Девять унций смерти - Сергей Раткевич 12 стр.


Поиски ни к чему не привели. Никто означенную девицу не видел, а сад и вовсе оказался заброшенным, ничьим. В его глубине даже обнаружились остатки каких-то рухнувших строений, ясно показывающие, что здесь давно никто не живет.

А он так надеялся, что девушка - хозяйка этого прекрасного сада! Этот сад так ей подходил. Как праздничное платье, честное слово! Она была вся такая… яблоневая… летняя… Крепкая, как гномка, и прекрасная, как свет сквозь ветви яблонь.

- Да она вас просто ограбила, сэр! - воскликнул выслушавший эту историю прохожий. - Воровка и шлюха, сэр! Они все такие!

- Ограбила? - Якш припомнил подарки, которые он делал своим женам, в бытность свою подгорным владыкой. - Хм-м-м… ограбила… Да нет, что вы, уважаемый… Бедная девочка ушла, можно сказать, ни с чем. Практически с пустыми руками. Ограбила? Это я остался ей должен. Вот только как же ее теперь найти? Не люблю, знаете ли, неоплаченных долгов…

Прохожий только рот разинул от удивления, а Якш гордо проследовал мимо.

Нет, все же какая это потрясающая штука - обычная жизнь! Жизнь, где за каждым поворотом тебя подстерегает неведомое: глоток вина, объятия прекрасной дамы, новая интересная работа, да что там, даже украденный кошель тянет на вполне забавное происшествие! Живешь - и на каждом шагу какое-нибудь приключение, и неважно, что это, то ли на восход полюбоваться повезло, то ли грязью из-под торопливой повозки забрызгало. Никогда не ведать, что именно произойдет, - да это же прекрасно! Никаких тебе дворцовых распорядков и занудных заседаний совета, опостылевших придворных интриг, скучных сражений и нелепых попыток выдрать трон из-под твоей царственной задницы!

"Приключение - это большое и вкусное яблоко, - наконец решил Якш. - А вовсе не героическая битва. И пусть никто не встает между мной и яблоком, не то в лоб дам!"

Жизнь, которую ты волен выбирать сам, просто восхитительна. А эта "грабительница"… почаще бы его так грабили! И Духи с ним, с кошелем! Не жалко. Ничего. Он еще найдет ее когда-нибудь. Нужно ведь честь по чести расплатиться. А там, чем Духи Подземного Огня не шутят, может быть, и новых долгов наделать.

Летнее вино, конечно, потрясающая вещь, но ведь должно же быть еще и осеннее, а также зимнее и весеннее. Должно. Его просто не может не быть. Люди мастера на всякие такие выдумки.

А сейчас он пойдет и заработает себе денег. Там, кажись, город какой-то виднеется? Вот и отлично. Чтобы в человечьем городе да не нашлось работы для мастера-гнома? Так не бывает, уважаемые.

Одно жаль - имени своего девушка так и не назвала…

* * *

Молодой гном Ханс Пикельсдорф и старейшина Пихельсдорф стояли друг против друга, уперев руки в бока, и орали. Каждый из них старался доказать другому, что именно тот является омерзительным рогатым животным.

Юный гном, воплощающий в себе все то новое, к чему стремилась молодежь, и старый, полный злобы ретроград.

"Как они похожи! - мелькнуло у прибежавшей на вопли владыки. - Неужто и я такая? И неужели это новое ничем не отличается от старого? Неужто мы так ничему и не научились?"

Рядом с гномами, схватившись за голову, стоял несчастный переписчик, ненароком перепутавший по одной букве в родовых именах крикунов. У гномов ведь такое забавное произношение, долго ли перепутать?

- Всего одна буква, один звук… - бормотал он. - И чего тут такого? И ведь я уже сказал, что все исправлю…

Обязательная во всех цивилизованных странах перепись населения скорчила неожиданную гримасу.

- Как вы похожи, - мягко и сильно молвила владыка, глядя на своих подданных. - Нет. Этот достойный человек ни в чем не виноват, - она кивнула на переписчика. - Вас и в самом деле можно перепутать.

- Нас?! - одновременно вскричали оба.

