Только я успел справиться с нервной дрожью и взять себя в руки, как часовой на вышке умер. Сидевший за пулеметом, он на какое-то мгновение замер, после чего завалился набок. Его смерть стала для меня сигналом - время вступать в игру. Забравшись на платформу, я первым делом отключил прожектор, после чего, оттолкнув подальше ногой труп, сел сам за пулемет. На выключенный прожектор должен был клюнуть дежурный при казарме. Замерев в ожидании, напряженно вглядываюсь в темноту. Кажется готовый ко всему, я все равно невольно вздрагиваю, уловив смазанное движение в глубокой тени казармы, рядом с дверью. Время, в который раз, застыло. Наконец, дверь распахивается. На пороге вырастает фигура дежурного, освещенная пробивающимся из глубины здания неярким светом. Он успел сделать только шаг. Уложив труп у стенки, Жано и Макс, тенями мелькнули в проеме двери. Время опять замедлило ход. Наконец в проеме появилась фигура командира. Жест рукой "чисто сработали" был четко виден на свету. Облегченно вздохнул, осторожно подвигал плечами, разминая мышцы, затекшие от долгого ожидания, при этом наблюдая, как командир с Максом шли к последнему объекту зачистки, двум отдельно стоящим домикам. Затем медленно развернул ствол пулемета в их сторону. Замер, в ожидании. Один из домиков оказался нежилым, так как они, прошли мимо него сразу ко второму. Остановились, перебросились словами, после чего, последовал короткий взмах рукой. Командир подзывал меня к себе. Спустившись, направился к ним.
- Давай, парень. Твоя очередь работать, - шепнул мне командир, как только я подошел к ним.
Никак не ожидал я подобного предложения. Вопросительно посмотрел сначала на него, потом на Макса. Мой взгляд выражал только одно: "не ослышался ли я?". Макс утвердительно кивнул головой. Облизнув моментом пересохшие от волнения губы, сделал шаг, нажал на ручку двери. Легко, без скрипа, она отворилась, раскрывшись на всю ширину. Прислушался, внутри стояла тишина. Затаив дыхание, скользнул внутрь. Замер, услышав идущий из глубины дома звук. Вслушался. Кто-то храпел. Зафиксировав его направление, осторожно шагнул раз, другой. Ухо уловило еще один звук. Чье-то мерное дыхание, где-то рядом. Неожиданно в голове сложилась ассоциативная цепочка. Тьма. Запах жертвы. Возбуждение. Внезапно ощущения, слившись воедино, зажгли во мне нечто похожее на охотничий азарт. Сердце неистово забилось, тело напряглось, готовясь броситься на добычу. Я даже не пытался бороться с захлестнувшими меня ощущениями, потому что они не только не казались мне странными, а даже более того, естественными, как и раскинувшееся вокруг меня разноцветное пространство. Энергия и азарт, как борзые псы, учуявшие добычу, уже во всю рвали с поводка. Я видел все вокруг до мельчайшей детали, даже мышь, скользнув секунду тому назад в норку, не осталась незамеченной. Мои движения стали скользящими и стремительными. Миновав коридор - тамбур с вешалкой, я вышел на середину большой комнаты. У меня за спиной, на полу, прислонившись к ближайшей ко мне стене, сидела молодая женщина, находящаяся в глубоком наркотическом трансе. Я просто это знал, как и то, что она беременна и недавно имела половой контакт, но больше меня интересовала спящая пара, расположившаяся на большой кровати, занявшей почти треть комнаты. В мужчине было столько здоровой, бьющей через край, жизненной энергии, что у меня просто слюнки потекли. Щупальца, стремительно прорезав воздух, уже коснулись его ауры…. И тут по ушам ударил резкий звук. Это вопила неожиданно проснувшаяся женщина, увидев меня. Я еще успел отметить буйный выброс красок ее ауры, как меня выбросило обратно в материальный мир. Обратный переход никак не повлиял на мои ощущения зверя, настигнувшего добычу. Кровь стучала в висках множеством молоточков, из глубины сердца поднялось что-то темное и тяжелое, заворочалось в груди…. Ствол ручного пулемета поднялся сам собой. Подружка бандита, все поняла правильно, молнией слетев с кровати. Мужчина оказался не столь расторопен. Он еще только приподнимался, стряхивая сон и пытаясь понять, что происходит, когда короткая очередь перечеркнула его широкую грудную клетку. Он умер, даже не успев этого понять. В следующую секунду свет залил комнату. Тут же развернувшись с оружием наготове, я увидел
вбежавших в комнату, Макса с командиром. Опустил автомат. Док, не глядя на меня, быстрым шагом подошел к кровати. Затем послышалось его удивленное восклицание: - Ого! Командир, глянь сюда! Жано, в свою очередь, бегло оглядел труп, раскинувшийся на кровати.
