И в самом деле, Территории начали "чудить", как называл это Генри, уверяя, что это лишь цветочки, и пугаться особенно нечего. Как-то раз солнце весь день стояло в одной точке небосвода, и даже ночью осталось на месте. Странное и жуткое это было зрелище: небо потемнело, как ему и полагалось, но не до привычной черноты, осталось призрачно-серым, и в этом сером мареве повис солнечный диск, неяркий, на него даже можно было смотреть невооруженным глазом, только Генри отсоветовал это делать – чего доброго, ослепнешь, сказал он. А рядом с солнцем кружились в хороводе разноцветные луны, и выглядело это так, будто конец света уже наступил… Но обошлось. Поутру солнце взошло на востоке, как ему и полагалось, и день за днем проделывало обычный путь, не выкидывая больше этаких шуток.
В другой раз путники наткнулись на целое поле костей. Принадлежали они, должно быть, бизонам, если судить по размерам и по огромным рогам на массивных черепах. Поле это простиралось чуть не до горизонта и выглядело так, будто стадо шло себе откуда-то, да вдруг и полегло, и никто и ничто никогда не трогал эти костяки, только солнце, дождь да ветер постепенно очистили их от плоти, отмыли и выбелили… На костях не было следов зубов стервятников, их действительно никто не тревожил. Животные просто легли и умерли, вот и всё: не было похоже, чтобы они в панике неслись, ломая ноги и шеи, затаптывая упавших, нет, ничего подобного… Смотрелось это жутко.
– Что с ними случилось? – шепотом спросила Мария-Антония, словно опасалась пробудить мертвых. Даже представила ненароком, как в прозрачном лунном свете один за другим поднимаются белоснежные скелеты и бредут, бредут, наклонив рогатые черепа, за теми, кто осмелился потревожить их покой…
– Понятия не имею, – сознался Генри, сбив шляпу на лоб и почесав в затылке. – Но слыхать о таких местах доводилось. Неизвестно, почему вдруг такое случается, но старики видывали подобное. Причем еще когда не чистые косточки лежали, а прямо туши. Ну так и предостерегали – не трогать ни в коем разе, даже собак не подпускать!
– Может, какая-то болезнь? – предположила она.
– Ну какая болезнь уложит разом такое стадо? – хмыкнул мужчина. – Я бы в молнию поверил, но она тоже стольких не убьет. Или в отраву какую-нибудь сонную. Говорят, в Ледяных Горах есть ущелья, куда спускаться нельзя – там из-под земли какой-то газ идет, враз отравишься. Целые отряды пропадали, бывало.
– Только тут-то не горы и расщелин никаких нет…
– Это Территории, – напомнил Генри и тронул коня с места. – Объедем-ка от греха подальше. Видишь, даже собаки не суются!
Гром и Звон действительно огибали гигантское кладбище по широкой дуге, ерошили загривки и прижимали уши. Им это место очень не нравилось, и Мария-Антония рада была, когда Генри взял немного в сторону. Впрочем, и оставлять за спиной такое оказалось не слишком приятно, однако же обошлось…
Собаки, охотясь, порой притаскивали диковинных зверюшек, которых и Генри не всегда мог назвать: то существо вроде мыши, только размером с хорошего кролика, то непонятное создание, похожее на ежа только иглами на хребте (иглы оказались ядовитыми, Гром долго ходил с распухшей мордой; Монтроз сказал, что дети равнин делают из таких игл, взятых от матерых зверей, наконечники для стрел), то нечто вроде ящерицы о шести лапах, но покрытое мягкой шерстью. Что-то Генри выбрасывал подальше, настрого запрещая собакам подбирать добычу, что-то позволял им сожрать. Дрессированные псы не возражали, когда хозяин забирал их трофеи, вздыхали и снова отправлялись на охоту.
– Тут иначе нельзя, – говорил Монтроз. – У меня приятель отличную собаку так потерял: тоже вот поймала ящерку да и слопала. Кто ж знал, что та ядовитее любой гадюки? Так мои приучены сперва показывать, чем собираются пообедать…
– Раньше они тебе ничего не приносили, – заметила девушка.
