Славик начал прислушиваться к разговорам гребцов, перебрасывавшихся отрывистыми лениво-спокойными фразами, стараясь различить знакомые слова. Дважды был помянут "Альдейгьюборг" – судя по контексту, в котором использовал это понятие Трюггви, речь шла о некоем поселении или крепости неподалеку от Двери. Дракар идет туда? Возможно. В таком случае в Альдейгьюборге с большой долей вероятности встретятся соотечественники – русские, которых можно будет понять…
"Какие русские? – сокрушенно подумал Славик. – Девятый век! Тут полно всяко-разных кривичей-радимичей-тиверцев, древних славян, не объединенных в одно государство! И язык у них какой угодно, но только не современный русский!.."
За полтора часа наблюдений выяснилось, что главного дана зовут Рёриком (уж не про него ли упоминал Трюггви?), пронзительно-рыжего мужика, вроде бы самого приближенного к вождю помощника, именовали Торстейном (еще его окликали непонятным словом "Гюлльскег" – прозвище?), а вслед за дракаром идут еще две ладьи, включая трофейную – поначалу они отставали, однако подул западный ветер и вскоре они нагнали "флагман" Рёрика. Подняли парус, на веслах осталась половина гребцов – течение в реке сильное.
…В оставшемся где-то очень далеко цивилизованном мире издана тьма-тьмущая книжек и снято еще больше фильмов о героях, попадающих то в иное время, то на чужую планету, где они, проявляя чудеса сообразительности, ухитряются выживать в самых неблагоприятных условиях – хоть вокруг кровавая сеча и столкновение миллионных армий, хоть кислотная атмосфера, а вокруг стадами бегают хищные помидоры-убийцы.
У книжно-киношных персонажей обязательно есть надлежащая подготовка, все они или спецназовцы, или майоры ВДВ, в самом крайнем случае – высоколобые ученые мужи, но уж никак не токари и операционные медсестры в отставке! Им никогда на заедут в харю яблоком меча и не свяжут, будто поросенка, а если и попытаются, герой мигом раскидает по углам всех супостатов и покажет, кто тут главный и самый крутой. Дальнейшее предсказуемо: череда удивительных приключений и свадьба в финале. Если не свадьба – королевская корона. Ну или что-нибудь не менее полезное и значимое.
Так вот: книжки бессовестно врут, киношники тоже. По здравому размышлению, выживание в напрочь чуждом, а потому недоброжелательном и враждебном обществе возможно только при одном условии: когда у тебя есть танк с полным боекомплектом, туземцы не могут в него забраться, а "верные соратники" (ну какая фантастическая книга без соратников?) периодически притаскивают тебе гамбургеры с колой, чтобы с голоду не подохнуть!
В настоящий момент танк отсутствует (на худой конец в качестве оружия сгодился бы и карабин, но его реквизировали), верный соратник в виде Сереги вполне здраво предпочел унести ноги побыстрее и подальше (было бы значительно хуже, попадись они в лапы Рёрика и компании вдвоем!), а потрясти данов сногсшибательными умениями в карате или борьбе без правил не представляется возможным? Нет, безусловно, Славик вполне сумел бы набить морду уличному гопнику, но только не громадному, как гризли, предводителю данов! Этот одной левой по палубе размажет…
Что в этой ситуации сделает обычный герой – спецназовец-майор-ученый? Вот-вот, вся беда в том, что героем Славик себя не ощущал и оказаться таковым стремления не испытывал – ни в прошлом, ни сейчас. В настоящий момент героизм неуместен: начнешь буянить, немедленно убьют, причем не в поэтичном поединке, а по-простому, без изысков – полоснут ножичком по горлу и за борт. В нынешние времена человеческая жизнь стоит недорого, побоище на пляже тому подтверждение – дрались насмерть, никаких переговоров или попыток разойтись миром!
Поразить варваров своими глубокими познаниями в науке и технике, сыграть роль известного янки, прибившегося ко двору короля Артура? Исключено, солнечного затмения вроде не предвидится, а коллекции высокотехнологичных устройств, находившихся при Славике, – приемника "лисы", сотового, фонарика и прочего, – на палубе дрэки не видно: возможно, даны их попросту выбросили, посчитав неизвестные предметы колдовскими и опасными. К металлической руне Трюггви Славик тоже старался лишний раз не прикасаться – амулет шибал электрическими разрядами, что для изготовленного тысячу с хвостиком лет назад предмета было делом немыслимым!