- Меня и этого нахального молодого засранца?! - первым успел старейшина.

У него был большой опыт подобных скандалов, вот он раньше и управился.

- Меня и этого престарелого пердуна? - тут же догнал его молодой гном.

- Ну, конечно, - очаровательно улыбнулась владыка. - Ведете-то вы себя совершенно одинаково. Орете… ругаетесь… оскорбляете друг друга…

Оба, как по команде, замолчали.

И тут же вскинулись. Уж очень одинаково у них это вышло.

- Вот-вот, именно об этом я и говорю, - молвила владыка. - Вы даже заткнулись одновременно.

Молодой гном Ханс Пикельсдорф внезапно фыркнул, покачал головой и расхохотался в голос. Старейшина еще секунду смотрел на него с возмущением, а потом вдруг присоединился.

Человек-переписчик поддержал их громким нервическим смехом.

Владыка вздохнула и последовала общему примеру. А что еще оставалось?

"Как же мы все похожи - гномы, люди… какие же мы все дураки бываем!" - думала она.

* * *

- Гномы из всего способны устроить скандал! - в сердцах выпалил Тэд Фицджеральд. - Даже из такого пустяка, как две перепутанные буквы!

- Ужасные создания… - устало вздохнула Гуннхильд. - Они способны на все. Даже устроить скандал из-за уже затухшего, погашенного скандала… Причем кому-то третьему, кто в этом совсем не виноват.

- Что ты хочешь этим сказать?! - вскипел Фицджеральд.

- Да я-то уже все сказала, а вот что ты хочешь мне ответить?

- Ответить? Но… так ты это обо мне?!

Владыка вздохнула.

- Я не гном и никогда не считал себя гномом! - решительно объявил Фицджеральд.

- Да? - устало усмехнулась Гуннхильд. - А скандалишь, как самый настоящий цверг. Цверг до мозга костей.

- Я?! Я скандалю?! Я просто возмущаюсь тем, что…

- Вот и они "просто возмущаются тем, что…" А я вас всех слушаю… Знаешь, о чем я в последнее время мечтаю?

- О чем?

- О лишней сотне ушей, - поведала владыка. - В эти все уже не вмещается.

"Знал бы ты, о чем я еще мечтаю!"

"Тэд…"

"Приласкать себя звуками его имени. Это все, что можно себе позволить. Все. Потому что я не могу, не умею сказать первой… и еще я боюсь услышать ответ".

"Даже если это будет тот ответ, который хочется?"

"Даже. Никогда не думала, что я такая трусиха. А еще владыка. Знал бы кто…"

- Гномы, - упрямо пробурчал Фицджеральд.

- Гномы, - с горечью выдохнула владыка. - Ты с таким осуждением это говоришь! Само это слово звучит у тебя, как обвинение. А ведь мы все разные. Но ты никого из нас за старичьем не видишь. Только они у тебя - гномы. Те самые гномы, которых ты не любишь. А прочих и вовсе на свете нет. А те же старики… как ты не поймешь… думаешь, легко это - из долгой устоявшейся жизни, полной надежности и почета, полной смысла, вдруг рухнуть невесть куда, невесть во что… и нет уже ни почета, ни надежности, а прежний смысл обернулся бессмыслицей. Поставь себя на их место. Представь себя у нас, в Петрии. А когда получится - представь, что это навсегда…

Повисло неловкое, как озноб, молчание.

- Долго думала? - наконец хмуро поинтересовался лучник.

- Над чем? - она уже поняла, что сказала что-то не то… или не так… или не вовремя… или… понять бы еще, в чем тут дело?

- Над тем, что сейчас сказала, - словно кусок свинца, обронил он.

- Нет, - растерянно ответила владыка. - А что?

- А вот я - долго, - как-то невпопад сказал Фицджеральд. И непонятно было, как это он мог долго думать над тем, что она только что ему сказала. Или он что-то другое имел в виду?

Что-то другое.

- Ты никогда не спрашивала меня об отце, Гуннхильд Эренхафт, - медленно, с каким-то внутренним усилием произнес он.

"Интересно, о чем это он?" - подумала Гуннхильд.

И вдруг задохнулась от внезапной догадки.

