пьяными, веселыми и крайне самоуверенными. Водитель не стал отпираться и сразу же сдался властям. Правда, окружающие далеко не сразу поняли такую "сговорчивость"… Некий двадцатисемилетний Ливио Сарто оказался довольно известной личностью, местным мажором, сынком банкира Серджио Сарто, совладельца аэропорта, трех роскошных ресторанов и депутата городского собрания. Пресса также намекала на связи семейства с мафией, в том числе заокеанской. В общем, было уже ясно, что Ливио, в нетрезвом состоянии сбивший человека на тротуаре, от ответственности отмажется. И действительно, он не только не сел в тюрьму, но и часа не провел в полиции. За ним даже папаша не пришел, а все сделал ушлый адвокат – мажора отпустили и даже не под залог. Убийца был на свободе и весьма неплохо себя чувствовал. И нет, он не сбежал из страны и даже не покаялся, прилюдно заявив, что "эта тупая дура сама во всем виновата, машину мне, сука, помяла". Затем несколько дней ублюдок провел на самом дорогом курорте Сардинии, называемом Изумрудный берег, видимо, подлечивая расшалившиеся нервы, а вернувшись, устроил дебош в одном из ресторанов Милана, где избил какого-то бедолагу, и снова с него как с гуся вода. В местном Интернете Соломон и Тунгус нашли довольно много криминальных историй с участием данного типа – все всегда сходило ему с рук! Это был "непробиваемый мажор, позор и проклятие Милана" – именно так о нем писали газеты.
А несколько дней назад похоронили Доменику. Тогда-то Павел и увидел ее родителей: двое маленьких, сгорбленных, седых пенсионеров. Нет, не при таких обстоятельствах Соломон хотел с ними познакомиться… Хакеры взяли на себя заботу по организации похорон, оплатили все расходы и вручили убитым горем родителям толстый конверт с деньгами. Но пенсионеры не взяли его, заявив, что это горю не поможет. Доменика была единственным ребенком в семье…
– Если бы мы подсуетились тогда… если бы рядом была посвятовская медицинская техника!.. – говорил Тунгус. – Мы бы спасли ее, я точно знаю! Нужно было только переместить Доменику… к нам… или к дарханам… они бы смогли, они бы смогли!
Павел не отвечал ему. Ведь они оба видели размозженное лицо девушки… Но Фаронов был неутешен. Павел впервые видел Макса таким. Фаронов раньше не проявлял склонностей к сентиментальности, слово "любовь" в его лексиконе являлось синонимом слова "секс" и имело оттенок если не откровенно пошлый, то явно далекий от светлого чувства, о котором пишут поэты. А тут оказалось, что Доменика была не просто случайной девушкой, а кем-то, кого начинаешь ценить, лишь потеряв окончательно и бесповоротно. Павел пытался втолковать другу, что месть не вернет Доменику, но тот и слушать не хотел.
– Ты понимаешь, – говорил Макс, – Сарто не просто мою девушку убил. Он убил все то, что у нас с ней могло быть. Я допускаю, что в параллельных мирах есть различные варианты Доменик, но ни с одной из них у меня не будет того, настоящего. Да, если хочешь знать, у меня вообще никогда не будет ничего настоящего, пока жив этот подонок. И не только он – все его параллели, ведь они там, в своих мирах продолжают ее убивать. А если не ее, то кого-то очень на нее похожего. Я не могу все так оставить. Это принцип, Сол, понимаешь?
И вечером того же дня он поклялся отомстить Ливио Сарто. Уже в первые сутки стало ясно, что местные власти совершенно не торопятся с расследованием дела, которое вот-вот и вовсе будет замято – как и все предыдущие делишки виновного. В местной прессе так и писали.
– Это ему с рук не сойдет, никак не сойдет, – в который раз повторил Тунгус, мрачно разглядывая Павла. – Я не я буду, если не устрою ему такое, что… – Он с силой сжал рюмку, но та выдержала. – Правосудие, знаешь ли, само по себе всегда и везде слабое. Безвольное, тупое, ублюдочное – и это естественно, ничего тут не поделаешь. Но что-то сделать надо! Надо! И значит, кто-то должен поработать за него. – Возмущенно запыхтев, Фаронов обвел полупустую пещеру тяжелым взглядом. – Справедливость – вот чего не хватает в этой жизни. Ты согласен со мной, Сол?
Соломон мрачно кивнул. В который раз он разглядывал фотографию мажора: коротко стриженный брюнет чуть ниже среднего роста, довольно полный, хотя и с накачанными ногами и руками, с невысоким лбом, толстыми щеками, острыми, как у вампира, ушами, узким подбородком, крючковатым носом и кустистыми бровями, грозно нависающими над близко посаженными, маленькими злыми глазками. "Дракула какой-то, полный дегенерат", – с самого начала сделал о нем вывод Павел.
