Приказано – сделано! Ребята вернулись в общагу и оккупировали девичью комнату. Тройка наскоро поведала Стефалю о результатах погони за призраком. Все еще раз подосадовали на то, что ниточка расследования оборвалась, толком не размотавшись, а потом занялись более интересным делом. Стали пить чай, лопать конфеты и требовать продолжения банкета, то есть исполнения Янкой на бис саги о борьбе с вредителями в гоблинских пещерах – специально для Стефа. Йорд, получивший личное задание от декана, закопался в библиотеке за компанию с верной Иоле. Так что для них певица пообещала исполнить "на бис" как-нибудь в другой раз.
– Портянки, – раздался от двери прихожей задумчиво-воодушевленный голос, обладателя которого со скидкой на хрипотцу вечерней усталости (забег по городу не прошел даром) студенты идентифицировали как дорогого декана, с которым расстались не более часа назад. – Ну конечно! Портянки!
Дверь в комнату хлопнула, и Гад исчез.
– Зачем он приходил? Сказать что-то хотел или попросить о чем? – машинально поинтересовалась Янка, озадаченная поведением преподавателя.
– Если хотел, то потом расскажет, а если не хотел, то мы его все равно расспросим, – загорелся Машьелис, не удовлетворенный результатами городской эскапады, и предложил: – Покараулим у кабинета? Декан вечером всегда к себе заходит!
– Караулить у дверей? – поморщилась девушка, испытывая некоторую неловкость от инициативы дракончика, знакомого с тактом в лучшем случае понаслышке.
– Зачем? – расплылся в улыбке блондинчик. – У нас есть замечательный напарник Стефаль, а у него, да будет тебе известно, Яна, в ассортименте имеется несколько очень полезных и практически незаметных эльфийских заклинаний. К примеру – "паутинка"! Она даст нам знать, когда Гад откроет дверь кабинета.
Стеф, хоть и задобренный похвалой Лиса, тоже поморщился. Идея следить за деканом ему претила и почти пугала.
– Чего вы робеете? – фыркнул живчик. – Если мастер нам что-то рассказать хочет, то, когда мы явимся, расскажет. А будем сидеть по комнатам, может до другого подходящего случая отложить.
– Есть смысл, – согласился с запутанной цепочкой выводов напарника Хаг. – Подойдем, постучимся, если декан нам дверь не откроет, уйдем.
Под давлением веских аргументов Янка сдалась, и Стефаль аккуратно установил у кабинета Гада растяжку заклинаний "паутинка", отличающуюся совершенной незаметностью для любого, кроме создателя. Так, во всяком случае, объявил Машьелис, немного смыслящий в эльфийских заклинаниях, но, разумеется, не способный их создавать.
Так думали и все остальные члены компании, пока в дверь Янкиных апартаментов не постучал мастер Лаэрон-старший с выражением задумчивого неодобрения на совершенном лице и укоризной в глубине очей колдовской синевы.
– У тебя есть объяснение недостойному поступку? – прохладно поинтересовался Айриэльд у сына, игнорируя прочих присутствующих настолько демонстративно, что ребята ощутили себя предметами меблировки.
– Есть, – не дрогнул пред отцом Стефаль, а добрая Янка, отчаянно, наступив на горло собственному смущению от присутствия мастера в комнате, поспешила заступиться за друга:
– Не ругайте его, мастер Айриэльд, это мы Стефаля попросили, чтобы под дверями декана не караулить! Он сам с нами поговорить хотел, но какое-то срочное дело помешало.
– Я уточню, – оценив сведения, сменил гнев на милость эльф и, раз уж представился случай, не преминул сделать новое вполне благожелательное замечание по преподаваемому предмету: – В разговор со старшим и более высокопоставленным собеседником надлежит вступать или лидеру команды или самому взрослому ее члену. Вас, Яна, извиняет лишь статус единственной особы женского пола.
– Спасибо за урок, мастер, – подрагивающими губами прошептала девушка и часто заморгала, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Никогда особенной чувствительностью не отличалась, а тут накатило. И красавец синеглазый, и слова его злые тут, в личной комнате, где не ждешь удара ни словом ни делом, оказались равносильны хорошей пощечине. Вроде и не хочешь, а слезы сами брызжут.