- Он был из… из тех? - чуть дыша, спросила она.

- Он был "из тех"! - горько усмехнулся Фицджеральд. - Мне нравится, как ты это сформулировала… "из тех"! Как это… вежливо. Он был очень даже из тех, можешь мне поверить, и моя мать не надевала подвенечного платья, не произносила свадебных обетов, не гремели церковные колокола… вот из петли ее потом дважды вынимали, пока король с ней не поговорил…

Фицджеральд замолчал. Молчал долго, словно бы весь погрузившись в прошлое. Молчала и владыка. А что тут скажешь? Сказать сейчас хоть что-то - коснуться обнаженной, раненой души. Ему так больно, что и ей уже больно тоже. Такая безысходная боль. Это даже не ему больно, а тому несчастному мальчику, что в результате родился. Что сказать? Какими словами его утешить? А никакими. Словами тут ничего не сделаешь. Эх, обнять бы его, но… но тогда его тоже обнимет гном. Обнимет, не спрашивая согласия. Только ли для того, чтоб утешить? Или потому, что самой очень хочется, а тут такой повод? Оправдание себе можно придумать любое, но… Сделать это? Повторить все это еще раз?! Нет. Нет!!! Бедный мальчик не заслужил такой жестокости. Он вырос и стал сильным. Вырос и научился стрелять. А вот отомстить так и не привелось. Та проклятая сволочь сдохла раньше! Непоправимо раньше. Если б я знала… если б я только знала… он бы у меня дожил.

"Боже, какое счастье, что я ничего тебе не сказала! Не попыталась признаться! Я не причинила тебе хотя бы этой боли!"

- Ты хотел отомстить? - тихо спросила она.

- Больше всего на свете, - тихо ответил он.

И такая тоска прозвучала в его голосе… такая тоска…

- Что мне сделать, что сделать, чтоб облегчить эту муку?! - не удержавшись, хватая его за руку, проговорила владыка.

Он вздрогнул и отдернул руку, словно ее коснулось раскаленное железо.

- Тебе… - он поглядел на нее непонимающим взглядом, словно разбуженный.

- Ты их всех ненавидишь, а их нет… - вновь хватая его за руку, прошептала владыка. - Ты их всех ненавидишь, а их нет… ты бы хотел их всех убить, а их нет… осталось глупое, никчемное, ни на что не способное старичье, а их нет… нет их… остальные уже другие… тех… их нигде нет, совсем нигде… а тебе они нужны… тебе нужны именно они… тебе очень нужно, чтоб они были… чтоб ты мог их ненавидеть… и убить… всех убить… что мне сделать, чтоб они были?!

- Пусти! - прошипел Фицджеральд, вновь выдергивая руку. - Сумасшедшая…

- Сумасшедшая? Да, наверное. Я и правда сумасшедшая, потому что их нет! Их совсем-совсем нет, навсегда нет, на веки вечные! Их нет и нет, это и в самом деле способно свести с ума! Их нет, понимаешь? Их нет, а я - есть. Я - тоже гном, разве нет? Самый настоящий, чем я лучше других? А ничем! Ничем не лучше! Я такая же, вот! Так и зачем тебе дожидаться тех, кого нет и не будет? Изнасилуй меня! Гном изнасиловал твою мать - отомсти нам - изнасилуй гномку!

- Да?! - яростно прошипел он. - Так вот что ты предлагаешь?! Вот так вот все просто?! Самому превратиться в мерзкого насильника?! В гнома?! Фицджеральды недаром выбирали лук и стрелы! Чтоб ни одного гнома даже пальцем не коснуться! Ни одного! Только стрела… только насмерть…

- Да?! - выдохнула она, невольно заражаясь его настроением. - А ведь смерть не равновесна насилию!

- И правда! - отрубил он. - Насилие страшнее! Смерть еще можно пережить!

"Смерть еще можно пережить! Ну ты сказал, комендант! Так кто здесь из нас двоих - больший цверг - читай, больший псих?"

- Тебе нужно убить хотя бы одного цверга, - горько сказала владыка. - Хотя бы одного. Может быть, это бы тебя успокоило. Вот только… единственный цверг на этом острове - это ты сам.

