Парк служил преградой от обычных людей, преимущественно фермеров, живших по соседству и, вообще-то, и так слишком занятых, чтобы бродить по паркам. Для большинства из них лошадь представляла собой не более чем большие волосатые ноги, влекущие за собой телегу. Тощие, полубезумные лошади, гарцующие по аллеям или запряженные в кареты, были приметой другого типа людей - тех, кто владел землей и деньгами, а так же маленьким, безвольным подбородком. И чьи жены нередко были похожи на лошадей.
Отец лорда Вертлюга унаследовал от своего отца, великого зодчего, деньги и титул, однако спился и впустую истратил почти все, что у него было. Тем не менее, молодой Гарольд Вертлюг умел вертеться и провернул немало махинаций, благодаря чему восстановил семейное состояние и пристроил к фамильному особняку два дорогих и уродливых крыла.
У него было три сына, и ему особенно нравилось, что жена подарила ему еще одного отпрыска, помимо стандартного набора "наследник плюс резерв". Лорд Вертлюг любил быть на голову выше всех прочих, даже если это проявлялось лишь в наличии еще одного сына, о котором он не слишком-то заботился.
Старший сын, Гарри, не ходил в школу; он имел дело с имущественными вопросами, помогал отцу и обучался у него, как отличить тех, кто достоин разговора, от тех, кто не заслуживает и кивка.
Хью, номер второй, хотел стать священником. "Только если это будет омнианство, и ничто иное, - заявил отец. - Я не желаю, чтобы мой сын баловался с языческими культами!"
Ом отличался удобной молчаливостью, что позволяло священнослужителям трактовать его повеления так, как им представлялось нужным. Поразительно, но Ом крайне редко желал от своих последователей чего-либо типа "кормите бедных" или "помогайте старикам", больше склоняясь к "тебе нужен шикарный особняк" или "почему бы не быть семи переменам блюд за обедом?". Так что лорд Вертлюг справедливо полагал, что священник в семье может быть полезен.
Третьего сына звали Джеффри. Никто не знал, что делать с Джеффри; не в последнюю очередь, сам Джеффри.
Учитель, которого лорд Вертлюг нанял для своих мальчиков, звался мистер Каммар. Старшие братья Джеффри прозвали его Комаром, что, надо сказать, ему подходило. Но для Джеффри мистер Каммар был настоящей находкой. Учитель привез с собой целый ящик книг, хорошо зная, что в большинстве богатых домой не найдется и одной книги, если только она не будет посвящена древним сражениям, в которых члены семьи представали весьма эффектными, хотя и туповато героическими персонажами. От мистера Каммара и из его чудесных книг Джеффри узнал о великих философах Лай Тин Виддле, Оринжикрате, Зеноне и Ибиде и о знаменитых изобретателях типа Златоглаза Среброрука Дактилоса или Леонарда Щеботанского. Так Джеффри начал понимать, каким он хотел бы стать Когда они не читали и не учились, мистер Каммар брал Джеффри с собой на раскопки в поисках древних мест и древних вещей и рассказывал ему о вселенной, о который мальчик даже помыслить не смел. Чем больше он узнавал о мире, тем больше ему хотелось узнать все о Великой Черепахе А’Туине и о землях, что лежат за пределами графства.
- Простите, сэр, - спросил он однажды, - а как вы стали учителем?
Мистер Каммар улыбнулся:
- Меня научил другой, так это обычно и происходит. Он дал мне книгу, и после этого я стал читать все книги, какие только смог найти. Так же, как и вы, молодой человек. Я вижу, вы читаете все время, а не только на уроках.
Джеффри знал, что его отец потешается над учителем, но его мать вмешалась, сказав, что Джеффри пытается хватать звезды с неба.
Отец фыркнул: "Да он по уши в грязи и мертвецах. И кому есть дело до ХХХХ? Туда все равно никто не ездит".
Мать устало возразила: "Но он смыслит в грамоте, и мистер Каммар научил его трем языкам. Он даже может немного говорить на оффлерианском!"
"От этого будет польза, только если он вздумает заделаться дантистом, - хмыкнул отец. - Какой толк в изучении языков? Все равно сейчас все говорят на морпоркском".
Но мать Джеффри сказала: "Ты читай, сынок. Чтение - это путь наверх, а знания - ключ ко всему".
Вскоре после этого лорд Вертлюг отослал учителя, заявив:
- Слишком много ерунды вы тут разводите. Мальчишка все равно того не стоит, не то что его братья.
В гулких стенах усадьбы звуки разносились далеко, так что Джеффри все услышал и подумал про себя: "Что ж, раз уж выбирать, кем стать, то я выбираю не становиться таким, как отец".
Когда учитель ушел, Джеффри стал один бродить по окрестностям, учась разным вещам, и частенько околачивался у Мак-Тавиша, конюха, старого, как мир, но все еще известного как "парень". Он знал песни всех птиц на свете и умел их насвистывать.
