Алджернон отходит к камину.
Джек. Любимая!
Гвендолен. Эрнест, может статься, мы никогда не поженимся. Судя по выражению маминого лица, этому ни за что не бывать. Теперь родители вовсе не считаются с тем, что говорят им дети. Былое уважение к молодым стремительно отмирает. Какое-либо влияние на маму я утратила еще в трехлетнем возрасте. Но даже в том случае, если она помешает нам стать мужем и женой и мне придется выйти за другого, а потом выходить еще много раз, - ничто не сможет погасить моей к вам вечной любви!
Джек. О Гвендолен, дорогая!
Гвендолен. История вашего романтического происхождения, которую мама рассказала мне с самыми ужасными комментариями, потрясла меня до глубины души. Ваше имя притягивает меня с еще большей силой. А ваша простодушная наивность для меня просто непостижима. Ваш лондонский адрес в Олбани у меня есть. Теперь назовите адрес вашего загородного дома.
Джек. Мэнор-Хаус, Вултон, Хартфордшир.
Алджернон, который все это время внимательно прислушивался к разговору, удовлетворенно улыбается и записывает адрес на манжете. Затем берет со стола железнодорожное расписание.
Гвендолен. Надеюсь, почтовая связь у вас там налажена. Возможно, нам придется прибегнуть к отчаянным мерам. Это, конечно, потребует серьезного обсуждения. Я буду вам писать ежедневно.
Джек. Единственная моя!
Гвендолен. Сколько вы еще пробудете в Лондоне?
Джек. До понедельника.
Гвендолен. Прекрасно! Алджи, можешь теперь повернуться.
Алджернон. Спасибо, но я уже и так повернулся.
Гвендолен. Можешь также позвонить.
Джек. Вы позволите проводить вас до экипажа, дорогая моя?
Гвендолен. Ну конечно.
Джек(вошедшему Лейну). Я провожу мисс Ферфакс.
Лейн. Да, сэр.
Джек и Гвендолен уходят. Лейн подходит к Алджернону с несколькими письмами на подносе. Видимо, это счета, потому что Алджернон, взглянув на конверты, рвет их.
Алджернон. Стакан хереса, Лейн.
Лейн. Слушаю, сэр.
Алджернон. Завтра, Лейн, я отправляюсь банберировать.
Лейн. Да, сэр.
Алджернон. Скорее всего, не вернусь до понедельника. Уложите одежду, смокинг и все для поездки к мистеру Банбери.
Лейн. Слушаю, сэр. (Подает херес.)
Алджернон. Надеюсь, завтра будет хорошая погода, Лейн.
Лейн. Погода никогда не бывает хорошей, сэр.
Алджернон. Лейн, вы законченный пессимист.
Лейн. Стараюсь по мере сил, сэр.
Входит Джек. Лейн уходит.
Джек. Какая разумная, здравомыслящая девушка! Единственная девушка в моей жизни, которую я по-настоящему полюбил. (Алджернон хохочет.) Что это ты так веселишься?
Алджернон. Просто беспокоюсь о здоровье бедного мистера Банбери.
Джек. Если ты вовремя не остановишься, Алджи, у тебя из-за твоего дружка Банбери могут быть серьезные неприятности!
Алджернон. Обожаю серьезные неприятности. Единственная несерьезная вещь на свете - это серьезные неприятности.
Джек. Какая чепуха, Алджи! От тебя только и слышишь одну чепуху.
Алджернон. А от кого ты слышишь другое?
Джек бросает на него негодующий взгляд и выходит. Алджернон закуривает папиросу, читает адрес на манжете и улыбается.
Занавес
Действие второе
Сад в поместье мистера Уординга в Вултоне. Серая каменная лестница ведет к дому. Старомодный сад полон роз. Время года - июль. В тени большого тиса плетеные кресла, стол, заваленный книгами. Мисс Призм сидит за столом. Сесили в глубине сада поливает цветы.
Мисс Призм(зовет). Сесили, Сесили! Такое утилитарное занятие, как поливка цветов, - это скорее обязанность Моултона, чем ваша. Особенно сейчас, когда вас ожидают интеллектуальные наслаждения. Ваша немецкая грамматика на столе. Вам нужно открыть страницу пятнадцатую. Мы повторим вчерашний урок.
Сесили. А может быть, вы вместо меня дадите урок немецкого Моултону? Моултон!
Моултон(широко улыбаясь, выглядывает из-за живой изгороди). Да, мисс Сесили!