– Раньше мы не в таких местах были, – ответил Генри и упал в траву, закинув руки за голову. – Там нормальная дичь водится, а здесь черт-те что! Кстати, что у нас там с едой?
– Не так уж много осталось, – ответила она. – Если бы не лепешки Маан, пришлось бы еще хуже.
– Скверно, – констатировал Генри без особой, однако, тревоги. – Охоты тут никакой. Эту дрянь и жареной есть не станешь, а костер не развести. Придется затянуть пояса и прибавить ходу!
– А что, здесь никто не живет? – поинтересовалась принцесса. Скудный паёк ей порядком надоел, но по сравнению с голодом во время осады он мог считаться королевской трапезой. – Ты ведь говорил, что племен много, и они…
– Изрядно, – согласился Генри, глядя на нее из-под полуопущенных ресниц. – Только я нарочно такую дорогу выбираю, чтобы по возможности ни с кем не встречаться. Можно было бы дня два назад повернуть, успели бы, может, сиаманчей перехватить, но…
– Я понимаю, – сказала Мария-Антония. – К ним тоже наверняка приезжали… с предложением.
– Вот именно, – Монтроз надвинул шляпу на лицо. – А прочие, которые относительно дружественно настроены… ну их. Не угадаешь, когда помогут, когда сдадут. Знать бы, у кого на аддагезов сейчас зуб, вот те бы могли что-то сделать, но я как-то из местной высокой политики выпал. Тем более, у них отношения меняются, как погода по весне: то дружат, а через неделю уже глотки друг другу режут. Лучше уж мы сами.
– Конечно, – согласилась девушка, теребя ремешок на запястье. Он не давал ей покоя, но Мария-Антония даже предположить не могла, чего ради старый шаман дал ей эту безделушку. Что это, амулет? Или что-то иное?
Она не могла определить, из чего сделаны бусины: не глина, не стекло, не камень, не кость, но и на дерево не похоже… Никакого узора, просто не очень-то ровные просверленные шарики. На ощупь довольно гладкие, хотя кое-где чувствуются незаглаженные шероховатости, будто отпечатки чьих-то пальцев. Вроде бы ничего особенного, но…
Солнце наполовину скрылось за горизонтом, пропал палящий зной, но всё равно было жарко – прерия отдавала накопленное за день тепло. Одуряюще пахли какие-то травы, и девушку начало клонить в сон. Вообще-то, она начала подремывать еще в седле, да и сейчас с трудом удерживала глаза открытыми.
– Генри… – начала было Мария-Антония, но вдруг осеклась.
Она ведь совсем мало спит, ее приучили, что вставать нужно с рассветом, а ложиться – только тогда, когда сделано всё необходимое. И пусть у юной принцессы подобных забот оказывалось не так уж много, выучка пригодилась ей, когда она стала хозяйкой в мужнином замке. Да и теперь: поднимались они с Генри еще до света, чтобы проделать как можно больший путь до наступления самой жары, немного передыхали, затем снова ехали почти до темноты, и это уже стало привычным и ничуть не утомляло. Так в чем же дело? Впрочем, что тут гадать…
– Ну что? – отозвался он. – Что хотела спросить?
– Да вот думаю, второе одеяло брать или не стоит? – спросила девушка безмятежно.
– Возьми, – сказал Генри. – Помягче будет. А ты что, уже спать собралась?
– А ты хочешь предложить мне изысканный ужин с бокалом вина или, скажем, партию в трик-трак? – заставила она себя пошутить.
– Угу, еще пару танцев под луной, – хмыкнул он. – Да, твоя правда, всё равно делать больше нечего. Можно попытаться завтра еще раньше встать, сегодня вон какой конец отмахали!
– Лошади-то выдержат? – спросила принцесса, развязывая вьюк. Приходилось делать над собою усилие, чтобы держать глаза открытыми, чтобы не уткнуться в этот самый вьюк и не уснуть прямо здесь.
– Да они привычные, – ответил Генри. – Думаешь, делакоты с ними меньше за день проходят? Поди, еще и побольше! Жалко их, конечно, но куда деваться-то?
