* * *
- Кто там? - сурово спросила Машина мама дверь, пискнувшую робким звонком.
- Извините за беспокойство, но мне срочно нужна Мария Ковалева, - ответила ей дверь на редкость интеллигентным голосом.
Мать рванула ручку на себя и увидала в образовавшемся проеме высокую солидную даму - очень красивую и дорогую, в золотых начальственных очках, - из тех, кто инстинктивно пробуждает в обывателях испуганное, заискивающее уважение. Только с лицом начальственной дамы творилось что-то нехорошее: оно казалось мелово-серым и стянутым, как посмертная маска.
- Если ее нет, то я, с вашего позволения, подожду.
- Нет-нет, Маша у себя в комнате, - застенчиво пробормотала Анна Николаевна, пасуя перед такой уважаемой особой.
- Я могу зайти? Вы позволите?
- Да, пожалуйста, пожалуйста. Проходите…
Подпрыгивая и суетясь, хозяйка сопроводила важную персону до запертой дочерниной двери.
- Она там, - шепотом сказала мать. И открыв глаза пошире, стала с нетерпением ждать дальнейших событий.
Красивая гостья деликатно постучала.
- Что? - откликнулись изнутри.
- Открой, пожалуйста, эта я - Катя, - вежливо попросила ее важная дама.
И чутким интуитивным брюшком мать удивленно уловила: "начальница" почему-то боится ее дочери!
- Какая Катя? - не поняла Ковалева-дочь.
- Та, с которой ты сегодня ночь провела. Мы вместе проснулись, помнишь? - пояснила красавица стыдливо.
- Входи! - взволнованно крикнула Маша.
- Отец!!! - заголосила мать и кинулась в соседнюю комнату, сметая по пути завалы газет на комоде.
Владимир Сергеевич сидел на кровати и угрюмо завязывал шнурки на своих потрескавшихся рабочих ботинках.
- Ты куда это собрался? - взвилась жена.
- К Коле. Нам поговорить надо.
- Сегодня суббота! - выкрикнула в сердцах супруга. - И в доме бог знает что делается! Ты хозяин здесь или кто?
- Ну что опять? - грубо отозвался хозяин.
- У дочки-то нашей, оказывается, целый гарем! - оповестила его Анна Николаевна, - причем распирающее любопытство в ее голосе явно перехлестывало законное родительское возмущение. - Еще одна пришла - Катя! Такая краля, что фу-ты ну-ты! И просит: "Впусти меня, Машенька, помнишь, как мы с тобой ночь провели?" Ясно тебе? А ты мне не верил. Верно люди говорят: в тихом омуте черти водятся!
- Ты ж говорила, - саркастично напомнил ей Владимир Сергеич, уже успевший смириться с очередной безумной идеей жены, - пусть лучше будет лесбиянкой, чем старой девой.
- А что? Я разве отказываюсь? - обиделась мама. - Просто мне та ее девушка не нравится. Вульгарная такая, ворюга! Раз уж так получилось, пусть Маша нормальную невесту себе найдет.
- Откуда ты знаешь, что она - невеста? Может, - жених? - невесело подколол ее Сергеич.
- Тю на тебя! - разозлилась мать. - Катя эта совсем другое дело! Красавица и не шалопутка какая-то, - серьезная, в очках. А до чего вежливая!
* * *
Оказавшись в комнате, Катя увидела сразу обеих разыскиваемых ею товарищек по несчастью.
Одна из них, рыжая, сидела на стуле у подоконника, где стояло обведенное скупой металлической рамой круглое зеркало. Вторая, с взъерошенными белыми косами, возвышалась над ней с ножницами и расческой в руках, а расстеленные под их ногами старые газеты были усыпаны искристым рыжим пухом откромсанных кудряшек.
Лицо рыжеволосой в ореоле уже определившейся прически посмотрело на Катю с неподдельной тревогой.
Круглощекая физиономия белой с ходу приняла воинственное выражение.
- Ну, и где же наша книга? - задиристо спросила она. - А?
- Книга сгорела, - тускло сказала Катя.
- Вам плохо? - испуганно спросила рыжая.
- Мне очень плохо, - убежденно подтвердила Катерина.
- Как это сгорела? - наплевала на ее самочувствие блондинка.
