А ведь парень, похоже, мало что помнит из происшедшего. Вон как ошеломленно оглядывается на троих неподвижно лежащих грабителей нехилого телосложения. На столе же стоял и чемоданчик с деньгами. Похоже, он застал этих ребят за подсчетом прибыли. Хм, да… прибыли… прибыль синяков у них точно будет. А были б мозги, могло бы быть и сотрясение.
Виктор Николаевич, тем временем, со стоном опустился на табуретку и обхватил голову руками.
– О, боже, – простонал он.
Конечно. Как пить и бить жену, так никакой бог не нужен. А как сам в переплет попал, сразу о боге вспомнил. Минут десять он так и просидел. Я же все это время стоял напротив и лениво пинал холодильник, наблюдая за живописной картиной. Трое неслабого телосложения парней, в разных позах лежащих на полу, и один Иван-дурак, раскачивающийся на табуретке и тихо постанывающий.
– Где мой сын? – вопросил он у кого-то наверху.
Интересный вопрос. Я быстро достал блокнот и связался с Альеной.
– Как у вас там дела?
– Все в порядке, топимся.
Вот за что ценю этого конкретного ангела, так за чувство юмора.
– Ну, у меня тоже тогда все в порядке. Громим бандитов. Трое уже в отключке.
– Каких бандитов?!!!!!!!!!!!!!!! – Именно так надпись и появилась. С одним вопросительным знаком и множеством восклицательных.
– А как вы топитесь?
– Опять прикалываешься?
– Ты первая начала.
– Нет, ты!
– Нет, ты!
– Нет… слушай, Эзергиль, тебе что, делать нечего, только со мной препираться? – Как это удалось Альене, я не знаю, но от ее слов на блокноте буквально веяло холодом. Я словно наяву услышал ее рассерженный голос. Вот и поговори с ней. Ох, уж эти женщины!!!
– Ладно. Понял. Каюсь. Вы там топитесь? Так топитесь. А у меня дел полно. Надо решать, что с бандитами делать! – Больше не слушая возражений Альены, я сложил блокнот и убрал его в карман. Блокнот, правда, тут же нагрелся, сообщая, что мне пришло послание. Я не обратил на это внимания. Однако Альена оказалась на редкость упрямой. Вызов шел за вызовом. Паузу я выдержал минут пять. Потом снова достал блокнот.
– Ты, идиот, болван… – Дальше я читать не стал и просто положил его открытым на холодильник. Как я подозревал, все это надолго. А поскольку спешить мне особо было некуда, то я решил не мешать девочке развлекаться. Только каждые пять минут смотрел в блокнот – не устала она еще писать. Не устала. Работоспособность у ангела просто отличная. Ее бы энергию да в мирных целях. Только через десять минут я в потоке различных напутствий, поучений и мнений о моих умственных способностях выловил вопрос: "Тебе все ясно?!!"
– Все, – отозвался я в ответ, ничуть не смущенный своим враньем. В конце концов, мне врать можно. Я же черт!
– Вот и отлично. А теперь рассказывай, что там у тебя стряслось.
Я счел за лучшее выполнить ее просьбу, вкратце написав о произошедших событиях.
– Кошмар!!! И ты не остановил его?
– Как ты себе это представляешь? Кричать: заткнись, идиот?
– Верно.
– А у вас что?
– Да, в общем-то, как я уже и говорила. Алеша вот стоит на берегу реки и о чем-то размышляет. Знаешь, я боюсь, что он все-таки туда полезет. Наверное, из-за этого волнения я и на тебя наорала. Ты извини меня.
Вот. Ангел во всем. Сама ведь понимает, что виновата, и приносит извинения.
– И ты прости. – Ой, что это я? Я же не ангел! Мне извиняться вовсе не обязательно. Вот зараза! Правильно говорят люди – с кем поведешься, от того и наберешься. Хм. Я почувствовал, как мои губы раздвинулись в ехидной усмешке. Интересно, а что она от меня наберется? Черта с ангельскими манерами еще стерпят, а вот ангела с чертовскими…
За всеми размышлениями я совершенно упустил из вида Виктора Николаевича. А ведь он уже почти вышел. Еще бы чуть-чуть и я так и остался бы стоять как дурак в комнате с тремя бессознательными типами. Бессознательными от слова без сознания, понятно. Мой каламбур. Сам сочинил. Но вот интересно, что же придумал Виктор Николаевич и куда направился? Впрочем, в гадании не было никакой нужды. Можно все выяснить гораздо проще. Так и надо сделать, решил я, направляясь следом за отцом Алеши.
