Тропинок в этом безлюдном краю, похоже, не было совсем. Они шли вперед, огибая частые овраги, по колено утопая в траве, которая невысокой Элейни касалась то бедер, то даже пояса; вокруг было свежо, и носились, подгоняемые свистящим ветром, смешанные запахи цветов и трав.
Солнце встало почти наполовину, широким диском показываясь из-за горизонта; Элейни поняла, что здесь, в Элиде, оно гораздо больше и краснее, чем в Кталле, - но отчего-то не ощутила очередного укола тоски по против воли покинутому дому... наверное, оттого, что дома-то никакого у нее почти никогда и не было. Лет с пяти.
- ...По крайней мере в десятке лиг отсюда никто из людей не живет, - через двадцать минут ходьбы, когда они забрались на третий невысокий и пологий холм, констатировал Ллейн, осматривая окрестности. - Иначе были бы хоть какие-то следы.
- Точно, - кивнула Вайра, минутой ранее закончившая изучать окружающее их пространство, заполненное алым светом восходящего светила и волнующимся морем бесчисленных цветов и трав. - Никаких скоплений. Ничего разумного. Только растения и звери. Между прочим, крупное стадо вон там, впереди, милях в трех.
- Пройдем до обеда и устроим привал, - решил Ллейн, начиная неторопливо спускаться с холма.
И вот тогда-то Элейни почувствовала, как земля и небо вокруг нее наполняются звуками, запахами, деталями, которых мгновение назад было просто не разглядеть, и как чуткость ее оглушающим скачком возрастает в несколько раз. Так, подобно открытию третьего глаза у отшельников, познающих Вселенную, к девочке вернулось дарованное у Серого Камня неосязаемое тонкое чутье, с присутствием которого мир менялся мгновенно и безвозвратно.
Небо над ними, клокочущее алыми облаками вокруг встающего из-за леса Солнца, неожиданно показалось Элейни живым. Вскинув глаза, девочка зажмурилась, пытаясь из-под прикрытых век разглядеть пылающий диск, на фоне которого за краткое мгновение она узрела крылатую черную тень; но глаза лишь слезились и не могли выделить из красного марева ничего. Пытаясь отыскать ускользнувшую от нее птицу (птицу?), девочка развернулась вправо - туда, где прятались от мощи наступающего дня клубящиеся над полосой леса серые облака, остатки ночного одеяния Луны, - и неожиданно для самой себя почувствовала идущий оттуда, из-за края горизонта, где еще царила Ночь, из темных, недоступных прямому взгляду лесных недр и черненых небес над Хельтаваром, - холод и темноту...
Там было холодно и темно. И еще там, в безлюдной, полумертвой небесной пустоте, в покрове вкрадчивого, пронизанного свистящим ледяным ветром сумрака, под пристальным взглядом Элейни прямо сейчас медленно, едва заметно, но неостановимо исходило из толщи звездных небес Нечто - живое, крылатое, бесформенное и огромное.
На мгновение девочке показалось, что, привлеченное ее вниманием, Это медленно потянулось к ней, прямо сюда, - и резко отпрянуло, встретившись жалящими алыми лучами.
Элейни продрал быстрый, сильный озноб, и девочка едва не вскрикнула от испуга... Но ощущение давящего, сковывающего волю наблюдения уже исчезло.
Элейни вздрогнула, покрываясь мурашками, часто задышала, словно после долгого бега, спотыкаясь, отступила назад и услышала удивленный окрик Терта, ушедшего уже на десять шагов вперед:
- Эй, ты что?..
Сглотнув, все еще чувствуя тянущийся к ним беспросветный, мрачный и сильный взгляд гигантского бесформенного глаза в ночных небесах, девочка растерянно взглянула на остановившихся троих, каждый из которых смотрел на нее по-своему... И вдруг тонко почувствовала суть, четкую эмоцию взгляда каждого: цепкую, молниеносную, неожиданную и очень подозрительную мысль Вайры, спокойный и внимательный интерес Ллейна и непонимание, настороженность, свитые с некоторой обидой и каким-то мальчишеским желанием, исходящие от пылающего изнутри Герта.
