- В этом нет нужды. Госпожа А-Рин, Советница при Штабе... вы догадались, кого... она считает, что самое лучшее - это просто дать униженным и несправедливо списанным со счетов возможность присоединиться к защитникам справедливости. Я склонен согласиться с ней в этом.
- Госпожа А-Рин? Говорящая-С-Птицами? Это - боевой псевдоним?
Дин-Ли улыбается.
- Она говорит, что это - имя, данное родителями. Но подходит в высшей степени. Если птенцы Одноглазого Филина присматривают за порядком в Столице и ловят крыс, как им и положено, то орлы, с которыми беседует Госпожа А-Рин, летают высоко, видят по обе стороны границы, охотятся на более крупную добычу и будут готовы прийти на помощь Львятам, если эта помощь окажется совершенно необходимой.
Ар-Нель кивает.
- Звучит прекрасно.
- Работает так же. Мне случалось близко общаться с Госпожой А-Рин. На северо-востоке, когда в Кен-Чи случилась заварушка. Порой мне кажется, что Уважаемая Госпожа - ясновидящая.
- Вы говорите о ней, как о... родственнице?
Дин-Ли еле заметно смущается.
- Как о боевом товарище. Госпожа - Вдова. Её сердце навсегда разбито, но на работу это никогда не влияло. И сейчас - она принимает в вас лично, в Господине Вассале Э-Тк и в Господине Втором Л-Та особое участие, она сообщила мне, что найдёт способ прислать гонца даже в Обитель Теней, если нам придётся туда спуститься.
- Гонца?
- С основательным сопровождением, - еле слышно добавляет Дин-Ли.
Ар-Нель снова понимающе улыбается - и закрывает рот кончиками пальцев: пора заканчивать разговор. Дин-Ли фамильярно хлопает его по спине, как наёмник, милый-дорогой Ча отстраняется с кошачьей жеманностью и брезгливой миной, это замечает Анну и говорит Дин-Ли:
- С северными аристократами так нельзя, брат. Они всегда живут там, где слишком много места - и не дают себя трогать никому, кроме своих женщин.
Дин-Ли смеётся:
- Важные Господа ещё научатся пить жасминовый чай из одного котелка с нами! - и Анну одобрительно хмыкает. Ар-Нель смеётся и морщится.
А я отмечаю, что Анну назвал Дин-Ли "братом", хотя какой же брат из языческого вояки для правоверного лянчинца? Впрочем, это не религиозное, а боевое братство...
Ещё какая заварушка будет в Лянчине! Анну собирается в Данхорет, где расквартирована его армия, он собирается привести в Чангран десять тысяч своих волков - если волки пойдут за старым командиром... И ещё совершенно неизвестно, как на всё это отреагируют простые и мирные жители.
Грядёт, похоже, не путч, а настоящая гражданская война. И неназванные спецслужбы Кши-На аккуратно дали понять, что поучаствуют в ней на стороне союзников, а союзники им - три Львёнка из честной пары сотен. Очень любопытно. И опасно.
***
Весна шла с юга на север - а Львята возвращались ей навстречу.
Десять дней назад они уезжали из Тай-Е, из мокрого заспанного города, ещё не опомнившегося от злой северной зимы - с голыми ветвями деревьев, с утренним тонким льдом на лужах - и всю дорогу Анну следил за тем, как просыпается мир. Два дня назад любимая Ар-Нелем розовая акация набухла бутонами, готовыми расцвести. Сегодня, уже в Лянчине, молочно-белый миндальный цвет окутал деревья, как туман, т-чень раскрыли свои нежно-алые цветы, похожие на длинные серьги северян с коралловой подвеской, а винные деревья и всё под ними были засыпаны бледно-жёлтым пухом, несущимся по ветру вместе с запахом пьяного мёда...
Север отставал. Лянчин уже цвёл, а Кши-На ещё только собирался цвести, прикидывал, стоит ли... Кши-На неохотно расставался с привычным холодным покоем ради весенних страстей - в этом весь Кши-На... В этом - весь Ар-Нель.
Близость Ар-Неля - добрая примета. Талисман на счастье... безбожный, языческий, северный фетиш.
