- Если бы Отечественную войну проиграли, то никому не понадобилась бы наша Цитадель. Поэтому и пошли. Здесь мы тогда потеряли почти все. От двадцати пяти крепостей - только наша Цитадель осталась. Но выстояли. Отстраивались, врага выбивали. Из прежних крепостей только пять восстановили. Людей почти не оставалось. Спасло то, что в сорок четвертом в Грязовце лагерь устроили. Вначале там только немцы да поляки были. Те сидели ровно. Нам от них никакого проку не было. Ну а потом, когда военнопленных начали возвращать домой, в их лагеря своих арестантов стали помещать. А наши-то зеки сбегали и группами и поодиночке. Те, кто понастырней - сюда сами попали. Брясло в лесу полгода просидел, пока к нам не попал.
- Мышей ловил? - вспомнил я уроки выживания.
- По деревням подворовывал. Борис его у вдовой солдатки увел - еле отбил. Но пришлось отдавать, а иначе бы другие нашли да срок добавили. Ну и бабе заодно.
- Вот гад, - искренне возмутился я. - А мне-то как заливал! Мыши… Вкусно, мол!
- Ну почему же заливал? - укоризненно посмотрел на меня Ярослав. - В лагерях-то ему не сладко приходилось. Ему десять лет вломили за то, что в окружение попал, а документы не сохранил.
Мне стало стыдно. Вспомнил знакомых лагерников сталинской поры, которые рассказывали о мерзлых или сгнивших тушах лошадей, считавшихся деликатесом, о людоедстве. И как-то не пришло на ум, что Брясло годился мне в отцы, а то и в деды.
- Ладно, не терзайся. Все в прошлом. Кое-кого Борис у охраны откупал. С хлебом-то и у конвоя плохо было. Менял - десять пудов на человека. В сорок седьмом - помнишь, что творилось? А, откуда ты можешь помнить… В те годы - полпуда за душу шло. Начальству лагерному пришлось срочно эпидемию придумать - почти половина лагеря ушла!
Я невольно притих. Сколько еще открытий мне предстоит сделать? По сути, я до сих пор не знаю - что такое "Цитадель". Для чего она нужна. От каких врагов бережет наш гарнизон мой мир? Но вместо этого задал майору-фронтовику совсем другой вопрос: Скажи, а как там было, на войне?
- Страшно там было, - честно ответил Ярослав. - Сначала - страшно от того, что могут убить, а потом мне было страшно от того, что начал привыкать к этому страху.
- А еще… - начал я, но отставной майор меня перебил:
- Ты домой хочешь? К жене, к дочке?
Так, сразу, на этот вопрос я ответить не мог. Конечно, ужасно хотелось домой. А еще - ужасно хотелось остаться.
- Не хочется терять этот мир…
- А кто тебе сказал, что ты его потеряешь? - удивился вождь. - Теперь ты от него, этого мира, уже никуда не денешься. Ты можешь вернуться к нам в любой момент. Если один раз прошел, то и впредь получится.
- С семьей? - обрадованно спросил я.
- Вот этого не знаю. Это зависит от девушек твоих.
- Это как?
- Так же, как с тобой. Пропустят - будешь жить с семьей. Не пропустят, увы и ах. Чтобы сюда попасть, нужно либо очень захотеть, либо чем-то удивить. Тебя, например, пропустили.
- А ты ведь тогда говорил, что я попал случайно?
- Случайно ничего не бывает. Ты должен был либо сразу проход найти, либо никогда. Мы за тобой наблюдали. Проход не нашел. Ну думаем, скоро парень уберется. Не убирается. Тогда и решили тебя подтолкнуть.
- Это когда собаками травили и продукты сперли? - укоризненно произнес я.
- Ну да, - подтвердил Ярослав без малейшего угрызения совести. - Ты так говоришь, словно мы тебя на льдине оставили. А тут до шоссе и идти-то всего ничего. Намеков не понял или гордость взыграла? Уперся рогом да дрянь всякую принялся есть, а потом еще и ногу зашиб. Машке тебя жалко стало. Говорит - молодой еще, дочка-умница растет.
