- Это не фокус. Я - сын Леди, и она сама научила меня искусству посланий.
- Лорд Валентайн брюнет.
- Был. Теперь - нет.
- Ты хочешь, чтобы я поверила…
- Пожалуйста, - сказал он, вкладывая в это слово всю силу своего духа, - поверь мне. Все зависит от моего доклада Понтифику о случившемся.
Но ее подозрения были слишком велики. Она не преклонила колен, не сложила знака горящей звезды, ею владела лишь угрюмая растерянность. Ей явно хотелось, чтобы Валентайн адресовался с этим рассказом к кому-нибудь другому.
- Су-сухерис наложит вето на все, что я не предложу, - сказала она, наконец.
- Даже если я покажу ему то, что показал тебе?
Она пожала плечами.
- Его упрямство просто легендарно. Даже для спасения жизни Понтифика он не согласится ни с одним моим предложением.
- Но это безумие!
- Именно. Ты говорил с ним?
- Да. Он показался мне недружелюбным и надутым, но не сумасшедшим.
- Тебе бы пообщаться с ним подольше, прежде чем судить.
- А если подделать его подпись, и пройти так, чтобы он не знал?
Она была шокирована.
- Ты толкаешь меня на преступление?
Валентайн пожал плечами.
- Преступление уже совершено, и немалое, - сказал он ровным голосом. - Я, Коронованный Маджипуры, изменнически смещен. Твоя подпись жизненно необходима для моего восстановления. Неужели это не важнее всех остальных пустяковых правил? Неужели ты не понимаешь, что в моей власти простить тебе нарушение правил?
Он наклонился к ней:
- Время не ждет. В Замке воцарился узурпатор. Я теряю время с подчиненными Понтифика вместо того, чтобы вести через Альханроель армию освобождения. Дай мне разрешение, и будешь вознаграждена, когда на Маджипуре восстановится порядок.
Она холодно посмотрела на него.
- В твой рассказ очень трудно поверить. Что, если ты лжешь? Что, если ты подкуплен Дондаком?
- Клянусь, - простонал Валентайн.
- Не надо. Вполне возможно, что это ловушка. Твоя фантастическая история и особый гипноз предназначены для того, чтобы погубить меня и дать су-сухерису высшую власть, которой он давно жаждет…
- Клянусь Леди, моей матерью, что я не лгу.
- Всякий преступник клянется матерью, но что толку?
Валентайн какой-то миг колебался, но затем взял Джитаморн Сол за руки и пристально посмотрел ей в глаза. То, что он хотел сделать, было ему неприятно, но и вся эта мелкая чиновничья сошка тоже чинила ему неприятности.
Придется пойти на бесстыдный обман, иначе он навек заплутает здесь.
Он сказал:
- Даже если бы Дондак Саямир подкупил меня, я никогда бы не предал такую красивую женщину, как ты.
Она посмотрела на него презрительно, но щеки ее окрасились румянцем.
- Поверь мне, - продолжал он. - Я - лорд Валентайн, и ты будешь одной из героинь моего возвращения. Я знаю, чего ты хочешь больше всего на свете, и ты получишь это, когда я снова вернусь в Замок.
- Ты знаешь?
- Да, - сказал он.
Он ласково похлопал ее по руке, неуверенно лежавшей теперь в его ладони.
- Ты хочешь быть единственным авторитетом во Внутреннем Лабиринте, верно? Ты хочешь быть единственным мажордомом?
Она кивнула, как бы во сне.
- Так и будет, - сказал он. - Стань моей союзницей, и Дондак-Саямир будет лишен своего ранга за то, что препятствовал мне. Станешь? Ты поможешь мне добраться до главных министров?
- Это трудно.
- Но возможно! Все возможно! Когда я снова стану Коронованным, су-сухерис потеряет свой пост! Это я тебе обещаю!
- Поклянись!
- Клянусь! - горячо сказал Валентайн.
Он чувствовал себя грязным и испорченным человеком.
- Клянусь всем, что для меня свято. Этого достаточно?
- Достаточно, - сказала она.
Ее голос чуть изменился.