Из непривычных радостей дороги - Ар-Нель, одетый, как солдат. Без северных побрякушек - без бус, браслетов, перстней, с крохотными блёстками в ушах, все волосы вплетены в косу - без этих выбивающихся прядей с бусинами. Анну смотрел и думал, как дорого дал бы за то, чтобы посмотреть на Ар-Неля, поутру заплетающего косу. Вот так просто, без обычных придворных выкрутасов - чтобы коса не помешала в бою, если что...
Не те ещё обстоятельства и не та близость. Пока?
Зато Анну не мог не заметить: Ар-Нель с ним в походе. Не с Ником, не с Юу и не с Дин-Ли. Его вороной - с жеребчиком Анну бок о бок. Дипломат? Не с Эткуру, не с Элсу. Ну-ну.
А ещё Анну окружали женщины. Вернее, женщины и бестелесные. Освобождённые пленные.
Анну разговаривал с Ар-Нелем ночью, на приграничном постоялом дворе, когда все, наконец, успокоились и улеглись спать. Само собой, Ар-Нелю тоже не спалось - он чуял грозу, как породистый пёс, и сам пришёл - светлая тень в чёрном дверном проёме, запах срезанной травы и водяных цветов.
Анну мог узнать Ар-Неля по одному запаху - его благовоний и его собственному - в кромешной темноте. Встал - бесшумно, чтобы не сбить ровное дыхание спящим Львятам Льва. Вышел за ним - мимо стоящих на страже волков - тусклый огонёк фонарика осветил физиономию Хенту и спину Ар-Неля - во двор, в сырую, свежую темноту весенней ночи, прошёл от дверей к коновязи - сонно зафыркали лошади.
- Хочешь поговорить? - спросил, заставляя себя не прикасаться.
- Мне показалось - ты хочешь, - сказал Ар-Нель негромко. - Это - так?
- Я в случайности не верю, - сказал Анну. - Божий Промысел - для Львят Льва, а я... Я думаю вот что. Рабы и рабыни стоят денег. Ещё экипировка... Это - подарок Барса? Если даже кого-то и выкупили его новые друзья-северяне, то ведь не всех же. Ты, Ар-Нель - я не верю, что ты не в курсе. И не верю, что ты можешь сказать плебею "Уважаемый Господин". Ты им говоришь "дорогой". Или "почтенный". Дин-Ли - не плебей.
Ар-Нель чуть усмехнулся.
- Да. Это - подарок Барса. Это, уверяю тебя, подарок почти бескорыстный, а, значит, ты, бесценный друг, можешь его принять, не роняя себя в собственных глазах. Да ведь ты и принял, Анну, не так ли?
- Как я могу их не принять? Это же... наши люди, в общем.
- Конечно. Так решили и во Дворце.
- Постой. А почему "почти"? Почему "почти", а не "совсем" бескорыстный?
Не зная Ар-Неля, Анну не поверил бы, что улыбка может быть слышна, а не видна - но он услышал улыбку в голосе совершенно отчётливо.
- Меня всегда восхищала твоя щепетильность, Львёнок, - сказал Ар-Нель. - Мне кажется, это должно быть для тебя очевидно. Мой Государь не желает, чтобы с вами - с тобой и твоими братьями - что-то случилось раньше, чем вы предотвратите большую войну. Это - личное пристрастие и политическая необходимость. Поэтому он прислал тебе подарок... в виде... скажем, будущей гвардии Львёнка Анну. Абсолютно твоей. Абсолютно преданной. Готовой ради тебя на смерть - и больше, чем на смерть.
Анну хмыкнул скептически.
- Да ладно. Нет, я понимаю. Штандарт. Вернее, знаешь - прядь из конского хвоста на штандарте. Личный принцип, который всем показываешь. Вот - волчицы. Чтобы люди говорили: "Его солдаты, - в смысле - мои солдаты, - женщины". Принцип. Но какая же это гвардия? И - военная помощь? Если нам повезёт - будут тысячи, а тут - горстка бойцов, и те...
- Продолжай, - в голосе Ар-Неля появился холодок.
- Ну...
- Не мнись, боец. Что ты хотел сказать? И те - неполноценные, не так ли? Потенциальные рабы? Прав ли я?
Анну промолчал.