– С мимических жестов из чисто женского спектра воздействия, как то: дрожание ресниц, стрельба глазами и улыбки следует начинать общение, а не завершать его, – дал очередной деловой совет красавец-мастер, щедро делясь опытом с несчастной девушкой, вовсе не жаждущей в данный момент поучений.
Донская закусила губу до боли, встала с диванчика и, промолвив совершенно деревянным тоном:
– Спасибо за ценные замечания, мастер Айриэльд, приношу свои извинения за вынужденную отлучку, – быстро шмыгнула с ванную.
Раздался шум воды, способный заглушить многие звуки, в частности, всхлипы расстроенной девушки. Три укоризненных взора уперлись в непрошибаемого учителя.
– Побеседуй с Яной, Стефаль, – торопливо велел эльф. Вроде бы у мастера был чуть-чуть сконфуженный вид (или просто так падал свет лампы?). – Девушке стоит внимательно слушать и принимать к сведению критику и советы преподавателя, но не воспринимать их как болезненное личное оскорбление.
– Побеседую, отец, но, с другой стороны, я бы попросил тебя воздержаться от профессиональных советов мастера этикета вне аудитории для занятий, – хмуро предложил младший эльф, все еще не очень понимающий, почему Яна так остро отреагировала на заурядное поучение, но однозначно готовый принять сторону обиженной сестры по духу.
Айриэльд только сухо кивнул, показывая, что услышал сына, и покинул комнату столь проворно, что, если бы не прирожденное эльфийское изящество, к способу перемещения больше всего подошло бы слово "бегство". Хаг, Лис и Стеф, мало смыслящие в утешении дев и сердечных страданиях, беспомощно переглянулись.
– Плачет? – уточнил самый плохо слышащий из троих дракончик.
– Плачет, – мрачно подтвердили тролль и эльф.
– И утешать не пойдешь, эти девичьи заморочки хуже кровного врага, – скрипнул зубами Машьелис, машинально крутя на запястье браслет помолвки.
– Кажется, раньше Яна так сильно не переживала неудачи в учебе, – осторожно заметил староста, косясь на дверь в ванную. – Может, стоит за Иоле в библиотеку сходить?
– Толку-то? Янка же сама сказала, пройдет, – почесал башку Хаг и со вздохом заложил напарницу: – Тут такое дело, Стеф, ей папашка твой поначалу шибко понравился. От синих глаз у мужиков девка дуреет, но за собой такое знает и в разум скоро войдет.
– А… О… Ой, – в конце концов выбрал Стефаль, на каком из нечленораздельных возгласов остановиться, и покосился на дверь ванной с утроенным сочувствием.
– Эх, была не была, – махнул рукой Машьелис и выпрыгнул из кресла, противореча собственному недавнему решению о невмешательстве. Отбив на двери замысловатую дробь, парень отчаянно завопил: – Янка-а-а, Янка-а-а, выручай! Беда!!!
– Что? – испугавшись за друга, мигом распахнула дверь девушка, невзирая на покрасневший и превратившийся из милого, уточкой, в смахивающий на картофелину нос.
– Ты же меня чаем поила? Поила! Три чашки наливала? Наливала! Так теперь в туалет пусти, а то лопну прямо на ковре! В прошлом году один уже меняли, неужто и у второго расцветка наскучила? – подскакивая на месте, торопливо обосновал вескую причину своей настойчивости парень.
– Заходи, – посторонилась Янка, и напарник вихрем ввинтился в санузел.
Девушка вздохнула и подняла глаза на друзей. Те выглядели немного потешно, поскольку не знали, как поступить: выказать сочувствие или, напротив, сделать вид, будто ничего такого в поведении подруги не приметили.
Хаг все-таки выбрал первый вариант и буркнул:
– Ты как, Ян?
– Уже нормально. Кажется, помогло.
– Отцу не следовало так… – начал было Стеф, но Янка лишь отмахнулась:
– Твой папа прежде всего наш учитель, и он правильно делает, что пользуется каждым случаем чему-то нас научить.
– Но ты плакала, Яна, – сочувственно отметил эльф.
