– Вы не подумали, господин Маддердин, что ваши люди могут быть в Гомолло? Или, хотя бы, направляться в ту сторону?
– Нет, – искренне возразил я. – Очень сомневаюсь, что они узнали то же, что и я.
Но в тот же миг, как я произнёс эти слова, сам начал над этим размышлять. Фактом было то, что Безносый и близнецы исчезли из города. Конечно, я ещё не исчерпал все возможности, точнее ни одной. Я не пошёл к бургграфу и не спросил, а не упрятал ли он их намедни за какие-нибудь прегрешения? Будь у них деньги, наверняка сидели бы в борделе, причём, до тех пор, пока у них не закончилась бы наличность. Но у них не было денег, и был заказ, который они подрядились выполнить. Я не считал, что они решили надуть Хильгферарфа. Это было не в их стиле. Пёс не гадит там, где ест, – говорила старая пословица, а они слишком хорошо представляли, сколько можно заработать в Хез-хезроне. И как быстро здесь утратить репутацию. А репутация была всем, чем мы владели.
Однако вылазка в Гомолло ради спасения Безносого и близнецов не казалась мне особо привлекательной. Видите ли, мы не друзья по гроб жизни, делящиеся последним куском хлеба и вспоминающие у камина, да с горячим пивом, как выручали друг друга. Да, конечно, нам сподручно вместе браться за некоторые поручения, и мы сыгранная команда. Сыгранная, потому что парни знают, кого слушать. Но на этот раз они взялись за дела, которые были выше их сил. И им придётся за это заплатить. Понятно, что образ Безносого и близнецов в подземельях Гомолло не будил во мне радости, но я не видел повода, чтобы рисковать ради них репутацией, лицензией, а тем более жизнью. Я был уверен, что кардинал, не раздумывая, поразвлёкся бы в своих казематах с инквизитором и счёл бы это милым развлечением после трудов праведных. Но если посмотреть с другой стороны, я всё же осознавал, что мне будет трудно собрать подобную группу. В конце концов, не за все заказы я мог браться в одиночку. Мордимер Маддердин был для обмозговывания, приёма заказов и торга за гонорар, зато трудно найти кого-то, кто лучше владел бы саблей, чем Безносый, а необычайные способности близнецов удивляли даже моего ангела-хранителя. Кроме того, мы были знакомы так давно, что временами могли понимать друг друга без слов. Так что я поскрёб подбородок, ибо оказался, как это красиво говорится, перед дилемой. Хильгферарф явно решил помочь мне в её разрешении.
И оставалось ещё одно. Мысль, которая не давала мне покоя, с тех пор, как я узнал о девственницах с юга. Я точно помнил слова Герсарда, епископа Хез-хезрона: "Новая секта, основанная и руководимая человеком, называющим себя апостолом Сатаны. Якобы, это какой-то священник, занимающийся чёрной магией. Я слышал, они отправляют ритуалы с жертвоприношением девственниц и новорожденных, или что-то там ещё...". А не наткнулся ли я на разыскиваемую епископом секту? Дьявол из Гомолло прекрасно подходил на роль еретика, и жертвоприношение девственниц было как раз в его стиле. И когда я обдумывал эту проблему, то почувствовал ледяной озноб, ползущий от загривка до самой поясницы. Мне стало дурно и я из последних сил удержался на ногах. Я явственно чувствовал присутствие моего ангела-хранителя. Он был здесь и давал мне знак. Давал мне знак того, что я на верном пути. По крайней мере, я надеялся, что именно такова была истина, ибо неисповедимы пути помыслов и деяний ангелов.
– Могу вложить ещё немного наличности, – осторожным тоном сказал Хильгферарф. – Было бы плохо, если б должники думали, что им сойдёт с рук обобрать меня на пять тысяч крон. В конце концов, если по правде, самое ценное для всех нас – это репутация.
Вообще-то, должники – драгоценный товар и не следует допускать его порчи. Разве что являешься вспыльчивым человеком либо есть желание проучить других жаждущих лёгкой наживы. Знавал я некогда одного ростовщика, который своим несостоятельным должникам приказывал отрубать пальцы, начиная с мизинца на левой руке. Вы даже понятия не имеете, насколько сильно отрубание пальца увеличивает у человека возможности к зарабатыванию и возврату долгов.