- Я сейчас все расскажу, - ответила Катя голосом человека, готового признать себя злостным врагом народа. - Мы все в опасности. И лучше уж сейчас держаться вместе…
Покаяние получилось долгим и тяжелым и закончилось пожаром, мгновенно откусившим пол-этажа гостиницы Андреевская, надрывными сиренами пожарных и "скорой помощи", укатившей с оставшимся бесфамильным Адрианом с ожогом третьей степени, и ее напрочь потерявшим флегматичный лоск заместителем, оставшимся выяснять отношения с администрацией отеля.
Девушки с аппетитом слушали. И по ходу истории рыжая, чье не тронутое краской лицо, осененное волнующими кудрями, больше не казалось безликим белым пятном, став похожим на загадочный средневековый лик Кранаха-старшего, загоралось все радостней и ярче. В то время как белая хмурилась, интенсивно чесала нос и часто смущенно косилась на подругу. А как только Дображанская окончила свой рассказ, вдруг резко закинула руки вверх и, демонстративно повалившись на колени перед Машей, схватила ту за перепуганные щиколотки.
- Прости меня, Маруся! - громко и комично завыла она. - Ты - гений! А я - дура, конченая! Верю! Каждому слову верю! - И подняв на Катю торжественный взгляд, резюмировала победоносно-восторженно: - К черту всех! Мы - ведьмы!!!
* * *
- Ты понимаешь, - возбужденно вещала Даша, сидя на заднем сиденье такси и не обращая внимания на ироничный затылок водителя, с самого начала прислушивавшегося к разговору "дурных баб", - Маруся эту тему сразу расщелкала. Еще вчера вечером. Ты представляешь, какая она умная? А как тебе это письмо, Маша? - Затрясла она экспроприированным у Катерины посланием. - Есть идеи? Кто такой К. Д.? И на какую Гору он нас зовет?
- На Лысую, конечно, - расцвела Маша, впервые в жизни превратившаяся в значимую персону. Признав ее правоту, Чуб начала восторженно заглядывать ей в рот, вдыхая каждое слово.
- Все правильно, - вспомнила Даша. - На Лысой Горе у местных ведьм самая главная тусовка.
- В смысле - центральный офис? - угрюмо уточнила Катя.
- Но шестого, наверное, будет бал, - романтично вздохнула Маша. - Как у Булгакова - бал Сатаны! - Она нежно сжала в объятиях свой пухлый рюкзак с прихваченными из дому жизненно важными книгами.
- Или как минимум дискотека, - осовременила идею Даша. - Шабаш, короче!
- А почему шестого? - буркнула Катерина.
Она искренне не могла понять, чему так радуются эти двое? Но в данный момент идиотский энтузиазм одной и не менее идиотская ведьмацкая версия другой не раздражали ее, а даже успокаивали. С появлением двух новых персонажей трагический абсурд происходящего превратился вдруг в балаганную комедию, и на их фоне Катя вновь почувствовала себя единственным нормальным человеком.
- Тю! - язвительно удивилась Чуб. (Несмотря на Катину добровольную сдачу с повинной, "крутая", разрумянившая ее позорным синяком, по-прежнему не нравилась ей, агрессивно и неуправляемо.) - Это даже я знаю! С шестого на седьмое июля - ночь на Ивана Купала. Ты что, даже Гоголя в детстве не читала? - Между нами, Даша не читала его тоже, но купальские цитаты из Николая Васильевича были щедро приведены в книге, вдохновившей бывшего арт-директора "О-е-ей!" на наш "славянский Хэллоуин". - Я вообще не врубаюсь, - нахохлилась она на Дображанскую. - С чего ты возомнила, что это письмо адресовано лично тебе? Тут же черным по белому написано: "ясныЕ киевицЫ". Ты че, множественное число от единственного не отличаешь?
- Но ты ведь и сама считала, что этот спектакль поставили ради Кати, а мы им случайно подвернулись. Почему же ты злишься, что она подумала то же самое? - возразила ей Маша, ободренная своим внезапно возросшим статусом.