Глава 7
А направился Виктор Николаевич, оказывается, в церковь. Блин, ну как же эти грешники надоели с этими церквями. Что за странное представление – если сходишь в церковь, то тебе спишутся грехи? Грехи списываются за дела, а не за свечку, купленную за двести баксов. Слышал я как двое из этих… новых грешников похвалялись. Я, мол, свечку поставил в церкви аж за двадцать долларов.
– О, – отвечает другой, – за мои грехи мне пришлось сотню выложить.
Тьфу, даже слушать противно было. Теперь и этот туда же. Интересно, сколько он потратит долларов из своего чемодана на замаливание грехов?
Однако Виктор Николаевич меня удивил. Войдя в церковь, он прихватил весь чемодан. Неужели так и отдаст? Церковь, к счастью, была не та, в которую попал Алеша. Возможно, здесь отцу повезет больше, чем сыну.
Никем не замеченный, я забрался на дерево и заглянул в окно. Вот ведь зараза, ну почему я не могу войти внутрь? Понастроили тут всего! Даже подслушать разговор не могу. Никакие мои умения не действовали в церкви. С досады сплюнув, я спрыгнул с дерева и направился к выходу. Остается только ожидать отца Алеши здесь. Тот появился минут через сорок в сопровождении священника.
– Тяжелы грехи твои, сын мой, – вздохнул священник.
– Святой отец, вы мне верите? – в голосе отца Алеши слышалось такое отчаяние… – Мне ведь некуда больше идти. В милиции меня ведь сразу в больницу отправят. Скажут, допился. Черти мерещатся.
– Возможно, это и белая горячка, – вздохнул священник. – Возможно. Однако деньги в чемодане настоящие. От этого никуда не деться. И ясно, что вашему сыну нужна помощь. Какой же я буду священник, если откажу в помощи нуждающемуся?
– Благодарю вас, батюшка.
Священник перекрестил Виктора Николаевича. Я аж вздрогнул. Во блин, угораздило же нарваться на истинно верующего. Впрочем, в моем случае это хорошо.
– Что, наблюдаешь?
Ну конечно! Только его тут и не хватало! Воспользовался тем, что я отвлекся, и вот уже тут как тут. Я медленно обернулся.
– Ксефон, опять ты. Ну что тебе от меня надо? У тебя что, своего задания нет?
Ксефон оскалился.
– И не надейся! – После этого странного высказывания он исчез. Но тут же из воздуха появилась его голова. – А задание свое ты все равно не выполнишь! И останешься на второй год!
Ксефон снова исчезнуть не успел. Смачный щелчок в лоб выкинул его из морока, и он с воем рухнул на землю. Я моментально исчез. А вот крики Ксефона привлекли внимание окружающих. Вокруг стали собираться люди.
– Эзергиль!!! – вопил этот придурок, бегая по кругу и махая руками. – Я знаю, что ты здесь!!! Дай только добраться до тебя!!!
Разбежался. Прямо вот так и дал. А по по не хо?
– Мальчик, что с тобой? – участливо спросила Ксефона какая-то старушка. – Ты чегой-то потерял?
Ксефон зло зыркнул в ее сторону. Но тут подошел священник и Виктор Николаевич.
– Что с тобой, сын мой?
– Какой я вам сын, хрыч старый!!! – уже в бешенстве завопил Ксефон, не разглядев с кем разговаривает.
