Невесело ухмыльнувшись Кангасск эту руку пожал: знак мира-первоисточника, одинаково уважаемый и миродержцами, и еретиками, - вот такая вот шутка судьбы.
- Рад видеть тебя, брат! - белозубо улыбнулся Лар.
Говорил он горячо, с напором и очень от души, вправду чем-то напоминая Ориона Джовиба.
- У меня весть от твоего ученика, - вспомнил Кангасск, едва уловил это сходство.
- От моего Ориона? - Лар подозрительно прищурился и подался вперед.
- Да. От Ориона Джовиба. Он просил передать, что жив и здоров...
- Где он теперь? - нетерпеливо перебил старший брат.
- Он гость в Цитадели, - ответил Кангасск спокойно.
- О, святые Небеса... - вздохнул Лар, взъерошив пятерней свои и без того лохматые волосы. - Я думал, мертв мой парень... Напомни как-нибудь потом расцеловать тебя за такую добрую весть!.. а пока расскажи мне о нем. Где ты его встретил? И какого лысого пня мой ученик делает в Цитадели?..
- Это... кхм... долгая история... - замялся Кангасск, пытаясь переварить такой бурный поток слов и эмоций.
- Да мы не торопимся! - отмахнулся Лар. - Правда ведь, Женя?..
Стараясь быть как можно более кратким, Кан поведал брату о битве на корабле и прибытии в Цитадель. Тот слушал внимательно, лишь изредка покачивая головой, словно верил и не верил рассказу одновременно.
- ...Слушай, Дэлэмэр... - заговорил он предельно серьезно, когда Кан окончил свое повествование. - Я тебе благодарен от всего сердца за то, что ты его спас. Честно! - для большей убедительности Лар хлопнул себя ладонью по груди. - Но упаси тебя Небо и все известные боги ляпнуть что-нибудь подобное при отце! Для него Орион должен быть мертв. Так же, как и остальные...
- Стоп!.. - Кан выставил вперед открытую ладонь. - Орион говорил, что все девять были живы и здоровы, когда он уходил...
- Конечно, были... - помрачнел Лар. - Мой парень и не ушел бы, будь дело плохо... Пойдем, я тебе кое-что объясню по дороге...
Все трое - два брата и сестра - неспешным шагом продолжили свой путь по набережной. От того, что вот так запросто, при первой же встрече рассказывал Кану Лар, волосы шевелились на затылке... Кан одного не мог понять: зачем ему, Ученику миродержцев (читай - враг номер два), говорят все это? Чего ждут от него в обмен на тайны Ордена? И какова истинная цена этих тайн?..
- ...Ну, теперь ты морально готов встретиться с отцом, - заключил Лар, похлопав младшего брата по плечу. - Он несколько... неадекватен в последнее время... и я не знаю, зачем он так хочет видеть тебя... Но ты не переживай - мы тебя в обиду не дадим, младший.
- Спасибо... - только и сумел ответить Кан, совсем переставший понимать, что происходит, и чувствующий себя неразумным ребенком, чьи способность явно переоценили.
- Это тебе спасибо, - вернул благодарность Лар. - За Ориона. Если б не ты, парень был бы сейчас мертв... Но отцу ни слова!
- Это я уже понял, - терпеливо произнес Кан. - Что теперь?
- Я нанял мага, владеющего трансволо, - пояснил Лар охотно. - Сейчас идем к какому-нибудь фонтану перемещения, а как выйдем за запретный радиус, так махнем в Магров. Это недалеко от Фираски.
Кан кивнул. Хотя перспектива оказаться за полмира от Юги ему совершенно не нравилась. Особенно если обратно придется добираться своим ходом...
Воздух вокруг фонтана был холодным и влажным, а брызги напоминали о неприятном моросящем дожде. Жарким днем Кан только порадовался бы им; сейчас же его начала бить мелкая дрожь.
Лар ткнул в кристалл, обозначающий одно из примечательных зданий во внешнем круге города, и обстановка вокруг сменилась. Небо здесь было чуть мрачнее из-за низко нависших туч; шум моря сменили заливистые трели халенов, доносящиеся из густой листвы разлапистого старого каштана.