- Это потому, что у нас письма не было, - не сдалась Даша Чуб. - Если бы я знала, что они нас на шабаш пригласили…
- Шабаш - расхожее слово, - хмуро выдавила из себя Катерина. - Так можно назвать любую закрытую вечеринку без тормозов. А то ты сама не знаешь, как большие папы гуляют. А потом он же конкретно мне дал понять, что приструнит Василия. А какое, прости, Василий Федорович к вам отношение имеет?
Чуб воззвала взглядом к Маше, надеясь, что та немедленно щелкнет Катю по носу каким-нибудь убийственно-умным ответом, но Ковалева согласно затрясла головой и опять перебежала на Катину сторону.
- Логично, - поддакнула она. - Тут много непонятного. Кто прислал нам это письмо? Что значит "на войне, как на войне"? И почему только от нас зависит, "состоится ли торжество"?
- Это как раз очень понятно, - встряла Землепотрясная. - Шабаш-то в нашу честь! Если мы не придем, он и не состоится. Ух, - возбужденно просипела она, - чувствую, ждет нас еще одна веселенькая ночка!
- Ой, девки, влезете вы в какую-то халепу… - по-отечески проворчал молчавший доселе таксист. - Ну объясните вы мне, почему все бабы на магии помешаны? Моя, вон, тоже все травники всякие покупает.
- А по той же самой причине, - жарко оповестила его Даша, - по которой мужиков в ведьмы не берут! Вы никогда не задумывались, почему все ведьмы - женщины?
- Оно и видно, - беззлобно хмыкнул водила, косясь на Дашины папуасские косы.
- Я всегда говорила, все мы - язычники! - завела Чуб подцепленную за время подготовки к "Хэллоуину" тему. - Минимум наполовину! Почему, интересно?
- Потому, что у нас есть тело, - просто ответила Маша.
- Ну и че?
- А телом мы ничем не отличаемся от животных. Оно точно так же хочет есть, спать, греться на солнце, играться, заниматься сексом…
- Ну, про секс ты у нас много знаешь, - добродушно хмыкнула Чуб.
- Язычество - это всего лишь обожествление природы, - разъяснила ей Ковалева.
- Тогда я - язычница! - гордо объявила Землепотрясная. - Я природу просто обожаю. Солнце, море, травку…
- Трахаться! - попыталась воскреснуть Катя. - Знаете, мне все же кажется, что я чего-то не учла… Пожар устроили, это ясно. Но журналистка… - Дображанская безнадежно вздохнула.
- Здесь, здесь остановите, - застучала Даша шоферу по спине.
Слева от них проплыли похожие на размокший сладкий пряник Золотые Ворота, а впереди уже маячил подтянутый и гордый, похожий на дворец из западных сказок дом в остроконечном колпаке крыши.
"Прочие объяснения вы получите в башне первого дома на Ярославовом Валу, если будете вежливы с Ним.
К. Д."
- Возле первого, - уточнила Даша, не сводя глаз с дворца.
Тот, с кем им необходимо было быть вежливыми, обосновался в одном из самых красивых домов Киева!
- Расплатись, - приказала Чуб отбывающей епитимью Кате и, выпрыгнув из машины, восторженно задрала подбородок.
Легкомысленное июльское солнце, щурясь из-под сахарно-ватных облаков, подсластило давно жаждущий ремонта фасад дома № 1, и сейчас он, каралово-розовый, с готическим кружевом балконов и высокой башней-фонарем, поддерживаемой снизу двумя серыми химерами с острыми перепончатыми крыльями и львиными головами на мускулистых мужских телах, показался Даше волшебно-прекрасным.
- Неплохой домик. И квартиры здесь недешевые. Только запущенный очень. - Катя окончательно успокоилась и неодобрительно поглядела на умостившийся под самым "колпаком" балкон с обрушившимися перилами.
- Башня, - оценила пейзаж Даша, - это должно быть на самом верху. Это его балкон, - ткнула она пальцем в лишившийся безопасной ограды бетонный четырехугольник. - И-и-интересно все-таки, кто там живет? Может, сам К. Д.?
- Тогда зачем ему писать о себе в третьем лице? - опровергла идею Маша и, не сдержавшись, ляпнула потаенное: - А вдруг сам Воланд, как у Булгакова?
- Воланд - на "В", - резонно заметила Чуб.