Священник положил руку ему на плечо… Вот это был вой. Плечо под рукой священника задымилось. Одежда в месте прикосновения моментально прожглась. Ксефон с воем бросился бежать. А на плече у него сквозь подпаленную одежду отчетливо проступал отпечаток пятерни священника. Как клеймо. Да, а священника я все равно недооценил. Чтобы вызвать такую реакцию у черта на простое прикосновение… даже святым подобное не всегда удавалось. Впрочем, тут все понятно. Святые, на то и святые. Они вынуждены соблюдать существующие правила игры. Это только человеку дано изменять правила… если захочет, конечно. Ведь человек гораздо сильнее любого святого… или дьявола, в зависимости от того, какую дорогу изберет. Этот же священник явно был из тех, кто хочет менять правила. И меняет. Да-с, такому лучше на дороге не попадаться.
Священник же был чуть ли не в ступоре. Он озадаченно смотрел то на свою руку, то на то место, где еще минуту назад стоял непонятный мальчишка. Рядом крестились старушки, шепча молитвы. Тут священник словно очнулся, ухватил за руку Виктора Николаевича и выволок его из толпы.
– Теперь я вам верю.
– Это…
– Да. Это был кто-то оттуда. Иначе с чего это его так обожгло от одного моего прикосновения? Черти не выносят прикосновения распятия. А у меня ведь есть оно.
Тэкс. Похоже, я перехвалил священника. Тот, кажется, так и не понял, что дело не в распятии. Дело был в нем самом. И если бы до Ксефона дотронулся какой-нибудь другой священник, пусть даже с ног до головы увешанный распятиями, то это не обязательно вызвало бы такую реакцию. Виктор Николаевич просто не понимал, как ему повезло. Вот если бы и его сын нарвался бы в церкви не на того урода… Да, как бы все проще было.
Священник и отец Алеши, тем временем, успели отойти довольно далеко. Пришлось догонять и пристраиваться рядом.
– Вы подождите меня, – говорил священник. – Я сейчас переоденусь и спущусь.
Священник долго ждать себя не заставил и вскоре уже вышел из пристройки к церкви в обычном костюме. Виктор Николаевич, до этого нервно прохаживающийся перед крыльцом, бросился к нему. Священник же был задумчив.
– Знаете, Виктор Николаевич, что меня смущает в вашей истории больше всего?
Отец Алеши непонимающе уставился на него, потом криво усмехнулся:
– Меня вообще вся эта история смущает!
– Нет-нет. История тут ни при чем. В последнее время на вашу семью посыпалось столько неприятностей, что без нечистого тут явно не обошлось.
"И почему это я нечистый!!!" – Чуть не взвыл я. Ну что за идиоты эти люди! Между прочим, моюсь я почаще некоторых людей! Так что я вполне чистый!
– Да, – согласно кивнул Виктор Николаевич.
Священник бросил в его сторону острый взгляд.
– Не обольщайтесь, Виктор Николаевич. Теперешние события всего лишь следствия ваших поступков. И если вы этого не поймете, то никогда не сможете вырваться из порочного круга и помочь своему сыну.
Да!!! Да!!! Да!!! Умница!!! Я готов был расцеловать этого священника. В кои-то веки удалось нарваться на умного, честного, знающего священника. Обычно это были либо чуть ли не святые, но… блаженные, скажем мягко. Либо умные, но… совсем не святые. Сочетание "святой и умный" встречалось не слишком часто. Но если встречалось… Этот священник был реальным кандидатом на действительно Святого и после смерти.
– А смущает меня в вашей истории совершенно другое. Меня смущает, что черт явился к вам сам и обо всем рассказал. Зачем? Не будь этого, вы бы ведь вряд ли побежали в церковь. Я не думаю все-таки, что черти дураки и не понимают таких простых вещей. Эх, если бы враги рода людского были действительно дураками…
Это он с Ксефоном просто не общался. Но почему враги рода людского? Все-таки хоть и умный, но со штампами. И никакие мы не враги. Мы скорее чистильщики. И почему нас, чертей, сразу во зло записали? Вот пусть кто-нибудь ответит: наказать зло – это зло? А если нет, то почему нас – чертей – которые наказывают злых людей, записали во зло? Нет в мире справедливости. И кстати, роду людскому мы не желаем никакого вреда. Ведь если люди исчезнут, то исчезнем и мы. И мы, и ангелы существуем только до тех пор, пока существуют люди, которые в нас верят. Так можем ли мы желать людям зла?
– Но… тогда я не понимаю.