Маг дожидался их под каштаном на резной скамье, вросшей в землю и потрескавшейся от старости. Он оказался пожилым мужчиной с благородной сединой на висках. На правой щеке у него остался след от ожога - обычное дело для боевого мага, первое заклинание которого - всегда огненная сфера... или для того, за кем боевые маги обычно охотятся. Предчувствие отчего-то больше склонялось ко второму варианту, хотя, на первый взгляд, вид у этого человека был вполне законопослушный... "А кого ты ожидал здесь увидеть? - упрекнул себя Кангасск за излишнюю подозрительность. - Кого? Алого Стражника?.."
Маг уступил пришедшим скамью, а сам занялся подготовкой трансволо. Кангасску, привыкшему к безмолвному и мгновенному трансволо в исполнении миродержцев и Ориона, сына звезд, час ожидания, в течение которого маг что-то невнятно бормотал, то и дело срываясь на сип, показался вечностью. Лар и Евжения, напротив, привычно пережидали все это представление, и, судя по всему, и не знали, что бывает иначе.
Наконец свершилось - кругом засияли далекие звездные россыпи, а потом - в привыкшее к зияющей бесконечности восприятие ворвались свет и запах диадемового леса. Даже когда Магров не цветет, он полон неповторимых ароматов, более терпких, чем по весне.
Здесь был еще только ранний вечер, нежный, сиреневый. Паутина дорожек тянулась сквозь диадемовые заросли, и купол храма высился над курчавыми кронами дальних диадем.
- Это храм Сохраняющих Жизнь, - объяснил брату Лар. - На него тебе стоит взглянуть в любом случае.
Кан улыбнулся. Должно быть, Магров - действительно святое место, раз наполняет душу таким щемяще-сладостным счастьем. Даже полная неизвестность, ждущая впереди, не могла затмить столь сильного и глубокого чувства.
- Ну, пошли, - вздохнул Лар, привычно сворачивая на одну из тропинок. - Скрестите пальцы на удачу...
Глава третья. Одиннадцатый
...Что может сказать отец взрослому сыну, которого видит первый раз в жизни?..
Сайнарнемершгхан Сайдонатгарлын, блестящий оратор, не раз доказавший всему миру, какую силу имеет слово, сейчас не знал, что будет говорить. Словно почву выбили из-под ног... растерянный и взволнованный, он смотрел сквозь прозрачный купол библиотеки на своего младшего сына. Братья и сестры, по такому случаю собравшиеся все вместе, радушно приветствовали его. Многие - Мажеста, Евжения, Лар, Аранта, Марини - общались с Дэлэмэром так просто и естественно, словно знали его всю жизнь. У них вот не возникало такой проблемы - что сказать. И им было безразлично, что они говорят не просто со своим младшим братом, а с Учеником миродержцев: какое-то значение это обстоятельство имело, видимо, только для Абадара и Орлайи, державшихся отстраненно и холодно. Что же до остальных... "О пречистые Небеса!.." - горько подумал Сайнар, прислонившись лбом к равнодушному, прохладному стеклу купола. Да. Да и еще раз да: Орден держался последние сорок лет на одном только Гердоне. И сейчас, когда фанатичного мага давно уже нет на свете, Орден держится на тех, кого тот воспитал. Абадар. Орлайя... Остальные свободны и чисты от фанатизма - разве не такими ты хотел их видеть, Сайнар, когда писал Книгу Неофита? И разве не предупреждал тебя твой сводный брат, что эти высокие идеалы сработают против Ордена?.. и разве не был он прав?..
Сайнар вздохнул. В который раз внимательно посмотрел на сына... Невысокий, крепкий парень внешне ничем не напоминал отца, так сильна была в нем кровь Дэл и Эмэра. Но что-то неуловимое - голос? манера говорить? движения? - выдавало в нем истинного Немершгхана. Сайнар невольно залюбовался своим младшим Кангасском. Нежданным, одиннадцатым...
...Красота - это тоже талант. И амбасса заставит его сиять...
