- Плохо, - честно отозвался я, негодуя, что мне уже не первый раз задают подобные вопросы. - По точным - четверки, вытянутые из троек, а по биологии и химии - не помню.
- Словом, если я начну тебе объяснять, что занимаюсь вопросами цитологии, а Борис - один из ведущих специалистов в области вакуума - ты поймешь?
- Вакуум - что-то связанное с пустотой. Цитология, если не ошибаюсь - наука о клетках. А как же оборудование, лаборатории и прочее? Электронные микроскопы, там и другие изотопные индикаторы?
- Ишь, слова-то он умные знает, а еще гуманитарий, - шутливо развела руками Белка. - Естественно, что в наше время заниматься кустарщиной - даже не смешно. Есть сложности с публикациями, приоритетами, но нам монографии печатать не нужно. Тем более, ученые степени у нас есть. Я свою кандидатскую еще в одна тысяча девятьсот… не буду говорить, в каком году защитила. А дед Борис стал доктором физики еще в бытность ректором Казанского университета господином Лобачевским. Ярослав, правда, не захотел учиться. Ну если не считать ускоренных офицерских курсов. Но он столько книг прочитал, что вполне на доктора физико-математических наук тянет, без защиты диссертации. Он, к слову, компьютерные игрушки ваяет. Знаешь, сколько они стоят? Да и остальной народ тоже не лыком шит. Понял, "кандидат филологических наук"? А ты решил, что мы здесь только мечами машем? Нет, все гораздо интереснее.
- Почему я об этом не знал? - обиженно сказал я.
- Ну откуда ты мог знать? Ты же здесь пробыл-то всего ничего… Не все сразу, милый. Правда, - вдруг спохватилась она, - в книжке ты нас так лихо описал - "хранители", "пограничники", с утра до вечера бьющиеся со злом…
- А что - не так?
- Да так, конечно. Только уж очень высокопарно.
- Поэтому ты и придумала - "стекольщики"?
- А чем плохо? - пожала Машка плечами. - И потом, "Застеколье" - это ты сам придумал. Я только дальше домыслила. Вот и получается, что всякая дрянь разбивает стекла, норовя в наше окошко влезть, а мы эти стекла обратно… И дрянь эту - тоже обратно… Но если бы мы только ходили с выпученными глазами и гордыми взглядами, как ты описал, да еще постоянно ожидая вражеского нападения, то давно бы с ума посходили. Ты же историк, должен помнить, что цивилизации, настроенные лишь на войну, - недолговечны.
- Но все-таки - Цитадель, крепости…
- И к этому еще засеки, потайные тропы… И целая система на Земле-матушке. Ну и что? Вот ты сам, чем собираешься заниматься?
- Крепость в порядок приведем. Отладим хозяйство. Займемся регулярными тренировками, чтобы стать профессионалами.
- А потом? Ну когда все сделано, учтено. Когда все работать у тебя будет, как швейцарские часы? Так можно жить год, два. Ну десять лет. А потом? А если еще так случится, что на нас никто и не нападет? Бывали у нас года, десятилетия, когда все спокойно и тихо. За это время твои ребята оловянными солдатиками станут. А им еще учиться, детей заводить.
Я с недоумением покосился на Машу - что плохого быть оловянными солдатиками? Лучший солдат - это тот, кто не занимается ничем другим, кроме службы.
- Олег, - сдержанно сказала Мария. - То, чем мы занимаемся - это очень важно. Важнее ничего на свете нет. Да, мы не позволяем разной нечисти лезть на землю. Это главная задача. Но мы живые люди. Мы сражаемся, убиваем. Умираем… Если останется только война, то мы превратимся в механизм. А кому нужны роботы?
Наверное, Машка права. Даже "не наверное", а просто - права.
- Слушай, а что ты мне предлагаешь делать? Изучать домашний быт домовых или особенности сексуальной жизни русалок?
- Ну можно еще составить путеводители для леших, записывать частушки кикимор, - в тон мне подхватила Машка. - У нас еще никто не издавал анекдоты водяных… Ну а если серьезно, то у нас до сих пор нет даже толковой карты.
- Ты это серьезно? - удивился я. - Как это так?