На конюшне Мак-Тавиша Джеффри и нашел Мефистофеля. Старая нянюшкина коза в то время окотилась, и помимо двух здоровых козлят Джеффри обнаружил в куче соломы третьего, жалкого карлика, которого мать отвергла.
- Я попробую выходить козленка, - сказал Джеффри. Всю ночь он не смыкал глаз, поддерживая в новорожденном жизнь, доил мать-козу и давал малышу слизывать молоко со своих пальцев, пока оба не уснули, свернувшись комочком, пригревшись в стоге сена.
Он такой маленький, подумал Джеффри, глядя в щелочки глаз козленка. Надо дать ему шанс.
Малыш откликнулся на заботу и вырос в крепкого, сильного козла с дьявольским ударом. Он всюду следовал за Джеффри и сурово наклонял голову, грозя рогами всякому, кто посмеет обидеть его хозяина. Обычно в пределах досягаемости не оказывалось никого, а слуги и случайные посетители обнаруживали себя стремительно удаляющимися прочь, едва козел наклонял голову.
- Почему ты назвал это адское отродье Мефистофелем? - спросил однажды Мак-Тавиш.
- Я вычитал это в книжке. По-моему, хорошее имя для козла, - сказал Джеффри.
Джеффри и сам вырос, превратившись из мальчика в юношу и мудро стараясь не попадаться лишний раз на глаза отцу.
В один прекрасный день Мак-Тавиш оседлал лошадей, и они поехали к полям на окраине владений лорда Вертлюга, где обитали лисы. Как и много раз прежде, они затаились, наблюдая, как лисица играет со своими детенышами.
- Приятное зрелище, - шепнул Мак-Тавиш. - Лисе надо есть и кормить лисят. Да только слишком уж им нравятся мои цыплята. Лисы уничтожают вещи, которые важны для меня, а за это я убиваю их самих. Так устроен мир.
- Так не должно быть, - печально сказал Джеффри. Он успел проникнуться симпатией к лисице.
- Но нам нужны куры и мы должны их защищать, вот и охотимся на лис, - возразил Мак-Тавиш. - Твой отец хочет, чтобы ты присоединился к охоте, хотя бы на лис.
- Я понимаю, - сказал Джеффри. Он успел насмотреться на ежегодные охоты, пока был ребенком. - Нам надо защищать кур, а мир жесток и беспощаден. Но нечестно делать из этого развлечение. Ужас! Это ведь казнь! Разве обязательно убивать всех? Убивать мать, которая кормит детенышей… Мы берем так много и ничего не отдаем взамен.
Он поднялся на ноги и подошел к своей лошади.
- Я не хочу охотится, Мак-Тавиш, - заявил он. - Честное слово, я не хочу никого ненавидеть - даже своего отца, - но охота - такая штука, которую я хотел бы засунуть куда-нибудь подальше, в самое темное место.
- Ты бы поосторожнее, Джеффри, - забеспокоился Мак-Тавиш. Ты же знаешь своего старика. Он немного закоснелый.
- Мой старик не закоснелый, он просто дуб дубом! - горько промолвил Джеффри.
- Что ж, может, если ты с ним поговоришь - ну, или со своей матушкой, - они поймут, что ты не хочешь охотиться?
- Смысла нет, - отмахнулся Джеффри. - Если отец что-то решил, то до него уже не достучаться. Я слышу, как мама плачет иногда. Она не любит, чтобы кто-то видел ее слезы, но я знаю, что она плачет.
Он взглянул вверх, где высоко в небе кружил ястреб, и подумал: вот она, свобода. Свобода - это то, чего я хочу.
- Я хотел бы летать, Мак-Тавиш, - сказал он. Как птицы. Как Лангас.
Почти сразу же после этого он увидел ведьму на метле, пронесшуюся в небе вслед за ястребом, и неожиданно заявил:
- Я хочу быть один из них. Хочу быть ведьмой.
Старик покачал головой:
- Это не для тебя, мальчик. Мужчина не может быть ведьмой.
- Почему нет? - спросил Джеффри.
- Никто не знает, - пожал плечами Мак-Тавиш.
- А я хочу знать, - сказал Джеффри.
В день своей первой охоты Джеффри мчался вместе со всеми, бледный, но решительный, и думал: вот этот день, когда я должен постоять за себя.
Местные дворяне неслись верхом по сельской местности, иногда перескакивая канавы, живые изгороди и ворота, иногда даже без коней; Джеффри же постепенно отставал от толпы, пока не сумел ускользнуть незамеченным. Он углубился в лес в направлении, противоположном охоте, и его сердце отзывалось болью всякий раз, как лай гончих сменялся радостным визгом, давая понять, что псы настигли добычу Наконец пришло время вернуться домой. Это был тот самый момент охоты, когда слово "завтра" имело значение, и каждого ждала горячая кружка, наполненная чем-то, что не слишком отличалось от Особливого Овечьего Наружного. Награда дождалась своих героев! Они пережили охоту. Ура! Они пили жадно, и напиток щедро стекал по их отсутствующим подбородкам.