Сесили. Вам не хотелось бы знать немецкий, Моултон? Немецкий - это язык, на котором говорят в Германии.
Моултон(качает головой). Я не шибко-то люблю всякие чужеземные языки, мисс. (Почтительно кланяется мисс Призм.) Не в обиду будь вам сказано, мэм. (Снова исчезает за изгородью.)
Мисс Призм. Так дело не пойдет, Сесили. Сейчас же откройте вашего Шиллера.
Сесили(медленно, с неохотой подходит). Но я ненавижу немецкий. Ужасно несимпатичный язык. Я уверена, что после каждого урока немецкого я выгляжу подурневшей.
Мисс Призм. Дитя мое, вы ведь знаете, как вашего опекуна заботит, чтобы вы получили всестороннее образование. Уезжая вчера в Лондон, он особо подчеркнул важность изучения немецкого языка. Да и всегда, уезжая в Лондон, он подчеркивает именно это.
Сесили. Дорогой дядя Джек у нас очень серьезный! Такой серьезный, что иногда закрадывается подозрение - а вдруг он не вполне здоров?
Мисс Призм(распрямляется и говорит наставительным тоном). Ваш опекун в превосходном здравии, и строгость поведения весьма похвальна в таком сравнительно молодом человеке. Я не знаю никого, кто превосходил бы его сознанием своего долга и ответственности.
Сесили. Может быть, поэтому ему и бывает скучно, когда мы втроем?
Мисс Призм. Сесили, вы меня удивляете! У мистера Уординга очень много забот, и ему не до пустых, легкомысленных разговоров. Не забывайте также, сколько огорчений доставляет ему этот несчастный молодой человек, его младший брат.
Сесили. Вот было бы здорово, если бы дядя Джек позволил этому несчастному молодому человеку, его младшему брату, хоть иногда приезжать к нам. Мы бы на него влияли самым положительным образом, мисс Призм. Во всяком случае вы так уж точно. Вы знаете немецкий и геологию, а такие вещи очень сильно влияют на молодых людей.
Сесили начинает что-то записывать в своем дневнике.
Мисс Призм(качает головой). Не думаю, чтобы даже я смогла бы повлиять на человека, который, по словам его собственного брата, обладает таким безнадежно слабым и неустойчивым характером. Да я и не уверена, что взялась бы за его перевоспитание. Я не одобряю этой современной мании в один миг превращать плохих людей в хороших. Что человек посеет, пусть то и пожнет.
Сесили. Мне трудно представить, чтобы такие, как он, что-то сеяли, мисс Призм. А если бы даже и сеяли, почему их за это наказывать? Ах, почему в этом мире так любят наказывать?! Возьмем тот же немецкий - это сущее наказание! Все немецкий да немецкий - слишком много немецкого! Вы и сами говорили, что немцев стало чересчур много и Германия перенаселена.
Мисс Призм. Но это еще не причина, почему вы должны делать записи в своем дневнике, вместо того чтобы переводить "Вильгельма Телля". Отложите-ка дневник в сторону, Сесили. Я вообще не понимаю, зачем вам понадобилось заводить дневник.
Сесили. Дневник мне нужен, чтобы заносить в него чудесные тайны, которые есть в моей жизни. Если бы я их не записывала, наверно, я забывала бы про них.
Мисс Призм. Память, моя милая Сесили, - вот тот дневник, который мы постоянно носим с собой и которого нам должно быть более чем достаточно.
Сесили. Да, но в памяти обычно откладываются вещи, которые на самом деле не происходили и даже не могли бы произойти. Мне кажется, именно из памяти берутся сюжеты для всех этих трехтомных романов, которые присылает нам Мьюди.
Мисс Призм. Не говорите так пренебрежительно о трехтомных романах, Сесили. Я и сама в молодости написала трехтомный роман.
Сесили. Правда, мисс Призм? Какая вы умная! Надеюсь, в нем был не счастливый конец? Я не люблю романов со счастливым концом. Они приводят меня в уныние.
Мисс Призм. Для хороших людей все там заканчивалось счастливо, для плохих - несчастливо. Это и называется беллетристикой.
Сесили. Может быть, вы и правы, но это ужасно несправедливо по отношению к этим людям… А был ли ваш роман напечатан?
Мисс Призм. Увы, нет. Рукопись, к несчастью, была брошена на произвол судьбы. (Сесили смотрит на нее с удивлением.) Я имею в виду - утрачена, потеряна… А теперь за работу, дитя мое; хватит пустых разговоров.
