– Так, – враз посуровел декан, слишком хорошо знавший шебутную натуру студентов своего факультета блюстителей, и потребовал ответа: – Что вы задумали?
– Ничего опасного, – на голубом глазу заверил дэора Лис, кротко похлопав ресничками.
– Я просил друзей разделить сегодня со мной ритуал Просьбы к Великому Древу, чтобы помочь отцу, – аккуратно обозначил намерения, не раскрывая при этом всей подноготной истории, Стефаль. – Мои напарники ничем не рискуют, декан, я готов принести любую клятву по вашему усмотрению.
– Опиши ритуал, – все еще неодобрительно хмурясь, приказал Гад.
– Мы ляжем под сенью са-орои и разделим сон – обращение к Древу, сила друзей будет поддерживать меня в пути по тропам лесных сновидений, – коротко поведал эльф.
– Сила эльфа в его внутренней гармонии и гармонии с Лесом, – задумчиво побарабанил по столу декан, снова откинувшись на спинку рабочего кресла. – Вы нашли способ вернуть Айриэльду радость жизни? Именно сейчас?
– Прежде я считал правильным предоставить отцу право самому выбирать свой путь, даже если он ведет в чащу. Мне напомнили о том, что решение, принятое за других, не всегда самое лучшее, но непринятое решение может оказаться стократ хуже.
– Типично эльфийское словоплетение, – невежливо резюмировал дэор и перевел: – Ты придумал, как помочь отцу, и друзья тебя поддержали. Полагаешь, если Айриэльд восстановит душевную гармонию и вернет силу, его чары, подкрепленные знаками Игиды, сделают иллюзию неотличимой от истинного Сада?
– Да, это возможно, – просто согласился второй сын Говорящего и Слушающего Великое Древо.
– Что ж, я почти верю в успех твоего замысла. Возможно, на твоего отца напали в Дрейгальте именно потому, что видели в нем угрозу планам. Возьмите. – Декан выдвинул средний ящик стола, позвенел там пузырьками и выставил на столешницу две маленькие темные бутылочки с плотными пробками и одну побольше. Янке они очень напомнили аптечные пузырьки.
– Тоник. Пить часто мастер Лесариус не рекомендует, но для быстрого восполнения потраченной энергии разово применить не грех. Тебе, Яна, большой флакон. О результатах поведаете после завтрашнего семинара.
Ребята пробормотали благодарности и забрали порции выданного стимулятора. Небось декан сам готовил. Дэоры-то, они не только ядами, а и эликсирами некогда славились. Только в памяти живых ярлык отравителей на погибшем народе держался крепче иных. Так уж заведено, почему-то лучше всего запоминается самое худшее. Гад иронично (по большей части иронизировал декан над собой) пробормотал:
– И почему я принимаю участие в этой авантюре?
– Наверное, потому, мастер, что рациональный подход уже не помогает, – с готовностью подсказал Машьелис. – Мы все-таки хоть и недоучившиеся, а почти блюстители и хоть чем-то можем помочь пророчеству сбыться.
– Вы не почти, вы и есть блюстители, – наставительно поправил дракончика Гадерикалинерос. – Лишь обладатели дара влиять на предсказанное и изреченное под сенью Игидрейгсиль попадают на мой факультет. Все остальное – так, тренировки, чтобы научить вас выживать, блюдя пророчества, и дать навыки, облегчающие работу.
– Нам такого не говорили, – удивилась Яна.
– Чтобы меньше носы задирали, – хмыкнул декан, сделав пальцами жест, будто собрался щелкнуть девушку по носу.
– Кто задирает? Мы задираем? – возмутился о Либеларо, чуть ли не пуская от возмущения дым из ноздрей. – Да никогда! У нас столько уроков, что нос от тетрадей и книг поднять некогда, не то что его задрать.
Под негодующее пыхтение дракончика ребята покинули кабинет декана. Янка зашла к себе за пижамой. Заодно думала написать записку Иоле, чтобы соседка не волновалась, не дождавшись ее к ночи. По счастью, ифринг уже вернулась с очередной прогулки. В ванной шумела вода. Большие глаза девушки, углядевшей, как Яна забирает пижаму и тапочки, расширились. Когда же деловито сопящая соседка пробормотала, что ночует нынче у Стефаля, Латте и вовсе стала розовой и закашлялась.