Но лорд Вертлюг заметил лошадь Джеффри - единственную, которая не была взмылена и заляпана грязью с головы до хвоста, - и гнев его не знал предела Братья Джеффри держали его, пока мать умоляюще глядела на мужа, но взгляд этот не возымел эффекта. Она отвернулась, когда лорд Вертлюг размазал кровь лисицы по лицу Джеффри.
Его светлость почти кипел от ярости.
- Ты где был?! Ты должен был быть там и убивать! - ревел он. - Ты будешь делать это, мальчишка, - и тебе будет это нравиться! Я делал это, когда был молодым, и мой отец делал это до меня. И ты тоже. Это традиция. Каждый мужчина нашей семьи в этом возрасте отведал крови, а ты смеешь говорить, что это неправильно?! Ты позор для семьи!
Что-то свистнуло, словно коса по траве, за спиной Джеффри. Кровь лисицы стекала по его лицу. Он бросил беспомощный взгляд на мать.
- Она… Она была такой красивой… Зачем было вот так ее убивать? Ради забавы?
- Пожалуйста, не огорчай отца, - прошептала мать.
- Я наблюдал за ними в лесу, а вы - вы просто убили их; зачем? Может, мы их едим? Нет! Мы - слов нет! - преследуем и убиваем живое просто ради крови, ради развлечения.
Свист. Боль.
Но Джеффри вдруг преисполнился… чем? Это было удивительное чувство - чувство, что ты можешь все сделать как надо. Я могу, сказал себе Джеффри. Я знаю, что могу. Он вырвался из рук братьев и выпрямился.
- Я должен поблагодарить тебя, отец, - сказал он неожиданно властно, - сегодня я получил важный урок. Но я не позволю больше ударить себя - никогда, - и вы больше никогда не увидите меня здесь, если только не пожелаете измениться. Вы меня понимаете? - Его тон стал странно официальным, словно бы случилось какое то важное событие.
Гарри и Хью смотрели на Джеффри с благоговением, ожидая взрыва, а прочие охотники, деликатно не вмешивавшиеся в выяснение отношений, перестали притворяться, будто не смотрят. Их мир смешался, воздух застыл и все невольно затаили дыхание.
В напряженной тишине Джеффри завел лошадь в конюшню. Лорд Вертлюг стоял неподвижно, словно окаменев.
Джеффри задал лошади сено, расседлал ее и принялся чистить. Подошел Мак-Тавиш.
- Хорошо сказано, юноша, - сказал он и неожиданно откровенно добавил себе под нос: - А ты можешь постоять за себя. Так и надо. Не позволяй ублюдку себя унижать.
- Если будешь так говорить, Мак-Тавиш, мой отец тебя выгонит, - ответил Джеффри. - А тебе ведь нравится здесь, да?
- Верно, парень. Староват я, чтобы так резко менять свою жизнь. Но ты всем задал жару, никто бы лучше не сумел. Я так понимаю, ты теперь уходишь от нас?
- Да, увы, - кивнул Джеффри. - Спасибо, Мак-Тавиш. Надеюсь, тебе не влетит от отца за разговор со мной.
Самый старый в мире вечно-парень улыбнулся:
- О, нет. Он не станет меня выгонять - по крайней мере, пока от меня есть толк. После всех этих лет, что я служил здесь, я понял: он типа одной из этих вулканических штук. Большие взрывы поначалу опасны, и неважно, на кого падают раскаленные глыбы, но рано или поздно извержение пройдет. Умные люди просто держатся в стороне, пока все не закончится. Ты славный парень, Джеффри, и всегда относился ко мне с уважением. Я присмотрю за твоей матушкой, пока тебя не будет. Она прекрасная женщина, всегда хорошо ко мне относилась и заботилась, когда умерла моя Молли. Я это помню. И тебя я тоже не забуду.
- Спасибо, - сказал Джеффри. - Я тоже буду тебя помнить.
Мак-Тавиш раскурил огромную трубку и выпустил в воздух клуб дыма.
- Думаю, своего проклятого козла ты захочешь забрать с собой.
- Да, - сказал Джеффри. - Но не думаю, что могу сам решать такие вещи. Мефистофель думает своим умом, у него есть собственное мнение.
Мак-Тавиш покосился на него.
- Ты взял с собой еды, Джеффри? А денег? Не думаю, что тебе хочется заходить домой. Знаешь что, я одолжу тебе немного наличными, пока не узнаю, где ты поселился.