– Это из меня дурь выходила, и, кажется, наконец вышла, – объявила девушка и шагнула к столу. – Зато захотелось еще чайку.
– Потому и захотелось, – высунул из ванной нос Машьелис, демонстративно оправлявший рубашку. – Природа не терпит пустоты! Дурь ушла, отыскалось место для печенья и чая! У меня, кстати, тоже.
– Так вот как из тебя дурь выходит! – удивился тролль.
– Ну да!
– Так чего же в тебе ее столько остается? – задал логичный вопрос напарник. – С харчами ты ее, что ль, заглатываешь?
– Не-а, с воздухом от прочих неучей. Дурь-то она куда заразнее, чем драконья чесотка! Избавляться не успеваю! – с апломбом заключил под смех друзей о Либеларо и многозначительно повел подбородком в сторону пустой чашки.
Янка захлопотала по хозяйству. Стефаль же попытался снова начать извиняться за отца, да землянка только рукой махнула:
– Не надо, Стеф, я на твоего папу не обижаюсь, сразу же видно, несчастный он человек, то есть эльф. Когда его по голове стукнули на улице и память чуток отшибло, он совсем другим был.
– Бабу ему надо, – очень тактично брякнул Хаг.
– О, кстати, а где его прошлая нареченная невеста? Может, она еще замуж не вышла и их свести можно? Если ты, конечно, против мачехи не возражаешь.
– Я бы не возражал, – бледно улыбнулся староста, грея тонкие пальцы о белый фарфор чашки. – Только Ильрияль, будучи отвергнута женихом, удалилась в Лес и слилась с ним душой.
– Самоубилась? – ахнула Яна, прикрыв ладошкой рот. – Ой бедна-а-я-а…
– Нет, – вздрогнул от столь ужасного предположения эльф и чуть не выронил чашку. Горячий напиток обжег пальцы, и парень с трудом удержал посудину. – Тело Ильрияль укрыл в объятиях лес, а душа блуждает средь ветвей, позабыв о скорби и боли.
– То есть ее можно позвать обратно в тело? – практично уточнил Машьелис, хрумкая печенье из вазы всухую. Пока-то Янка чайку нальет, что ж вкусняшкам лежать да пылиться?
– Если Ильрияль позовет обратно тот, кому она по-настоящему нужна и к кому хочет вернуться, то она возвратится, – объяснил особенности эльфийской метафизики Стефаль.
– Твой папа ее звать не хочет, так? – шевельнул левым ухом тролль.
– Я не знаю. Мне кажется, он многое передумал с тех пор, когда мама сбежала с орком. Он помнит Ильрияль и, возможно, хотел бы ее увидеть, только его гложут стыд и вина, – поделился с друзьями сокровенным юный эльф, оставив в покое чашку и вытирая пальцы салфеткой.
– Это непорядочно! – горячо возмутилась Янка, подливая чаю парням. – Мало того, что достойной девушке другую предпочел, так еще и упрямится, признать вину и искупить ее не хочет!
– Я не Великий Лес и не Первое Древо, я не могу решать за ушедшую, – жалобно захлопал ресницами Стефаль.
– Как нам твой отец устроил экскурсию во сне прямо из общежития? – пощелкал пальцами дракончик. – Мы ничего вроде этого сотворить не сможем? Выпихнуть бы его в лес, а ты как наследник перед деревом вашим замолвил бы словечко, чтобы этих двоих свести.
Теперь староста поперхнулся чаем. Его поразило предложение находчивого Машьелиса. Совершенно неслыханное по меркам эльфийских традиций, однако не противоречащее им напрямую. Стефаль прикусил губу и задумался, выбивая по многострадальной чашке некую мелодию с затягивающим ритмом. Напарники тоже молчали, чтобы не мешать размышлениям. Спустя пяток минут песня для чашки без оркестра замолкла, а Стеф огорченно признал:
– Мне не хватит сил, чтобы войти в сон под кроной са-орои, дотянуться через нее до Великого Древа и обратиться с просьбой. Отец – Говорящий и Слушающий Великое Древо, а я лишь второй сын, не прошедший посвящение.