- Хесус. Новичкам везет. Можно сказать, мы не одно, а два задания выполнили.
После чего он повернулся ко мне. Внимательный взгляд, чуть дольше обычного задержавшийся на мне, дал понять, что он заметил мое необычное состояние. После чего резко бросил: - Сержант, занять пост на вышке!
Ни слова не говоря, я на "автомате" зашагал к выходу, но перед тем как переступить порог, еще успел услышать слова командира, брошенные Максу вполголоса: - Зачистить.
ГЛАВА 24
После нескольких часов езды, мы нашли место, большую солнечную поляну, на которую способен был сесть вертолет. Загнав вездеход в густой кустарник, тщательно прочесали местность, заняли круговую оборону, после чего командир включил сигнал - маяк.
Время от времени, окидывая взглядом выделенный мне сектор обзора, я мысленно перебирал ворох событий последних двух дней, буквально перечеркнувших мою жизнь, пока мысли не сползли к личным ощущениям моего недавнего перевоплощения в вампира. Мир энергий, как бы эффективно он не выглядел, на этот раз меня прельстил не больше, чем гигантская льдина, искрящаяся под солнцем. Чужая, холодная, неестественная для человека красота, которая могла меня ошеломить в первый раз но, судя по всему, и в последний. Сейчас, в данный момент, я предпринимал попытки понять механизм перебрасывания меня в "порождение тьмы". В чем или из каких факторов состоит этот самый переключатель. Самое плохое было то, что я даже не знал с какого конца начинать поиски. Что это может быть? Мысленный сигнал, комплекс определенных ощущений или своеобразность окружающей обстановки. Это также может быть их сочетанием, в различных вариантах. Начал я с того, что попытался переложить ощущения вампира на обычные человеческие понятия. Когда не получилось, начал вспоминать детали перехода.
"Несомненно, что толчком к перевоплощению стал азарт охотника, преследующего добычу. Идем дальше. Судя по тому, что случилось, биоэнергетика у меня с данайцем схожа. Похоже, здесь все упирается в животные инстинкты, сидящие в подсознании. Да - а. Тут моих знаний явно не достаточно. Рефлексы и инстинкты - не мой профиль. Нужен квалифицированный совет. Иначе есть шанс когда-нибудь очнуться в окружении парочки - другой серых трупов".
Эти мысли, сформировавшись, подтолкнули меня к очень невеселому сравнению моей способности с электрическим стулом. В выключенном положении тот не опаснее деревянной табуретки, но ведь неизвестно кто и когда включит ток.
"Ну, я и выдал! - грустно усмехнувшись придуманному сравнению, я все же решил посоветоваться на эту тему с данайцем. Если раньше наши беседы были отрывочные, с беспорядочной сменой тем, полные взаимного непонимания, то теперь меня интересовала конкретная проблема.
"Привет, данаец. У меня есть один вопрос, связанный с моим превращением. Касается энергии. Меня переполняло так, что…".