- Ты в них не веришь, - продолжал Ар-Нель безжалостно. - Декларируешь веру - но не веришь. Означает ли это, что, в конечном счёте, ты не веришь и в собственную правоту?
- Ты, Ар-Нель... знаешь... ты слишком нажимаешь, - заставил себя сказать Анну. - Ну да. Они, всё-таки, уже не волки. Это - жаль. Я их люблю. Я им сочувствую. Всей душой. Но...
- Но ты в них не веришь, - подытожил Ар-Нель. Голос - как обнажённое лезвие. - Ладно. Я надеюсь, что нас рассудят обстоятельства. Мы узнаем, кто прав, когда пойдём в бой.
Анну бросило в жар.
- Что ты сказал?! Кто - пойдёт в бой?!
- Мы, - повторил Ар-Нель просто и зевнул. - Мне хочется спать.
Анну чуть не задохнулся от смеси трудноописуемых чувств, из которых благодарность была вовсе не последним компонентом. Кажется, Ар-Нель это заметил - Анну показалось, что он услышал смешок.
- Я ухожу, - сказал Ар-Нель. - Поговорим потом. Когда у каждого из нас будут доказательства... гм... если они будут у каждого.
Ар-Нель ушёл спать, оставив Анну с уже привычной горячей болью в душе.
Разве он не верит? Но ведь любой вере есть предел, как и любым возможностям... Разве можно тащить в бой женщин? Это - как калек, тяжело раненых, почти убитых. Это - как тени боевых друзей за плечами. Пожалеть - да. Отблагодарить. Запретить презирать, запретить проклинать, запретить брезговать... Но тащить в бой?
Маленький Львёнок потащит свою Кору в бой? Любя - рискнёт ею? Сомнительно.
Анну заснул, когда уже начинало светать - и проснулся ни свет, ни заря. От шума - обычного шума в обычном военном лагере.
Львята ещё допивали отвратительный северный травник, а бойцы уже седлали коней. Две женщины дрались на палках под свист и смех остальных - и Анну, жмурясь от солнца и ещё не ушедшего тревожного сна, присел на подоконник, наблюдая за боем.
И вынудил себя признать, что они демонстрировали хорошую технику - а заметив Анну, принялись форсить, как новобранцы. Анну невольно улыбнулся - так они расстарались.
В комнату Львят вошёл Ар-Нель с чашкой в руке.
- Я принёс тебе чок, - сказал он со своей обычной миной - милой и раздражающей одновременно. - Ты плохо спал, Анну?
- Думал, - буркнул Анну, забрав из его рук чашку с приторным пойлом.
- О да, мой бедный друг, - кивнул Ар-Нель, даже не пытаясь изобразить сочувствие. - Думать - тяжело и вредно. Особенно - на лянчинской границе.
Элсу фыркнул, еле успев закрыть рот рукой. Кору беззвучно рассмеялась, как северянка. Ви-Э, сдерживая смешок, взглянула на Ар-Неля укоризненно.
- Ну и что из того? - сказал Эткуру хмуро. - Я тоже думал. И - да, из-за границы, из-за всего... И что?
- Не огорчайся, миленький, - сказала Ви-Э. - Ещё немного - и мы победим.
- Исключительно правильное расположение духа, моя дорогая, - кивнул Ар-Нель и вышел прежде, чем Анну успел ещё что-нибудь сказать.
Ещё немного? Ещё ничего и не начиналось!
Анну прошёл к конюшне между женщинами, обжигающими его взглядами. Они все были - лянчинки, военные трофеи, солдаты по духу, и они все были - прекрасны, эти смуглые демоницы. Анну не то, чтобы не верил - они смущали, раздражали его. Да, они, пожалуй, напоминали гуо. И Анну приказал выступать слишком резко - вообще слишком резко говорил с ними, как с волками, которые провинились в чём-то...
А они повиновались преданно и виновато, и к смущению Анну примешивался стыд. И он смотрел, как оруженосец Ника весело болтает с женщиной, одетой по-мужски, но с платком, повязанным вокруг пояса, а Юу из рода Л-Та слушает другую, с лицом в шрамах, о какой-то битве в Шаоя - смотрел и завидовал.