– Ну, не знаю, – сказал я столь же осторожным тоном, как он, – всё это дело смердит на много миль. А я от этой вони хотел бы находиться как можно дальше.
Он покивал головой, а я старался овладеть ознобом, который раздирал мой хребёт на части.
– В принципе, вы правы, – сказал он вежливо, – но, как уже говорил, я настроен схватить Бульсани. Предлагаю вам три тысячи крон, если вы принесёте сюда мне прелата в мешке, или тысячу крон, если вы решите, что это невыполнимо. Но тогда в мешке хочу получить голову Бульсани.
Меня нелегко удивить, но ему удалось. Для кого-то, кому оплатить предстоящий ночлег уже проблема, три тысячи крон были королевским состоянием. В свою очередь, я немногих знал, которые даже за такую сумму захотели бы связаться с Дьяволом из Гомоло. Неужели Хильгферарф настолько желал схватить мошенника? Или на самом деле его заботила только репутация? Ясно, что лучше заплатить три тысячи крон за возвращение пяти, чем поставить крест на всей сумме. Но всё-таки это упорство было даже странным. Ведь в случае неудачи Хильгферарф рисковал, быть может, даже жизнью, если кардинал захотелось бы тянуть лапы так далеко, и он на самом деле был как-то связан с Бульсани. Что всё ещё оставалось в области предположений. По крайней мере, для меня.
– Согласен, – сказал я.
Хильгферарф наверняка думал, что именно щедрое предложение убедило меня согласиться. Но я знал, что здесь не в алчности дело. Давно уже у меня не было случая встретить достойного противника, а Дьявол из Гомолло как раз таким противником и был. Он олицетворял всё зло, всю грязь нашего мира, но вместе с тем ему нельзя было отказать в хитроумии. И не в могуществе. И не в богатстве. Вот это настоящий вызов. Всесильный кардинал, окружённый сонмом слуг и солдат, а против него одинокий Мордимер Маддердин – длань справедливости и меч провидения, слуга ангелов. Я взволновался бы, если бы умел волноваться.
– Отлично, господин Маддердин, – глаза Хильгферарфа прояснились, – скажите, пожалуйста, чем могу вам помочь.
Я задумался. Хорошего коня куплю у Руфаса в предместье, кроме этого я ни в чём не нуждался. Может только в достатке удачи, но её редко можно купить за деньги. Может только в благосклонности ангела, но с этим труднее, нежели с удачей.
***
Дорога из Хез-хезрона в Гомолло вела через спокойные городки и деревни. Зелёные поля, поросшие виноградом холмы, избёнки с покатыми крышами, шумящие в зарослях речушки. Что за идиллический пейзаж! Но не скажу, чтобы после грязи и смрада Хез-хезрона это не было милой переменой. Пополудни я остановился в большой корчме на развилке большаков, совсем рядом с бродом Илвин. Здание было трёхэтажным, аккуратно облицованным, а рядом находилась вместительная конюшня. Хозяин, должно быть, получал здесь неплохие доходы. Что ж, некоторым удаётся хорошо устроиться. Другие, как ваш покорный слуга, могут только мечтать о спокойной жизни в достатке и покое, о вечерах с бокалом подогретого вина и грудастой бабёнкой под одеялком. Я рассмеялся собственным мыслям. Вне всякого сомнения, я бы не поменялся ни с кем. Житьё-бытьё инквизитора это тяжкий хлеб, но также честь и ответственность. Недооценённая честь и дерьмово оплачиваемая ответственность. Что ж… жизнь несовершенна. Я не собирался раскрывать, кем являюсь, но конь и упряжь были столь хорошего качества, что кабатчик дал мне отдельный номер – маленькую коморку без окон, спрятанную под самую крышу. Но лучше так, чем толкаться в общей зале, а это выпадало даже графьям и лордам, когда на вес золота была не только кровать, но и охапка соломы. Я спустился в трапезную, большую, задымленную и заставленную столами с тяжёлыми столешницами. Кабатчик не предложил мне отдельного кабинета, но я не собирался затевать скандал. Временами неплохо посидеть среди людей, даже если это пьяные купцы, возвращающиеся в Хез-хезрон и рассказывающие, кого им удалось объегорить и каких это красивых девушек натянули в зад во время поездки. Если верить каждому их слову, следовало бы признать, что наибольшая потенция в мире как раз у купцов, которым удалось вырваться из семейного гнездышка. Остаётся только гадать, что в это время делали их жёны. Я заказал горькое тёмное пиво и миску каши со зразами. Ночь я провёл в компании стада блох и постоянно падающих с потолка клопов. Ну, по крайней мере, тут был потолок, ибо лучше, когда тебе на голову падают клопы, чем дождь или снег. Утром я встал на рассвете, зная, что тогда смогу относительно спокойно допросить кабатчика или какую-нибудь из девок, или кого-нибудь из конюшенных мальчишек. Безносый и близнецы не из тех людей, вид которых быстро забывается, поэтому я надеялся, что если они тут были, то кто-нибудь поделится со мной сведениями о них.