Один момент! Славик неожиданно зацепился за мысль, показавшуюся ему логичной и обоснованной: Трюггви может послужить палочкой-выручалочкой, надо рассказать о нем! Только как расскажешь? Жестами?
Рёрик, передав пост кормчего рыжему Торстейну, как раз направился к носу корабля, прошел мимо мачты, задержался, чтобы зачерпнуть воды из стоявшей рядом бочки. Хмуро поглядел на Славика.
– Трюггви. Хелльдирр. Хильд, – Славик решился и громко произнес три ключевых слова – имя своего неожиданного гостя, скандинавское название зверя и понятие, означавшее битву, бой.
Рёрик запнулся на полушаге, повернулся всем корпусом, вытянул руку, сгреб могучей пятерней куртку на груди Славика и притиснул его к толстенному мачтовому бревну.
– Хвар Трюггви-годи? Ту кен ханн?
Спокойно, ни одного лишнего слова! Думай, думай, как объяснить! Не торопись! Он знает Трюггви и видно, что беспокоится за него! Нельзя упустить возможность наладить контакт!
– Трюггви ин минна хус ист. – Безграмотная фраза означала: мол, он в моем доме.
– Хвар? – повторил Рёрик. Чуть ослабил хватку. Заговорил медленно и внятно, будто старался, чтобы Славик понял, о чем идет речь. Кивнул в сторону леса по правому борту, понизив голос, упомянул хелльдирра-дикобраза, полез за ворот рубахи, извлек на свет оберег в виде серебряной лошадки почему-то с восемью ногами и вроде бы поинтересовался: вот у меня на ремешке висит одинсхестр, а у Трюггви хверр?
Славик нагнулся, обмакнул палец в опустошенный на две трети ковшик и вывел на гладком дереве мачты руну Альгиз. Рёрик отреагировал коротким "Хм…", взял Славика за левую руку, знаком потребовал закатать рукав повыше. Осмотрел предплечье и плечо – ясно, он ищет татуировку, такую же, как у своего друга или похожую! Но почему? В чем смысл?
Было видно: Рёрик слегка растерян и не знает, что предпринять. Непродолжительное смущение вскоре заместилось обычной маской хладнокровия. Он слегка оттолкнул Славика – не грубо, просто дал понять, что на время разговор окончен. Отдал короткую резкую команду – смена гребцов, отдохнувшие должны заменить вторую половину команды, – и ушел на переднюю палубу ладьи, перед тем совершив акт человеколюбия: распорядился, чтобы пленнику дали подстилку, незачем сидеть на голых досках. Принесли подобие одеяла из сшитых вместе потертых овечьих шкур. Развязывать руки не стали.
Славика тошнило и начало познабливать, поэтому он как сумел расстелил шкуру (по ближайшему рассмотрению это оказался чей-то старый теплый плащ), прилег и тотчас вырубился – глубокий сон обрушился с внезапностью летней грозы: только успел положить голову на стянутые веревкой запястья, как провалился в непроглядную черную мглу.
Снов не было, за и зачем они, когда реальность преподносит сюрпризы почище любых, самых красочных и бредовых сновидений?
* * *
Это место Славик опознал сразу, перепутать невозможно: исток Невы и небольшой островок, издревле носивший название Ореховый. Прямо впереди – негостеприимная темно-свинцовая Ладога.
Его разбудили, слегка попинав в бедро. Все гребцы заняли свои места и налегли на весла, однако корабль шел медленно, течение здесь было сильнейшее, гигантское озеро ежесекундно выбрасывало в русло реки тысячи кубометров чистейшей ледяной воды. В далеком будущем с таким мощным потоком справлялся далеко не каждый моторный катер. Тем не менее даны упорно продвигались к островку, светившемуся в полумгле несколькими оранжевыми точками – костры или факелы.
Как известно, летом в этих широтах стоит сезон "белых ночей", точно определить время сложно – солнце зашло, небо на северо-западе пылало яркими розово-оранжевыми красками, над горизонтом тянулись бронзовые перья облачков, в восточной полусфере тускло светились несколько звездочек. Читать при таком освещении сложно, но крупные предметы различимы, уж всяко сможешь понять, где весло, а где копье. В поэзии летние сумерки обычно именуются "серебристыми" – очень романтично, самое время прогуливаться с любимой девушкой по питерским набережным. Только где сейчас те набережные?..