Сесили(улыбаясь). Но я вижу - к нам по садовой дорожке приближается доктор Чезьюбл.
Мисс Призм(встает и идет ему навстречу). Доктор Чезьюбл! Какой приятный сюрприз!
Входит каноник Чезьюбл.
Чезьюбл. Ну, как мы сегодня поживаем? Надеюсь, мисс Призм, вы в добром здравии?
Сесили. Мисс Призм только что жаловалась на головную боль. Я думаю, ей стало бы легче, если бы она прогулялась с вами по парку, доктор Чезьюбл.
Мисс Призм. Но, Сесили, я вовсе не жаловалась на головную боль.
Сесили. Да, я знаю, дорогая мисс Призм, но я инстинктивно почувствовала, что у вас болит голова. Когда вошел доктор Чезьюбл, я как раз думала об этом, а не об уроке немецкого языка.
Чезьюбл. Надеюсь, Сесили, вы достаточно внимательны на уроках?
Сесили. Боюсь, что не очень.
Чезьюбл. Меня это удивляет. Если бы мне посчастливилось быть учеником мисс Призм, с каким наслаждением я пил бы с ее уст. (Мисс Призм устремляет на него негодующий взгляд.) Я говорю, разумеется, метафорически, и моя метафора заимствована из мира пчел - я лишь несколько изменил устойчивое выражение "вашими устами да мед бы пить"… Гм… Мистер Уординг, я полагаю, еще не вернулся из города?
Мисс Призм. Мы ждем его не раньше понедельника.
Чезьюбл. Ах, да, он ведь предпочитает проводить воскресные дни в Лондоне. Не в пример его несчастному младшему брату, он не из тех, для кого единственная цель - развлечения. Но не буду больше мешать Эгерии и ее ученице.
Мисс Призм. Но я не Эгерия, а Летиция, доктор.
Чезьюбл(кланяясь). Всего лишь классическая аллюзия; заимствована из языческих авторов. Хочу надеяться, что увижу вас обеих на вечерней службе.
Мисс Призм. Пожалуй, дорогой доктор, я все-таки прогуляюсь с вами. Голова у меня действительно побаливает, и прогулка пешком мне может помочь.
Чезьюбл. Буду рад, мисс Призм, чрезвычайно рад. Мы можем дойти до школы, а потом вернуться обратно.
Мисс Призм. Чудесно! А вы, Сесили, в мое отсутствие будете читать свой урок по политической экономии. Главу о падении курса рупии можете опустить. Она имеет слишком сенсационный характер. Даже в сугубо финансовых проблемах есть своя мелодраматическая сторона.
Чезьюбл. По политической экономии, Сесили? Просто поразительно, как образованны современные девушки! Надо полагать, вы разбираетесь и в отношениях между капиталом и наемным трудом?
Сесили. Боюсь, я не настолько образованна. Я разбираюсь лишь в отношениях между капиталом и праздностью - и то на основании своего собственного опыта. Поэтому я не верю во все эти теории.
Мисс Призм. Боже мой, Сесили, от ваших слов попахивает социализмом! А вы должны знать, к чему может привести социализм!
Сесили. Да, знаю, мисс Призм. Он может привести к тому, что все начнут одеваться просто и рационально. А если женщина начнет одеваться рационально, то к ней и относиться будут как к рациональному существу. Уж этого она, по крайней мере, заслуживает.
Чезьюбл. Какая своенравная, но очаровательная у вас ученица!
Мисс Призм(улыбаясь). Иногда чересчур своенравная.
Чезьюбл. Такому своенравию можно лишь позавидовать.
Уходит по садовой дорожке вместе с мисс Призм.
Сесили(берет одну книгу за другой и бросает их вновь на стол). Ненавижу политическую экономию! Ненавижу географию! Ненавижу, ненавижу немецкий язык!
Входит Мерримен с визитной карточкой на подносе.
Мерримен. Мистер Эрнест Уординг. Только что прибыл со станции. Он с чемоданами, мисс.
Сесили(берет карточку и читает). "Мистер Эрнест Уординг, Б-4, Олбани, Уэст-Энд". Это же брат дяди Джека! Вы ему сказали, что мистер Уординг в Лондоне?
Мерримен. Да, мисс. Он, по-видимому, очень огорчился. Я сообщил ему, что вы с мисс Призм в саду. Он сказал, что ему нужно сказать вам несколько слов с глазу на глаз.
