- На сколько дней хватит припасов? - тщетно борясь с подползающей безнадежностью, спросил король.
- Дня на два, а то и меньше. При разумной экономии, конечно, - уныло подытожил шут, вытряхивая содержимое отвоеванной переметной сумки. - А это еще что? - воскликнул он вдруг с изумлением.
В руки короля перекочевал маленький кувшинчик, наполненный мелким песком фиолетового цвета. Денхольм принюхался, протер крупинки между пальцами… и внезапно почувствовал, как уходит давящее отчаяние, а в образовавшейся пустоте рождается желание жить и бороться до конца.
- Сильный оберег! - жизнерадостно заверил Санди. - Не иначе Лайса позаботилась! От нее тоже магией пахло…
- Нет, - покачал головой король, разглядывая знакомый травяной узор, бегущий по кромке, - это снова Браз. Судя по всему, из старых, еще южных, запасов песочек. Ладно, давай ужинать и спать.
Мало было еды, лишь раздразнила урчащий желудок. Несколько ломтей засохшего хлеба, по куску сыра, по пучку зелени. Пара глотков оставшейся в баклаге воды. Одна трубка на двоих…
Чтобы лишний раз не расстраиваться, они намертво завязали тесемки мешка, расчистили место для ночлега, рассыпали по кругу фиолетовый песок. И улеглись спать с чувством уверенности в завтрашнем дне. В конце концов это были топи Эрины, Светлой Реки Элроны. Во имя Эариэль они должны пропустить!
Королю приснился бывший наемный убийца Браз с темным, перекошенным от ярости лицом, и глупая клоунская улыбка была кровавой пеной поперек оскаленной пасти рычащего зверя. С глухим свистом вырвалась из его руки бешеная молния и понеслась, завертелась, вонзаясь в горло воина, на секунду показавшееся из-под длинного забрала… С хрустом и кровожадным чавканьем вошла она в незащищенную плоть, пачкая красным светлую густую бороду, заставляя пустые холодные глаза наполниться болью, изумлением, страхом. Гримаса ненависти изранила тонкие губы воина, пытающегося удержать ставший слишком тяжелым акирро с паутиной по клинку, гримаса ненависти, так похожая на насмешливую улыбку…
"Оставь! Не смей, Браз! Он мой!!!" - хотел прокричать Король, но что-то мешало, что-то противное и скользкое шевелилось у него в груди, резало пополам, наполняя огнем каждый судорожный вздох…
И мир вертелся по спирали, и небо надвинулось, сделавшись неестественно близким, и липкие руки никак не могли свести рваную рану в груди, и ветер почему-то кропил в лицо по-морскому соленые капли…
Но он еще жил! Он еще видел, как падает тот воин, тот человек, стоявший когда-то у кромки поляны, как разлетается на куски ненужная плоть и рождается опустошающий вихрь… Он видел! И понимал, что умирает, что не осталось больше сил жить, что он слишком устал… Он умирал, дергался, хрипел, с мольбой вглядываясь в укутывающее небо, - и искал брата, спешащего ему навстречу…
Странные фиолетовые хлопья плавно опустились на его горящие раны, коснулись обнаженного воспаленного мозга… И прекрасная Ташью возложила на его шальную голову венок весенних фиалок. Хмельной и счастливый, он протянул руку своей избраннице и повел вдоль цветущих яблонь Вельстана, рассказывая, интригуя, шокируя…
Проснулся он с глупой счастливой улыбкой на лице и странным тревожным чувством в сердце. Минуту лежал с закрытыми глазами, напрягая память, и злодейка подсунула новый образ, заставивший растерянно пожать плечами: кого еще он мог держать под руку, если не Ташку! Откуда же взялся этот цвет спелого каштана в ее волосах? И где ее чудные золотые косы?!
- Раскрой глаза, куманек! - проворчал под боком зевающий Санди. - И твоя идиотская улыбочка сползет сама собой!
Денхольм резко вскочил на ноги.
И действительно перестал улыбаться.
Потому что проклятый лес отступил куда-то к горизонту, а болота подползли, окружая непроходимыми гибельными топями.