- Да так как-то, - повела Маша плечами. - Не сподобились. Нам же известно только то, что километров на триста вокруг нас… Знаем - леса, болота, озера, топи. Я, лично, человек ленивый. А вот остальные… Борис, например, кое-куда забирался. Он рассказывал, что есть и села и города. Ярослав, в свое время, когда от несчастной любви уходил, чего-то такого насмотрелся, что до сих пор никому не рассказывает. А Гном вспоминает… вспоминал и облизывался. Но опять же, это все мелочи. Так, сходили погулять и вернулись. А дальше? Ярослав сказал, что ты историей Застеколья интересовался. Было такое?
- А что - истории тоже нет?
- Есть разрозненные заметки, летописи, чуть ли не от крещения Руси. У нас какой-то крен в точные и естественные науки. Тоже можно понять. Борис, например, больше заинтересован составить схему "проколов" из чужих пространств к нам. Да и другие…
- Физики вытеснили лириков, - резюмировал я, а потом решил задать вопрос, который уже давно сидел у меня на языке. - Машка, а если ты занимаешься цитологией, то это никак не связано с…
- Догадливый ты мой! - засмеялась Белка. - Конечно же связано. Я ведь сначала хотела на биофак поступать, чтобы природу оборотничества постичь, скажем так, изнутри и снаружи. Но решила - буду медиком. Можно и наукой заниматься и польза будет. Три года на "скорой", потом в НИИ цитологии устроилась. Начинала с лаборанта. Потом до завлаба дослужилась.
- Ну и, нашла что-нибудь?
- Очень много чего нашла. Но главного - отчего и почему, я так и не поняла. Вернее, поняла на уровне интуиции, а не на научном уровне. Может быть, будь у меня побольше материала…
- Так материал-то - сплошь и рядом.
- Наша нечисть не очень-то любит с учеными дело иметь. Представь, водяные и кикиморы отказываются сдавать кровь на анализ… А лешие - те просто убегают. Даже домовые, уж на что доброжелательные мужики… Однажды они в моей лаборатории погром устроили: холодильник от сети отключили и микроскоп разбили. А микроскоп, между прочим, японский…
- Паразиты, - искренне посочувствовал я.
- Хуже, - с чувством кивнула Машка. - Мне потом, как дуре, пришлось целый месяц нового ждать… Единственные, кто более-менее идут на контакт - русалки. Ну у этих вертихвосток свои соображения. Как-то раз я двух парней лаборантами уговорила стать и отправила их кровь у русалок брать. Вернулись через неделю, еле живые, без анализов и… без штанов. Штаны, правда, вернули.
- А анализы?
- Их уже самой пришлось брать. И то, пришлось пообещать, что иначе им парней не увидеть… Врала, конечно. Эти оболтусы, когда чуть-чуть оклемались и поотъелись, сами к русалкам ушли. Как домашние коты, которых не кастрировали. Понравилось…
- А что с русалками? - поинтересовался я. - Что у них в крови интересного?
- Ты в курсе, - противным менторским тоном начала Машка, - что принадлежность к той или иной группе крови определяется наличием или отсутствием антигенов мукополисахаридной природы - агглютиногенов А и В в мембранах его эритроцитов…
- Конечно в курсе, - излишне горячо перебил я начавшуюся лекцию. - Антигены - это то, что вредит нашим генам. "Англютиногены" - это, наверное… м-да, ну, не то, что бы с глюками, но близко. А "мукополисахариды" - от слов "мука", "поли" - много, а сахариды - сахар. Это когда в крови много сахарной муки… то есть сахарной пудры…
Белка заржала как полоумная.
- Ну и чего гогочешь? - надулся я. - Нет бы по-человечески объяснить…
- По-человечески могу сказать, что группы крови у русалок совпадает с человеческими группами крови. Только нельзя сделать, например, переливание. Не приживется…
- Вот так бы сразу и сказала. А то - мукополисахариды с антигенами… Кстати, - вдруг заинтересовался я. - А когда ты в последний раз в белку превращалась?
- Не помню, - поскучнела она. - И вообще, пока не смогу. Боюсь.
- Чего побоишься? - не понял я. - Белка из тебя очень даже неплохая получилась…
Машка посмотрела на меня как любящая мамаша на мокрого младенца - с легкой досадой и с нежностью.