Только тогда Янка сообразила, как выглядят ее сборы со стороны, и поспешила успокоить подругу:
– Не волнуйся так, мы все сегодня у Стефа ночуем.
Кожа Иоле приобрела насыщенно-розовый оттенок, а першение в горле усилилось.
– Он ритуал какой-то с Великим Древом провести хочет. – Последними словами Яна практически спасла жизнь умирающей от смущения подруге.
Ифринг с облегчением выдохнула, шлепнулась на диванчик и, жалобно хлопая ресницами, попросила:
– Ян, ты меня так больше не пугай. Я невесть о чем подумала!
– Ты чего, Иоле? – прыснула Янка. – Декан в курсе, никаких оргий у нас не намечается. А то бы, конечно, мы тебя с Йордом обязательно позвали.
– А-а-а, – успокоилась девушка и ответила на шутку слабой улыбкой. – Ладно, только не забудь, если задумаете! Помощь нужна?
– Нет, мы напарники, поэтому Стефалю помогаем, у других участвовать в ритуале не получится, – благодарно улыбнулась Яна, на всякий случай бросила в мешок гребешок, зубную щетку и пошла к Стефалю.
Весть о том, что у старосты появились напарники, на сверхъестественных крыльях сплетен облетела факультет еще в первую цикладу, потому Янку и парней, вваливающихся в комнату эльфа, завистливыми взглядами не провожали. Скорей уж одобрительно улыбались. Ответственного и вежливого Стефа у блюстителей не только уважали, а и любили, потому на его напарников, читай помощников, частично распространился флер этого отношения. Каждый из студентов не раз проверил на собственной шкуре, как важно иметь подходящего напарника, потому фиолетовое свечение связи шэ-дара стало для новой команды Стефаля индульгенцией и пропуском в любой круг старшекурсников.
Напарники, как и были в форме, уже валялись у корней са-орои на густом ковре мха. Янка их оглядела, подумала, что, наверное, стоило переодеться в физкультурную форму, и растерянно призналась:
– Я пижамку принесла.
– Зачем? – вскинул в недоумении брови Лис.
– В форме не очень удобно спать, – пожала плечами предусмотрительная девушка. – Мнется.
– Э… Яна… – Эльф, явно испытывая чувство неловкости, помедлил, подбирая вежливые слова объяснения, но не успел составить нужную речь. Машьелис брякнул раньше:
– Зачем тебе пижама? Ритуал голыми проводят!
– Эх, а я Латте сказала, что оргии не будет! Может, еще не поздно позвать, – отшутилась девушка, адекватно отреагировав на шутку напарника.
Все-таки как жениха даже после неудачного поцелуя под колокольчиками в храме Ветров и временного обзаведения браслетами Янка друга не воспринимала. Худощавый Лис не только напоминал поговорку "маленькая собачка до старости щенок", а и в самом деле пока по драконьим меркам оставался подростком.
– Машьелис прав, Яна, – тихо вставил Стефаль. – Полностью, конечно, обнажаться не надо, но раздеться до нижнего белья придется. Так са-орое легче будет нас связать воедино для ритуала. Ты не смущайся, мы сначала свет потушим, а мох теплый, на нем не замерзнешь.
– Хорошо, – просто согласилась девушка и присела у корней дерева, чтобы разуться.
Все-таки даже в поселке патриархальных строгостей не было, а нижнее белье Янки, надетое для физкультуры, смотрелось вполне прилично. Если же вспомнить все то разнообразие безобразий, в какое современные девушки разоблачались на пляже, так его и вовсе можно было счесть образцом ханжества.
Очень скоро светящиеся фонарики – плоды са-орои, создающие в комнате Стефаля уютный рассеянный свет, погасли. Зашуршала одежда, от которой ощупью избавлялись студенты. Вполголоса ругнулся Лис, отбивший мизинец о сучок, когда упрямая пуговица на рубашке расстегнулась слишком резко. Следом снова начал раздавать указания староста:
– Ложитесь на мох и постарайтесь расслабиться, как на медитации. Если ритуал пойдет правильно, вы сможете меня почувствовать и протянуть нити силы так, словно переливаете ее в лист Игиды.