- Но как это сделать? На пропуске должны быть обе подписи, если будет моя, он откажется поставить свою.
- Подпиши пропуск и дай мне. Я вернусь к су-сухерису и уговорю его подписать.
- Он ни за что этого не сделает.
- Я с ним поработаю. Я умею убеждать. Получив его подпись, я войду во Внутренний Лабиринт и добьюсь того, что мне нужно. А вернусь я с полномочиями Коронованного и смещу с поста Дондак-Саямира.
- Но как ты получишь его подпись? Он уже столько месяцев ничего не подписывает!
- Положись на меня.
Она достала из стола темно-зеленый кубик из какого-то гладкого блестящего материала и поместила его на короткое время в машину, охватившую его опаляюще-желтым пламенем. Когда она снова достала кубик, поверхность его сияла новым блеском.
- Вот, это твой пропуск. Но предупреждаю тебя, что без второй подписи он недействителен.
- Я получу ее, - сказал Валентайн.
Он вернулся к Дондак-Саямиру. Су-сухерис встретил его неохотно, но Валентайн был настойчив.
- Теперь и понимаю твое отвращение к Джитаморн Сол, - сказал он.
Дондак холодно улыбнулся.
- Она и тебе противна? Полагаю, что она отказала тебе.
- Нет, - сказал Валентайн.
Он достал кубик и положил его перед мажордомом.
- Она дала мне его довольно охотно, зная, что ты откажешь и ее разрешение окажется недействительным. А вот другой ее отказ меня сильно задел. Тебе это покажется глупым, - безмятежно сказал Валентайн, - может быть, даже отталкивающим, но я был прямо поражен ее красотой. Должен сказать, что для человека эта женщина исключительно привлекательна физически, от нее исходит эротическая сила, а это… Ну, ладно, неважно. Я потянулся к ней в наивном смятении и таким образом проявил свою слабость, а она жестоко посмеялась надо мной. Она отнеслась ко мне с презрением, а это мне что острый нож. Как она могла быть такой надменной, такой безжалостной к чужаку, который только тем и виноват, что испытывал к ней такие страстные чувства?
- Красоты ее я не заметил, - сказал су-сухерис, - но ее холодность и высокомерие мне хорошо известны.
- Теперь я разделяю твою неприязнь к ней, - сказал Валентайн. - Если пожелаешь, я к твоим услугам и вместе мы подтолкнем ее к гибели.
Дондак-Саямир задумчиво сказал:
- Да, возможно, это подходящий момент, чтобы скинуть ее. Но как?
Валентайн постучал по кубику, лежавшему на столе.
- Поставь свою подпись. Тогда я смогу войти во Внутренний Лабиринт. Пока я буду там, ты начнешь официальное расследование обстоятельств, при которых меня пропустили, заявишь, что ты такого разрешения не давал. Когда я вернусь от Понтифика, ты позовешь меня на проверку. Я скажу, что ты отказал мне, но я получил пропуск от Джитаморн Сол, не подозревая что кто-то забыл о тебе. Твое обвинение, подкрепленное моим свидетельством, свалит ее. Ну, что скажешь?
Су-сухерис сунул кубик в машину, и сверкающий розовый жар перекрыл желтое пламя Джитаморн Сол. Теперь к пропуску было не подкопаться. Валентайн подумал, что вся эта интрига подобна замысловатости самого Лабиринта, но она сработала, и сработала успешно. Пусть теперь эти двое строят друг другу козни, а он пойдет к министрам. Вероятно мажордомы будут разочарованы тем, как он выполнит свои обещания, поскольку он намеревался, если сможет, отстранить от власти обоих. Однако он чувствовал, что не вполне безгрешен по отношению к тем, чья роль в управлении, видимо, состояла в том, чтобы препятствовать и возражать.
Он взял кубик у Дондак-Саямира и благодарно склонил голову.
- Да будет тебе вся власть и престиж, которых ты заслуживаешь, - сказал он и вышел.