Мгновенно покраснев, девочка тем не менее тут же ощутила себя гораздо увереннее и сильнее, и вздохнула с облегчением, осознав, что шестое чувство вернулось к ней сполна.
- Что ты видела? - негромко спросил Ллейн, мельком пройдясь взглядом по небесам.
Мгновение Элейни размышляла, отвечать ли при Вайре, которая, оказывается, думала о ней что-то не очень понятное и точно не совсем хорошее... но вспомнила, что сама двадцатью минутами назад желала, чтобы решения среди них принимались сообща и чтобы каждый высказывал пришедшее ему на ум вслух, для остальных. Затем страх почувствованного вернулся к ней, и девочка превратилась в саму себя. Не слишком уверенно ответила, слегка запинаясь:
- Мне показалось, что там, - она указала на солнечный диск, - пролетел кто-то крылатый... будто большая птица или... дракон. Я посмотрела туда, но ничего не разглядела. Потом обернулась назад, туда, где еще темнота... - Элейни запнулась, собираясь с мыслями и не зная, каким образом правильно описать почувствованное и увиденное. - Там, в темноте, - понизив тон почти до шепота, сказала она, - есть что-то, которое очень хочет увидеть нас. Но не может, потому что Солнце мешает ему.
Герт, уроженец Империи Хор, народ которой прежде появления Богов Союза поклонялся Великому Солнцу, тут же сотворил солнечный знак, призывая небесного хозяина в защиту и одновременно благодаря за нее.
- Он был такой большой-большой и совсем не имел... никакой формы. Как облако, - добавила Элей- ни, - только одно: почти весь он, кажется, был огромный Глаз. Вот. Все.
Вайра подошла к ней (Герт и Ллейн также двинулись назад) и посмотрела, куда указывала тонкая девочкина рука. На несколько секунд лицо ее стало светлее, словно из-под темной кожи высвечивалась разгорающаяся сила, а глаза и вовсе сияли двумя яркими звездами; брови Отверженной сошлись к переносице, между ними пролегла отчетливая короткая линия яркого напряжения. Черты лица ее на несколько мгновений утончились, женщина стала странной, светящейся изнутри, красивой...
Затем она осунулась, побледнела. Дыхание ее резко замедлилось. Элейни показалось вдруг, что душа ее начинает выплывать из тела, белесым, прозрачным призраком поднимаясь ввысь, в черненые небеса той земли, все еще находящейся во власти Ночи, и что там встает, проявляется, разрастается ей навстречу огромный, завешанный грязными облаками, сереюще белесый Зев.
- Стойте! - звонко крикнула Элейни, хватаясь за рукав облегающего темно-синего платья и дергая Вайру назад. Женщина сильно вздрогнула, хватаясь за Элейнино плечо и до боли сжимая его; эльф, что-то почувствовав, стремительно шагнул вперед и схватил ее за руку; Отверженная качнулась, словно начиная падать в разверзшуюся перед ней пропасть, и вдруг, очнувшись, обессиленная, рухнула на колени, тяжело дыша, снова до боли сжала плечо девочки, опуская глаза.
- Что с вами?! - через силу прошептала Элейни, в которой снова дрожал, перекатываясь, переливаясь, разрастаясь, ее извечный страх.
- Не знаю, - честно ответила Вайра, размеренно и глубоко дыша, восстанавливая мгновенно растраченные силы. Ллейн отпустил ее руку, отошел немного назад, осматриваясь вокруг. Герт, придя в себя, с тяжелым, испуганным, покрасневшим от мелькнувшей мысли о собственном бессилии лицом, последовал его примеру.
- Очень странно... - отдышавшись наконец, продолжила Вайра, вставая, глядя на Элейни и отвечая в первую очередь именно ей. - Там будто есть кто-то, и в то же время его словно нет. Я почувствовала шевеление... а затем почти провалилась в бездну, в разверстую пропасть ночной темноты... и там кто-то ждал меня... - Ее передернуло.
- Там было холодно, - странным тоном заметила Элейни, все еще часто вздрагивая в такт частому биению собственного сердца.