– Нам за тебя держаться не надо? – на всякий случай справилась Янка, еще совсем недавно испытывавшая трудности с перекачкой энергии по руке к пустышке листа.
– Нет. – Кажется, даже в голосе старосты слышалась улыбка. – Для того мы и проводим ритуал у са-орои, она соединит нас так, как если бы мы держались за руки.
– Это хорошо, – фыркнул дракончик, – А то нас-то четверо, рук у каждого только по две, пришлось бы ногами цепляться. А у Хага, я видел, там такие когти, что кожу снимет и пикнуть не успеешь.
– Ясное дело, не успеешь, – согласился тролль с истинной гордостью. – Потому как будешь громко орать.
– Пора, – пресек шутливую болтовню Стефаль и, подавая пример, замолчал.
Его дыхание не было слышно, как и Машьелиса, зато Хаг посапывал вполне отчетливо и ритмично. Янка как-то сама собой подпала под этот ритм, уплывая в расслабленное состояние на грани сна и бодрствования. Казало бы, чужое, непривычное место, но почему-то на мягком и совершенно сухом, упругом, как хороший матрас, ковре мха у корней было удивительно удобно и приятно лежать. Никакие веточки и корешки не впивались в тело, а приятное тепло, шедшее от живой постели, не давало замерзнуть. Немножко не хватало привычного кокона из одеяла, ну да не беда. Один разик ради Стефа вполне можно пережить.
Мысль о новом напарнике словно затеплила для Янки путеводный огонек. Она неожиданно полно ощутила присутствие Машьелиса, Хагорсона и Стефаля, увидела не глазами, а иным зрением, как соединяют их четверку фиолетовые лучи, по которым к эльфу бегут полноводные ручейки силы.
Стефаль поднялся с ложа, одновременно оставшись на нем лежать, и шагнул в ствол са-орои, пропустивший его, словно вода. Ручейки силы не оборвались, они тоже нырнули в дерево, следуя за эльфом к его цели.
Новое видение подарило Янке картинку, уже виденную не так давно по милости мастера Айриэльда, склонного к специфическим методам выражения благодарности. Великий Лес во всем своем многообразном великолепии деревьев, кустарников, трав, мхов, ягод и орехов, с множеством троп и совсем без грибов. Хотя сейчас, девушка могла поклясться, у одной из бессчетного множества дорожек ей привиделся пенек с щедрой россыпью коричневых шляпок опят. Похоже, Лес внял просьбам гостей и решил грибной вопрос!
Сеть тропинок, множащихся перед блюстителями, вела Стефаля к сердцу Леса – Великому Древу, Первому Древу, с которым второй сын Говорящего и Слушающего собирался побеседовать в обход упрямой отцовской воли. Сила напарников давала эльфу возможность дойти, не пользуясь поддержкой старшего родича и не испрашивая его разрешения на визит.
Вот Стефаль ступил на священную поляну, устланную ковром трав и цветов, приблизился к огромному дереву, чем-то похожему на клен, возомнивший себя родоначальником баобабов, и прижался к шероховатому стволу. Вслух не сказал ни единого слова. Молчание, вмещавшее в себя куда больше, чем множество бесед, длилось и длилось. Янка смотрела, не замечая тянущего, сосущего чувства под ложечкой. Да и никто из ребят не обращал внимания на себя. Слишком увлекательно было следить за происходящим.