- А это откуда узнали?
- Узнали, - откинул назад голову Ярослав. - Не весть какая тайна. Из-за дочки и нам тебя стало жалко. Ну думаем, надо попробовать - втащить на своем горбу. Вдруг не застрянешь?
- На носилках, - уточнил я, хотя и сам не знал - на чем меня тащили.
- А хоть бы и на носилках. Подумали - что мы теряем? Мы-то бы в любом случае прошли, а ты бы мог застрять. Даже не застрять, а так, раствориться… Но повезло…
- Значит, мог бы раствориться? - загрустил вдруг я.
- Мог, - спокойно отозвался Ярослав. - Не ты первый, кого мы без сознания проносили. Но обычно они застревали, а двое - те просто растворились. После второго случая перестали вносить. Сюда человек на своих ногах и в здравом уме войти должен. Ну а тебе уже терять было нечего - двустороннее воспаление легких. День-два - и никакой пенициллин не спас бы. Только не кричи сейчас - что оно, мол, по вашей же милости и было. Согласен - по нашей. Ну и что? Обижаешься?
- Даже не думаю, - совершенно искренне ответил я. - Действительно, - кто меня сюда звал? Ты ведь это хотел сказать?
- Обижаешься, - утвердительно повторил Ярослав.
- Да нет, правда, не обижаюсь. Просто, стало как-то… - не договорил я, пытаясь подобрать нужное слово.
- Противно! - договорил за меня отставной майор. - И знаешь, ты прав. Мне самому иногда становится противно за то, что я делаю. Только - это все эмоции. Давай исходить из того, что ты - жив и здоров. И, уж коль скоро ты здесь, то теперь ты один из нас. А это, поверь мне, не так и мало.
- Надеюсь, попал не в масонскую ложу, - попытался я вернуть себе настроение не особо удачной шуткой.
- Масоны, дружище, по сравнению с нами - тьфу!
- А госбезопасность?
- Вот это уже серьезнее, но…
Ярослав сделал многозначительную паузу, в ходе которой он слазил в письменный стол и вытащил на свет божий не очень толстую папку.
На "Большой земле". За два дня до выезда…
Унгерн "выцепил" меня, когда я подходил к КОНТОРЕ. Господин полковник не спеша прогуливался в скверике, из которого какая-то добрая душа убрала все скамейки.
- Здравия желаю, - дурашливо поприветствовал я начальство.
- Здоровей видали, - в тон мне отозвался шеф.
- А что это вы тут?
- Вас жду, Олег Васильевич. Есть новости…
- Которые, лучше узнавать на улице, - продолжил я, а Унгерн кивнул, довольный, что не нужно объяснять про "глаза" и "уши", поджидающие московских начальников в провинциальных кабинетах.
- Значит, новости плохие, - резюмировал я. - Неужели "турне" отменили?
- Да нет, с этим-то все в порядке, - двинул полковник бровью.
- Урезают командировочные расходы? - забеспокоился я, прикидывая - не заставят ли возвращать аванс.
- Нет, не это, - засмеялся начальник. - То, что выдано и обещано, все в силе. Подумайте еще.
- Попробуем мыслить логически, - сделал я умный вид. - Если шеф начинает "выгуливать" подчиненного, он хочет ему сообщить что-то важное. Единственное, что остается - моя миссия кем-то раскрыта.
- Теперь правильно, - кивнул Виктор Витальевич. - Сегодня ночью кто-то забрался в сейф и вытащил все материалы.
- Неужели мои расписки? - помертвел я.
- Олег Васильевич, да кому они нужны? - укоризненно покачал головой шеф. - Вы же не депутат Госдумы, да и кому это сейчас надо? "Сексоты" журналистам были интересны в начале девяностых. Теперь близость к определенным структурам добавляет романтики. Да и скажу вам по секрету, расписки агентов я в чужих сейфах не храню. Правда, - посерьезнел полковник, - пропало еще ваше личное дело.
- Весело, - совсем не весело хмыкнул я.