Стражи Внутреннего Лабиринта, казалось, были ошеломлены, что кто-то снаружи ухитрился получить разрешение на вход в их владения. Они подвергли кубик сканированию, с большой неохотой признали его законность и пропустили Валентайна и его спутников.
Узкая тупоносая повозка быстро и бесшумно неслась по проходам этого внутреннего мира. Сопровождавшие их замаскированные чиновники, казалось, и не управляли повозкой, да это было бы нелегкой задачей, поскольку на этих уровнях Лабиринт бесконечно разветвлялся и кружил. Любой чужой сразу безнадежно затерялся бы в тысячах изгибов, поворотов и перепутанных коридорах. Но повозка, как видно, тайно управляемая, плыла по кратчайшей, хотя отнюдь не прямой дороге в глубь колец скрытых проулков.
На каждом контрольно-пропускном пункте Валентайна допрашивали недоверчивые чиновники, почти не способные понять, как это пришедший извне едет к министрам Понтифика. Их бесконечные колкости докучали, и только. Валентайн размахивал своим кубиком-пропуском, как волшебным жезлом.
- У меня поручение высочайшей важности, - повторял он снова и снова, - и я буду говорить только с высшими чинами Двора Понтифика.
Во всеоружии своего достоинства и права командовать, он отметал все возражения, все увертки.
- Вам же станет хуже, если будете меня задерживать!
И вот наконец - Валентайну казалось, что прошло сто лет с тех пор, как он вошел в Лабиринт через Врата Лезвий, - он очутился перед Шинаамом, Дилифоном и Нарамир - тремя из пяти первых министров Понтифика.
Они приняли его в темной холодной комнате из громадных блоков черного камня, с высоченным потолком и остроконечными арками. Это было неприятное, давящее помещение, больше похожее на подземную тюрьму, чем на совещательную комнату.
Войдя туда, Валентайн почувствовал вес Лабиринта. Он был как бы прижат здесь, в этом царстве вечной ночи, гигантским холмом земли. Это путешествие в глубь Лабиринта, многие мили извилистых проходов измучили его так, словно бы он не спал несколько недель.
Валентайн коснулся рукой Делиамбера, и урун дал ему звенящий заряд энергии. Он взглянул на Карабеллу, и она послала ему воздушный поцелуй. Он посмотрел на Слита, и тот кивнул и усмехнулся. Он взглянул на Залзана Кавола, и гордый седой скандар сделал быстрое жонглирующее движение рукой, чтобы подбодрить его. Его спутники, его друзья, его оплот в этом долгом и удивительном путешествии поддерживали его.
Он посмотрел на министров.
Они были без масок и сидели рядом в креслах, величественных, как троны. Шинаам - министр внешних сношений, гайрог по происхождению, змееподобный, с холодными глазами и выглядывавшим раздвоенным красным языком - был в центре. Направо от него сидел Дилифон, личный секретарь Тивераса, хрупкая, призрачная фигура с белыми, как у Слита, волосами, увядшей пергаментной кожей и горевшими, как угли, глазами - из древней расы. По левую руку гайрога сидела Нарамир, имперская толковательница снов, стройная, элегантная женщина явно преклонного возраста, поскольку ее сотрудничество с Тиверасом восходило к тем временам, когда он был Коронованным. У нее была гладкая, без морщин кожа, темно-рыжие волосы, пышные и блестящие. Только по странному, загадочному выражению глаз угадывались мудрость, опыт, накопленная за многие десятилетия сила.
Валентайн решил, что это какое-то колдовство.
- Мы прочитали твою петицию, - сказал Шинаам низким скрипучим голосом с легким шипением. - Нам трудно поверить в твою историю.
- Вы говорили с Леди, моей матерью?
- Мы говорили с Леди. Она признает тебя своим сыном.
- Она требует, чтобы мы с тобой сотрудничали, - сказал Дилифон надломленным голосом.
- Она явилась к нам в послании, - мягко, музыкально произнесла Нарамир. - Она поручает тебя нам и просит, чтобы мы оказали тебе помощь, на какую мы способны и какую ты потребуешь.
- И что дальше? - спросил Валентайн.
- Существует вероятность, - сказал Шинаам, - что Леди обманута.