- Ты у меня что - совсем дурной? У меня же ребенок будет… Мог бы и догадаться, что стрессы для женщины в положении противопоказаны. А превращение - это такой стресс, что тебе лучше не понять. Хотя, - мечтательно зажмурилась Машка, - быть белкой - это так здорово!
- Думаешь? А я вот давно хочу спросить… Я сам смогу в кого-нибудь превратиться? Ну скажем…
Я не успел договорить, как Машка, сорвавшись с места, закрыла мне рот рукой.
- Не говори вслух. Вначале подумай и хорошенько подумай - в кого бы ты хотел превратиться. Нужно быть осторожней со словами… А вообще - оно тебе надо? Чего притих?
- Притихнешь, когда клюв заткнули, - еле-еле сумел я ответить, озадаченный внезапной атакой.
- Прости, испугалась, - покаялась Белка, смущенная собственной вспышкой. - Кто знает - насколько сильно ты пожелал. И кто тут сейчас мог бы появиться…
- Испугалась, что превращусь в какого-нибудь помойного кота?
- Ну в кота - это ерунда. Кот - маленький, безобидный. А если в саблезубого тигра? Дядюшка однажды поэкспериментировал и стал птеродактилем… Потом, почти полгода, обратно превратиться не мог. Хорошо еще ума хватило это в лесу сделать. Ты имей в виду, что первоначально ты и поведешь себя как зверь. И мыслить будешь соответственно… Я-то через это прошла. Поэтому я тебя прошу - будь осторожней.
- А с чего ты вообще взяла, что я могу в кого-нибудь превратиться? - недоуменно посмотрел я на Машку. - Что бы я, да во что-нибудь превратился? С каких рыжиков? Родители мои были людьми нормальными. Что со мной может случиться?
- Вот с тобой-то, дубина ты стоеросовая, как раз и может приключиться. С тобой всё не как у людей… Тебя проход-то не хотел впускать, а потом - взял и пропустил. Возвращаешься не туда, куда положено, а туда, куда вообще никто не мог зайти. И старого колдуна из зачарованного круга на своем горбу вытаскиваешь… Какой бы дурак до этого додумался?
Вот оно как. А я-то думал, что это всего лишь шутка… Действительно, нужно быть осторожней. Не то пожелаешь стать, например, пингвином… И что я тут в образе пингвина буду делать? Искать дорогу к Антарктиде или до ближайшего зоопарка?
- Маш, а ты сейчас где-нибудь числишься? - поинтересовался я.
- В смысле? - не поняла меня Белка.
- Ну в каком-нибудь НИИ, в клинике. Предположим - пожила тут немножко - смоталась на Землю. А в выходные - опять сюда, годика на два.
- Ты кофе не хочешь? - вдруг предложила Мария. - Только не растворимого, что ты лакаешь, а настоящего, молотого?
Хочу, разумеется. Когда это я от кофе отказывался? Тем более, что если женщина предлагает кофе, то либо не хочет говорить, либо разговор предстоит серьезный. Мужчина в этом случае полез бы в холодильник за водкой и принялся нарезать колбасу.
Мария вытащила из-под стеллажа тумбочку на колесиках (незаметно и удобно!), достала из нее все, что требуется настоящим "кофеманам". Кофемолка была ручная и медная. На вид очень даже старинная. Ей под стать была и турка. Наверное, такими пользовался еще Оноре де Бальзак. Я покрутил головой, пытаясь углядеть - а на чем же она будет варить кофе?
- Вот, - с довольным видом сказала Машка, извлекая из тумбочки спиртовку, - когда-то из НИИ стащила. Одна беда была - спирт от мужа приходилось прятать…
- Ну-ка, ну-ка, - опешил я. - А вот с этого момента, пожалуйста, поподробней…
- Можно и поподробней, - спокойно ответила Мария, устраивая турку на зажженное пламя. - Ну была я замужем. И что?
- Да так, - задумался я. Действительно, ну и что? Надеяться, что моя избранница ждала меня столько лет… Смешно, но где-то на это я и надеялся…
- Олег, я тебя очень люблю. Но мне не семнадцать и даже не двадцать пять лет. И до встречи с тобой у меня был мужчина. Муж, между прочим, вполне законный.