- В деле не было ничего, чего нельзя узнать в отделе кадров - когда, родился, где крестился. Список публикаций. Вот и все.
- А компромат? Неужели у вас на меня компромата не было? Не поверю!
- А что вы считаете компроматом? Фотографии с голыми девками? Заявления изнасилованных студенток? Объяснительные из-за пьяных прогулов? Взятки?
- Ну такого быть не должно, - повеселел я. - Взяток не беру, потому что никто не дает. По девкам не шляюсь - на них деньги нужны. Объяснительных не писал, потому что никто не просил. Да и на фоне некоторых, которые неделями "квасят", я просто трезвенник. Чист, аки голубь.
- Эх, голубь вы мой, сизокрылый… Было бы нужно - нашлись бы и девки, и школьницы. А на вас компромат найти - так это, как два пальца… э-э… на два умножить. Вы же следователем работали - думаете "хвостов" не оставили?
- Еще каких, - нехотя согласился я. - Кто из следователей подписи на "глухарях" не подрисовывал? А если поискать - так и другое сыщется.
- Например, что вы впечатали в обвинение дополнительную статью и не предупредили об этом подследственного, - почти весело закончил список моих прегрешений полковник.
- Было, - повел я плечами. - А я и не отпирался. Предъявлять было некогда, дело в суд шло. В суде всё и всплыло. Сам же потом по шапке и получил… До выговора не дошло, но неприятно.
- Вы даже не удивляетесь, что мне об этом известно? От кого, например, я мог узнать?
- А чему удивляться? Если интересовались, так просто заехали в управление. Там народ меня еще помнит. Или - от моего бывшего начальника. Адвокат теперь…
- Он о вас хорошо отзывался.
- Ну еще бы плохо, - усмехнулся я.
- Потому что сам и подсказал, как впечатать лишний пункт? Так ведь? А потом сделал вид, что ничего не знает.
Я пожал плечами. У каждого из нас - свои скелеты в шкафу. И вспоминать о них неприятно.
- Знаете - это ведь тоже сыграло свою роль, когда искали кандидата. И то, что вы не "вложили" начальника, а могли. И был ведь еще случай, когда вы попали в аварию по вине сослуживца, но не стали его "сдавать"…
- В обоих случаях - моя вина. Сам виноват, что послушался. Есть правила… Следователь обязан предупредить подследственного и адвоката, что кроме двух статей ему еще и третью вменяют. А кто меня просил садиться в машину с нетрезвым водителем? Но я думал - вы, господин полковник, не тот человек, чтобы грязное белье ворошить.
- Зря, - усмехнулся полковник. - Приходилось не то что в грязном белье, а на помойке рыться. На настоящей, между прочем. Было бы нужно - достал бы на вас тонну компромата. Только - зачем он нужен? Шантажировать можно только тех, кто этого боится. Кто боится потерять власть, деньги. У вас же, дорогой мой, ничего этого нет.
- Эт-то точно, - кивнул я. - Пролетариату терять нечего, кроме цепей. А меня дальше школы не сошлют, меньше класса не дадут. В худшем случае - пойду дворником работать.
- Вот поэтому и не было на вас никакого компромата.
Виктор Витальевич задумался. Опустил голову, засунул руки в карманы плаща и стал чем-то похож на молодого Баниониса в роли советского шпиона. Правда, коли бы Унгерн сыграл эту роль, то зритель увидел бы на экране не интеллигентного разведчика, а матерого убийцу. Мне даже стало как-то не по себе.
- Знаете, Олег Васильевич, - сказал полковник после паузы. - Я с людьми работаю очень давно. И, пожалуй, в них редко ошибаюсь. Мне почему-то сразу показалось, что если на вас заготовить компромат, то вы могли бы меня и подальше послать. Я не прав?
- Подальше - так это вряд ли. Ссориться с полковником госбезопасности… Я своему здоровью не враг. Вот только…
- Постарались бы "завалить" операцию? Кто проверит - был ты в лесу, или нет?
- А что же еще пропало? - ушел я от прямого ответа. - Вряд ли бы вы пошли меня встречать только из-за моих анкет.