"Ничего удивительного. Ты был сыт по своим меркам, а, попав в мир энергии, твоя животная энергия преобразовалась в чистую".
"Хорошо. Ответ принят, - я задумался, пытаясь сформулировать следующий вопрос. - А чем, как ты думаешь, было спровоцировано мое превращение?".
"Тем, что ты и я - хищники. Насколько я понимаю, ты шел убивать. Лишать жизни. Суть в этом, а не в способе. Ты бы лучше задался вопросом, на чем твой мозг основывался в выборе "ночного охотника".
"Хм, - я был озадачен. - Не рассматривал с этой точки зрения. А насчет выбора…. Твоя точка зрения".
"Охотиться. Настигать добычу. Убивать. Это высшая форма блаженства, поэтому ты выбрал ипостась "существа ночи". Сменил грязную и кровавую работу, которая была тебе противна, на высокое искусство наслаждения охотой".
Неожиданно всплыли в памяти слова данайца: "ты ел их медленно, наслаждаясь их смертью, как лакомым блюдом", тогда ошеломленный самим фактом моего вампиризма, я не придал им особого значения, но сейчас…. Когда в свое время обозвал его людоедом, я никак не думал, что это слово вернется ко мне бумерангом. Если все перевести на человеческий язык, то получается, что я…. убийца и садист. Как еще можно по-другому назвать человека, получающего наслаждение от убийств? Я попытался найти достойное опровержение его словам, но почему-то, именно в этот момент, ничего не лезло в голову. Сначала хотел оборвать разговор, но, в последнюю минуту, передумал, испугавшись остаться наедине со своими мыслями. Простейшим выходом из положения была замена темы, что я и сделал. "У меня еще есть к тебе вопросы о перемещениях в пространстве". "Слушаю".
Я постарался рассказать о своем переходе, с остановкой на болоте, предельно конкретно, без личных впечатлений и предположений.
"Не знаю, что тебе сказать. Мы не ориентируемся на картинки в памяти, … это неправильно. Пространственная система координат и есть основа перемещения в пространстве. В нас заложено природой объемное… или многомерное видение мира. У тебя плоское изображение точки места, что противоречит законам… "прыжка". Странно другое. Твой мозг оказался настолько восприимчивым, а сознание настолько гибким, что даже ты, околоразумное существо, приспособил наши наследственные способности под себя. Скажи, твой "прыжок"… как далеко ты смог переместиться в пространстве? В вашей метрической системе?".
"Прикинул, правда,… навскидку… получается, не менее сорока - сорока пяти миль".
"Твой мозг оказался своеобразным преобразователем. Он копирует и преобразовывает чужие способности под свой жизненный цикл! Ни у одной из разумных рас нет ничего подобного!".
"Так то разумные. Мы ж просто так погулять вышли, пеньки местные, - съехидничал я, но не из вредности, а из гордости. Мол, знай наших!
И тут же на волне приподнятого настроения, я, наконец, решил поинтересоваться его именем, хотя до этого избегал это делать, особенно когда узнал, что собой представляет собой данаец. Своего рода выдерживал дистанцию, дескать, он и я - ничего общего. "Слушай, а как тебя зовут?". "У меня больше нет гражданского имени. Я Коган из клана Коган". "Как это понять? Объясни!".
"У нас нет имен. Находясь вне ордена, мы сознательно лишаем себя личности, потому что, ища и наказывая преступника, мы становимся орудием правосудия. Топором палача. А ты слышал, чтобы когда-нибудь у топора было имя? Но с другой стороны, к нам должны как-то обращаться, поэтому, выходя за пределы нашей планеты, каждый из нас принимает имя - Коган. Этим мы говорим всей вселенной - мы прежние, мы не сдались. Мы - одна судьба, одно лицо, одно имя".
"Это у тебя называется объяснением? Орден. Топор палача. А поподробней?". "Ты хочешь услышать продолжение моего рассказа?".