Любой житель Петербурга хоть раз в жизни да побывал на Ореховом острове – во время школьной экскурсии или по собственной инициативе. Известно, что крепость Орешек была основана князем Юрием Данииловичем, внуком Александра Невского аж в 1323 году и стала центром Ореховецкого удельного княжества, подчиненного Новгороду. Через триста лет городок захватили шведы и переименовали в Нотебург, еще век спустя Петр Великий отбил древнее укрепление и в свою очередь дал ему новое имя: Шлиссельбург. Даже во время Второй мировой здесь кипели страшные бои – немцы за пятьсот дней осады так и не сумели взять Орешек.
Оказывается, поселение в этой стратегически важной точке – самое начало пути "из Варяг в Греки", из Балтики к Каспию и Черному морю! – существовало задолго до князя Юрия и расширения новгородских владений! Это естественно, кто контролирует торговые трассы, тот и главный – пошлины, сборы, отсечение конкурентов…
Предположим, нынешняя реальность и впрямь самый настоящий (пусть и со странностями) девятый век от Рождества, до появления Юрия Новгородского осталось пятьсот лет – а крепость вот она, сразу за деревянными мостками-причалами, сколоченными на западном оконечье острова. Отлично виден бревенчатый тын с двустворчатыми воротами, за поселком темнеет лиственная рощица. Возле тына тюки и бочки, на пологий берег вытащены два корабля: такой же дракар, как и у Рёрика, и более крутобокое судно с высоким бортом – по виду грузовое. Костры горят рядом с лодьями, на огне большие котлы. Ветер донес терпкий смоляной запах – понятно, остановились на ремонт.
Высадка заняла четверть часа. Рёрик собрался ночевать в Орешке, подошедшего к пристаням седого человека узнал и поприветствовал – скандинавы оказались здесь явно не впервые. Славика тоже заставили сойти на берег, молодой дан вел за собой на веревке, будто собачонку. Обидно, но лучше не возмущаться, схлопочешь…
По сравнению с Шлиссельбургом будущего это укрепление выглядело несолидно: неправильный четырехугольник метров семьдесят на пятьдесят, башенки или навесы для лучников отсутствуют, поселок занимает меньше одной пятой площади не самого крупного острова – обойти его по берегу можно за полчаса. Большинство заостренных столбов тына желто-белые, дерево не успело потемнеть от времени и постоянной влажности, значит, норманны обустроились тут недавно или просто хорошо следят за своим форпостом – в случае неожиданной атаки крепость обязана держаться до подхода помощи.
Странно, почему они выбрали именно остров? На левом берегу удобнейшая бухта, течения реки в ней не ощущается, девятьсот лет спустя Петр I разместит в ней часть своего флота. Чем этот небольшой залив не угодил скандинавам?
Не только скандинавам, кстати. Когда шумную компанию гостюшек (данов оказалось больше полусотни) впустили в деревню через распахнутые ворота, выяснилось, что живут в Орешке не только даны или их сородичи. Славик заметил двух женщин с чуть монголоидными лицами и одновременно светлыми волосами – типажи знакомые, таких в ХХ веке можно увидеть в Удмуртии или Марийской Республике, финно-угорский корень. Подбежал мальчонка лет десяти, увидел человека в необычной одежде – камуфляж тут выглядел нелепее некуда, – залопотал на своем диалекте, совсем не похожем на мягкую речь данов. Финским языком, однако, это наречие тоже не являлось.
Седой знакомец Рёрика оценил подозрительного незнакомца в зеленой пятнистой шкуре (как лишаем покрыт!) и задал несколько осторожных вопросов. Это у вас хверр? Не опасен ли? Не колдун? Несколько раз старик кивнул в сторону стоявшего по центру деревни громадного одноглазого идола – одобрят ли боги присутствие чужака, не привлечет ли он беду? Рёрик успокаивающим тоном ответил: этот мадр ничего дурного не сделает, руки связаны, значит, колдовать не сможет. Я отвечаю.
Славик начал интуитивно угадывать, о чем ведут речь даны – разговаривали они спокойно, но очень выразительно, постоянно меняли интонации, делали многозначительные паузы, помогали себе жестами. На угрюмых и молчаливых викингов из книг эти люди совсем не походили, наоборот, они придавали огромное значение тому, как сказано и как произнесено. Красота и живость речи стоят на первом месте.