Кабатчик стоял у стойки и наливал из бочки пиво в пузатые кувшины. Кухонные девки уже крутились тут же, снаружи был слышен гомон и ржанье лошадей. Что ж, жизнь пробуждалась здесь рано.
– Ищу кое-каких людей, – сказал я и покатил трёхгрошовик в сторону корчмаря. Монета закрутилась вокруг собственной оси и упала прямо в его раскрытую ладонь.
– Разные здесь бывают, – пробурчал он.
– Этих нетрудно заметить. Близнецы и огромный мужик с…
– Такой красавчик, – вздрогнул он. Были здесь, ага. Упились, обрыгали стол, разбили одному из купцов башку кружкой и уехали с самого утра.
– Куда?
– А кто их там знает?
Я покатил к нему следующую монету, и он схватил её столь же ловко, как и предыдущую. Осмотрелся вокруг, не прислушивается ли кто к нашему разговору.
– Это стоит дуката, – произнёс он. – Жёлтенького, золотого дуката с портретом милостиво правящего, – добавил он с хитрой усмешкой.
Ему не надо было больше говорить. Я не собирался тратить дукат, раз уже понял, что они поехали в Гомолло. Впрочем, куда ещё они могли бы отправиться в поисках Бульсани?
– Жаль, что у меня нет лишнего дуката, – сказал я и ушёл, не слушая, как корчмарь пытается скинуть цену.
И что мне было делать теперь, когда мои догадки оказались верны? Постучать в ворота дворца Дьявола и спросить о пропавших друзьях? Или ворваться, убивая его личную охрану, и вызволить близнецов и Безносого из подземелья? Быть может, если бы я был паладином из давних времён и имел отряд рыцарей, мог бы отважиться на захват Гомолло. Но я был один, с ничего не стоящей в доме кардинала лицензией инквизитора. Однако предназначение решило за меня. Это не мне пришлось стучать во врата дворца Гомолло. Это кардинал нашёл меня. Я ехал тропинкой через лес, в часе пути от корчмы, когда оказался посреди небольшой поляны. И там я увидел трёх всадников. Не надо было оборачиваться, дабы понять, что и другие возникли за моей спиной. Это не были обычные грабители. Грабители на север от Хез-хезрона украшали кресты и виселицы, они не встречались средь бела дня на лесной тропе. У них не бывало хороших коней, хорошего оружия, ну, и пурпурной змеи на плащах. Один из мужчин неспешно, поступью, подъехал ко мне.
– Инвизитор Маддердин, – сказал он официальным тоном, – Его Высокопреосвященство кардинал Белдария приглашает Вас.
– Приглашает, – повторил я без иронии.
За спиной у меня было ещё три всадника, я слышал фырканье их скакунов и чувствовал острый запах лошадиного пота. Быть может, мне стоит их убить либо попробовать сбежать. Но всадников было шесть, они имели добрых коней и, могу спорить, двое держали под плащами арбалеты. Я задумался, а не лучше ли погибнуть здесь и сейчас, чем попасть в кардинальские подземелья. Но у человека есть такая удивительная черта, когда он цепляется за жизнь даже в безнадёжных ситуациях. Я пока не хотел умирать и надеялся, что мне удастся спасти шкуру. Мог ли я справиться с этими шестью солдатами кардинала? Может быть. Спешенным и в закрытом помещении я, не задумываясь, вступил бы в бой. Но сейчас у меня не было шансов. Если бы меня не достала сабля кого-нибудь из них, то наверняка сделал бы это болт из арбалета. Не оставалось ничего другого, как сделать хорошую мину при плохой игре.