Хмурый шут грыз сухарик и деловито вязал загодя нарубленный терновник, крепя замысловатой вязью колючие ветки. Король последовал его примеру, не забыв и про кусочек засохшего хлеба за щекой.
- Прорвемся, куманек! - подытожил Санди, критически оглядывая их совместное творение. - Пошли, хватит рассиживаться!
И они пошли, где прыгая с кочки на кочку, где ползком пробираясь по колючему настилу, и кровавые раны леса обжигала вонючая болотная тина. Мошка и комарье намертво облепили все свободные от одежды островки израненных тел, - и они размазывали их, стряхивая вместе с грязью, до тех пор, пока на лицах не образовалась корка, безжизненная маска, защищавшая от укусов. Солнце прыгало из стороны в сторону сумасшедшим зигзагом, и они уже не знали, куда идут, они заплутали в бесконечном переплетении пружинящего торфа, мутных водных прогалин и кочек, покрытых острой как бритва осокой.
А болота ворожили, кружа, обволакивая.
А болота колдовали, подчиняя извечному унылому напеву, и склоняли все ниже, ниже непокорные головы чужаков, заставляя вдыхать клочья отчаяния, заставляя глотать обрывки тоскливой обреченности…
Странные девы выходили к ним из тумана, прекрасные девы с водорослями в зеленых волосах, и в прохладных объятиях бесплотных рук, в прикосновении обнаженных грудей сквозило незнаемое доселе блаженство. Дивные голоса пели о сокровищах подводного мира, о сумрачном покое болотных топей, о нескончаемой ночи, полной неги и любви… И не хотелось никуда идти, хотелось лежать и смотреть в темное зеркало холодной воды и ждать, пока желанное подводное царство примет новых постояльцев…
Но каждый раз то один, то другой находил в себе силы и кидал на ветер волшебный песок, и рассыпалось в пыль чародейство, и разбивалась о незримую стену вязь заклинаний, и отлетали клочья туманов от светящихся в воздухе неведомых рун… Сильный оберег дал им на прощание Браз, часы и дни жизни даря за спасение своей сестры…
И во время очередного кошмара фиолетовые иглы коснулись утомленного мозга короля, и память фиолетовыми буквами вывела фразу древней летописи, подсказывая нужные слова…
…А последним спустился невысокий рыцарь в неброских серых доспехах. - Итани, Создатель Туманов, Идущий Между…
- Именем Итани, Творца Туманов, пропустите Его потомков! - прокричал в никуда король.
- Итани, Итани, Итани… - зашелестела осока.
- Итани, Итани, Итани… - закачались, оседая, кочки.
- Потомки Итани! - запричитали призрачные девы. - Ушел Итани, ушел за солнцем - не вернется… Повенчал фатою туманов мертвую воду и живую, стоячую и текучую, и ушел, ушел, ушел! Между идите, между, по туманной дорожке, не предаст вода, выдержит, пропустит, если не лгут потомки Итани!
Король и шут, выпрямившись и сцепив на прощание истерзанные руки, шагнули в темный провал болотной трясины, зажмурив глаза, и пошли прямо, не сворачивая, веря и не веря, пока не рухнули от усталости в теплый мох…
- Мы еще живы, куманек?
Король открыл глаза и снова закрыл их.
- Живы, Санди. Мы на берегу Эрины, на взгорке. Спи.
- Хорошо, что мы живы, куманек! - счастливо вздохнул шут, мгновенно засыпая.
- Хорошо, - согласился король, падая в объятия Йоххи.
Какими лабиринтами прошел он? Вереница чьих лиц пролетела стремительной вспышкой? Чьи-то руки тянулись к нему, чьи-то спины закрывали его в пылу грядущих яростных сражений, чьи-то губы вливали в его уши яд горькой истины… Он не помнил, ничего не помнил. Он брел наугад, мимо, между сном и явью, прочь от земли, дальше и выше…
- Да аккуратнее, не уроните, идолы!
Чей голос? Откуда пришел? Что принес?
- К огню поближе. Да принесите горячей воды, не стойте как истуканы!
Тепло. Хорошо. Спокойно. Только не кричите так, а то больно…
- Больно!
- Понятное дело! Потерпите, сударь, вот отмоем вас - сразу полегчает. Героев у нас в последнее время развелось - аж тошно! Всяк, кому не лень, лезет в болота проклятущие подвиги совершать! Вы первые, кто вернулся!