– Деваться некуда… – согласилась девушка и больно ущипнула себя за бедро. Синяк останется, ну да пёс с ним, не видно никому! Боль ненадолго прогнала сонливость, но это не было спасением.
"Я не имею права, – Мария-Антония закусила губу почти до крови, дернула запутавшийся ремень, высвобождая одеяло. – Я должна оставаться собой! Нам нельзя задерживаться даже на день, а я уверена, Генри не повезет меня, ту, другую, силой, он попытается что-то сделать, хоть и обещал… Я обязана проснуться в здравом уме!"
– Тони, ты что закопалась там? – спросил Монтроз. – Помочь?
– Нет, я уже иду, – ответила она, резко повернулась, прижимая к себе свернутое одеяло одной рукой – что-то вдруг рвануло за запястье другой. Оказалось, она зацепилась браслетом за пряжку, но прочный ремешок выдержал. – Ремень запутался. Держи.
– Давай, – Генри привычно расстелил одеяло. – Падай.
– Уже… – Мария-Антония улеглась, положив под голову свернутую куртку.
Бороться со сном больше не было никакой возможности, но она какое-то время еще упорно смотрела в небо, на убывающую луну, слушала, как переступают поблизости стреноженные кони, как устраивается рядом Монтроз, ругает сквозь зубы угодившую под бок кочку, как шумно дышат вернувшиеся из вечернего дозора псы. А потом звуки расплылись, перемешались, и принцесса канула в пустоту…
…Генри спать вовсе не хотелось, но он предпочитал присматривать за Марией-Антонией: она сегодня выглядела какой-то вялой, а к вечеру ее и вовсе сморило. "Не угроблю я так девчонку? – задался вопросом Монтроз. – Она крепкая, конечно, но ведь не из местных. Принцесса всё-таки, вряд ли ей доводилось в такие походы ходить, да по жарище, да на сухом пайке! Воды, кстати, тоже мало осталось…"
Он отвлекся, прикидывая, надолго ли хватит припасов, особенно если самому посидеть впроголодь. Картина выходила неутешительная. Можно бы и поохотиться, кое-кого из здешних обитателей есть безопасно, но не сырьем же! Он-то сам съест и не поморщится, а девушка? Вот хоть пожалей о том, что черные колючки если и показываются теперь из земли, то поодаль и едва-едва, даже на растопку их не хватит… Может, старик-шаман все-таки сделал что-то? Дал принцессе оберег какой-нибудь, а говорить не велел? Вполне в его духе!
"Обыскать бы ее, – мелькнула мысль, Генри даже приподнялся на локте, но тут же передумал. Проснется ещё, тогда добра не жди. Да и не стоит чужие обереги-амулеты трогать, это себе дороже. – Да и ладно, что бы там ни было, если работает – пусть хоть крысу сушёную на веревочке с собой таскает!"
Он переключился на иную заботу: следовало выходить с Территорий как можно скорее. Они уже начали показывать зубы, Генри просто не говорил девушке о том, что видел, к чему пугать лишний раз? Ее, конечно, не больно-то напугаешь, но тем не менее…
То поле со скелетами, шуточки солнца, живность разная непотребного вида – это так, ерунда, зрелищно, но настоящей опасности в себе не таит. А вот то, что вчера трижды пришлось обходить ловушки травяного волка, Генри очень не понравилось. Мерзкая тварь, вот ведь развелось их! Понароет ям, совсем как крот, только на поверхность не вылезает. Трава и трава, а наступи – ухнешь в ямину вместе с лошадью, травяной волк ведь на бизонов ловушки роет, ему такой поживы на месяц хватит, а нор у него полным-полно! Так вот, провалишься – хорошо, если сам успеешь выбраться, лошади-то точно каюк, ноги переломает, а и нет – как ее вытащить? Травяной же волк сидит себе под землей, но всё слышит, мигом спешит к той ловушке, в сторону которой направилась потенциальная добыча. Раз – и нету лошадки, челюсти у твари страшенные, говорят, человека может пополам перервать. Ну, пополам не пополам, а руку или там ногу свободно откусит. Или голову. А даже если сам вылезешь – куда дальше, пешком-то да без припасов?