Он замер. На миг ей показалось, что его сразило какое-то древнее сказочное проклятие и он превратился в камень. Потом ему удалось выдохнуть. Медленно вдохнуть и выдохнуть вновь.

- Я сам… - осторожно повторил он. - Единственный цверг на острове.

Она молча кивнула.

- Ну, перерезать себе глотку я всегда успею, - криво ухмыльнулся Фицджеральд, руки у него дрожали. - И… спасибо тебе. Я понял. Нельзя ненавидеть то, чего нет. С чего-то несуществующего ненависть может перекинуться на что-то существующее.

- Или вернуть к жизни несуществующее, - кивнула гномка.

И Фицджеральд пожал ей руку.

- Как чему-то существующему! - сказала она.

- Как чему-то, что меня спасло, - выдохнул он. - Как кому-то, кто умнее меня. Нельзя все время жить ненавистью. Ты не знаешь, Гуннхильд, кто-нибудь из ваших играет в шашки?

"Уф-ф-ф!"

* * *

Якш шел по человечьему городу и дивился всему, что видел. До сих пор ему удавалось или обходить города стороной, или проскакивать их, почти не останавливаясь. По правде говоря, он их немного побаивался. Они его пугали своей непривычностью, непонятностью и величиной. Они были ужасно неправильные. Вот если бы он взялся мастерить город… а так - одно только безобразие и возмущение выходит. Человечьи села выглядят гораздо разумнее. Там, конечно, тоже все далеко не так, как следует, но города - это нечто… Однако для того, чтоб как следует заработать, нужно попасть именно в город, недаром же люди сами говорят: "В город, на заработки". Так что ничего не попишешь. Надо так надо. Придется потерпеть.

Якш шел по человечьему городу и дивился всему, что видел. В особенности - человечьим домам. Это не были уютные гномьи жилища, разрастающиеся вширь и углубляющиеся вниз, человечьи дома росли вверх, так и казалось, что они вот-вот упадут, причем на голову, причем именно ему. Дома, однако, не падали. Даже ему на голову - не падали. Больше всего они походили… нет, они совсем не были похожи на горы! Ни капельки не были! Но с чем их еще сравнить?

Нет, Якш нипочем не позволил бы строить столь опасные для жизни сооружения и позволять подданным жить в них!

"А может, я чего-то не понимаю? В конце концов это нам "крыша мира" на голову рухнуть пыталась, а с их домами пока ничего такого не происходит".

* * *

Якш шел все дальше и дальше, все глубже шел… погружался… человечий город будто бы обнял его, человечьи дома окружали его со всех сторон. Странные, причудливые, словно вставшие на цыпочки дети, надевшие на какой-то неведомый праздник самые причудливые одежды, которые нашли. Дома большие и малые окружали Якша со всех сторон, но он не боялся заблудиться, как может заблудиться тот, кому безразлично, куда идти, тот, кого нигде не ждут, кто абсолютно свободен? Он всего лишь работу ищет, а работы тут непочатый край, это сразу видать. Ведь просто жалость берет, как плохо сложены эти замечательно-красивые дома, даже самый скверный мастер из гномов не смог бы уложить камень столь грубо и отвратительно, даже начинающего сопляка побили бы за такую работу. Якш вновь подумал о том, что дома похожи на вставших на цыпочки детей.

"А тому, кто так плохо детей делает, надо бы причинное место оторвать, чтоб неповадно было над детьми издеваться!"

Впрочем, люди не торопились заняться немедленной переделкой собственных жилищ, так что Якшу пришлось поискать себе другую работу.

Работа и в самом деле отыскалась быстро. В одном из городских переулков перекладывали мостовую. Конечно, к самой укладке камня - ровненько, камешек к камешку, рядок к рядку - Якша никто и не думал подпускать. На такое дело первого встречного коротышку не поставишь. Работа для мастера. А вот камни таскать - почему бы и нет? Тоже нужное дело, а он вон какой здоровый, даром что коротышка!

- Может, и подойдешь, - кивнул хмурый помощник распорядителя работ. - У нас сейчас обед, а ты - поработай пока. Вон ту кучу камней видишь? Сюда перетаскать надо.