- Да, было холодно, - кивнула Вайра, поворачиваясь к Ллейну и Герту. i
- Думаю, нам нужно спешить, - пальцами потирая виски, сказала она, - что-то зловещее и непостижимое там... в лесах. В недрах Хельтавара. Что-то, чего я так и не смогла ощутить. Не могу пока понять. Даже на уровне базовых эманаций.
- Может быть, стоит пойти прямо на юг? - задумчиво спросил Ллейн. - Чтобы удаляться от опасности в прямо противоположную сторону?
- Оказавшись к ней спиной? - тут же возразила Вайра, но в голосе ее не было однозначной решимости.
- Мне кажется, - довольно неуверенно подал голос Герт, - что если Камень перенес нас так... стоящими лицом на юго-запад, то, наверное, идти следует именно туда. Не сворачивая.
- Кстати, да, - тут же поддержала его Вайра, - в этом есть смысл, согласись, лучник.
Ллейн задумчиво кивнул и посмотрел на Элейни.
- Что думаешь ты, дитя? - непроницаемо спросил он.
- Не знаю, - поежившись, ответила девочка, - мне... мне очень хочется есть и пить. Простите. - Она опустила голову.
- Мне, кстати, тоже, - тут же кивнула Вайра, и, не видя ее лица, Элейни была уверена, что хотя бы глазами Отверженная улыбнулась, поддерживая ее, - сейчас я очень слаба, и было бы совсем не плохо пару часов отдохнуть.
- Понимаю, - сухо кивнул лучник, - но мне это не нравится. Давайте перекусим на ходу и... - тут он на мгновение раздумчиво умолк и, решившись на что- то, кивнул самому себе, заканчивая фразу, - хотя нет. Действительно, постарайтесь быстро поесть и отдохнуть, а затем отправимся дальше на юго-запад, потому что Герт скорее всего прав, - здесь тон его изменился, став несколько спокойнее и глуше. - Пока вы отдыхаете, я постараюсь призвать для нас кого-нибудь, кто мог бы в этом помочь. Но учтите, на отдых у вас самое большее - полчаса.
С этими словами он подал Герту поясную сумку, в которой хранились яблочки-рационы и немного обычной еды, снял с плеча завернутый в холщовую ткань лук и оба колчана, поправил перевязь и направился вниз, сходя с вершины холма.
- Далеко? - спросила Вайра, бросив плащ Герта на траву и явно собираясь на него опуститься.
- Нет, - эльф отрицательно покачал головой, - шагов сто пятьдесят.
Элейни неожиданно увидела лицо Герта и поняла, что воин очень хотел бы попросить лучника разрешения идти вместе с ним, но не решается.
- Герт, - особенным голосом позвала она, - идем кушать... садись! - И улыбнулась ему.
Сердце отчего-то сжалось, когда мрачноватый мужчина, словно ласковый пес, радостно улыбнулся в ответ широкой открытой улыбкой и двинулся к ним.
5
Ллейн неторопливо спустился с холма, размышляя о своем. Больше всего его волновало не бессилие Вайры отыскать своих братьев и не странное чутье Элейни, способной открывать невидимое и непонятное другим, и даже не обретение камнем, брошенным друидами в цель, неожиданной и, быть может, опасной свободы. Более всего этого, больше непредсказуемости и неизвестности нынешнего положения лучника волновал хаос, подступающий к тому, что раньше было размеренным, спокойным и постоянным.
К Империи и Княжествам, к Конклаву, к братствам друидов и Отверженных, столь различным между собой, к лесам и полям, равнинам и холмам, к рекам и ущельям, предгорьям и болотам, - ко всему, что лучник знал, сейчас подступал невидимый, крадущийся Хаос, за которым следовали, вполне вероятно, смерть, страдания и боль.
Никто не мог сказать, что происходит, хотя многие чувствовали надвигающуюся угрозу; обладающий врожденным расовым и развитым профессиональным чутьем охотника-следопыта, Ллейн, так же как и Братья, ощущал грядущие изменения, видел по ночам сны, полные бегущих с насиженных мест сотен тысяч теней...