И снаружи эту ловушку поди угляди! Почва лишь чуть-чуть на этом месте приподнимается, а что трава подсыхает – она сейчас везде уже жухлая. Вот тут как раз натасканные псы очень выручали, предостерегали об опасности. Только не приведи боги забрести туда, где таких ловушек, что дырок в сыре…
Ну и прочего хватало, да не сказать, чтобы по мелочи. Уже и "миражи" появились, и Генри рад был, что принцесса по большей части разглядывает гриву своего коня, видно, прискучило ей таращиться на прерию! А то вот так засмотрится, отчего это воздух впереди этак заманчиво дрожит и будто бы переливается, а Генри как раз отвлечется… И влетит Мария-Антония в облачко слюдянисто-блестящих насекомых, мелких-мелких, но прожорливых до крайности. Если обглодать и не успеют, то изуродуют, и черта с два ее потом выходишь, без воды и каких-никаких лекарств!
В том, что касалось зловредного живого мира прерий, Генри считал себя сравнительно подкованным. Во всяком случае, не совался туда, где ему мерещилась опасность, но и зазря не паниковал.
С тем, что к живому не относилось, было посложнее. Пока он только издалека примечал всякую пакость вроде воздушных воронок, которые вроде бы стоят на месте, но если подобраться к ним слишком близко, прицепятся к тебе намертво. И ладно бы, прохладно даже, обдувает ветерком, только воронки имеют скверное свойство расти и ускорять вращение. Так, говорят, много кто погиб – приподнимет вместе с лошадью да оземь и шарахнет!
Ну и прочее всякое, конечно, вспоминать всё – ночи не хватит. В "сезон бурь" сюда действительно только самоубийца сунется, ну или кто такой, кому больше деваться некуда. "Вроде меня, ага, – хмыкнул Генри и прислушался к ровному дыханию принцессы. – Нет, надо спешить. Выйдем к Майинахе, а оттуда махнем дальше. Ладно, что загадывать! Доживем – посмотрим…"
С этой мыслью он и уснул, чтобы проснуться еще затемно. Будить Марию-Антонию он не стал, поднялся, оседлал лошадей, собрал пожитки – только одеяла осталось во вьюк засунуть, а перекусить можно и в седлах, – и тогда только наклонился к девушке.
– Тони, – позвал он и тронул ее за плечо. – Кончай ночевать, ехать пора!
Она не отозвалась. Генри почувствовал неприятный холодок где-то у основания затылка. Так, если опять начинается…
– Тони!
Никакой реакции.
– Да Тони же! – мужчина встряхнул ее, как тряпичную куклу, и девушка наконец вздохнула поглубже и открыла глаза.
В предрассветном сумраке Генри не мог разобрать их цвета, но ему вдруг показалось, будто они снова сделались небесно-голубыми. И жест, которым она, зевая, прикрыла рот…
– Тони… – в который раз произнес он, чувствуя, что полоса везения закончилась.
– Кто вы и что… – начала было она манерным голоском, но вдруг осеклась, помотала головой, будто прогоняя остатки сна, и сказала совсем другим тоном: – Фу ты, ну и гнусь же мне снилась!
– Могу представить! – стараясь скрыть облегчение, сказал Монтроз. – Вставай давай, я уже всё собрал, а ты дрыхнешь! Тони, ты чего?
– А?.. – она оторвалась от созерцания своего браслета. – Да ничего. Просто бусина раскололась. Это я вчера за пряжку зацепилась, вот она и…
– А-а… – протянул Генри. Выражение лица девушки показалось ему странным, но он решил, что это спросонья…
12
– Порадуешь ли ты меня сегодня чем-нибудь? – спросил Ивэйн Хоуэлл, раскуривая трубку. Ароматный дым наполнил кабинет, смешиваясь с изысканным запахом дорогого напитка из зерен, которые произрастали только в далеких жарких краях. Время дорогих вин миновало, сейчас главе корпорации требовалось взбодриться, а эта горькая жижа справлялась с усталостью лучше некуда.
– Скорее, удивлю, – ответил Рональд и присоединился к брату в нелегком деле задымления обширного кабинета.
– Итак? Что-то у экспедиции?