Анну завидовал северянам, которым было свободно и легко разговаривать с женщинами, вооружёнными, как бойцы. Северян это не смущало, не раздражало и не вызывало в них жалости и стыда. Они разговаривали с лянчинскими женщинами так же, как болтали со своими - с белокурыми и холодными красавицами Тай-Е. Никаких внутренних решёток и ворот у них не было, никаких замков, намертво запиравших душу - ничего им не надо было ломать.
Просто жили - и всё.
Зато волки не знали, как подступиться к пополнению. Бестелесные, правда, присоединились легко - а вот женщины... Анну видел, как его верный Хенту смотрит на красивую женщину с толстой косой на северный лад: женщина угощает жеребца кусочками хрустящего северного хлеба, а Хенту смотрит, кусает губы и пытается принять решение. То ли с ней заговорить, то ли подойти и обнять, то ли толкнуть в спину, чтобы обернулась, и ударить по лицу, чтобы опустила глаза...
Когда женщины вооружены - кажется, что против тебя. Когда они смеются - кажется, что над тобой. Анну понимал, что всё это - бред, вздор, но ровным счётом ничего не мог с собой поделать. Больно душе.
- Мы выступаем, Львёнок? - спросила высокая женщина с серебряными колечками в ушах.
Анну взглянул на Львят Льва, на мрачного Эткуру, на Элсу, погружённого в собственные мысли, взглянул на Ника, оглаживающего лошадь, встретился взглядом со смеющимися глазами Ар-Неля - и рявкнул:
- Нет, здесь остаёмся жить все вместе! Выступаем, да! Как ещё?!
И подозвал к себе Хенту, когда седлали коней.
- Послушай, что я скажу тебе, брат, - сказал, обнимая за плечо. - Тебе верю, как себе - могу?
- Ещё бы, командир! - кивнул Хенту, преданно заглядывая в глаза. - Что б не случилось, ты - мой командир, Львёнок, лучший из всех.
- Ты отправишься в Данхорет впереди моего отряда, - сказал Анну. - Ты скажешь моим людям, что вскоре они все мне понадобятся, чтобы вместе отвоевать эдем на земле. Ты спросишь командиров и спросишь бойцов, пойдут ли они за Львёнком Анну, с которым хлебали песок, как воду.
- Я пойду, - сказал Хенту, вздыхая. - Я скажу. Я скажу, что для тебя нет презренных среди тех, кто тебе братья. И не будет, Творец с тобой. Я скажу - и твои волки пойдут за тобой.
Анну взял Хенту за руку - и высыпал ему на ладонь десяток "солнечных" - золотых монет Лянчина, с солнечным диском на аверсе и львиной головой на реверсе. Творец и Лев.
- Если загонишь жеребца - купишь другого. Если загонишь другого - украдёшь третьего. Я надеюсь на тебя. Иди.
- Мы скоро увидимся, командир, - сказал Хенту и ушёл к лошадям.
На этом пребывание в Кши-На и кончилось. И началась полнейшая неизвестность.
***
Запись N143-02; Нги-Унг-Лян, Лянчин, приграничные земли.
Вокруг - Империя Зла.
Чувствую себя героем старого фильма. Очень забавно.
Ещё забавнее, что наша дипломатическая миссия, которой, само собой, старые земные фильмы видеть не приходилось, испытывает почти те же эмоции. Юу с оттенком чистейшего самодовольства говорит мне:
- Северяне ещё не проезжали по этой дороге в таком качестве. Мы - первые.
Ри-Ё бдит. Он ничему тут не доверяет. В каждых цветущих зарослях ему, кажется, мерещится засада - а целью этой засады он полагает убийство. Мне он тихонько говорит:
- Нельзя сказать, чтобы это место выглядело приветливо, Учитель. И люди здесь... недобрые.
Люди здесь недобрые. Это правда.
- Зачем они прячутся, а, Учитель?