– Мы, конечно, не великие говорящие и даже не наследники, так, всего лишь тролль, дракон и человек, – задумчиво протянул Хагорсон, – но зато твои напарники. Нет ли способа передать тебе чуток силы? Если листу Игиды можно и если у тебя и Янки для Машьелиса как-то потихоньку получилось в лекарском корпусе, то, наверное, и всем троим для одного напарника – можно? Или тебе тоже троллья сила не годна?
– Я не… – начал было Стефаль, осекся, помолчал и тихо объяснил: – Напрямую большой объем силы любых характеристик передать нельзя и воспользоваться артефактами преобразований тоже не получится, но есть чары цепочки сновидения. Они сработают, если делящие сон полностью доверяют друг другу.
– Не попробуешь – не узнаешь, – беспечно подмигнул эльфу Машьелис, шумно прихлебывая из чашки. Иной раз Лис проказничал нарочно, должно быть, в пику строгой бабушке, демонстрируя полное отсутствие всякого присутствия хороших манер. – Чего делать-то надо?
– Заснуть у корней са-орои в сети заклинания, – коротко объяснил эльф, явственно испытывающий чувство сильной неловкости от стремления друзей помочь его отцу. Стремления куда более настойчивого, чем то, какое проявлял все эти годы он сам, смирившись с холодностью и отчужденностью родителя. – Нити силы свяжут нас четверых, и, когда я пойду вперед по дороге сновидений к Великому Древу, вы сможете подпитывать меня силой.
– Значит, сегодня мы спим у тебя! Хорошо, что девчонкам ход на мужскую половину по вечерам не заказан, – объявил Машьелис, готовый немедленно проверить предложенный способ.
Хаг и Янка только кивнули, соглашаясь с резолюцией энергичного дракончика, а эльф совершенно не по-эльфячьи шмыгнул носом, дернул ушами и прошептал:
– Спасибо вам всем!
– Пока не за что, – отмахнулся о Либеларо от благодарности. – Зато, коль получится, глядишь, Айриэльд перестанет Янку, да и нас, бедняг, третировать, то есть поучать и воспитывать.
Глава 18
Ночной ритуал
Распланировав действия на ночь, компания авантюристов собралась закончить чаепитие, однако не успела. Сработала паутинка у кабинета декана. Недокрошенное печенье и недопитый чай остались на столе, студенты рванули к Гаду. Мастер, задержавшийся на пороге для беседы со старостой четвертого курса, только дернул носом при виде четверки, жаждущей объяснений, и мотнул головой, веля заходить.
Студенты заняли диван и выжидающе уставились на декана, как стайка галчат на блудную мамашу, с утра улетевшую за червяками и вернувшуюся лишь к вечеру. Хмыкнув, Гад сел за рабочий стол, устало откинулся на спинку кресла и, помассировав веки, признал:
– Яна, твоя песня спасла Сад Игиды!
– Как так? – оторопела девушка, не видящая логической связи между шуточным гоблинским опусом и великими отпрысками Игидрейгсиль.
– Мы наложили дополнительную защиту на АПП, но ее оказалось недостаточно. Нынче вечером хранители обнаружили в Саду колонию белой гнили на одном из деревьев. Эта пакость разрастается с феноменальной быстротой и практически неуничтожима. Не существует заклятий или физического средства борьбы с ней, кроме огня. Мастер Байон и хранители расписались в собственном бессилии. Мы едва не приняли решение выкорчевать зараженное дерево, но Яна подала великолепную идею.
– Я? – поразилась студентка, не припоминающая за собой подобных заслуг в области борьбы с болезнями растений.
– Мы воспользовались подсказкой из песни, – растолковал Гад. – Белая гниль живуча и крайне привередлива одновременно. Она любит не только тепло, влагу и свет, но и чистый воздух. Мы окурили зараженное древо дымом из подобранных мастером Байоном пахучих трав и веществ. Гниль покинула ствол Игиды и переползла на выставленную ветку дуба в зоне чистого воздуха, там-то огненная ловушка и сработала.
– Гниль умеет ползать? – вяло удивилась Янка.
– Эта умела, – мрачно заверил декан.