- Сначала был Лес! Я помню, сначала был Лес!
- Вот оно что! Значит, вас астхи так разодрали! Эй, баба! Неси настой на меду погорячее да притирания! Те самые, какие же еще! Ой, да пошевеливайся, пошевеливайся! Яд выводить будем…
- Больно…
- А вы, сударь, как хоте…
Снова темнота. Тишина, блаженная, родная и теплая.
"Потерпи, братишка, несмертельно!"
Потерплю, куда я денусь. Боль - это тоже неплохо. Больно - значит жив!
"Не всегда, братишка, не всегда. Иногда больно даже мертвым…"
Как тебе? Прости, брат, я не хотел… Не уходи, брат!!!
- Лежите, сударь, лежите! Куда собрались?
Другой голос. Незнакомый. Или знакомый? А, баба… Ох баба у баба… Больно… А Санди? Где Санди?!
- Где мой друг?
- Рядом спит. Вам тоже поспать надо, сударь!
Сон. Да, баба, пусть будет сон. Спать, спать… Здравствуй, Йоххи…
Здравствуй и ты, Потомок Богов. Отдыхай, отпусти свои мысли на волю!
…Король потянулся и открыл глаза. И не узнал привычного мира. Его уже похоронили? Откуда эти бревна над головой? Они брели по пояс в тумане, кажется, босиком - по холодной воде… А теперь? Они умерли? Тогда где же Йоттей?
- Ну вот, и этот проснулся, - раздался радостный вопль. - Эй, Лика! Беги к деду, скажи, второй тоже очнулся!
Король повернул голову и увидел подростка лет двенадцати, с самым серьезным видом поправляющего драное одеяло.
- Ты кто?
- Чий, внук знахаря, - с готовностью пояснил подросток. - А вам, дяденька, вредно пока разговаривать. Астхи вас покусали, яд почти до сердца добрался. Так дед говорит!
- Как я здесь оказался?
- Рыбаки вас с приятелем на берегу Эрины подобрали, думали, утопленники, - а вы дышите… Сюда донесли, дед с бабкой насилу выходили!
- Пить…
- Воды не дам, дед не велел. Настой пейте, он яд выводит…
Король глотнул и захлебнулся нежданной горечью, выплевывая все на одеяло, кашляя и задыхаясь.
- Вот шальной! - восхитился Чий, наливая новую кружку. - Кто ж так лекарство пьет! Не торопясь надо, по глоточку…
- Ну-ка, Чий, лети отсюда! - приказал суровый мужской голос. - Лежите, сударь, успеете еще погеройствовать. Пейте, как малец сказал, потихоньку эта дрянь легче идет.
- Вы лекарь?
- Слишком много чести. Впрочем, у вас, городских, все не как у людей. Знахарь я, господин, иначе - ведун. Травы целебные ведаю.
- Здесь не только травы, знахарь. Магией попахивает твой отвар.
- Все может быть, господин. Только вам это без разницы, пейте да поправляйтесь. Простая там магия, деревенская. Такую запрещай не запрещай, толку мало выйдет. А храбрецов, что ради указа королевского свою жизнь болезни на растерзание отдавали, я, простите, не встречал…
- Основы Мира трясешь!
- Все ради людей хворых, вроде вас с другом. Да и тряска невелика, выдумки все это. Вон давеча кто-то округу сотрясал - это я понимаю. Смерч до неба стоял, думали, Мир кончается! Вы их там не встречали, часом, в Астарховом-то Лесу? Сам колдун такими вещами давно не балуется, живет тихо, а астхи его Лес сторожат…
Король пожал плечами, прихлебывая отвар; Потомкам Светлых Богов разрешалось любое колдовство, а вот вести об Астархе его насторожили:
- Почему же в столицу не доложите, что у вас под боком колдун в лесу поселился?
- Это еще вопрос, господин, кто у кого под боком поселился. Прапрадеды сказывают, что во время Войны Магии сам король Денхольм I говорил с Астархом, бился с ним, победил, но жизнь сохранил. И Лес во владение отдал. Раньше ведь много всякой магии было. Нашлась и ворожба, что служит Той, За Которой Нет Мира. И чтобы не гадать, где какая, запретили магию вообще. Ладно, беседовать потом будем. Приятель ваш в бане парится, советую присоединиться. Чистый пар всю мерзость из тела выведет.