Пробежавшись глазами по своему сектору, после чего взглянул на часы. Времени до прилета вертолета было еще около получаса, да и начало истории выглядело довольно интригующе. "Рассказывай".
"История нашего мира длинна и несколько однообразна. Племена, а потом кланы, во все времена разделяли наше общество. Мы постоянно сражались. Сначала за лучшее "место под солнцем", затем, за честь клана, позднее за идею. Время шло. Постепенно мы из разделенного, на кланы, общества выросли в единый народ, но даже сейчас у нас есть, разделение на кланы, правда, чисто символическое. Сразу, после объединения, у нас возникли серьезные проблемы. Если раньше в период войн количество населения держалось в определенных пределах, то теперь оно резко возросло, а популяции животных уменьшались с каждым годом. Равновесие было нарушено, перед нами замаячил голод, ведь в отличие от большинства рас, наша биоэнергетика не рассчитана на другой способ питания. В связи с наступающей угрозой голода были вновь разрешены поединки чести, а также исследования в области биологии и генетики. Эти науки у нас всегда существовали полулегально, а на ученых постоянно шли гонения, так как в нашем народе бытовало мнение: что не от природы, то "нечистое". Но, как оказалось, решение наших проблем ожидало нас не в лабораториях, а в космосе. Наш корабль-разведчик случайно наткнулся на чужую колонию. Произошло это в год Великого Перелома. Год, со столь символичным названием, стал переломным в нашей новой истории. Все наши проблемы почти разом исчезли, когда мы, наконец, встретили врага, о котором только могли мечтать. "Не по-онял, - с недоумением протянул я. - Они, что… напали на вас?".
"Нет. Это мы напали на них. Мы сделали из них наших врагов. Они не успели понять, что произошло, как мы стали их хозяевами и повелителями. Почуяв вкус чужой энергии, мы уже не могли жить по-другому. С этого момента мы не столько исследовали космос, сколько искали чужие миры. Наш девиз, во все времена, был неизменным: "Покорять и властвовать". До этого его знали только мы, данайцы, а теперь его познали на своей шкуре покоренные нами народы и расы. Знали, боялись и склоняли головы. А мы шли вперед, от победы к победе! Нас нельзя было остановить, так как теперь мы знали предназначение нашего народа - покорение вселенной! Мы нашли и покорили четыре расы. Только одна из них оказала нам достойное сопротивление, и то в космосе, но мы бойцы и были только рады битвам. Это была наша жизнь, другой мы не хотели. Битвы звездолетов, войны на чужих мирах, стали нашим стандартом жизни. В это время к власти пришел клан Когана. Все наши кланы проповедовали войну, это стиль нашей жизни, но терпи клана Когана всегда были ненормальные, а уж став у власти, они совсем потеряли связь с реальностью". "Подожди, а терпи, кто они?".