- А Гном? - зачем-то спросил я. - Мне почему-то казалось…
- Если кажется, что нужно делать? Вот-вот… Если бы у меня с ним что-нибудь было, сейчас бы я не сидела с тобой и не готовила бы для тебя кофе… Извини, но я не приучена спать со всеми подряд. Воспитание не то. Старорежимное… Если бы у меня что-то было с Валеркой, то все бы об этом знали. И тогда не поскакала бы я тебя выручать.
Может, и не врет. Но если и врет, то лучше не допытываться до подробностей… Ну её, эту правду. Достаточно того, что буду знать о муже. Законный муж, в общем-то, - это еще ничего. Если, разумеется, между ним и мной у нее никого не было…
- А где сейчас муж?
- Где муж… - грустно улыбнулась Мария. - Муж - объелся груш…
- Почему?
- Почему… - повторила Машка мой вопрос, разливая по чашкам дымящийся кофе. - А скажи, как бы ты себя чувствовал, если бы твоя жена, с которой прожил много лет, оставалась молодой?
- Сложный вопрос, - отхлебнул я первый глоток. - Право, даже и не знаю. Вроде радоваться надо.
- Именно, что вроде… Первые пять лет муж внимания не обращал. Я ведь и в институте выглядела моложе, чем сверстники. И потом. Ну выглядит жена молодо - и ладно. Потом еще десять лет - радовался, когда знакомые спрашивали: "Это твоя дочь?" Или думали, что женился на молоденькой. Он меня даже по ресторанам и театрам водил, чтобы все видели… Но рано или поздно это начинает раздражать… А тебя бы не раздражало?
- Наверное, раздражало бы… Не жена, а Дориан Грей в юбке.
- Вначале не муж раздражался, а сослуживцы. Сослуживицы. Бабы, пусть они и трижды кандидаты с лауреатами, все равно бабы. Вопросы: "Как же вам Мария Петровна, так хорошо выглядеть удается? Поделитесь рецептом…" Шепотки, сплетни, слухи… А одна биологическая докторша поинтересовалась - не было ли у меня в родне кого-нибудь из знахарок или колдуний? Мол, не передавали ли они мне какой-нибудь эликсир молодости? А тут еще спектакль по телевизору показали "Средство Макрополус". Не тот, что с Гурченко, а старый телеспектакль. Тут уже на меня они чуть ли не вызверились. Не веришь? Думаю, будь это лет сто-двести назад ведьмой бы признали и на костер стащили.
- Вот это - точно, - покладисто поддакнул я. - Рыжей ведьмой.
- Тебе-то смешно? А мне? Пришлось увольняться "по собственному желанию". Я как-то пришла на юбилей нашего выпуска. Покрутилась там, покрутилась. Такие старые дядьки и тетки… Димка, наш бывший комсорг, толстый и важный, спрашивает: "Девочка, ты дочка Марии Волковой? А где она сама?" Я что-то промямлила…
- А муж? Он знал, кто ты?
- Конечно нет. Он был убежденным материалистом и скептиком. Да еще и секретарем парторганизации. Я его каждый год таскала на ту поляну. Думала - может, откроется проход… Нет, ничего не получилось. А объяснять - мол, выгляжу молодо, потому что мои биоритмы несколько иные, так как я оборотень и, кроме того, часть своей жизни провожу в таком месте, где можно помолодеть, даже и не пыталась. Он, в конечном итоге, сильно запил. А ведь был хороший хирург. Сложные операции делал… Однажды с похмелья делал операцию по удалению аппендикса. Операция-то простейшая… А у него что-то "закоротило" и вместо того "червеобразного отростка" удалил треть кишечника. Пациент умер прямо на столе. Дело чуть до суда не дошло, но замяли… Конечно же с работы ему пришлось уволиться. Устроился в районную поликлинику и ушел от меня к своей медсестре. Помнится, первое время в подушку рыдала… Думала: "Как же так? Сменять меня на какую-то толстую безобразную бабищу с двумя детьми?" Потом - поняла. А медсестра ему ребенка родила. Теперь, наверное, внуков нянчит…
- У кого что болит… А я другую историю вспомнил. В бытность мою ментом привезли одну пьяную даму, очень "синюшного" вида. На вид - лет пятьдесят. Сидит она в "обезьяннике", матерится. Успокоить никто не может. А я подхожу и говорю: "Бабушка, не шумите, пожалуйста!" Она аж задохнулась: "Бабушка?!" А я потом по картотеке посмотрел, ровесница моя… А мне тогда двадцать пять было. Вот ей бы твои проблемы…
- Ну пусть свои проблемы она сама решает, - чересчур резко бросила Мария. - Пить надо бросать. А мои проблемы - со мною остаются. Знаешь, в моем возрасте выглядеть настолько моложе - тоже не подарок. Вечная девочка. Вон, твои салажата меня ровней считают.