Одна из ветвей древа-гиганта качнулась и по-отечески потрепала юного просителя по плечу. Перед наблюдателями явилась новая картинка без добавления звука. Кажется, ее демонстрировали Стефалю, а группа поддержки подключилась автоматически. Клен Баобабович сделал что-то волшебное со "снящейся" студентам поляной. Реальность расслоилась. На одном ее пласте остался Стефаль, на другом появился превосходно знакомый компании силуэт старшего эльфа. Похоже, вызов на ковер стал для Айриэльда неожиданностью, он вздрогнул и повернулся к Великому Древу, но не успел ни приблизиться, ни задать вопрос. Ковер густых цветущих трав у ног мастера пошел складками и отхлынул в сторону как волна, являя бездыханное тело юной "утопленницы". Задорный курносый носик, золотые косы, губки бантиком, длиннющие ресницы – девушка казалась солнечным лучиком, превратившимся в плоть. Лучиком, который по какому-то недоразумению поймали и заставили замереть на месте. Айриэльд упал на колени перед Ильрияль, выкрикнул что-то, скорее всего, имя и закрыл лицо руками. Тело его содрогнулось. Лес безжалостно явил Говорящему его же брошенную невесту, с которой тот некогда так и не смог договориться и все это время пытался избежать "разговоров". Но теперь, когда упрямого эльфа приперли к стенке, то бишь к лесному варианту "хрустального гроба", время пришло. Все, что требовалось двоим, наконец-то встретившимся после разлуки, – так это маленькое чудо.
С раскидистой ветки дерева-гиганта на грудь бездыханной девушки спланировал листок. Он сыграл роль "стартового пистолета". Закачались ветви. И Янка почему-то вдруг вспомнила деловитый лепет девочки Маруси с первого этажа. Та на полном серьезе, пусть отчаянно картавя, уверяла свою взрослую собеседницу, будто ветер дует потому, что начинают качаться ветви деревьев. Кажется, этот ветер в лесу-сновидении, наплевав на законы природы, действительно подул именно от движения могучего растительного исполина. Он не просто дул, развевая длинные волосы и одежду коленопреклоненного эльфа, он еще и принес на поляну некую серебристо-голубую, рассыпающую янтарные искорки дымку. Та облачком зависла над парой эльфов, помедлила долю секунды и ввинтилась в грудь бездыханной Ильрияль. Девушка задышала и открыла глаза. Что было дальше, студентам не показали, ладно хоть табличку "двадцать один плюс" не вывесили. Просто клен, который баобаб, схлопнул окно просмотра того слоя реальности, где двое тянули руки друг к другу. Доступным для созерцания остался только Стефаль, смирно сидящий у корней Великого Древа. Да и тот уже поднимался на ноги с широкой благодарной улыбкой на устах.
Юный эльф поклонился клену в пояс, а потом, не сдержав чувств, еще и обнял гигантский ствол, раскинув руки на всю ширину. Очередная ветка мягко взъерошила волосы Стефаля и подтолкнула его. Дескать, тебе пора, ступай!
И Стеф двинулся по очередной тропинке, проступившей в пестром ковре разнотравья прямо под его ногой. Назад, в комнату общежития и са-орои, эльф добрался куда быстрее, чем шел к цели. Возможно, его проводили.
Когда са-ороя выпустила из ствола светящийся силуэт и тот соединился с телом юноши, напарники разом очнулись от сна-видения. Хаг закашлялся, Лис свернулся клубочком и тихо шипел сквозь зубы что-то никак не могущее быть стихами или добрыми пожеланиями. Янка лежала, чувствуя себя морской звездочкой, выброшенной на берег. И суша эта вовсе не была тропическим пляжем с мягким белым песочком, скорее уж пустыней или айсбергом. Так бывает, когда невозможно понять, испытываешь ты жар или холод. Еще внутри, в том месте, куда обычно стекался тонкий ручеек силы, было пусто-препусто.
Кто-то подполз к студентке, а спустя несколько секунд ее голову приподняли, и губ коснулось горлышко флакончика с тоником. Заботливый голос Стефа попросил:
– Попей, Яна.
Почему-то только сейчас нахлынуло ощущение жажды, и девушка глотнула, о чем пожалела в первый же миг. Вязкое нечто, скользнувшее по горлу в живот, извивалось, как живая лягушка. Оно еще и внутри трепыхалось так, будто собиралось вырваться на свободу, но, слава богу, быстро затихло. По телу прокатилась волна свежести. Силы вернулись в достаточной мере, чтобы Янка смогла сесть и натянуть пижамную кофточку.