Гердон заявил упрямо и категорично: "Ни один из амбасиатов не вместит в себя душу миродержца сразу и полностью. Мне нужно десять. Десять амбасиатов твоего уровня или выше".
Десять детей. Что может быть проще для видного красавца и путешественника?..
Сильным амбасиатам часто благоволит удача - она позволяет достичь многого, но часто имеет побочный эффект: отучает полагаться на самого себя. Не в пример своему сводному брату, Сайнар всегда шел по жизни легко и брал от нее все, не сильно задумываясь над возможными последствиями.
"...Я должен уехать, дорогая... Ребенок?.. Назови его Кангасском. Не грусти, я вернусь обязательно..." Он всегда возвращался. Правда, только за тем, чтобы забрать с собой сына или дочь.
Влюблялся Сайнар быстро и искренне. А что жила эта "любовь" не дольше хрупкой белокрылой бабочки веритуса, так кому какое дело?.. Но судьба шутит. И бродяг, подобных Сайнару, иногда настигает настоящая любовь. Так и случилось, когда величайший еретик Омниса, на свою беду, решил пересечь Кулдаган, где о Хансае Донале и его апокрифах еще не слышали. Он надеялся на очередное увлекательное путешествие с целью торжества жестокой правды, которую несли людям его книги и голос.
Но пустыня обошлась с великим амбасиатом очень сурово: он явно переоценил свои силы, решив отправиться сюда. Два дня с караваном, нападение разбойников, чудовищная жара, пыль и ветер - это было слишком. Пустыня оказалась невыносима.
В первом же городе, в который зашел караван, Сайнар и остановился, наотрез отказавшись идти дальше и намереваясь вернуться со следующим караваном обратно в Рубеж. Волей шутницы-судьбы этим городом оказался Арен-Кастель.
Измученный, грязный и несчастный, Сайнар прошел по его сонным улицам, залитым беспощадным солнцем, и, не найдя в себе сил добраться до длари, постучал в один из обычных жилых домов. Женщина лет сорока, открывшая ему дверь, сжалилась над непривычным к жаре путником. Она впустила его в тихую прохладу своего дома, напоила водой.
Сайнар ожил; глаза заблестели, как прежде; вернулась к нему и чистая, внятная речь - до этого он мог только бормотать, едва справляясь с пересохшим и непослушным языком. Он оказался вежливым и добрым гостем. Меньше говорил сам и больше расспрашивал хозяйку.
Она носила красивое имя - Адэль. Голос ее, низкий и бархатистый, восхищенный Сайнар назвал драгоценностью, являющей свой блеск не всякому. И был, в общем-то, прав: Адэль жила одиноко и мало общалась с другими людьми.
Сайнар слушал этот чудесный голос, как музыку, и все больше и больше удивлялся самому себе: только что он прошел мимо сотни женщин с такими же лицами, как у Адэль. Их было так много - юных, зрелых и старых, - и все они были так похожи, что навевали не меньшую тоску, чем однообразные пустынные дюны... Но Адэль... она была прекрасна. И, похожая, она была ни на кого не похожа...
Почему? Сайнар не знал. Он полюбил эту тихую, печальную женщину с первого взгляда и никогда уже не терял ее лица среди лиц множества одинаковых потомков Дэл и Эмэра. Ему казалось, он любил ее всегда, всю жизнь, просто не знал об этом раньше. Такой же трогательной и чистой любовью ответила ему Адэль.
Впервые Сайнар испытал это особенное счастье - он нашел родственную душу. Ту, что ничего не утаит, не замыслит дурного, не обратит его тайн против него, а напротив, все поймет и простит. Он говорил с Адэль даже об Ордене, чего никогда не доверял ни одному человеку. Говорил о своих мечтах, о своей жизни - обо всем, и счастлив был пятидесятилетний еретик, как мальчишка.
Благодаря Адэли, он научился любить и немного понимать пустыню. До сих пор работает Сайнар в основном после полуночи, в прохладе, под звездами, не в силах забыть живых и шумных кулдаганских ночей.