- Хочешь, обрадую? Сейчас в тебе появилось что-то от зрелой женщины. Видимо, беременность влияет.
Машка благодарно улыбнулась и прильнула ко мне:
- Знаешь, как осточертело быть вечной девчушкой-поскакушкой? Хочу состариться!
- Ну и дура.
- Олег, - замялась вдруг Машка. - Почему ты до сих пор не спросил - сколько мне лет?
- Тебе? Вначале, когда мы впервые увиделись, думал - лет семнадцать - восемнадцать. Потом понял - ты старше. Лет, скажем, двадцать семь - тридцать.
- Ну биологически мне столько и есть. А на самом деле? Если соотнести те данные, что у меня в паспорте записаны?
- А у тебя еще и паспорт есть?
- Представь себе - есть. И очередь в паспортный стол почти час отстояла. Тоже - анекдот был. Паспортистки сбежались на меня посмотреть… Наверное, гадали - сколько такая "пластика" стоит… Ну так сколько же мне лет?
- Маша, - поморщился я, не желая говорить на тему, которая мне была очень неприятна. - Ну какая разница? Банальность скажу. Женщине столько лет, на столько она выглядит. Будем считать, что тебе - двадцать семь. Меня это устраивает. Будь ты моложе, посчитал бы себя растлителем несовершеннолетних.
- Олег, - напирала на меня Машка, - я ведь от тебя все равно не отстану.
- Ну ладно, - вздохнул я. - Тебе - пятьдесят семь лет. Довольна?
- Хм, - выпятила Мария нижнюю губу. - Почти. Пятьдесят шесть. Я уже год как официально нахожусь на пенсии. А как догадался?
- Сопоставил. Не забывай - когда-то следователем работал. И потом, я же еще и историк. Ты упоминала даты, события. Да и без этого можно было просчитать. Дядька твой, Ярослав, сказал как-то, что у него была сестра, двадцать пятого года рождения. А муж Елены - то есть твой отец, умер в начале пятидесятых.
Машка заметно загрустила. Пойми ты этих женщин. Это - плохо и эдак - тоже нехорошо. Плохо, когда старше выглядят, и плохо - когда молодо. Хоть застрелись!
- Слушай, Мария, - вдруг пришла мне в голову одна мысль. - А ты со своим мужем официально развелась?
- Не помню. А какая разница?
- А разница в том, что мы с тобой порядочные сволочи. Считай, что оба, при живых супругах, семью создали.
Машка, еще не отошедшая от тягостного разговора, не сразу поняла - о чем это я. Потом до нее стало что-то доходить.
- То есть, голубчик, ты до сих пор не определился - как же тебе быть с женой? И до сих пор думаешь - что ты ей скажешь? И мысль о том, что я тоже чья-то жена, тебя очень утешает?
- Точно! Утешает, потому что теперь я могу с чистой совестью скрыть от законной жены свою любовницу - то есть тебя!
Вот-вот, а после этого говорят, что "тараканы в голове" только у женщин. У нас, мужиков, их нисколько не меньше…
- Гад ты, Олег Васильевич, и дурак, к тому же, сказала Машка. Вздохнула: - Дурак, а баба тебе еще дурнее досталась.
- Правильно! - весело сказал я. - Бабы они народ завсегда дурной. Но даже у самой дурной бабы должна быть "заначка". На компресс там или еще на что… Вон, спиртовка…
- Больше пятидесяти граммов не налью!
- Маш, - жалобно попросил я. - Ну если пятьдесят граммов - полезно, то сто - полезнее в два раза…