- Вы думаете, что я самозванец?
- Ты просишь нас поверить, - сказал гайрог, - что Коронованный Маджипуры был приведен младшим сыном Короля Снов в бессознательное состояние, вынут из собственного тела - что лишило его памяти - и помещен в совершенно иное тело, удачно оказавшееся под рукой, а узурпатор вошел в пустую оболочку Коронованного, сохранив собственное дознание. Мы находим, что в это трудно поверить.
- Существует искусство перемещать дух из одного тела в другое, - сказал Валентайн. - Вот прецедент.
- Не было случая, - возразил Дилифон, - чтобы таким образом перемещали Коронованного.
- Однако это случилось. Я - лорд Валентайн, милостью Леди вылечил свою память и прошу поддержки Понтифика, прошу, чтобы он возвратил мне ответственность, которую возложил на меня после смерти моего брата.
- Да, - сказал Шинаам, - если ты тот, кем себя называешь, тебе, вероятно, нужно вернуться в Горный Замок. Но как нам увериться в этом? Это очень серьезное дело. Оно чревато гражданской войной. Как можем мы советовать Понтифику ввергнуть мир в агонию только на основании утверждения какого-то чужака, который…
- Свою мать я уже убедил в своей подлинности, - сказал Валентайн. - Мой мозг был открыт ей на Острове, и она видела кто я.
Он коснулся серебряного обруча на лбу.
- Как вы думаете, откуда я взял этот прибор? Это ее дар из ее собственных рук, когда мы с ней были во Внутреннем Храме.
- В том, что Леди признала тебя и поддерживает, нет никакого сомнения, - спокойно заметил Шинаам.
- Вы сомневаетесь в ее действиях?
- Мы требуем более веских доказательств, - сказала Нарамир.
- Тогда позвольте мне сейчас же передать послание, чтобы убедить вас в справедливости моих слов.
- Как хочешь, - сказал Дилифон.
Валентайн закрыл глаза и вошел в транс.
Страсть и убеждение хлынули из его существа сияющим потоком. Однако он чувствовал, что не способен преодолеть скептицизм министров Понтифика.
Мозг гайрога был недоступен для Валентайна - стена, такая же недоступная, как белые утесы Острова Снов.
Валентайн ощущал лишь туманные проблески сознания за мысленным щитом Шинаама и не мог пробить его, хотя направил на этот щит всю свою силу. Мозг дрожавшего старого Дилифона тоже был экранирован, пористый, как соты, он не оказывал сопротивления. Валентайн проходил через него как сквозь воздух.
Валентайну удалось ощутить контакт только с мозгом Нарамир, но и то не очень сильный. Казалось, она пила его душу, впитывала все, что он давал, но все это пропадало в бездонной глубине ее существа, так что он не смог добраться до центра ее духа.
Но он не отступал. С яростной силой обрушивал на них весь свой дух, называл себя лордом Валентайном из Горного Замка и требовал от них доказательств, что он кто-то другой. Он добрался до воспоминаний о матери, о короле-брате, о своем воспитании, о свержении в Тил-омоне, о странствиях по Зимроелю - обо всем, что сформировало человека, пробившегося в недра Лабиринта за помощью. Он полностью сосредоточился на послании, пока не выдохся, не обессилел от истощения и не повис на руках Слита и Карабеллы манекеном, брошенным владельцем.
Он вышел из транса, боясь провала.
Он дрожал от слабости, пот покрыл его тело, перед глазами все плыло, и дико болели виски. Он старался вновь обрести силы, закрыл глаза и глубоко подышал, а затем посмотрел на министров.
Их лица были жесткими и сумрачными, глаза - холодными и неподвижными. Они казались надменными, презрительными и даже враждебными. Валентайн вдруг испугался: может быть эти трое - ставленники самого Доминина Баржазида? Что он может просить у своих врагов?
Он уверял себя, что это невозможно, что это порождение усталого мозга. Невозможно поверить, что заговор против него достиг самого Лабиринта.
- Ну? - хрипло спросил он. - Что вы теперь скажете?