К пустыне у него навсегда установилось почтительное отношение, с примесью суеверной боязни. Так чувствует себя пасынок рядом со строгой мачехой, когда та находится, в общем-то, в неплохом настроении, но неожиданно может сменить милость на гнев, стоит только что-нибудь сделать не так. Неудивительно, что в Арен-Кастеле Сайнар слыл чудаком. В этом свете даже самые сильные его апокрифические истории выглядели чуть ли не забавно.
Сайнар пробыл в Арен-Кастеле всего шестьдесят три дня, и дни эти промчались, как во сне. А потом пришел долгожданный караван и остановился здесь по пути в Рубеж...
...Не каждый может оценить столь великий и редкий дар, такой, как настоящая любовь. Между тем, потерять его легко, а вернуть - почти невозможно...
Адэль отпустила Сайнара к его зеленым землям и дождям, льющимся там с облачных небес. Отпустила, надеясь, что он вернется, и зная, что этого никогда не будет...
"...Ребенок?.. Назови его Кангасском..."
Вот он, здесь. Взрослый. С лохматой шевелюрой непослушных черных волос, видимо, давно не стриженых, и отросших как попало. А загар у него - кулдаганский, хоть и побледнел за время ученичества, что он провел вдали от родных краев. Сам Сайнар был черен, почти как островитянин, когда жил в Кулдагане...
Воспоминания о лучшем времени в своей жизни обернулись в душе Сайнара утопическими мечтами, в которых он видел младшего сына своим наследником, главой нового Ордена, единственным Кангасском, носящим фамилию отца и древнюю приставку к имени - Немершгхан, - несущую особый смысл.
Кангасскнемершгхан Сайдонатгарлын... Он был бы правой рукой своего стареющего отца, а потом продолжил бы традицию Ордена в новом мире, без миродержцев. Он стал бы венцом трех тысяч лет великого ожидания; воистину величайшим человеком своего времени, и всех времен... Он понимал бы Сайнара так же, как понимала Адэль...
Эти мечты успокоили тревогу в сердце отца и внушили надежду. Если совсем недавно он медлил, прячась за непрозрачной стороной смотрового купола, то сейчас он рвался к сыну всей душой. И уже не важно было, что он до сих пор не знает, что будет ему говорить...
Предчувствие... Опять сердце ёкнуло. Кан резко обернулся к двери - не к той, большой и помпезной, через которую вошел в зал. Нет, это была маленькая неприметная дверка в углу, рядом с высоким, набитым книгами шкафом, к которому была приставлена передвижная лестница... Должно быть, Кан сильно переменился в лице, раз сразу двое - Мажеста и Лар - спросили, в чем дело.
Кангасск не ответил им. Он пристально смотрел на крохотную дверь и редко, глубоко дышал. Волнение переполняло душу. Радость и обида смешались воедино - гремучая получилась смесь...
Через несколько мгновений дверь открылась и в залу вошел сам Сайнарнемершгхан. Взгляды отца и сына встретились...
- Оставьте нас, - велел Сайнар остальным Кангасскам, удивившись, как холодно, несмотря на все светлые чувства, теснившиеся в душе в тот момент, прозвучал его голос.
- Да, отец, - смиренно кивнул Абадар. И вышел за дверь первым.
Остальные чуть помедлили - каждый выжидающе переводил взгляд с отца на своего младшего брата, - а потом, словно опомнившись, всей гурьбой поспешили за Абадаром. Только Лар, проходя за спиной отца, обернулся к Кану, отчаянно жестикулируя в попытке что-то беззвучно объяснить (видимо, решил напомнить, чтобы тот молчал об Орионе и вообще не болтал лишнего). Дэлэмэр коротко кивнул ему; Лар рассеянно улыбнулся краем рта и поднял над головой руки со скрещенными пальцами - на удачу... Он покинул зал последим; дверь закрылась за ним.
Шарканье шагов и голоса в коридоре быстро стихли. Кангасск Дэлэмэр остался наедине с отцом.
...Красивый, белоснежно-седой старик с пронзительным, ясным взглядом; с удивительными глазами цвета колотого льда. Серые в тени, они отсвечивали синевой на свету. Кан смотрел в эти глаза спокойно: несмотря на все предостережения, он не испытывал страха перед отцом. И не чувствовал в нем угрозы для себя - холодный обсидиан, в гадании куда более сильный, чем горящий, соврать не даст: угрозы и вправду не было.
