- Похвально. Однако не забывайте, что ученый тем и отличается от простого смертного, что высокие знания ограничивают его фантазию, он мыслит и творит в определенном диапазоне, который до предела забит истинами. Но если ученому подсунут что-нибудь из ряда вон выходящее, он скажет: "Этого не может быть!"
- По-моему, вы не совсем правы…
- Не будем спорить. Думаю, после меня такая миссия все же состоится, без этого нельзя… Ну, а теперь прощайте. До завтра.
3. На берегу Сольмы
Места здесь живописные. Как в сказке. Их пока еще не тронула рука человека, - наверно, потому, что выше и ниже по течению располагались дома отдыха, а между ними, особенно в начале лета, берег заселялся "дикими" отпускниками. И все же река мелела из года в год все заметнее: за Чермисовом и Пеньковом леса по берегам были начисто вырублены, огромные площади не раскорчеваны-как лицо прокаженного, смотрели они с укором на людей. А возле города, за комбинатом, там, где Сужа впадает в Сольму, экскаваторы и бульдозеры в позапрошлом году повалили вековые вербы и липы, срезали живописную кручу, в которой издавна гнездились шустрые береговые ласточки, и оставили после себя чудовищную картину разрушения. И в довершение всего были уничтожены камышовые заводи - незаменимые очистители воды.
Костя недавно в Привольном. "Осел" здесь после армии из-за жены: она местная уроженка и край свой любит беззаветно. Уже без пяти минут биолог. Учится заочно, как и он.
Да, Костя недавно здесь, но от жены узнал столько о прошлом района, что теперь мог в одну минуту восстановить в памяти все, что было тут раньше. Разительные перемены тревожили его, и он пытался отыскать какие-то пути, какие-то компромиссные решения, которые позволили бы если не свести до минимума конфликт с окружающей средой, то, во всяком случае, не усугублять этого конфликта в дальнейшем…
Знаний пока маловато. Специальной литературы тоже. А человек тем временем все ближе и ближе к гибели. "Идет к ней с песнями", как грустно выразился Загранцев…
- Здесь, гражданин следователь, - вошел в сознание голос Анциферова. Костя остановился. - Вот тут я стоял. А туман тот выполз прямо из леса и вроде как бы окунулся в реку. И дальше не пошел - видно, силы набирался.
- В каком месте?
- Где выполз-то? Да вон там - промеж тех двух березок и холмом. Полз неспешно, вроде как бы принюхивался или вроде как бы искал дорогу.
- Он похож был на туман?
Анциферов с сомнением качнул головой:
- Отродясь такого не видывал. Поначалу думал, дымом из лесу потянуло пожар. АН нет, запах не тот.
- Чем же пах этот… туман?
- Чем? Да лесом и грозой. Одним словом, тремя стихиями: небом, землей и водой.
- Ладно. - Костя подергал ворот рубахи: было жарко. - А где стоял человек, которого вы видели?
- Поначалу он не стоял - сидел. Вон на той поваленной сосенке. А как увидал туман, тут же поднялся и долго глядел на него, будто околдованный. Анциферов достал из пачки надломленную папиросу, неторопливо послюнявил ее и прикурил. - А уж после, как туман напился из Сольмы, тот человек подошел ближе, протянул, значит, руки, а после и сам туда сунулся.
- И обратно не вышел?
- Не вышел. Может, наскрозь прошагал, а может, и там остался. Чего не видал - врать не стану.
- Скажите, Григорий Федотович, как выглядел тот человек?
- Как выглядел-то? Да обыкновенно. Здоровый такой, высокий. Белобрысый… А вот одежда… Вроде на нем был коричневый костюм в клетку, черные штиблеты - все как положено.
- Вы не окликнули его?
- К чему кричать-то? Ежели б топиться стал…
- Ну, хорошо. Поговорим еще о тумане. - Костя пристально вглядывался в пространство между холмом и двумя березками, стараясь представить себе то, что здесь произошло двадцать девятого июня. - Какой он был из себя?