- Это точно. Из сейфа вытащены все материалы - рапорта участковых, справки и донесения о пропажах заключенных с одна тысяча девятьсот сорокового по тысяча девятьсот пятьдесят третий, сведения об аномалиях. Поступили они ко мне вчера вечером. Положил в сейф. Думал - ознакомимся вместе.
- А нельзя дополнительные копии снять?
- А когда? Эти-то собирали несколько недель. Что-то в наших хранилищах было, что-то - в ментовских. Даже в архиве Министерства обороны заказывали.
- И что же теперь делать?
- Оперативной ценности эти документы не представляют. Их и собирали-то лишь потому, что ничего другого не оставалось. Но самое нелепое - это то, что коридор и дверь моего кабинета находятся под наблюдением видеокамеры.
- Камера, разумеется, ничего не зафиксировала…
- Только уборщицу, которая моет полы ровно в двадцать ноль-ноль. Правда, - слегка замялся полковник, - вместе с уборщицей из кабинета вышел черный кот. Кто его туда впустил - неизвестно…
- И что? Шмыгнул себе, сидел себе в уголке, а потом вышел…
- В зубах у кота была папка…
Здесь и сейчас
- Кот - это ваш человек? Тьфу ты, с вами заговариваться начнешь. Как он в кабинет-то попал? Или вы уже сквозь стены проходите…
- Неужто чекисты не побоялись рассказать? - слегка удивился Ярослав. - А кот попал просто - заскочил и спрятался. Целый день в засаде сидел. Подсмотрел код, перекинулся в человека, открыл дверцу.
- А почему обратно через норку не вылез? А, папка не пролезала, - догадался я. - Надо было еще примус подкинуть. Сижу, примус починяю… Почти по Булгакову.
Я представил, какие сейчас страсти кипят по поводу кота с папкой в зубах, и мне невольно стало смешно. Наверное, Унгерн уже изъял все диски с камер наблюдения, и теперь какая-нибудь хитрая "шарашка" изучает - не монтаж ли это? И если, да - то кто вставил? А уж что сотворили с дежурным - подумать страшно…
- Бумаги будешь смотреть? - предложил Ярослав.
- Не хочу. Мало ли, что там на меня накопали. Зачем мне лишние переживания? А статистика беглых зеков, рапорта участковых - так что она мне даст? Страшную военную тайну Застеколья?
- Застеколье? - удивился Ярослав. - Это ты так наши края обозвал? Застеколье… - проговорил он, как будто пробовал на вкус новое слово. Кажется, оно ему понравилось. - А почему не Зазеркалье?
- Классики говорили, что "Зазеркалье" - это вотчина дьявола.
- Хм… А может - мы и есть Зазеркалье?
- Все может быть. Я ведь до сих пор не понимаю - где нахожусь.
- Ишь, "он не понимает", видите ли… - фыркнул Ярослав. - Мы и сами-то до конца не все понимаем.
- Не понимаете, в каком месте вы живете?
- А сам-то ты, когда жил на Большой земле, то понимал - где живешь?
- Не до конца, - был вынужден согласиться я.
- Вот видишь. А здесь все сложней. Ты здесь живешь почти полгода. Что скажешь?
Излагать соображения, писанные вилами на песке, не хотелось. Да и, по большому-то счету, мне до сих пор не верилось, что я попал в какой-то чужой мир.
- За семью переживаю, - сказал я чистую правду. - Наверное, все глаза проплакали. Я ведь обещал вернуться через месяц…
- Так ты и вернешься. Ровно через месяц, с того момента, как вышел из дома.
- ??
Глядя на мою физиономию, Ярослав слегка самодовольно улыбнулся:
- Время у нас идет иначе. Можем выйти в Большой мир в ту минуту, которая нам нужна… Тебе нужно попасть туда, откуда пришел. Тем более что, когда ты покинул свой мир, твое будущее там еще не наступило. Значит - оно еще не стало прошлым. Завтра и сходишь, прикинем что к чему. Только в обморок не падай от счастья. Ну еще кофе? Или покрепче?