– И в Сад сама приползла? – продолжил сеанс коллективного удивления тролль.
– Нет, ее принесли. Дриаданы теперь перед входом в Сад Игиды меняют одеяния и обувь. Но белую гниль принесли студенты, помогающие присматривать за деревьями. Оказалось, споры этой дряни в изобилии рассыпаны перед воротами академии. Споры, пока не попадут туда, где влажно, светло и тепло, всего лишь мельчайшие серые крупинки, не различимые на мостовой, не выявляемые охранным контуром АПП. В этом сезоне Сад Игиды оказался единственным местом в академии, где споры гнили смогли ожить, соединиться в единое целое и начать размножаться, губя деревья. До теплиц, по счастью, они добраться не успели. Занятий не было. Сейчас мастера собирают споры гнили на территории. Из-за нее пришлось переделать несколько ценных артефактов поиска.
– И мы опять не знаем, кто подкинул подарочек к воротам? – даже не спросил, а резюмировал Машьелис, между делом отметив: – Дедок-сирен, или кто там под него маскировался, точно ничего при нас не рассыпал.
– Не знаем, – мрачно признал Гад, – а повышать чувствительность сторожевого артефакта нельзя. Чтобы он на такую малость, как частица сухой гнили, реагировал, надо в ряде знаков так параметры задать, что никто в АПП не зайдет и не выйдет.
– Тупик, – скривив рот, озвучил общее мнение дракончик и тут же возмущенно принялся сыпать вопросами: – И что делать-то, мастер? Так и будем сидеть сиднем или попытаемся отыскать мерзавца?
– Ты считаешь, мастера не пытаются найти выход? – грустно и устало усмехнулся мужчина. – Знаки Игиды и артефакты, сотворенные на их основе, невозможно использовать для прямого поиска и устранения угрозы Саду Игиды и АПП. Есть границы и условия, которые нельзя преступить.
– Попробуем на живца? – продолжил пытать учителя Лис. – Как с Питом.
– Например? – поднял брови дэор.
– Янка как-то рассказывала, у них в институте устраивали день распахнутых врат, – начал дракончик.
– Открытых дверей, – машинально поправила напарника Яна, не в силах угадать, в какие дебри завела напарника неуемная фантазия.
– Не суть важно. Давайте устроим такой же пропускник, как на воротах, на лестнице, ведущей в Сады, и объявим об экскурсии для всех желающих за чисто символическую сумму. Ну там десять – двадцать золотых листиков. Кто бы та сволочь ни была, она же явно Саду навредить хочет, небось не упустит шанса явиться!
– Я вижу только одно уязвимое место в твоем гениальном плане, – мрачно вставил декан. – Если в запасе у врага есть способы навредить детям Игидрейгсиль и он пустит их в ход, как мы сможем защитить Сад?
– Кто сказал, что мы пустим его туда? – показательно удивился наивности старшего поколения Машьелис и прищелкнул пальцами. – Неужели в академии не найдется мастеров, способных сотворить подходящую иллюзию – овеществленное отражение оригинала? Лестница из лектория имеет пять ответвлений. Пусть экскурсанты там, где нужно нам, свернут и полюбуются на картинку.
– Любую иллюзию можно распознать, – покачал головой декан, с неохотой отвергая в общем-то дельное предложение сметливого студента.
Каким бы план Лиса ни был, он имел одно неоспоримое преимущество перед всеми другими – он был. А мастера-преподаватели АПП за время борьбы с бедами, обрушившимися на Сад Игиды, так и не смогли придумать ничего результативного. Все-таки они являлись превосходными учителями пророков, летописцев и блюстителей, но всего лишь учителями, а не героями из легенд и не сыщиками.
– Не любую иллюзию, мастер, можно распознать, – тихо вставил Стефаль. Он потупился и перебирал свои пальцы столь сосредоточенно, словно в результате некой травмы головы или злого заклятия позабыл их число или расположение. Метнув на друзей виноватый взгляд, эльф признался: – Мой отец – Говорящий и Слушающий Великое Древо – прежде считался совершенным мастером – творцом лесных иллюзий. Возможно, если нам удастся испросить Древо о помощи, к отцу вернется его сила.