- Здравствуй, сын, - сказал Сайнар. Голос его дрогнул.
- Здравствуй... - отозвался Кангасск и растерянно повел плечами.
Повисла долгая пауза.
- Скажи мне, как так получилось, что ты стал Учеником миродержцев? - произнес Сайнарнемершгхан, нарушив затянувшееся молчание.
...и сразу заметил, как подобрался и посуровел его сын и каким жестоким светом засияли его зеленые глаза...
- Тебе интересно, как я стал Учеником миродержцев? - усмехнулся Кан. - А как мы с мамой жили, тебе не интересно? На нас только не плевали в Арен-Кастеле... Где ты был тогда? Где ты был все двадцать лет?
Сайнар подошел к сыну, молча положил руку ему на плечо. Ладонь почувствовала напряжение и дрожь: парень нес в себе столько гнева... Должно быть, это наследие Адэль, если ее любовь от тяжелой и беспросветной жизни обратилась в горькую обиду и передалась подрастающему Кангасску...
- Сынок... - тихо проронил Сайнар. - Я... я очень виноват перед тобой. И перед твоей матерью... Мы поговорим об этом. Позже. А сейчас ответь на мой вопрос, - в этом приказе, высказанном столь вежливо, сколь и прямо, был весь Сайнарнемершгхан Сайдонатгарлын.
...Еще не угроза, но уже недвусмысленный намек на нее. Когда водят не заточенной стороной ножа по шее - это то же самое. Даже суровый гигант Абадар в таких случаях считал за лучшее повиноваться воле отца. Младший Кангасск словно и не заметил ничего...
- А что мама умерла, это тебе тоже не интересно?! - бросил он.
Как ни странно, Сайнар проглотил это. За всю жизнь ТАК с ним осмеливался говорить только один человек - Гердон Лориан. Никому из своих детей, глава Ордена такого бы не простил. Никому... кроме младшего...
- Как это случилось? - хрипло спросил он.
- Она заболела, - голос Кангасска стал мягче, когда он заговорил о матери. - Никто так и не распознал болезнь. Мама просто сохла и слабела день ото дня, а потом умерла... - он сжал кулаки и гневно проговорил сквозь зубы: - Все кричали, что это гнев Прародителей!.. Что это за то, что она родила меня...
...Сайнар в раздумье мерил шагами зал. Известие о смерти Адэли задело его, но не так сильно, как можно было бы ожидать. Почему?.. неужели сердце зачерствело к старости?.. Болит, но не остро, скорее, ноет, как старая рана в непогоду.
- Мне следовало забрать тебя, - сказал Сайнар наконец. - Я не сделал этого. Я виноват. Ты можешь обвинять меня и дальше, но мать ты этим не вернешь... Мы должны смотреть в будущее, сын, - он задумчиво погладил подбородок и кашлянул, прежде чем продолжить. - Я понимаю, отчего ты согласился на ученичество. Ты остался один, ты ни от кого не слышал доброго слова в Арен-Кастеле... Что ж, миродержцы умело используют человеческие слабости... Но знай, ты ничего им не должен. Ничего. Оставайся со мной, - изрек Сайнар и протянул сыну руку... опять этот жест мира-первоисточника.
- Я поклялся самому себе, что никогда не предам Владу и Серега, - возразил Кан, не пожав этой руки.
- Почему? - мягко удивился Сайнар. Уговаривать - это особое искусство, и им глава Ордена Горящего Обсидиана владел в совершенстве...
Первая победа - парень не нашелся с ответом. Промолчал. Что ж, вот следующий ход...
- И что они дали тебе взамен твоей преданности? - продолжал Сайнар с легким укором. - Пока я лишь вижу то, что они отняли... Твоя амбасса... Совсем недавно ты был более велик, чем я. Какая гигантская чаша!.. Такую никак не вычерпать к двадцати двум годам... если только кто-то не опустошит ее специально...