Помощник распорядителя ткнул пальцем себе под ноги.

- Вот сюда вот, понял?

Якш кивнул.

- Управишься, пока я обедаю, считай, что принят. - Якш окинул цепким взглядом кучу камней.

- И все? - удивленно спросил он.

- Хвастун. Справься сначала, - буркнул помощник распорядителя работ. - И смотри, если я закончу обедать, а ты все еще будешь таскать эти камни, - прогоню и ни гроша за твою работу не дам, понял?

- А ты пережевывай помедленней, - посоветовал Якш, нагибаясь за первым камнем. - Не то ведь подавишься ненароком…

- Типун тебе на язык, болтун! - проворчал помощник распорядителя работ и пошел прочь.

Таскать камни - что может быть легче?!

Ну, это как для кого, конечно. Люди нашли бы, что возразить, а вот гномы… Рукам гнома просто приятно касаться камней, а уж силой гномы никогда не были обижены.

Так что не успела ложка помощника распорядителя работ толком зачерпнуть вкусной наваристой похлебки, а Якш уже утвердил последний камень на вершине перенесенной им кучи.

Есть. Сделано. Тут, наверху, так просто заработать, что это даже смешно.

"Что-то долго этот болван обедать изволит!" - невежливо подумал Якш о собственном нанимателе.

Становилось скучно. Заняться было решительно нечем.

Якш еще раз оглядел проделанную работу. Порядок. Все как надо, как следует. Поди ж ты, как давно уже ничем подобным не занимался, а вот не забыл же! Правда, и наука нехитрая - камни в кучку складывать. К слову сказать, мостовую из этих камней сложить - тоже не абы весть какое великое дело.

Грамоту гильдейскую им подавай! Надо же!

И нечего здешним мастерам нос драть, словно они не мостовые кладут, а рыб летать учат. Смотрят ну прямо с таким видом, будто им секрет бессмертия известен. А вот он сейчас пойдет и глянет, как они свое дело знают. Надо же чем-то заняться.

Якш смотрел на уложенную мостовую и не верил своим глазам.

И это - мостовая?

И это - укладка?

Да за такую работу он велел бы казнить на месте, потому что почел бы ее сознательным вредительством.

Он отогнал бредовую мысль о том, что все здешние мастера поголовно, во главе с помощником распорядителя работ и самим распорядителем - тайные заговорщики. Выбросил из головы видение переворачивающейся на полном скаку королевской кареты.

"В этом переулке негде разогнаться, да и нечего королю здесь делать!"

"Они не гномы, они люди!" - напомнил он сам себе.

Такая мостовая, устроенная руками гномов, означала бы попытку заговора, заговора сложного, растянутого на годы… Такая мостовая, сотворенная руками людей, скорей всего, вовсе ничего не означала. У людей ведь постоянно то тут, то там что-нибудь не так, как следует, сделано. Якш уже успел смириться с этим прискорбным фактом и даже отыскать в нем некое очарование, например, заборы у людей неожиданно хлипкие - и это приятно, но есть же всему предел!

Нет, Якш не мог оставить все как есть. Просто не мог. Эта мостовая оскорбляла его глаза, ему было противно ступать по столь худо уложенным камням.

"Да они просто оскорбили камни такой отвратительной укладкой! Это безобразие и тридцати лет не простоит!"

Несчастный изуродованный кусок переулка свербел в мозгу Якша, взывая о помощи. Якш, конечно, ушел от гномов, от всех гномов, кроме одного. От себя он не мог уйти. Где-то глубоко внутри него жил все тот же гном, как две капли воды похожий на своих соплеменников.

Камни вопили. Камни взывали о помощи. Гном не мог не откликнуться на этот призыв.

Когда ложка помощника производителя работ заскребла по дну, Якш разогнулся и довольно оглядел дело рук своих. Никакой мостовой больше не было и в помине. Вдоль всего переулка на равных расстояниях друг от друга возвышались аккуратные горки камней.

"Так. Хорошо. Вот теперь можно начать все сначала и на сей раз сделать как следует!" - думал Якш.

Назад Дальше