– Всё в порядке. Они уже почти на месте, с места их стоянки видны вершины башен. Ближе они подходить не хотят, пока не разведают, что за колдовство живет в этом замке, да и животные, говорят, нервничают.
– Разумное решение, – кивнул старший близнец, пододвигая младшему чашечку из прозрачного голубого фарфора, завезенного из царства Хань. – Это неплохо. Конкуренты в тех краях не объявлялись?
– Не без этого, – Рональд посерьезнел. – Небольшой смешанный отряд. "Ящерки" и "кэмы".
– Я так и знал! – Ивэйн в сердцах ударил себя кулаком по колену. – Главы "Кармайкла" всегда славились продажностью! Так что отряд?..
– Рыскал поблизости, – ответил ему брат. – У них был всего лишь один маг, нашим удалось отвести ему глаза. Недурно вышло.
– Хм?..
– Территории… – развел тот руками. – "Сезон бурь" на носу.
Да, на это многое можно было списать, даже бесследное исчезновение целого отряда.
– Следует поторопиться, – сказал Ивэйн. – До начала сезона наш отряд должен обеспечить себя всем необходимым. Им придется пережидать на месте.
– Всё предусмотрено, с ними пошли хорошие охотники, – отозвался Рональд. – С голоду они не умрут, от скуки тоже. Работы там предостаточно.
– Прекрасно. Еще что-то? Это неплохие новости, но я не сказал бы, что слишком удивлен ими! – старший Хоуэлл отпил горячей жидкости, чуть поморщился от горечи. – Ведь операцию планировал ты, а значит…
– Ты мне льстишь, – хмыкнул младший. – Итак, самое забавное я оставил напоследок. Видишь ли, в одно из наших представительств в городке на границе с прерией передали… посылку.
– Что за посылка? – живо заинтересовался Ивэйн. – Или тебе еще не сообщили?
– Ну как же! – деланно оскорбился Рональд. – Ее пока везут к нам, но о содержимом я уже осведомлен.
– И?..
– Образцы эринита из нашего предполагаемого… вернее, уже практически доказанного месторождения, – с удовольствием сообщил младший Хоуэлл. – Результаты замеров, прочие рабочие записи. Немало, должен сказать.
– Твой рейнджер?
– Кто же еще? Мне сказали, посылку доставили двое делакотов, разговаривать отказались, а у начальника охраны не хватило ума приказать задержать их. Впрочем, – добавил Рональд справедливости ради, – что они могут знать? Ах да, они еще продали в том городке лошадь. Неживую.
– Вот как? Дорогая игрушка! Откуда она у них?
– У рейнджера была такая, тоже вороная. Скорее всего, он избавляется от слишком ярких примет и тяжелого груза. Дальше намерен идти налегке.
– Тогда ему нужно бы расстаться с девушкой.
– Не думаю, что он на это пойдет, – качнул головой Рональд. – Полагаю, раз он побывал у своих друзей делакотов, то в курсе, что за ним и его добычей охотятся аддагезы. Груз он сбросил не без изящества, а вот девушка… Думаю, он считает ее важным козырем и будет держать ее при себе до последнего.
– И куда же он теперь направляется? – почти промурлыкал Ивэйн.
– Полагаю, он сейчас где-то в этом районе, – указал младший близнец на карте. – Он знает, что аддагезы будут прочесывать прерию, и против них у него шансов нет. Да и Территории просыпаются, с неопытной спутницей там вдвойне опасно. Значит, ему нужно выходить к людям. Подозреваю, прежде он собирался дать большой крюк, чтобы зайти в густонаселенные места с севера, но, судя по тому, что у сиаманчей рейнджер не показывался, этот план он отринул.
– Шустрый молодой человек, – признал Ивэйн, разглядывая карту. – Где-то здесь он намерен выйти, я полагаю?
– Да, скорее всего.
– Людей, думаю, ты уже послал?
– Разумеется, – хмыкнул Рональд. – Интересная игра, не правда ли?
– Весьма, – признал Ивэйн, соединив кончики пальцев на полированной столешнице. – И я должен отметить, что шансы рейнджера не так уж низки. До сих пор он умудрялся уходить от преследования!
– Это ненадолго, – заверил его брат.