"Что же ты? - думал он, спускаясь в лощину меж двух холмов и направляясь дальше, в еще более низкую, ровную ложбину, мимо которой они минут десять назад прошли. - Где же твоя мудрость и сила, так необходимые сейчас? Почему же ты беспробудно пьян своей тоской?"
Тот, к кому лучник обращался, не отвечал ему, потому что не слышал его, и слышать не мог. Но Ллейн и не ждал ответа. Он всего лишь размышлял о своем.
Трава колыхалась, ласково касаясь его колен, поглаживая его, склоняясь ему вслед. Ллейн спустился в низину, осмотрелся, убеждаясь, что вокруг никого нет, и, остановившись, достал из-под кожаной рубашки, укрывающей тонкую эльфийскую кольчугу из адамантита, амулет призыва, в который старший из Братьев, седоволосый хейрофант, вложил несколько могущественных заклинаний-молитв... ставших наименьшей из сил, которыми амулет распоряжался до того.
Несколько секунд эльф держал в руках серебряный прямоугольник с чеканным узором переплетенных листьев и стеблей, постепенно оживающий от его тепла, - он никак не мог решить, к кому именно обратить свой зов.
Друиды призывали существ не совсем так, как большинство из жрецов, и уж точно не так, как маги. Те чаще всего шли путем мгновенного переброса, который "выдергивал" искомое существо из его окружения и телепортировал его в нужную призывающему точку; воля его подавлялась силами добавочного заклинания, если в этом была нужна, и полностью послушное существо представало перед магом, готовое выполнять все команды, кроме, возможно, тех, что ведут к смерти, увечью или связаны с получением прямых повреждений. Однако призвать таким образом существо сильнее обыкновенной лошади или собаки мог бы только весьма искусный маг, потратив на преодоление пространства и воли призванного немало сил. Друиды действовали по-другому.
Они уважали мир, окружающий их и дающий им все, для того, чтобы жить, а потому их магия призыва действовала зачастую гораздо эффективнее, при меньших затратах позволяя добиться большего. Она была более вариативна и связана с меньшим вредом для природы.
Однако наполнять силой вещи они умели несколько хуже, чем маги, более искусные в манипуляциях с чистой энергией. Поэтому сила, заключенная в предмет, полученный Ллейном, в несколько раз уступала силе создателя амулета, примерно приравниваясь к силе последнего его владельца - самого хейрофанта. Кроме того, было еще множество оговорок, условий и условностей, затрудняющих окончательный выбор для того, кто решился воспользоваться серебряным прямоугольником с чеканкой из листьев и стеблей.
Амулет Брата был способен призвать множество совершенно различных существ, как магических, так и совершенно обычных, но их количество, дружелюбность, быстрота их появления зависели от местности, из которой шел призыв. Довольно легко кинуть клич нескольким лошадям, находясь в степи, - они просто прискачут из ближайшего табуна, причем скорее всего силы заклинания хватит на призыв лучших из них; однако попытка вызвать гидру, находясь вне болот, неразумна и жестока по определению: многоглавая королева болот погибнет, так и не преодолев расстояния, которое должна проползти. Если призываешь существо летающее, например пегаса, сложностей еще больше, - крылатые кони сильнее обычных, врожденная магия позволяет им более успешно сопротивляться призыву, да и лететь им издалека, - в результате прилетают наиболее слабые из них, через долгое время, часто равное дням или даже неделям.
Те из существ, что могли телепортироваться - прежде всего Единороги, - были разумны и очень разборчивы; вряд ли любой из них, даже будучи призван, согласился нести кого-нибудь, кроме Ллейна и девочки Элейни...
Исходя из ситуации, в которой они оказались, эльфу нужно было вызвать тех, кто придет быстро, сами по себе будут способны нести всех четверых как можно быстрее, и будут подчинены настолько, чтобы не опасаться бегства, продиктованного животным страхом. Дикие лошади пугливы, пегасы практически недостижимы, тролли жестоки и в отдельных ситуациях полностью неуправляемы... Грифоны очень неплохи, но живут в более южных землях, здесь не встречаются практически никогда, и только самому неопытному взбредет в голову вызывать химер, когда перенести нужно не одного тебя. Воли вызвавшего может не хватить, чтобы защитить своих спутников, и химера сожрет их.