…Завтра сходить не получилось. Зато я начал понимать, что это за цитадели и для чего они нужны.
Глава пятая
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ЧУЖАКАМИ
Все утро от окрестных деревень слышался вой. Гном сказал, что выли домовые. Значит, за минувшую ночь что-то произошло. Иначе с чего бы появилось столько народа?
По коридорам уверенно топали незнакомые мне люди, по-хозяйски заходившие в пустовавшие ранее комнаты, громко разговаривали. Преобладали крепкие мужчины среднего возраста. Но были и женщины, и молодежь. Самое забавное, что кое-кто оказался мне знаком. Не лично, но некоторые лица встречал на экранах телевизора. Вот это, кажется, - известный питерский художник. А уж, коль скоро его знаю даже я, человек, далекий от богемной среды, то значит - очень известный. А этот мелькал в числе организаторов какого-то солидного фонда, в котором олигарх олигархом погонял…
Мне они дружелюбно кивали. Представляться и представлять других никто не спешил. Впрочем, это было разумным. Все равно такого количества новых имен не запомнить.
Из моего оконца было видно, что к крепости на груженых телегах двигаются селяне, а мои ученики деловито гонят скот. Оставив женщин и детей в крепости, мужчины возвращались в деревню, чтобы успеть перевезти как можно больше скарба. Кажется, мы всерьез готовились к обороне.
Когда я вышел во двор, то увидел живую энциклопедию доспехов и оружия. Их владельцев, усиленно тренирующихся в нанесении и отражении ударов, не смущала разноголосица форм и стилей. Русская кольчуга и калантарь соседствовали с индийским шараином. Полный рыцарский доспех, который в реальном мире использовался лишь на турнирах, с японскими нагрудниками работы Миотшина. При этом обладатель кольчуги усиленно работал ко-дати, а "индус" - рыцарским двуручником. Впрочем, глядя на профессиональную работу мастеров меча, мало кто рискнул бы высказывать замечания. Я по крайней мере, на это не отважился.
Глядя, как тренируются другие, решил помахать своим "цепом". Начал с борьбы со старым "противником" - столбом.
Но "воевать" со столбом скучно, тем более что ответить он не может. Кажется, подобные же мысли имел один из витязей, которому не досталось партнера по спаррингу. Мы переглянулись, кивнули и встали друг против друга.
Мой противник имел доспех княжеского дружинника - посеребренный юшман, шелом с личиной. Век я определить не смог. Это могла быть эпоха как Владимира Красно Солнышко, так и Дмитрия Донского. Будь на моем месте Виталик Красавки - мой студент, слегка подвинутый на древнерусском оружии, он бы определил с точностью до года. Ну может, и не до года, но до десятилетия, так это точно.
Зато я сумел определить оружие - четырехгранный кончар, удобный как для колющих, так и для рубящих ударов. Видимо, ради кистеня в руках новичка он еще взял в левую руку легкий щит.
До сих пор я выходил только против Ярослава и Гнома. Не скажу, что успешно, но иной раз и мне кой-чего удавалось сделать. Как-то раз чуть не оставил Гнома без глаза. Сам виноват - нечего было у меня оружие выбивать… Теперь же предстояло поработать с новым соперником. Это хорошо. Пригодится для реального боя.
"Противник" начал первым. Кончар взлетел на уровень моих глаз. Еще чуть-чуть и незнакомец мог зафиксировать победу. Но этого "чуть" ему не хватило. Мне удалось принять его клинок не на шар, как он предполагал, а на цепь и в ту же минуту нанести ответный удар: держа рукоятку в правой руке, шар перехватил в левую. Но вместо метания шара, я ударил именно рукояткой, что просвистела на волосок от его левого виска. Что же, в реальном бою мой противник получил бы полновесный удар…
Противник, скрывая досаду, картинно развел руками и поклонился - эти люди умели ценить чужой успех. Пусть даже случайный. Мне же, не скрою, было приятно. Подозреваю, что своей победой был обязан недооценке меня партнером. Но кто сказал, что в реальном бою такого бы не случилось?