- Я ничего не почувствовал, - сказал Шинаам.
- Я не убежден, - сказал Дилифон. - Такое послание может дать любой колдун. Твои искренность и страстность могут быть притворными.
- Я согласна, - сказала Нарамир, - послание может быть как настоящим, так и лживым.
- Нет! - закричал Валентайн. - Я широко перед тобой открыт. Ты не могла не видеть.
- Недостаточно широко, - ответила Нарамир.
- Что ты имеешь в виду?
- Давай устроим толкование сна вдвоем здесь, в этой комнате, при этих свидетелях. Пусть наши души станут поистине одним целым. Тогда я смогу оценить правдивость твоей истории. Согласен? Выпьешь наркотик со мной?
Валентайн взглянул на своих спутников, и увидел на их лицах отражение своей тревоги - у всех, кроме Делиамбера, чье выражение лица было пустым и нейтральным, словно он находился в совершенно другом месте. Рискнуть? Смеет ли он? Наркотик может лишить его сознания, сделать совершенно уязвимым. Если эти трое связаны с Баржазидом и хотят сделать Валентайна беспомощным, взялись они за нелегкое дело.
Предложение войти в его мозг исходит не от какой-то деревенской толковательницы, а от толковательницы Понтифика, женщины по меньшей мере столетнего возраста, хитрой и могущественной, прославленного мастера Лабиринта, контролирующей всех, включая самого Тивераса.
Делиамбер намеренно не подал ему знака. Решение целиком лежит на Валентайне.
- Да, - сказал он, глядя ей в глаза. - Если больше ничего не может вас убедить, пусть будет толкование. Здесь. Сейчас.
Они, похоже, ожидали этого. Прислужники по сигналу принесли все необходимое: толстый ковер ярких цветов с темно-золотой каймой, высокий графин из белого полированного камня и две изящные фарфоровые чаши. Нарамир сошла с кресла, своими руками налила в чаши сонного вина и одну предложила Валентайну.
Он взял чашу, но выпил не сразу. Однажды он так же принял вино из рук Доминина Баржазида, и от одного глотка все для него изменилось. Может ли он выпить сейчас, не опасаясь последствий? Кто знает, какое новое колдовство приготовлено для него? Где он проснется и в каком обличье?
Нарамир молча наблюдала за ним. Глаза толковательницы снов были непроницаемы, таинственны, пронзительны. Она улыбалась двусмысленной улыбкой, то ли ободряющей, то ли торжествующей. Он поднял чашу в коротком салюте и поднес к губам.
Эффект был мгновенным и неожиданным.
Валентайн покачнулся. Туман и паутина окутали его мозг. Может, эти специи были много крепче, чем те, что давала ему Тизана в Фалкинкипе. Какая-то дьявольская добавка Нарамир. Или он сам был сейчас более чувствителен - уставший и истощенный от пользования обручем? Затуманенными глазами он увидел, что Нарамир выпила свое вино, бросила пустую чашу прислужнику и быстро сняла платье. Ее нагое тело было гибким, гладким, девичьим - плоский живот, стройные бедра, высокие груди. Валентайн подумал, что это колдовство. Кожа ее имела глубокий коричневый оттенок. Почти черные соски уставились на Валентайна, словно слепые глаза.
Он был уже слишком опьянен наркотиком, чтобы раздеться самому, это сделали руки его друзей. Он почувствовал холод и понял, что он голый.
Нарамир поманила его к ковру. Валентайн подошел на подгибающихся ногах, и она уложила его. Он закрыл глаза, представляя себе, что он с Карабеллой, но Нарамир ничуть не походила на Карабеллу.
Ее объятия были сухими и холодными, тело твердым, неэластичным. В ней не было ни тепла, ни вибраций. Ее юность была всего лишь хитроумной проекцией. Лежать в ее объятиях было все равно, что на ложе из гладкого холодного камня.
Всепоглощающее озеро тьмы окружало его, густая теплая маслянистая жидкость становилась все глубже, и Валентайн легко уходил в нее, чувствуя, как она приятно скользит по ногам, талии, по груди.