В большинстве своем перспективы, ожидающие их маленький отряд, были совершенно безрадостны.
Поэтому Ллейн подумал о том, чтобы использовать вторую из возможностей амулета. Изначальную. Дарованную тем, кто создал его. Очень сильную, сбалансированную, но, вполне вероятно, и очень опасную.
Призвать существо с мгновенной телепортацией его сюда, но без подчинения его воли, как это принято у магов. Потому что воля того, к кому будет обращен Зов, сведена с волей призывающего с самого сотворения амулета... То есть Ллейн раздумывал над тем, чтобы послать клич одному из созданий Отцов. Тому, кто не подчинен, но является сыном, другом, союзником и учеником. Хотя для кого-то вполне может явиться и учителем.
Ллейн практически никогда не встречался ни с одним из созданных Отцами существ. У друидов на его памяти никогда не было повода призывать их, потому что очень давно, двести пятьдесят девять лет назад, была побеждена последняя из опасностей, грозивших ордену и природе впрямую. Орда Второго Нашествия. И с тех пор, с момента, когда на троне воссел Император Эйрканн, ни одного значимого столкновения между представителями различных отделений Лиги Чудотворцев, ни одного чреватого серьезной опасностью конфликта так и не произошло. Император, Хранитель и Глава Конклава втроем следили за этим неукоснительно, а с небес наблюдал за ними Всевидящий Брадалл.
Создания Братьев (тот же, к слову, древесный страж) были гораздо менее значительны, уступая детям Отцов практически во всем.
Сказать, что лучник был удивлен, получив из рук хейрофанта возможность призвать могущественное и древнее существо, значило не сказать ничего...
Ллейн не знал о Созданном практически ничего, так как практически ничего не знал о нем дарующий амулет Брат.
"Я лишь добавил туда свои собственные чары, - кратко пояснил он, глядя Ллейну в лицо, - и не могу предсказать, каков будет эффект призыва... По крайней мере до тех пор, пока мы не разбудим Отцов. Помни: тот, кому ты пошлешь свой Зов, обладает очень сильным духом, кристально чистым разумом. Нерушимым, нечеловеческим и мудрым. Но я не знаю, насколько при этом он умен, хотя абсолютно точно знаю, что совершенно бесчеловечен..."
Однако опасность, о которой думал сейчас Ллейн, исходила вовсе не из неизвестности характеристик древнего существа. Эльф не опасался создания Высших Друидов, потому что оно, по определению, не могло причинить вред тому, кто не был виновен перед Тейо и Кругом. Нет, опасность была иного характера.
Лучник не знал, где они и даже когда они. В будущем или в прошлом. В Элиде или в Кталле, в привычной Вселенной или в планах иного бытия... Хельтавар казался самим собою, но, кто знает, в скольких тысячах миров на севере царили подобные ему древние великаны-леса?.. Здесь просто могло не быть ни друидов, ни их детей. А значит, посланный Зов вполне мог пронзить лишь пустоту, не отыскав того, кто был Именован. Ллейн не хотел бы истратить мощнейшее из дарованных ему средств впустую. У него не было на это никакого права. Но обстоятельства складывались таким образом, что выбора у него не было.
Эльф, не подавший своим спутникам ни малейшего знака собственной озабоченности, напряжения и испуга, задумчиво-непроницаемый, тем не менее был очень серьезно взволнован. Он чувствовал опасность, окружающую их. И ясным колоколом, громким воплем посреди застоявшейся тишины было видение этого странного ребенка, укрытого, по словам Вайры, непроницаемой Тьмой, а затем неожиданный транс самой псионички.
Ллейн понимал, что кроме сил, направляющих их, есть силы, страстно желающие им помешать. Светловолосый эльф никогда не верил в превосходство сил света и добра, несмотря на то что Светлая Империя правила окружающим его миром, и давным-давно уже были фактически нейтрализованы воздействия на людские сообщества Ррарга, Хратту, Тармаамрата и Ардат, равно как и более мелких темных Богов и божков, демонов и духов.