- Туман-то? Так такой и был - густой, плотный, чисто каша манная. Ежели по цвету-так сизый, малость даже лиловатый - это где тень.
- И долго он оставался на месте?
- Да нет, через полчаса, должно, ушел обратно.
- В лес?
- А то куда ж. В лес. Опять же неспешно, степенно.
- Странный туман.
- Странный… Старики говаривали… - Папироса у Анциферова окончательно развалилась, он задумчиво бросил ее на землю и придавил каблуком. Новую закуривать не стал. - Старики говаривали: грядет, мол, день, когда люди почуют дух трех стихий, - то напасть на них большая пойдет. Вот так-то, гражданин следователь. Сами накрутили-навертели, а теперь не ведаем, что и делать. А день-то грядет!
У Кости по спине пробежал холодок. Ему стало жутковато от слов Анциферова, который сам по себе вовсе не был страшным, наоборот добродушный, с чистыми детскими глазами, чуть выцветшими от долголетнего вглядывания в мир. Пугало то спокойствие и то убеждение, с какими он говорил о грядущем дне.
- Это ты тож запиши себе, мил человек, - может, эт-то главнее всего и есть, про день-то. А еще можешь записать, что наши деды да прадеды намного мудрей нас были-знали, что к чему. А вот мы не знаем. Возвеличили свою технику, а она, милая, ни хрена бы не значила, не будь наших лесов без конца и края!
Костя с удивлением и уважением посмотрел на Анциферова: простой деревенский житель сказал ему то, что знает далеко не каждый. В самом деле, если бы растения не обладали способностью к фотосинтезу, не было бы кислорода ни для двигателей, ни для доменных печей, не было бы условий для жизни и самого человека.
- Это любопытно, - сказал Костя. - И верно.
- Верней некуда. Конечно, люди нынче умные - вон куда прыгнули! Анциферов указал в небо. - Только ведь ум-то уму рознь. Вот ежели, к примеру, понастроили труб разных, так надо было сразу покумекать и насчет того, как удержать дым, не выпускать его в атмосферу. Иль те же отбросы на заводах… Не-е, не то нынче стало, не то, мил человек.
- К сожалению, вы правы, Григорий Федотович. А теперь давайте осмотрим то место.
- Чего ж глядеть-то? Я глядел-каждая былинка в сохранности и следу никакого.
И все же пошли. Внимательно изучили каждый метр на опушке и в лесу не меньше чем на сотню метров в глубину, - но ничего заслуживающего внимания не обнаружили. Направились обратно к деревне.
- Григорий Федотович, - начал снова разговор Костя, - согласитесь, что все это мало похоже на правду? Вы в тот день случайно не…
- Эх, мил человек, думаешь, ежели я выпил малость, так и… Не-е. Эту дрянь употребляю нечасто. А тогда кум налил полстопки за рождение внучки, только и делов-то. Так что, считай, был все одно что трезвый.
- Ясно.
- Ничего тебе не ясно, как погляжу! - Анциферов качнул кудлатой головой. - Туман тот порожден законами жизни. Тут ему и место.
- Что вы имеете в виду?
Анциферов цепко взглянул на Костю, как бы размышляя, доверять ли ему сокровенное, потом все же решился:
- Я так разумею, мил человек: жизнь ведь штука мудрая. Все вот это…Он обвел взглядом небо и все, что было впереди и кругом-лес, луг, реку… - Все это создавалось мильенами годов, и все как есть друг с дружкой спаяно накрепко. Ну, к примеру, солнце нагревает землю, стало быть, улетучивает влагу, влага подымается к небу, а оттуда опять же дождем проливается на землю. Все связано, мил человек, понимаешь? Круговорот. А попробуй-ка поставь заслон солнцу! Вот то-то. - Анциферов тяжко вздохнул, и глубокие морщины резче обозначились на лбу. - Люди, мил человек, творят дела великие, но и опасные дела!
- Все это правильно, Григорий Федотович. - Костя шагал, закинув руки вместе с папкой за спину и глядя под ноги. - Все правильно.