Король, шатаясь, встал, через силу, борясь с подступающей тошнотой, оделся и побрел следом за стариком, вон из избы с низким закопченным потолком, на свежий воздух. Знахарь, бережно поддерживая его под руку, провел по деревеньке в дюжину убогих хат и остановился перед совсем уж маленькой избенкой, из окна которой валил сизый дым.
- Да там пожар! - дурным голосом завопил король. - Санди сгорит!
- Вот шальной! - выругался подпрыгнувший от неожиданности ведун. - В бане никогда не парился, что ли? Полезай! Да веник не забудь!
Король собрался с духом и шагнул, пригибая голову, в узенькую дверь. И остолбенел в изумлении: в духоте, в жаркой влажной полутьме вертелся шут и самозабвенно хлестал себя березовыми ветками.
- Горе у меня! - безрадостно поведал Санди, плеснув воды на раскаленные камни. - Гитару я в болотах проклятущих оставил! Но ты заходи, заходи! Мы гостям всегда рады! - и замахнулся веником.
Глава 5. ТОРГОВЫЙ ГОРОДИШКО
Они сидели за столом, прихлебывая из больших глиняных кружек липовый отвар, непривычно чистые, сытые и счастливые. Король и не подозревал, что когда-нибудь так порадуется пресной каше на воде, а составил достойную конкуренцию Санди в скорости работы ложкой.
Чий подхватил нехитрые снасти и с прочей поселковой ребятней устремился к секретному рыбному месту, обещая к вечеру побаловать гостей жареной рыбкой и наваристой ухой. И теперь король постукивал пальцами по столешнице, в нетерпении и азарте представляя себе хрустящую рыбью корочку и сглатывая слюну. Ведун хитро поглядывал то на него, то на шута и, улыбаясь, сухим костлявым пальцем чертил на столе воображаемую дорогу в город.
- Вот здесь, - ткнул он в отполированный годами сучок, - деревня наша. Вот здесь - Стекк, городишко торговый. А от него до Северной дороги - всего полдня пути…
Король и шут мрачно переглянулись.
- Нельзя нам на Северный тракт, отец, - вздохнул Санди, - никак нельзя.
- Дела, - протянул ведун, усмехаясь. - Нельзя, говоришь? А у самого в кармане королевская подорожная спрятана. Что ж вы за люди такие? Ну да ладно. Коли на тракт нет ходу, плыть вам по воде. Река спокойная, вверх по течению поднимитесь к самому Эрингару. А там до столицы - рукой подать. Только нужно ладью нанимать, а денег у вас нет даже на лодчонку захудалую.
- Деньги будут, отец, - обнадежил шут. - До городка вашего дойдем, разживемся мелочишкой.
- Дела, - опять покачал головой ведун. - Не хотите ли правду старику рассказать, ребятки?
- Правду - не можем, - развел руками Денхольм. - Да и не поверишь. Скажем так: мы - гонцы Светлого Короля. Везем важные вести. А кому-то очень не хочется, чтобы мы доехали до столицы. В долине Эсполот на нас напали всадники. Спасаясь, мы свернули в Лес Астарха…
- Выходит, не обмануло вещее сердце моей бабы, - задумчиво протянул знахарь. - Схватило до боли, без сознания рухнула. В рассудок свой вернулась, говорит - беда: по пятам за Светлым Королем скачет Сама Старуха Вешшу душу в Подол прятать…
И Денхольма словно коснулся ледяной ветер страшного предсказания, и теплым днем подошедшего лета онемели руки, и тело затрясло мелкой дрожью. Вешшу! Вешшу вышла на охоту за его душой! Черный, как ночь, всадник за спиной в ущелье Поющих Скал! Вешшу, вечная противница Йоттея, Вешшу - Собирательница опустевших душ, верная прислужница Венды!
На лице шута явственно читался ужас. Нет перерождения душам, попавшим в Подол к Вешшу, уходят они и больше никогда не возвращаются!