"Терпи - это высшая элита клана. Их еще называют "путем клана". Мы и раньше были воинственной нацией, но клан Когана пошел дальше всех. Он отменил все принципы, нормы и устои, которыми мы руководствовались, спустив на свободу дьяволов, сидевших на цепи. "Империя превыше всего!". С этими словами мы шли в бой, заставляя трепетать наших врагов! Потом, в какой-то момент, мы решили, что нам все подвластно. Мы перестали быть завоевателями, став господами. Лично я считаю, это и было началом нашего конца. Охотничьи угодья, праздная жизнь и охота, охота, охота. Нас боялись, нас ненавидели, перед нами пресмыкались. Два столетия такой жизни расслабили нас, превратив из…. Да что сейчас говорить об этом! Когда пришло время столкнуться с достойным противником, мы оказались не готовы к подобной схватке. Нет, мы не побежали, не струсили, хотя бы потому, что у нас нет такого понятия. Мы просто умирали, проигрывая битву за битвой, отдавая мир за миром. В конце концов, мы оказались наголову разбиты и заперты в своем родном мире. Те, кто остался жив, остатки некогда непобедимых армад, представляли собой дезорганизованную толпу. Единственное, в чем мы сходились, это - умереть в бою. Но враг был там, на орбите, а мы внизу, на земле Даная. Нам указали место, как какому-то домашнему животному, предварительно избив до полусмерти, чтобы помнило руку хозяина. Подобному унижению мы предпочли бы смерть в бою! Но нас и этого лишили! Нам ничего не оставалось, как рвать самим себе глотки, обвиняя один другого в поражении. Поединки и ритуальные убийства стали повседневным явлением. Мы ели самих себя. Темные времена длились около двадцати лет. Мы деградировали в нашем понимании, а в вашем понятии, это прозвучало бы так: шла переоценка ценностей. Объясню. Тяжесть последних лет заставила некоторые кланы пересмотреть взгляды на мир, на общество и на сам жизненный уклад. В прежние времена революционеров просто разорвали бы на куски, теперь на это смотрели сквозь пальцы. Началось время раскола нашего общества. Пока новые идеи просто распространялись, а не насаживались насильно, все было тихо. Но как же в таком деле без фанатизма. Никак. Словесные прения переросли в баталии. И на Данай пришла гражданская война. Страшная война. Новая партия победила. Это было неудивительно. Сражаясь, они верили в будущее Даная. Так, в свое время, мы сражались за Империю.
Прошло около тридцати лет, жизнь постепенно наладилась, вернувшись в мирное русло. Многим из нас, ветеранов Империи, трудно было ломать себя, подстраиваясь под новое общество, а некоторым, вроде меня, это вообще невозможно. Такие, как я, дают клятву верности только раз в жизни, а новым властям это не нравилось. Им хотелось подмять всех под себя. Нашлись среди них такие, которые решились на новый судебный процесс, обвиняя нас в том, что мы жаждем начать новую гражданскую войну. Неизвестно как бы развернулось все дальше, если бы политиканы не натравили на нас молодежь, подросшую за эти пятьдесят лет нашего вынужденного заключения в собственном мире. Они выросли на новых идеях, а значит, смотрели на мир и на нас, ветеранов, другими глазами. Их можно было понять. Мы не принесли им ничего. Ни славы, ни почестей, ни завоеванных миров, а только позор и изоляцию. После того, как нам в лицо было брошено обвинение во всех бедах, обрушившихся на Данай, глупые щенки бросились на нас, как легавые на загнанного зверя. Но получилось все наоборот. Да и что могли противопоставить юнцы закаленным ветеранам, державшим половину галактики за горло! В нашем мире и обществе нет разделения на молодых и старых. Выходишь на поединок или на бой - ты мужчина. Они умирали в одиночку. Умирали группами. Атмосфера постепенно накалялась. Чтобы не допустить дальнейшего раскола, мы решили отступить. Уйти из общества, стать добровольными изгоями. Официально заявив об этом, мы предотвратили массовые беспорядки, а может даже новую гражданскую войну. Следующим нашим шагом было учреждение своего ордена. Он стал закрытой организацией, теперь уже официально поставив нас вне общества. Ты спросишь, почему мы это сделали? Да потому, что по-другому сделать было нельзя. Ведь все мы, ветераны, исходили из самых разных кланов. Объединиться под чьим-то цветом, значит нарушить традиции, а этого мы не могли себе позволить. Ведь ради них и памяти прошлого, мы пошли против собственного народа, желая сохранить нашу историю, такой, какая она есть, для грядущих поколений".
"Подожди. Есть вопросы. Орден - это что? И другое. Ты упомянул цвета. Объясни".
"Орденами у нас называются воинские формирования, но в нашем случае, он стал просто формальным объединением. Насчет цветов просто. Каждый клан имел свои родовые цвета. Например, мой клан имел черный и серебряный цвета. Еще вопросы есть?".
"Есть. Ты хочешь сказать, что участвовал в войне, которая закончилась, около столетия назад? Я правильно тебя понял?".