- Да уж куда верней. Вот намедни Санкова Ивана сынишка тут цветок видал. Ну, цветок не цветок и дерево не дерево - в полсосны этой будет, - то будто стекло, то будто молоко тебе парное. И говорит, переливается цветом, однако все ближе к сизому да лиловому.
- Я что-то ничего не пойму, - сказал рассеянно Костя.
Анциферов слегка приподнял одно плечо:
- А ты вникай, мил человек. Вникай. Ведь ежели тот цветок диковинный, так и предназначение его, надо думать, особое. Верно ведь? Вот Венька подошел к цветку тому ближе, и веришь ли, услыхал, как загубленная березка стонет, как поломанный куст охает, как воздух задыхается… А с цветка того, говорит, будто семена слетают… такими, говорит, клубочками пара. И летят, летят во все стороны…
Костя остановился и недоверчиво посмотрел на Анциферова:
- Где же теперь цветок?
- Нету, - уверенно сказал тот. - Разослал своих посланцев к людям-и ладно. Чего ему больше делать?.. Да ты не бойся, мил человек, Венька врать не станет, не сомневайся!
Долго шли молча. Анциферов хитро усмехнулся:
- Эк я тебя ошарашил!
- Да, - признался Костя. - Но у вас есть свои какие-то догадки в отношении тумана и вот этого… цветка? Что они такое, по-вашему?
- Что? А ты все еще не догадался?
Анциферов долго держал в толстых непослушных пальцах помятую пачку "Севера" и только теперь вспомнил, что хочет курить. Он внимательно оглядел вынутую папиросу и начал искать по карманам спички.
Костя протянул ему зажигалку.
- Благодарствую, - сказал Анциферов. - Так в самом деле не знаешь?
- Нет.
- Хм… Ну вот, к примеру, был бы ты мальчонком, а тебя беспрестанно обижали б драчуны постарше. Что б ты делал? Ежели покладистый да терпеливый, пытался бы как-то приспособиться, держаться в сторонке, не мешать. Ну а уж коли они, эти драчуны, совсем бы тебя одолели и ежели бы ты не нашел с ними никакого сладу, ты бы сам замахал кулаками, а после, может, и куснул бы их!.. Вот так и тут, с природой.
- Значит, вы считаете…
- Считай не считай, мил человек, а натерпелась она, матушка, от нас, ох как натерпелась!
4. Трудный разговор
После обеденного перерыва Васильев пригласил к себе в кабинет помощника. Предложил сесть.
- Семен Ипполитович, - начал он осторожно, - я ценю вашу долголетнюю работу в прокуратуре, ваш богатый опыт, но, простите… не могу понять, как вы, уважаемый всеми Семен Ипполитович, сквозь пальцы смотрели на то, как ведется дело Загранцева. Ну, смотрите, на что это похоже! - Васильев раскрыл папку. - Где вы умудрились набрать таких свидетелей? Один лежал в психиатрической, другой был пьяный, третий еще черт знает что!
- Какие уж есть, Василий Васильевич, - скромно возразил Семен Ипполитович. - Других по данным эпизодам просто не было.
Васильев протестующе приподнял над столом руку:
- Затем, как вы распорядились сто двадцать второй статьей УПК? Вы дали санкцию на арест в тот момент, когда Загранцев уже удрал из КПЗ!
- Кто же мог предполагать… И потом, он не удрал, а исчез.
- Удрал! - жестко повторил прокурор. - И не ищите вы себе забот! Исчезнуть может призрак, исчезнуть может мираж, а преступник совершает побег - не мне вас учить, Семен Ипполитович!
- Но здесь особый случай, я же докладывал вам: Загранцев имеет такую способность-исчезать. Как это происходит, пока не ясно. Его просто бесполезно арестовывать…
- Подождите. Кто дал санкцию на арест?
- Я.
- Вы. Так почему это не выполнено до сих пор?..