– Вот и я не понимаю, – со вздохом признался священник. – Почему-то мне кажется, что вам специально подсказали путь для решения проблемы. Но зачем?
Ну, не умница ли? Я определенно восхищен этим человеком. Жалко, что он не черт. У него многому можно научиться. С дядей, что ли его познакомить?
– Придурки?!!
Я обернулся. Чуть в стороне стоял Ксефон и зло глядел на священника и отца Алеши. Поскольку я на этот раз замаскировался отлично, то меня он не заметил. Нет, Ксефон, скорее всего, проводил сканирование местности. Но, недоучка, он недоучка и есть, не знал, что на улице обнаружить замаскированного противника гораздо сложнее, чем в помещении. И здесь требуется несколько другая техника. Ведь здесь куча народа. И каждый человек в округе накладывает свой фон на местность. И во всем этом фоне как-то теряется след того, кого разыскиваешь за мороком.
Священник и Виктор Николаевич замерли. Ксефон успел сменить рубашку, но видно было, что обожженное плечо все еще причиняло ему боль. Священник потянулся к кресту на груди.
– Но-но! – Ксефон даже отпрыгнул. – Вы всегда на союзников кидаетесь?
– На союзников? – озадаченно поинтересовался священник.
– Ну, не на врагов же! И не думайте, что мне это нравится! Я вовсе не вам помогаю.
– Мне кажется, что нам лучше поговорить, – заметил священник. Первое потрясение у него уже прошло, и он теперь с интересом разглядывал своего собеседника. Ксефон несколько нервно поглядывал на священника.
– Только не надо до меня больше дотрагиваться. И что вы на меня так уставились?!
– Дотрагиваться не буду, – согласился священник. – Я просто впервые вижу настоящего черта. У вас все так выглядят?
Ну нет!!! Если бы у нас все так выглядели, то я иммигрировал бы точно. Куда угодно.
– Вот еще! Я такой единственный.
Вот это точно. Такого идиота больше нет нигде.
Священник, Виктор Николаевич и Ксефон прошли в парк и уселись на скамейку. При этом Ксефон постарался отодвинуться от священника как можно дальше.
– Значит, ты наш союзник? – поинтересовался священник.
– Ну конечно же! А вы сразу за свой крест хватаетесь.
Откровенная грубость Ксефона, похоже, никого особо не смущала. А Ксефон и не понимал, что она тут совершенно не уместна. Нет, стиля у него точно нет. И не будет.
– И почему мы союзники? – священник был само терпение.
– Потому что мы хотим одного и того же. Вернее, наши цели временно совпали. Я лучше расскажу. Есть один тип. Его зовут Эзергиль. Хам и наглый выскочка.
Ну-ну. И хам, и выскочка. Ладно, послушаем еще.
– Именно он и есть ваш враг. Почему так произошло, я говорить не буду, все равно не поймете. В общем, только ему надо заполучить душу вашего сына. Я же хочу помешать ему.
– Почему?
Ксефон никогда не отличался терпением. А спокойный и даже слегка покровительственный тон священника его явно злил.
– По кочану! Не ради ваших красивых глаз. Я не ваш союзник, а враг Эзергиля. Чтобы помешать ему, я готов заключить союз даже с вами. – Ксефон с отвращением покосился на священника.
– Тогда, может, стоит рассказать более подробно обо всем?
Виктор Николаевич слегка обалдело взирал на все происходящее. Спрашивается, чего он так удивился? Будто никогда не видел мирно беседующих в парке на скамейке черта и священника. Вот ведь, действительно, картинка.
Ксефон же обдумал вопрос.
– Ладно, – махнул он рукой. – Похоже, придется все рассказать. А то таких дров наломаете. Короче, есть один призрак. Его вот жена. – Ксефон кивнул на Виктора Николаевича. Тот вздрогнул и расширенными глазами уставился на Ксефона. – Ну, что смотришь? Твоя-твоя. Ненашева Зоя, которую ты и прибил.
Все-таки Ксефон сама тактичность.
Виктор Николаевич застонал. Ксефон злорадно улыбнулся.