– Но что ты задумал? Как ты отомстишь этой сучаре? – тихо спросил он.
– Не я, а мы… – глухо поправил Тунгус. – Мы с тобой вместе отомстим. Или ты против?
– Хорошо, – не колеблясь кивнул Соломон. – Какой твой план? Что мы с этим уродом сделаем?
Фаронов задумчиво поскреб на щеках рыжую щетину.
– Смерть – это слишком просто для него. Грохнуть подонка, даже так, чтоб сперва помучился – это для нас с тобой дело плевое, сам понимаешь: переместился, пальнул пару раз в пузо – и назад. Не-э-эт… надо что-то более… изощренное. Он должен знать! Он должен помнить о Доменике весь свой гнилой остаток жалкой жизни!
– Тогда сначала лучше разрушить его авторитет, – предложил Соломон. – Мафиози и разные там "пацаны" больше жизни ценят авторитет и положение. Так что первым пунктом мы отнимем у него уважение родных и друзей. Ему же помогают родственные связи – значит, нужно сделать так, чтобы его возненавидели собственные отец и мать. Мажор потеряет моральную и финансовую поддержку. Затем – друзья и партнеры. Кстати, у него же имеется небольшая доля в папином банке…
– Правильно! – грохнул кулаком по столу Тунгус. – Верно говоришь – банк! Мы ограбим его!
– Что? – немного растерялся Соломон. – Ну да… Нет, ты что! При чем тут это? Я не ограбление имел в виду! Надо просто подставить его, подделать ценные бумаги – типа своровал у папаши пару лимонов, переписал на себя его имущество ну или что там еще…
– Погоди!.. Я думаю! – У Фаронова горели глаза: видимо, зрел коварный план. Он забарабанил пальцами по столешнице. – Ага… так-так… ясненько… хм…
– Что?! – не выдержал Павел. – Что ты задумал?!
– Все банально, но именно поэтому и сработает, – кровожадно ухмыльнулся Тунгус. – Нужно только подготовиться, хорошо подготовиться! – и замолчал, тупо уставившись перед собой. Все-таки он был довольно пьян.
– Как?.. – растерянно потер лоб Соломон, – у него который день болела голова. – К чему подготовиться?
Тунгус мгновенно очнулся, выхватил из кармана небольшую коробочку и достал из нее таблетку:
– На, выпей. Все будет чики-пики, брат. Я понял, что мы сделаем. Я понял!
– Что это, блин? Опять?.. – проворчал Павел, решив, что тот снова пичкает его "знаменитыми посвятовскими средствами, которые работают только по вторникам в ясную погоду".
– Аскофен, – фыркнул Фаронов, – хотя и немного улучшенный. Извини, рассола нет.
Вздохнув, Соломон кое-как пропихнул колесо между потрескавшимися губами и запил газировкой, стоявшей тут же. Литровая бутыль была уже почти пуста: похмелье.
– Ну так что?.. – глухо спросил он.
– Короче, – возбужденно начал Тунгус, – сначала мы проникнем к параллоидам Сарто в других мирах и разнюхаем, что у них там да как: поставим жучки, взломаем домашнюю сеть, банковские счета, личную переписку – может, компромат какой-нибудь отыщется. Будет время – пощупаем и его знакомых, как ты хотел. Короче, потренируемся… А затем, уже в мире нашего мажора, за один момент подделаем необходимые документы, переведем папашины деньги и деньги друзей на его личные счета, купим билеты на его имя куда-нибудь в Африку и…
– И что дальше? – нахмурился Павел. – А на самом деле грохнем его, так, что ли? Да?
– Ну, если ты именно так ставишь вопрос… – Фаронов скорчил кислую физиономию. – Можно, конечно, сымитировать несчастный случай, типа убегал, спешил, был пьян и не справился с управлением машины… А что? Бывает, знаешь ли! Но… – Тунгус говорил вполне серьезно, его уже было не остановить. Покрасневшие от беспробудного пьянства глаза горели праведным огнем. – Но я хочу не этого, ты же знаешь. Да и неспортивно, между прочим. Я говорил: хочу, чтобы он мучился, долго мучился! Обычной тюрьмы будет мало… Отправим его в дальние миры, вот что. Продадим в рабство, и не просто в рабство, а вживим ему настоящие жабры (не первой свежести), и пусть этот ихтиандр в поте задницы своей добывает жемчужины для мозаулов!
– Кого? – опешил Павел.
– Мозаулы. Одна из рас дельфиноидов, только с недоразвитыми руками. Те еще бандиты, между прочим… Они же под водой живут, вот и рабы у них должны там же находиться. По-моему, это логично.
– Жабры? Ты, блин, серьезно?