Помощник видел, что прокурор не в духе, придирается к мелочам, упорно не хочет понять очевидного - того, о чем говорилось уже не раз, - и ему стало неприятно.
Он с нетерпением ждал окончания разговора.
- Учтите, Семен Ипполитович, - продолжал тем же недовольным голосом прокурор, - о неблаговидных деяниях Загранцева знает весь город, и уже кое-кто, нечистый на руку, пытается под шумок разбогатеть за его счет-те же Травкины, те же Журины… Правда, к чести Груздина, они уже разоблачены.
Семен Ипполитович медленно кивнул:
- Константин Сергеевич в этом вопросе выбрал верную позицию: он был убежден, что Загранцев ни на что подобное не способен, и оказался прав. Да и зачем ему?
Васильев красноречиво вскинул плечи:
- Симпатизировать преступнику…
- Вы опять о том же, Василий Васильевич! Здесьособый случай и…
- Послушайте! - Прокурор поморщился. - Перестаньте вы, в самом деле, с этим особым случаем - уши режет! - Он встал и прошелся до двери и обратно, потирая шею. - В общем, не знаю, чем закончится расследование, - ваша версия, мягко говоря, слишком фантастична! - но уж коли начали это дело вы, так вам его и заканчивать.
5. Снова в городском парке
Костя спустился с насыпи. Позади остался железнодорожный мост, по которому только что прогромыхала его электричка, впереди, за огородами, белели первые дома Привольного.
Был теплый приятный вечер. Рабочий день закончился, и Костя с досадой думал о том, что, если бы не задержался так долго в Акимове, успел бы застать Семена Ипполитовича на месте. А теперь что? Звонить ему домой? Вроде как-то неловко. И все же другого выхода не было. Костя позвонил сначала домой Семену Ипполитовичу, затем в прокуратуру. Ни там, ни там его не оказалось. Беспокоить Васильева побоялся: вряд ли тот ответит согласием. Ведь веских оснований для официального вызова профессора Ильина нет. А одной "философии" Анциферова и его, Костиных, умозаключений вряд ли достаточно для такого важного решения.
Тропинка пахла мятой и клевером. И еще чем-то…
Да, мазутом. Это оттуда, с насыпи. Если б не ветерок, пахло бы только травами и речной тиной… Впрочем, он опять отвлекся. Это самый простой способ оправдать свою нерешительность.
Наплывшие было сомнения стали постепенно рассеиваться, уверенность возвращалась снова, И снова росло убеждение в необходимости приглашения профессора Ильина. Убеждение это укреплялось, затвердевало, словно цемент. Ведь главное - поставить Ильина перед фактом, начать разговор обо всем случившемся здесь, создать благоприятную атмосферу и тем самым заранее подготовить ученых к предстоящему контакту… А приглашать профессора надо именно теперь, по горячим следам, пока не упущено время.
И еще одно: не мешало бы найти Загранцева. Сейчас. Просто несколько неотложных вопросов - и все.
На это, видимо, уйдет немного энергии.
Костя свернул с тропинки и напрямик, по лугу, направился к городскому парку. Может быть, новая встреча даст одно из тех веских оснований, которые заставят Васильева быть более уступчивым?
Он стал обдумывать разговор с Загранцевым - время есть: вряд ли тот отыщется сразу. Необязательно же он должен быть в этом парке, - город большой.
Костя нырнул в тень, и тут же на него пахнуло влажной прохладой. Идти по центральной аллее не имело смысла: в такие часы Загранцев любил безлюдность и тишину. Значит, надо заглянуть в глушь, поближе к реке… Размахивая папкой и ускоряя шаг, Костя вышел на прибрежную аллею.
Загранцев сидел на скамье в своей излюбленной позе - запрокинув голову и положив обе руки на ребро спинки скамьи. Глаза его были закрыты.
- Рад, что пришли, - сказал он негромко и хрипловато. - Хотя… Мы же отлржили разговор на завтра?
- Я по другому вопросу, Виктор Ильич.