– Что теперь стонать-то? Стонать раньше надо было, прежде чем избивать ее. В общем, есть этот призрак. По всем правилам ему полагается отправиться в рай. Но тот не хочет. Так и мотается между мирами. То там, то здесь. Это, понятно, никому не нравится. Ну, вот Эзергилю и велели ее убрать. А чтобы… разные там не вмешивались…
Под "разными" Ксефон явно имел в виду ангелов.
– …он решил сделать проще. Короче, если ему удастся заполучить душу Алексея, то душа его матери автоматически отправляется к нам в ад. И этот выскочка становится героем! – Ксефон поморщился.
– Если я правильно понял, то мать Алеши должна быть в раю? Как же она пойдет в ад?
– По договору. Она пытается защитить сына, а Эзергиль наоборот. Если у нее не получается, то они оба идут в ад. Вот так. Знали бы вы, каких трудов мне стоило добыть эту информацию!!!
Это еще что. Знал бы ты, каких трудов мне стоило тебе ее впарить, идиот.
– И что ты предлагаешь?
– Естественно, помешать Эзергилю. Если он не сможет заполучить душу Алеши, то и душа мальчишки, и душа его матери отправляются в рай. Эзергиль проигрывает.
– А тебя это не смущает, черт?
– А что меня должно смущать? – удивился Ксефон. – Души, что ль ихние? Да нужны они нам. Хватит уже эти сказки для детей рассказывать. Мол, души скупаем. Люди и сами их неплохо отдают. Бесплатно.
– А как же с душой мальчика?
– А что мальчик? Не моталась бы его мамаша между мирами, его никто и не трогал бы. Но она почему-то вообразила, что с отцом он не сможет сберечь себя.
Тут на лице Виктора Николаевича отразилась такая мука, что я в этот момент понял, что победил. Сейчас я готов был даже расцеловать Ксефона. Как он все замечательно проделал. Даже я не смог бы лучше. Вернее, никто не смог бы лучше. Давай, давай, Ксефон. Работай. Интересно будет посмотреть на его физиономию, когда он поймет, что все это время не мешал мне, а наоборот, помогал. А все-таки я умница! Разве нет? Заставить врага работать на себя. Причем работать с огоньком, прилагая все силы для этого. Такое и Мефистофелю не удавалось. Ай да Эзергиль, ай да сукин сын!
– И ты готов нам помочь?
– Если только вы меня трогать не будете.
Дальше для меня уже было неинтересно. Ксефон начал рассказывать, с кем они имеют дело. Причем по его рассказам выходило, что я придурок, от которого нельзя ожидать ничего умного и хорошего. Я обладаю всеми пороками, которые только существуют. В общем, ничего интересного. Сейчас же надо было разыскать Альену. Появилась тут у меня одна идейка. А Ксефон пусть рассказывает. Чем мрачнее меня описывает, тем лучше. Бояться будут… Если поверят рассказу, конечно. Ну почему я не могу разорваться?!!! И к Альене надо, и здесь необходимо послушать. Ведь когда-нибудь Ксефон закончит свой мрачный рассказ про коварного злодея. Меня, то есть.
Я достал свой блокнот. Нет, дядя определенно знал, что делал, когда дарил мне его. Не мог не знать. Что-то очень не верю я в случайное совпадение.
– Альена, я вам нужен?
– Пока нет. Эзергиль, я, кажется, нашла способ свести вместе нашего художника и Алешу.
– Это не требуется уже. Я тут лучше нашел. Ты представляешь, отец нашего друга встретил настоящего святого!
– Ты шутишь?
– И не думаю. Ты бы видела, как мой дражайший друг Ксефон выл, когда тот до него всего лишь дотронулся.
– Опять ты что-то учудил, – вздохнула Альена.
Я сделал честные глаза. Что-что, а это я изображать умею.
– Я?! Да ты что?
Альена мне не поверила. Не знаю уж, почему. Может потому, что не видела моих честных глаз. Нет, все-таки в раю они там что-то недоработали с этим блокнотами. Надо бы чтобы они еще и изображение умели передавать. А так - что за средство связи? Даже обмануть никого не удается.
– Ну-ка, скажи, что ты там совершенно ни при чем.
– Ну-у-у… Слушай, а что это я перед тобой оправдываться должен? И вообще, он первый начал. Я его не заставлял дразниться.