- Нет, - сказал Джеффри. - Я не могу взять этих денег.
- Я же твой друг, мастер Джеффри. И мать твоя хорошо со мной обращалась, я перед ней в долгу. Ты же когда-нибудь вернешься, вот и не забудь тогда проведать старого Мак-Тавиша.
Джеффри сходил за Мефистофелем и впряг его в маленькую тележку, которую смастерил для него Мак-Тавиш. Он загрузил в тележку свои скудные пожитки, взял поводья, щелкнул языком, и они покинули конюшню.
Когда утихло звонкое это от копыт козла, Мак-Тавиш сказал себе: "И как, черт возьми, мальчишка это делает? Этот чертов козел надирает задницу каждому, кто к нему подходит. Каждому, но не Джеффри".
Если бы Джеффри оглянулся, он увидел бы умоляющий взгляд матери и ее безутешные слезы, а отец все так же стоял, как каменный истукан, пораженный таким неповиновением. Братья хотели было последовать за ним, но яростный взгляд отца остановил их.
Так Джеффри и его козел отправились на поиски новой жизни. Итак, подумал Джеффри, когда они миновали первый поворот на дороге к своему будущему, я понятия не имею, куда идти.
Но ветер прошептал: "Ланкр".
Этот день в Ланкре оказался не лучшим днем в жизни матушки Ветровоск.
Молодой лесоруб в Овцепикских горах едва не лишился ноги, и именно тогда, когда местный Игорь оказался в отлучке и не мог его подлатать. Когда матушка Ветровоск добралась до лагеря лесорубов на своей разболтанной старой метле, она обнаружила пострадавшего в еще худшем состоянии, чем ожидала. Он бодрился, чтобы не показаться трусом перед своими друзьями, которые столпились вокруг, пытаясь поддержать товарища, но ведьма видела, как боль исказила его лицо Когда она осматривала его, он звал маму.
- Ты, парень, - Матушка Ветровоск устремила пронзительный взгляд на одного из лесорубов, - ты знаешь, где живет его семья?
Тот испуганно закивал - остроконечная шляпа ведьмы нередко заставляла дрожать даже известных смельчаков.
- Тогда ступай, - продолжала ведьма. - Беги. Скажи этой женщине, что я везу ее сына домой, и что понадобится горячая вода и чистая постель. Чистая, хорошенько запомни.
Посланец бросился бежать. Матушка осмотрела остальных лесорубов.
- А вы, - бросила она резко, - не стойте столбом. Сделайте носилки из жердей, которые тут валяются, и положим вашего друга на них.
Ступня юноши была на первый взгляд цела, но как-то странно свисала, и ботинок его был полон крови. Матушка стиснула зубы и, собрав воедино весь арсенал своего опыта и знаний, накопленных за много лет, спокойно и мягко приняла в себя чужую боль, замкнув ее в себе до того момента, пока не сможет дать ей выход.
Лицо юноши ожило, глаза заблестели, и он принялся болтать с ведьмой, словно со старым другом. Она обмывала и зашивала рану, все время ласково и весело объясняя пострадавшему, что она делает, а после дала ему то, что назвала "немного настойки". Зрителям казалось, что лесоруб стал почти что прежним, когда они принесли импровизированные носилки и нашли человека, который как во сне объяснил матушке, как добраться до нужного дома.
Жилища лесорубов в горах часто оказывались не лучше сараев, и оказалось, что парнишка, которого звали Джек Эббот, жил со своей матерью в одном из них. Ветхая избушка держалась, казалось, только на честном слове да покрывавшей ее грязи, и когда матушка Ветровоск с носилками, привязанными к метле, добралась до домика, она задумалась, как вообще возможно держать рану пострадавшего чистой в такой-то обстановке. Мать Джека выбежала из домика и хлопотала вокруг, а потом с помощью юноши, прибежавшего к ней с новостями, пострадавшего перенесли внутрь и переместили на убогую койку, на которую мать положила несколько одеял, чтобы соорудить подобающую кровать для раненого.
- Лежи здесь и не вставай, - тихо сказала матушка Ветровоск раненому и обратилась к обезумевшей матери, которая ломала руки, причитая что-то об оплате:
- В оплате нет необходимости, хозяйка. Мы, ведьмы, так не работаем. Я буду заходить время от времени, чтобы проведать его, а если не смогу, то обратитесь к госпоже Ягг.
Я знаю мальчиков, твой сын захочет встать на ноги как можно скорее, но не позволяй ему подниматься. Самое важное для него сейчас - это постельный режим.
Мать раненого уставилась на нее во все глаза.
- Большое спасибо вам, госпожа… эмммм…. Ну, мне раньше не приходилось обращаться к ведьмам, и я слышала, люди говорят, будто ведьмы пакостят людям, но теперь я могу всем им сказать, что ничего подобного от вас не видела.