- Кто бы он ни был, - вернулся к Кате ненадолго дезертировавший с поля боя начальственный тон, - он действительно объяснит мне сейчас все! Идемте.
- А ты не командуй, - одернула ее Даша, двигаясь следом.
Полукруглая арка с тяжелой дверью завела их во внутренний двор, и, сворачивая в подъезд, Маша прочла на косо стоптанном мраморном пороге выложенную черной мозаикой надпись "Salve".
- Это по-латыни "здравствуй"! - взволнованно перевела она своим спутницам.
- И вам привет, - рассмеялась Даша, входя.
Они поднялись по широкой мраморной лестнице, совсем не по-сказочному грязной и запущенной, закруглившейся на последнем этаже Г-образной площадкой. Все три выжидательно молчали, интенсивно раздумывая про себя: кто же живет в этом теремке? Старик? Мальчик? Человек? Колдун? Злостный мистификатор? Дьявол?
Шествовавшая впереди Даша Чуб, уже державшая наготове один из трех диковинных ключей, придирчиво осмотрела две двери без каких-либо опознавательных номеров и табличек, решая, какая из них ведет в башню, и даже на всякий случай выглянула в окно.
- Эта, - провозгласила она убежденно. - Только вот, - засомневалась она вдруг, - вежливо ли это - так вламываться? Может, лучше сначала позвонить?
- Обойдутся, - раздраженно фыркнула Катя, решительно оттесняя ее плечом. - На мою вежливость пусть не рассчитывает. Пусти-ка.
Она вытащила из сумки персональный дубликат и с угрожающим видом вставила его в замок, - кошачья голова ключа бесшумно повернулась, высокая дверь поехала внутрь. Катя бесстрашно шагнула в коридор и вопросительно покачала глазами влево-вправо.
- Эй, есть здесь кто? - позвала она.
Даша и Маша последовали за ней.
Коридор был огромным и темным, с уходящим в небо потолком, без труда вмещавшим в себя бесчисленное количество шкафов.
- Есть тут кто-нибудь? - начальственно-громко гаркнула Катя, раздосадованная абсолютной тишиной.
Даша, энергично похлопав по стене, нащупала металлический выключатель, - на четырехметровой высоте вспыхнула старинная пятирожковая лампа. И они увидели, что в завешенном золотым плюшем проеме комнаты, словно актеры, появившиеся из-за кулис на зов аплодисментов, стоят три разномастные кошки и настороженно смотрят на них.
- Bay! - поразилась Чуб. - Да тут их целое стадо.
Первый, несомненно кот, размером с крупного спаниеля, черный и лобастый, с увесистыми лапами и одним лихо надорванным ухом, злобно оскалился в ответ и, спружинив великолепным двухметровым прыжком на близстоящий шкаф, зашипел на них, грозно выгнув спину. Вторая, белая, задумчиво подняла переднюю лапку, будто решая, подойти к ним поближе или не стоит. Рыжая неуверенно замурчала.
- Какие милые, - умилилась Маша и потянулась рукой к белой, чтобы погладить. Но та демонстративно отступила на шаг, не сводя с нее серьезного, изучающего взгляда, в котором, впрочем, не было и тени страха. Рыжая же, напротив, незамедлительно сорвалась с места и, утробно, громко мурча, сама полезла под протянутую ладонь, выражая полную готовность к этой чудесной процедуре.
- Ненавижу кошек, - брезгливо сказала Катя. - У меня на них аллергия!
- На ведовских кошек не бывает аллергии, - заспорил с ней спокойный женский голос.
Троица нервно завертела головами в поисках хозяйки дома, зачем-то рекомендованной им в мужском роде.
- Где вы? - не выдержала Катя, с подозрением всматриваясь в золотистый занавес.
- Я здесь, - сказал голос, аккуратный и тщательный, как у телевизионных дикторов 80-х годов. - Меня зовут Белладонна.
Глаза девушек одновременно скрестились в одной точке, у самого пола.
- Черный - Бегемот, а рыжая - Изида. Но мы зовем ее просто Пуфик.
Белая кошка открывала рот, а оттуда…
- Проходите и чувствуйте себя как дома, - почтительно сказала кошачья блондинка.