Ведун между тем продолжал, словно не замечая присевшей у краешка стола тени страха:
- Молвила, а через день из Стекка весть приносят: заболел Светлый Король, и столица бунтует. Дела…
Помолчал, взглянул на притихших гостей и внезапно, звонко хлопнув в ладоши, дунул на незваную тень.
Король и шут переглянулись. Санди хихикнул. Старик довольно кивнул:
- Незачем ей с нами сидеть, злодейке. И вам, государи, бояться нечего пока. Оберег у вас хороший, чудо из чудес, давно такого не видывал. Откуда же у вас семена дерева Хойша завелись? Их собирают на юге, в новолуние перед грозой последнего месяца года, такое случается нечасто… Да и вернувшихся живыми из владений ирршенов по пальцам можно перечесть…
- Друг отдал, - пояснил Санди, завороженно глядя на хрупкий кувшинчик в узловатых, словно ветви больного тополя, пальцах старика.
- Сам отдал? - не поверил ведун. - По доброй воле?! Что же вы такое везете, государи?!
Он поскреб седую бороду, потом махнул рукой, как человек, решившийся на небывалое:
- С вашим другом мне не тягаться, конечно… Но и я подсоблю, чем могу. Близок мой Последний Порог, а так, глядишь, и лишнюю стрелу в руки Йоттея вложить сумею…
Ведун встал и порылся за закопченной печью.
- Вот! - горделиво поднял он руку. - Эй вы там, на небе! Отдаю, чтоб мне сдохнуть, отдаю добровольно!
Король и шут опасливо оглядели пустую руку старика и понимающе переглянулись.
- Решили, спятил старый? - Ведун расхохотался так, что задрожали слюдяные окошки, а тощий кот с громким мявом ринулся вон из избы. - Мало кто ныне помнит о Незримом Кошеле, почти не осталось таких. Да и Кошелей-то - раз, два и счет закончен! Что везете - сюда положите, никто не отнимет, с шеи не сорвет, открыть не сможет! Берите, пока не передумал!
Король бережно принял из дрожащей старческой руки волшебную вещицу, повертел в руках нечто - и вдруг увидел! Потрепанный Кошель из некрашеной кожи буйвола, старый, затасканный, с обрывками нарядной бахромы.
- Увидели, господин? - грустно улыбнулся ведун. - Значит, признал вас хозяином. Незаменимая была вещь в сельском быте: всей деревней там деньги от стражников прятали! А теперь разве утаишь?!
- Так возьмите обратно, - удивленно воскликнул Денхольм, - я и без него проживу!
- Сам он к вам пошел, господин! - замахал на него руками ведун. - Вам, видать, нужнее!
Скрипнула дверь, и в избу вошла еще не старая женщина, бережно придерживая миску с вычищенной рыбой. Мельком глянула на руки Денхольма, вздохнула облегченно:
- Отдал все-таки, пень старый! Не плачь, к добру отдал. Вещь на простор рвется, вещь дорогу любит, а ты ее - за печку!
Ведун злобно глянул на нее и нахохлился:
- Цыц, баба неразумная! Стряпай у печи да помалкивай!
- Вот оно что! Шаг сделал - и остановился. Не стой, не жадничай! Не оскудеет рука дающего - добро назад рекой вернется! Передай им, что обещал, не таи обиды, не жалей чужого!
- Ой, баба глупая, болтливая! - запричитал ведун. - Слова с языка, что паутину с потолка стряхивает! О чем болтаешь, с кем болтаешь - ведаешь ли?!
Женщина схватилась вдруг за сердце, захрипела, торопясь вытолкнуть отравленные, отнимающие жизнь слова предсказания:
- Торопится Вешшу, коня подгоняет, по душу, невинную душу! Сто ног у нее, сто рук у нее - все чужие! Сто рук поднимают сотню мечей, горят их клинки мертвым пламенем, рвут душу на сотню сгоревших свечей, кидают в Подол неприкаянный! Отдай, не жалей, поздно будет - себя проклянешь, в Подол попадешь!
Замолчала, задыхаясь и кашляя, а ведун сразу сник и откуда-то из-за пазухи достал невзрачную на вид булавку из позеленевшей от времени меди.