Са-ороя затеплила огоньки. В их мягком свете девушка различила высунувшего язык Лиса и перекошенную физиономию Хага. Стало быть, не ей одной не пришлось по вкусу лекарство из лаборатории любимого декана.
– Ну и мерзость, – отплевавшись, высказал общее мнение дракончик. – Интересно, тоник специально таким пакостным сделали, чтобы студенты не пристрастились, или рецептура обязывает?
– Скорей всего, верны оба варианта, – с полуулыбкой сочувственно отметил Стефаль.
– Гадость! Такое чувство, будто змею, отрастившую ноги, проглотил, – все не унимался Машьелис.
– Где это ты такие деликатесы ел? – нашел в себе силы изумиться Хаг.
– Вкус и правда мерзкий, – переборов наконец подкатывающую к горлу тошноту, с чувством согласилась Янка. – Чтоб я еще раз такое в рот взяла! Брр! Лучше уж на мху поваляться и самой потихоньку оклематься.
– Да уж, от такого напитка и от омерзения недолго сдохнуть, – продолжил возмущаться Машьелис. – Вот загнусь я такой красивый, молодой и богатый во цвете лет, так и не узнаю большой и чистой любви.
– Тогда тебе срочно разориться надо, – отдуваясь и все еще зеленея обыкновенно серым лицом, гоготнул тролль.
– Это еще почему? – вяло заинтересовался дракончик.
– Чтобы точно знать, что большой и чистой любовью воспылали к тебе, а не к твоему богатству, красавец наш, сильный, но легкий, – заржал тролль, падая назад на мох.
– Что ты обзываешься? – укорила напарника Яна. – Машьелис очень симпатичный, просто он пока молод.
– Я не обзываюсь. Прости, Лис, если обидел, это что-то в тонике деканском есть, язык раньше мелет, чем голова думает, – извинился Хаг. – Скажи лучше, Стеф, у нас получилось?
– Да, – с улыбкой следя за пикировкой приходящих в себя друзей, признался эльф. – Великое Древо вернуло отцу Ильрияль, а с ней и полную силу Говорящего. Его сердце и душа вновь пребывают в гармонии с Лесом.
– Значит, декан сможет привлечь твоего папу к сотворению нужного заклятия, если, конечно, мастер Айриэльд не устремится со всем рвением влюбленного сердца в ваши дивные леса к невесте, – рассудил вслух дракончик.
– Лес перенесет Ильрияль к отцу, сюда. Сейчас ей, пребывавшей слишком долго под сенью древа, нужно вновь вспомнить и ощутить себя эльфийкой, а не частью Леса, – объяснил Стефаль. – Спасибо вам, друзья!
– Да не за что, мы и для себя старались! Теперь-то твой папаня подобреет от любви и напарницу нашу, да и нас заодно, изводить придирками перестанет. Еще и академии поможет, – отмахнулся Машьелис.
– Он такой счастливый был, когда Ильрияль вернулась, – вздохнула Яна, вспоминая, как смотрели друг на друга двое и как они подходили друг другу, словно половинки одного листа. Кажется, сегодня Донская не только помогла отцу Стефа, но заодно и бесповоротно излечилась от своей болезненной слабости к синим эльфийским очам. Тот, кто настолько любит другую, не может тебе принадлежать даже в глупых девичьих мечтах. Впрочем, Янка себя знала, увидит синющие глаза у другого мужчины, и на колу мочало, начинай сначала. Но по крайней мере сейчас девушка чувствовала успокоение. Как-то сразу вспомнилось, что ночь на дворе и студентам пора спать. Душераздирающий зевок напарницы послужил сигналом для всей компании. Кое-как одевшись, ребята разбрелись по комнатам, ибо освобождения от завтрашних уроков по причине недосыпа из-за ритуала никто им давать не собирался.
Давно уже спала Иоле, когда Янка, стараясь двигаться как можно тише, прокралась в комнату и легла в кровать. Стоило голове коснуться подушки, и уже никакие силы во Вселенной не смогли бы заставить Янку проснуться раньше звона утреннего колокола.