- Любопытно… Ну, садитесь, потолкуем, только недолго.
Костя послушно сел.
- Я больше не хулиганил сегодня, - сказал Загранцев.
- Похвально. - Костя сдержал улыбку. - Это почему же?
- Нет смысла. Один я не в состоянии бороться со слепой глупостью людей-тут нужна армия таких, как я. И скоро она будет.
- Что же это за армия?
Уголки губ Загранцева слегка дрогнули.
- Увидите. Вам будет жарко.
Он по-прежнему не менял позы и сидел с закрытыми глазами.
- Ладно. Подождем, - храбро сказал Костя.
Загранцев промолчал. Костя пристально смотрел на его лицо-оно словно одеревенело.
- Так вот я по какому делу, Виктор Ильич. В конце прошлого месяца неподалеку от деревни Акимове наблюдался необычно густой туман. Он выполз из леса к реке и примерно с полчаса не двигался с места.
- Возможно. Его создали земля, вода и воздух.
- Так вы знаете?
- Точнее - предполагаю…
Костя чувствовал себя не слишком уютно с человеком, сидевшим в вольной позе с закрытыми глазами.
Он словно спал под гипнозом, шевелились одни губы.
- И что же? - спросил Загранцев. - Что там было?
- Возле туманного облака оказался человек. Он вошел в него и остался там. У вас этот случай не вызывает никаких ассоциаций?
- Нет, не вызывает.
- А ведь это были вы.
- Вот как? - И снова лицо Загранцева осталось бесстрастным. - Вы сказали правду?
- Да.
- Помолчите немного.
Загранцев больше пяти минут не произносил ни слова, и Костя уже стал опасаться, не заснул ли он, как тот вдруг тихо произнес:
- Какие-то смутные воспоминания… ничего определенного.
Костя спросил:
- Можете мне ответить, где находится настоящий Загранцев?
- Вы уже третий раз спрашиваете о нем. Не знаю.
- Ему не угрожает опасность?
- Нет, хотя он и заслужил наказание.
- Ясно. - Костя вытер платком лицо и шею, не спуская глаз с собеседника. - Виктор Ильич, я все же хочу пригласить сюда одного специалиста…
- Зачем?
- Ну… пусть он сам все увидит и услышит. Он человек умный, авторитетный - ему поверят. А главное, потом легче будет найти общий язык.
Загранцев с минуту молчал.
- Что ж, - сказал он потом, - может быть, это и разумно… А когда вы его ждете?
- Дня через три-четыре.
- Меня он уже не застанет. Ну да не в том суть: не будет меня - будут другие. Только уж вы, милейший Константин Сергеевич, сделайте все для того, чтобы он поверил. Я не смогу ничем помочь: я просто разведчик с ограниченными возможностями. К тому же моя деятельность пошла на спад-в меня все меньше поступает энергии. Это - конец.
- А вы не знаете, что будет после вас?
- Наверное, туман. Теперь природа в силах защитить себя после многовекового терпения! Да и я пришел к людям не плакать и не просить пощады…
- Н-да. - Костя зябко повел плечами. - Сталкивать людей лбами, ломать магнитофоны и мотоциклы только потому, что кто-то в порыве пьяной злости совершил варварство, а кто-то мешал громкой музыкой всему живому… не слишком ли это?
- Не слишком. Убеждать глупого - что шелуху молоть. Глупость не прошибешь ничем, кроме противодействия. - Загранцев говорил все тише и все больше растягивал слова. - А теперь оставьте меня, пожалуйста, хочу отдохнуть.
Костя в нерешительности потер ладонями коленки, огляделся.
- Может быть, пойдем ко мне? - предложил он. Я один, жена в доме отдыха.
- Мой дом здесь, Константин Сергеевич, и лучшего мне не надо. Вы же отлично понимаете: природа - моя мать. - После непродолжительного молчания он совсем тихо сказал:-Сегодня ночью по городу пройдет туман.
Костя весь напрягся от неожиданности.
- Тот самый туман?
Загранцев не отозвался.