Я думал, прячут лицо только женщины, но, похоже, закрыть лицо, или, хотя бы, часть его, стараются почти все. Женщины укутываются целиком, как в паранджу: из-под полотна можно разглядеть только ножку, если очень постараться. Мальчики, лет с девяти-десяти, и Юноши носят тёмные платки, закрывающие голову, шею и плечи. Из складок ткани только глаза видны - жарко им, беднягам, наверное. Мужчины часто закрывают нижнюю часть лица этакой "косынкой" - треугольным куском тонкой белой ткани. Иногда - платок, завязанный, как в старину на Земле "бандана", плюс эта косынка - человек без лица, только глаза и узкая полоска кожи вокруг них. Прицеливающийся взгляд. Длинные широкие рубахи-распашонки довершают картину. Человек выходит из дома, скрыв себя от чужих глаз.
Только волки-бойцы демонстративно не закрывают лиц. Выглядят среди лянчинского плебса совершенно чужеродно, вызывающе и агрессивно: рубахи заправлены под широкие ремни, кожаные штаны - в обтяжку, кованые волчьи морды скалятся или с ремней, или со своеобразных щитков на гениталиях. Цепи, заклёпки, оружие... Много оружия, оружие так же вызывающе выставляется напоказ, горит на солнце заточенная сталь - попробуй сунься!
А ведь плебс тоже носит оружие, хоть и не афиширует. Под подолами рубах угадываются ножны кинжалов - но только угадываются, закрыты. У некоторых взрослых мужчин за плечом на ремне - что-то вроде дубинки. Ар-Нель говорит Анну вполголоса:
- Палка, носимая с собой вместо меча, превращает человека в пародию на никудышника, привязавшего к поясу деревянную копию потерянной плоти.
- Палкой можно вломить и тому, что с мечом, если умеючи взяться, - отвечает Анну.
- Возможно, - Ар-Нель кивает. - Но неравенство оружия - рискованно, оскорбительно, низменно. И эти палки оскорбляют моё эстетическое чувство... В таком обыкновении мне видится грубость и нищета - тем более, что владельцы палок смотрят на вас, как на захватчиков, а не на хозяев.
Ар-Нель, как всегда, снайперски точен в формулировках. Я всё время ощущаю что-то похожее: волки кажутся совсем нездешними, чужими - и агрессивно чужими. Плебс не глазеет на них, плебс кидается ниц, шарахается с дороги в стороны, а если имеет возможность - то бежит под защиту собственных стен.
Стены по эту сторону границы - очень отличаются. Удивительно: проезжаешь десяток километров, видишь всё те же облака цветущего миндаля с его горьковатым ликёрным запахом, розовый ковёр вешнецветов, напоминающих крокусы, деревья т-чень, цветущие очень своеобразными, похожими на вытянутые ракушки, нежно-алыми серёжками... Природа фактически та же, что и на юге Кши-На, а вот первый же посёлок принципиально другой.
Кши-На - душа нараспашку. В Кши-На любят ажурные решётки, зелёные изгороди, шпалеры, сетки, увитые плющом. Показывают собственные дворы всем желающим смотреть, даже крестьянские хозяйки хвастаются непременными клумбами под окнами домишек, играющими детьми, весёлой жизнью...
Лянчин отгораживается. Здешняя местность изобилует известняком и песчаником. В Кши-На этот камень идёт на строительство домов и своеобразный дизайн дворов, чем-то напоминающий альпийские горки - на мощёные дорожки, на которых побеги трав пробиваются между прихотливо уложенных каменных плит... В Лянчине, по крайней мере, на первый взгляд, каменные плиты идут на заборы. Каждый забор - как крепостной вал: высотой в человеческий рост и больше, с калитками или воротами из массивных, плотно подогнанных досок, с бойницами шириной в ладонь, длиной в две - закрытыми с внутренней стороны глухими заслонками. Дом лянчинца - крепость, в нём можно, я подозреваю, выдержать правильную осаду. Крыши домов и верхушки садовых деревьев еле виднеются над заборами.
Деревенский трактир - форпост. Каменная кладка - как на крепостном бастионе. Окошки - бойницы, двери, похоже, рассчитаны уцелеть при ударе тараном или выстреле из базуки. Конюшни для проезжающих - за частоколом. Колодец облицован камнем. Двор мощён, трава не растёт между булыжниками. Сада и цветочков вокруг трактира нет - ничто не должно закрывать обзор, если потребуется стрелять из окон, не иначе. На наш отряд смотрят из-под прикрытия - я понимаю нервозность Ри-Ё, но для южан это, кажется, в порядке вещей.