Сесили(обращаясь сама к себе). Вряд ли мисс Призм понравилось бы, что я беседую с ним с глазу на глаз. Так что лучше пригласить его сразу, прежде чем она возвратится. (Мерримену.) Просите мистера Эрнеста Уординга в сад. Думаю, вам надо сказать экономке, чтобы она приготовила для него комнату.
Мерримен. Я уже распорядился, чтобы его багаж отнесли в "голубую комнату", мисс, - рядом с комнатой мистера Уординга.
Сесили. Что ж, прекрасно. (Мерримен уходит.) Ни разу не приходилось встречаться с беспутным человеком, да еще с глазу на глаз! Мне даже страшно - а вдруг он окажется самым обыкновенным, таким же, как все. (Входит жизнерадостно улыбающийся Алджернон.) Какой ужас! Он действительно такой же, как все!
Алджернон(приподнимает шляпу). Так вы и есть моя маленькая кузина Сесили?
Сесили. Вас ввели в заблуждение. Я вовсе не маленькая. Напротив, для своих лет я даже очень высокая. (Алджернон несколько ошарашен.) Но я и в самом деле ваша кузина Сесили. А вы, судя по визитной карточке, брат дяди Джека, кузен Эрнест - мой беспутный кузен Эрнест.
Алджернон. Но я не такой уж беспутный, кузина Сесили. Пожалуйста, не думайте, что я такой.
Сесили. Если это действительно так, то вы самым непростительным образом вводили нас в обман. Надеюсь, вы не ведете двойной жизни, прикидываясь беспутным, но будучи на самом деле добродетельным? Это было бы недостойным джентльмена лицемерием.
Алджернон(смотрит на нее с изумлением). Ах, ну да! Конечно, я частенько поступал легкомысленно.
Сесили. Рада это слышать.
Алджернон. Раз уж вы заговорили об этом, придется сознаться, что я и в самом деле крайне беспутный человек, насколько мне это удается.
Сесили. Не думаю, что вам следует уж очень гордиться этим, хотя уверена, что такой образ жизни доставляет вам удовольствие.
Алджернон. Для меня гораздо большее удовольствие - быть рядом с вами, здесь.
Сесили. Я вообще не пойму, как вы здесь оказались. Дядя Джек телеграфировал вам вчера на ваш адрес в Олбани, что он встретится с вами в последний раз в шесть часов. Он разрешает мне читать все телеграммы, которые вам посылает. Я помню некоторые из них наизусть.
Алджернон. Дело в том, что я получил телеграмму слишком поздно. Я тут же бросился в клуб, но там его уже не было. Швейцар сказал мне, что, насколько он знает, мой брат отправился сюда, к себе в поместье. Ну, и я, конечно, поехал вслед за ним, поскольку знал, что он меня хочет видеть.
Сесили. Но дяди Джека не будет до понедельника.
Алджернон. Очень жаль. В понедельник я буду вынужден первым же поездом вернуться в Лондон. У меня там деловая встреча, и мне очень хотелось бы… ее избежать.
Сесили. А разве нельзя ее избежать где-нибудь в другом месте, кроме Лондона?
Алджернон. Но встреча-то назначена в Лондоне.
Сесили. Я, конечно, понимаю, как важно не являться на деловые встречи, если хочешь сохранить ощущение красоты и полноты жизни, но все-таки вам лучше дождаться приезда дяди Джека. Насколько я знаю, он хотел поговорить с вами насчет вашей эмиграции.
Алджернон. Насчет чего?
Сесили. Вашей эмиграции. Он поехал покупать вам костюм и все необходимое в дорогу.
Алджернон. Вот уж кому не доверил бы покупать мне костюм, так это Джеку. Он не способен выбрать даже галстук.
Сесили. Но вам едва ли понадобится галстук. Ведь дядя Джек отправляет вас в Австралию.
Алджернон. В Австралию?! Лучше уж на тот свет!
Сесили. В среду за обедом он так и сказал, что вам предстоит выбирать между этим светом, тем светом и Австралией.
Алджернон. Ах, вот оно что! Но сведения, которыми я располагаю об Австралии и том свете, меня не очень-то вдохновляют. Меня, кузина Сесили, вполне устраивает и этот свет.
Сесили. Да, но достаточно ли вы хороши для этого света?
Алджернон. Боюсь, что нет. Поэтому я и хочу, чтобы вы взялись за мое перевоспитание. Это могло бы стать вашей миссией в жизни - конечно, если вы ничего не имеете против, кузина Сесили.