Выслушав Рёрика, старейшина (звали его громоздко – Сигмундур) покивал, однако вести пленника в дом запретил, вежливо, но непреклонно. Посадите в хлев до утра. Если скотина после чужака заболеет – заплатите виру.
В результате Славика отправили в сарай, где обитали три раскормленные свиньи, пяток овец и лошадь. Господи, лошадь-то хозяевам на этом крошечном островке зачем? В отгороженном от пахучих животных углу возвышалась копна свежего сена – отличная лежанка.
– Постой, – окликнул Славик молодого дана и вытянул руки вперед. – Развяжи!
– Нэй…
Снаружи громыхнул тяжелый деревянный засов. Сволочи, еды и – главное – воды не оставили!
Славик ошибся: соратники Рёрика могли быть сколь угодно воинственными и суровыми, но только не бездушными – не прошло и четверти часа, как дверь хлева отворилась и давешний норманн принес деревянное блюдо с теплым еще хлебом, вареной бараниной и крынкой молока. Поставил на пол, там, где почище, и снова ушел. К мясу прилагались овощи – Славик так и не понял, репа это или разновидность турнепса. Пища почти несоленая, мясо необычно пахнет мятой. Зато порция огромная – даже если покушать плотно, хватит еще раза на два.
Славик не ел с раннего утра, позавтракали еще в Питере, затерявшемся незнамо в каких веках и точках пространства, но удалось лишь чуток поклевать. Два кусочка мяса, немного хлеба, одна репка. Все еще подташнивало, болели зубы – Рёрик, гадина, влепил яблоком клинка выше переносицы, ровно под брови. Синячищи под обоими глазами натекли кошмарные, и пускай зеркала в хлеву не имелось, Славик живо представлял себе, как сейчас выглядит со стороны – ну чисто жертва глобального катаклизма: лицо опухло, сине-багровые гематомы вокруг глаз, запекшаяся ссадина на лбу. Писаный красавец!
Хлев, как и все до единой постройки на Ореховом острове, являлся полуземлянкой – срубы без фундамента вкопаны в каменистую почву и снаружи присыпаны землей, на двускатной крыше растет мягкая травка. Под потолком есть отдушины, шириной не больше чем с ладонь, если залезть на копну заготовленного для животных сена, можно посмотреть, что творится снаружи.
Спать пока не хотелось, и так дрых большую половину дня. Посему Славик занял позицию возле одной из щелей, смотревших на "главную площадь" деревни, и принялся наблюдать. Белая ночь и горящие костры позволяли.
Даны отдыхали по-своему: мало кто захотел оставаться в душных длинных домах, некоторые завернулись в плащи и легли спать на свежем воздухе, другие собрались у большого костра, на котором стоял внушительных размеров котел. Никакого пьяного буйства и прочих "типично варварских" развлечений. Ни одной женщины. Ведутся степенные беседы, те кто попьянее (тянет запахом свежего пива) посмеиваются над чем-то своим. Никто не шумит и не ссорится – здесь будто собралась одна большая семья. Кроме данов Рёрика на острове задержались владельцы двух кораблей, днища которых смолили на берегу. Их предводитель, толстый дядя с обязательной окладистой бородой, в красивой темно-синей рубахе с белой вышивкой по вороту и рукавам, говорил больше всех и привлекал всеобщее внимание. Иногда, как показалось Славику, он переходил на стихи – речь становилась ритмичной и явно рифмованной.
Не похожи эти мужики на диких варваров, ой не похожи!
Мирная посиделка внезапно прервалась. Откуда-то издалека мутной, затуманивающей разум волной накатил тот самый звук, что смертно перепугал Славика во время первого большого путешествия по этой стороне. Вдали, по южному берегу реки, огромное Нечто тяжко вздохнуло и снова начало визгливо причитать с невыразимой тоской и безнадежностью. Была взята высшая, переходящая в истошный визг нота и внезапно наступила полнейшая тишина – даже свинки из хлева замерли. Потом снова:
БОО-АППУ…
Ни дать ни взять, зевнул великан, размерами и массой приближающийся к легендарным титанам из мифов Эллады. Славику почудилось, что земля вздрогнула. Низенькая мохнатая лошадка в огороженных грубо отесанными досками сенях затопала ногами и начала тихонько ржать, овцы сбились в единый дрожащий гурт, только розово-коричневые хавроньи не шевелились.