Глава восьмая,
в которой Маша безуспешно пытается сосчитать киевские Лысые Горы
Во Франции главным местом колдовских сборищ почитался Puy de Dome. В Германии - Блоксберг, Хорсельберг, Бехтельсберг и многие другие горы. В Швеции - Блакулла. В Испании - ланды Бараона и пески под Севильей. В Италии - знаменитое сборище - у Беневентского орешника (Noce di Benevento), гора Патерно близ Болоньи, гора Спинато близ Мирандолы. В Литве - гора Шатрия, в польских Карпатах - Бабья Гора. В Росии - Лысая Гора близ Киева.
А. Амфитеатров. "Дьявол"
Катя стремительно побледнела, бессмысленно выпучив глаза.
Маша замерла с зависшей над кошачьей спиной рукой. Рот Даши вытянулся длинным "О".
- Дур-р-р-ры!!! - раскатисто прошипел Бегемот со шкафа. - Ни чер-р-р-р-р-та не знают и лезут к чер-р-р-рту в пасть!
- Не обращайте внимания, - светски промурчала Белладонна. - Он признавал только Кылыну.
- А-а-о-о… - нечленораздельно простонала Катя и, рывком закрыв ладонями уши, кинулась в комнату.
Белладонна отпрыгнула, спасаясь от невидящих Катиных ног, и удивленно посмотрела ей вслед длинным невозмутимым взглядом. Рыжая Изида Пуфик даже не обернулась - только недовольно и требовательно ударила Машу мягкой лапкой по застывшей в воздухе ладошке: "Ну, гладь, чего остановилась?"
- Землепотрясно, - ошалела от удивления Чуб. - Говорящие кошки. Вот это финт!
- А вы действительно говорите? - огорошенно промямлила Маша. - Или это мы вас понимаем?
Белладонна нравоучительно взглянула на нее: "А не софистика ли это, деточка?" - и двинулась в комнату, приглашая их за собой.
- Стойте, - испуганно вскрикнула Маша. - А можно вас попросить, - зашептала она, нервничая и извиняясь глазами, - чтобы вы чуть-чуть помолчали? Вы видите, женщине очень-очень плохо.
- Как угодно, - с достоинством ответила Белладонна.
- Они пр-р-р-р-ростолюдинки. Они нам не указ! - зарычал Бегемот.
- Они - люди. И их трое, - весомо возразила белая кошка и нырнула под золотой плюш.
Кот беспардонно фыркнул и, пролетев черной бурей прямо у них над головами, понесся куда-то за угол коридора, поскальзываясь когтями на паркете.
Комната оказалась совершенно круглой, одетой в кольцо уходящих к потолку книжных шкафов, расступившихся лишь для того, чтобы дать место дверям, входной и балконной, поместившейся прямо напротив, и еще огромному и безмолвному камину. Широкую каминную полку поддерживали головами три двухметровые черномраморные кошки: одна - слева и две - справа.
Сверху висела облупленная картина. И даже не картина, а фреска в византийском стиле, написанная на каменном пласте, - вроде тех, что сохранились на стенах древней Софии Киевской, запечатлевших семью возведшего ее Ярослава Мудрого. Плоское поясное изображение "византийки" в голубом платье держало в руке кособокие весы с опустившимся левым "плечом"…
Несмотря на умопомрачительное множество книг, вещей и вещиц, в комнате царил удивительный, почти музейный порядок. И верно, потому Маша, всегда чувствовавшая себя как дома в библиотеках и музеях, точнее, только там и чувствовавшая себя по-настоящему дома, исступленно закачала головой. Это была мечта, воплощенная и невероятно прекрасная!
- Не понимаю я тех, кто от старья фанатеет! - Даша явно испытывала здесь прямо противоположные чувства. - Даже странно, что тут телевизор есть. - Она подошла к вписавшемуся в книжные полки черному ящику и, отыскав пульт, защелкала по каналам, безучастно вглядываясь в обрывки дневных сериалов и хвосты репортажей и передач.
А Маша подумала: в чем-то Чуб, безусловно, права - и телевизор, и программа передач, лежавшая на тонконогом дамском бюро черного дерева рядом с допотопным, с ушастыми клавишами, телефоном, смотрелись тут таким же моветоном, как и сам "ходячий моветон" - Даша Землепотрясная.
- Это она! - прохрипела Катя.