– С радостью воспользуюсь приглашением, – сказал я. Вплоть до самого Гомолло меня сопровождали весьма бдительно. Двое по бокам, двое спереди, двое сзади. Похоже, им сказали, что я способен сам выкручиваться из самых трудных ситуаций, ибо они ни на минуту не спускали с меня глаз. Я пробовал поболтать с командиром всадников, но он даже не соизволил отозваться. И правильно. Опасно вступать в разговор с инквизитором.
***
Дворец Гомолло стоял на живописном холме, а его башни отражались в голубом зеркале озера, лежащего у подножия возвышенности. К дворцу вела одна дорога, через высокие кованые ворота, увенчанные, как и вся ограда, острыми шипами. На широком заезде стояло несколько карет и крутились слуги в красных ливреях. А на ступенях, ведущих во дворец, стоял никто иной, как почтенный прелат Бульсани. Его пухлое лицо засияло улыбкой, когда он увидел меня под эскортом всадников.
– Ах, значит желаешь присоединиться к своим друзьям! – крикнул весьма довольный собой Бульсани. – Как ты себя чувствуешь, Мордимер, епископский пёсик? Тебе будет жарковато, знаешь?
Я соскочил с коня и направился в сторону прелата. Я чувствовал, как за моей спиной солдаты, уже совершенно открыто, вытаскивают арбалеты из-под плащей. Но раз уж я доставил шкуру в целости аж сюда, то рисковать ею не хотелось. Посему я лишь вежливо кивнул прелату.
– У меня к вам ничего нет, Бульсани, – сказал я, – кроме двух дел. Во-первых, пять тысяч крон для Хильгферарфа, во-вторых, прикажите выпустить моих людей. Потом мы любезно попрощаемся, и вы можете без боязни возвращаться в Хез-хезрон.
– Ох, ты! – с притворным ужасом воскликнул Бульсани. – А если нет, то что? Прикажешь меня арестовать, инквизитор? Умоляю: "Не надо!"
Дворня и солдаты, слушающие этот разговор, смеялись в кулак.
– Хватит шутить, – лицо прелата вдруг потемнело, – все, пошли вон! Оставьте его со мной одного.
– Маддердин, зачем ты в это впутался, человече?– он приблизился и спросил меня прямо в ухо. Я ощутил сильный запах кадильных благовоний. Даже неплохих, хоть и слишком женственных, как на мой вкус.
– Я инквизитор, – возразил я спокойно, – и это моя работа.
Он смотрел на меня, не понимая.
– Работа? – спросил он. – Какая, Бог мой, работа?
– Я преследую еретиков, досточтимый прелат, – сказал я с иронией. – В этом обычно и заключается работа инквизитора. Тайные обряды, секты, принесение в жертву девственниц...
– Девственниц? – он вдруг взорвался смехом. – Маддердин, идиот! Это поэтому ты здесь появился? По следам этих шести девиц с юга? Будто бы они предназначены для каких-то тайных ритуалов? Парень, эти женщины должны скрасить ночи шести кардиналам, что съедутся завтра. Шести старым идиотам, которых уже может возбудить лишь молодость, загорелое тельце и невинность. Шести хрычам, которые с нашим другом Белдария сговариваются, как лишить власти епископа Хез-хезрона. Здесь нет никакой ереси, Маддердин, только политика!
Слова Бульсани ударили меня, как обухом по голове. Выходит, я шёл ложным следом. Это не здесь была резиденция Церкви Чёрного Преображения, это не здесь предавались ереси, не тут осквернялись святые реликвии. Я мог лишь плюнуть себе в глаза, ибо мне не оставалось ничего иного. В такой ситуации я не мог рассчитывать на помощь моего ангела-хранителя. Возможно, будь он в хорошем настроении, то поддержал бы своей силой в битве с ересью. Но не сейчас. Раз Мордимер подвёл, поищу себе иного инквизитора, – так, несомненно, думал мой ангел. И он был прав. На этом свете нет места тем, кто совершает промахи. Что ж, несмотря на всё, я пытался. Но может, в действительности, я не хотел признаться даже самому себе, что в зловещий дворец Гомолло меня привела забота о близнецах и Безносом. А может сейчас, зная, что смерть близка, я просто старался отыскать благородные мотивы своим поступкам.
Кардинал выглядел таким, каким я его запомнил на аудиенции. Он был болезненным старичком с милой улыбкой, выбритыми щеками и седой, козлиной бородкой. Его лицо напоминало печёное яблочко со слегка потрескавшейся кожицей.
– Мордимер Маддердин, – сказал он тихо. – Что за визит, инквизитор! Мы встречались, – он задумался на миг и расчесал пальцами бородку, – шестнадцать лет назад на аудиенции в Хез-хезроне. Кажется, тогда ты имел честь поцеловать мне руку.
– У Вашего Высокопреосвященства отличная память, – сказал я, отвесив лёгкий поклон. Цепь, которой обмотали мои лодыжки, зазвенела.
– Что же привело тебя в мой дом, Маддердин? – спросил он с лукавой улыбкой. Необоримое искушение посетить подземелья Гомолло? Чтобы удостовериться в том, являются ли все эти байки о кардинале-дьяволе правдой?
– Я осмелился побеспокоить Ваше Высокопреосвященство по другому поводу, – пояснил я, – и если Ваше Высокопреосвященство позволит, могу его изложить...
– Нет, Мордимер, – он махнул рукой, – этот разговор меня уже утомил. Посвящу тебе минуту-две завтра вечером. Разъяснишь мне действие некоторых орудий. Это может быть очень занимательным, если приговорённый сам будет описывать результаты действия орудий на своём теле. – Он щёлкнул пальцами: – Да, да, да, это прекрасная мысль. – Его лицо озарилось улыбкой.
По мне пробежала дрожь.
– Осмелюсь напомнить Вашему Высокопреосвященству, что я являюсь инквизитором епископа Хез-хезрона и действую на основании законной лицензии, выданной властями Церкви и подписанной Его Святейшеством. Белдария посмотрел на меня, явно расстроенный.
– Твоя лицензия погибла, Мордимер, – сказал он. – Впрочем, меня такие вещи не касаются.
Я знал, что у меня остался один единственный шанс на спасение. Неслыханный, невероятный, но всё-таки шанс. Этот человек был болен, но он был уверен в собственном могуществе и в том, что ни перед кем не отвечает. Однако, это не было правдой. Никто не является безнаказанным.
– Лицензия инквизитора утверждается Святым Отцом по представлению епископа, – сказал я, молясь, чтобы успеть закончить предложение, пока не прикажут бросить меня в подземелье, – но решение епископа является проявлением воли ангелов, а из этого следует, Господа Бога нашего Всемогущего. Ты не можешь мне навредить, кардинал Белдария, тем самым не противопоставив себя воли ангелов.
Кардинал побагровел так, что я думал, ему кровь брызнет всеми порами лица. Похоже, никто никогда не обращался к нему таким образом. Свита кардинала стояла онемевшей, и, думаю, они гадали о том, какие такие хитрые штучки будут применены к наглому инквизитору.
– Сру на ангелов! – прогремел Бельдария, и его крик сорвался на петушиный фальцет. – В подземелье этого мерзавца! Приготовьте орудия! Сейчас! Немедленно!
На это я и рассчитывал. На неосторожные и неосмотрительные слова "багровеющего". Он был старым, склеротичным и надломленным приступами мигрени. Но даже он должен знать и помнить, что нельзя просто так глумиться над ангелами. Он должен знать, что ангелы мстительны, злопамятны и обидчивы. Я почувствовал характерные мурашки в спине и дрожь, пробегающую по позвоночнику. Все лампы и свечи в комнате погасли, будто их задуло внезапным порывом ветра. Но, несмотря на это, в комнате было светло. Даже светлее, чем было. В центре её стоял мой ангел-хранитель. Могучий, белый, светящийся, с крыльями, достигающими свода, и серебристым мечом в мраморной руке.