- С кем, с кем, а с тобой бегать не буду, - сказал Лем. И пояснил: - Он, хучь и махонький, по меркам драконов, но бегает - будь здоров. По меркам людей.
- Ладно, пошли куда-нибудь. Хотя бы обратно в таверну, - решил я и пошатал по названному адресу.
Ворча и переругиваясь, народ постепенно догнал меня.
Меня, чуть протрезвевшего, весьма удивил разгром, царивший в помещении. На обуглившемся стуле сидел Навай и, уперев локти в колени, а подбородок - в ладони, медленно качал головой туда-сюда, пустым взором уставясь куда-то вдаль. Мне стало не по себе, когда я попытался поймать его взгляд.
- Что здесь произошло? - ошарашенно спросил Лем.
- Пили, - тоскливо ответил я.
- Сколько человек пили?
- Двое. И один дракон.
Лем немного подумал.
- А кто так постарался?
- Двое. В том числе один дракон.
- Хм. Вроде бы Станс сюда не наведывался, я бы услышал. Неужто Серот?
Лем повернулся к Сероту. Дракоша упер кончик хвоста в пол и скромно пытался досверлиться им до подвала.
- Ага, ну я, - нехотя признался он. - Потанцевал малость…
- Ты потанцевал?! - Лем изумленно покачал головой. - Наверное, то еще зрелище. Жаль, я не видел. У меня одна просьба: не танцуй так на моей свадьбе, ладно?
- Ты собираешься жениться? - это уже я интересуюсь.
- Нет пока. Это на всякий случай.
- А!
Серот пошарил голодным взглядом по комнате, направился в дальний угол, походя сметя остатки целой мебели. Порылся в осколках стеклопосуды, издал радостный вопль и вернулся к нам, сжимая в лапе целую бутыль, да еще и наполовину полную.
- Ага, продолжим?
- Чего, блин, продолжать, - взвыл я, но это оказалось бесполезно.
В течение получаса мы усиленно поглощали самогон, стремясь унять жажду. Не помогло. Сползая в конце концов под стол и устраиваясь поудобнее - левая нога на стуле, правая на ноздре дракона, руки в разные стороны - я уплыл в небытие с отвратительным ощущением во рту. Боже, как же мне обрести разум с такими-то приключениями?!
Глава 6. Попытки понимания
- А вот ты мне скажи, Ося, ежели тебя, к примеру, на фронт возьмут, ты за кого воевать будешь - за наших или за немцев?
- Мне, Кузьма Матвеич, на фронт идтить никак невозможно.
- Почему же это тебе невозможно? - вкрадчиво спросил Гладышев.
- А потому, - рассердился мерин, - что мне на спусковой курок нажимать нечем. У меня пальцев нет.
Владимир Войнович. "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина"
И спал я, и видел сон…
Лирически получилось, да? Ха-ха.
В общем, дрых я, как цуцик, смотрю - мужик идет. Колоритный такой мужик, весь в белом. И сам белый, как статуя. Идет и меня взглядом сверлит.
- Ты кто, - говорю, - такой? - Ноль эмоций. Идет, таращится на меня как на новые ворота и ничего не говорит.
- Ты кто такой? - это снова я. - Что ты делаешь в моем сне?
Бесполезно. Мужик приблизился, миновал меня стоящего и дальше пошел, как будто никого здесь и нету. Я ему вслед:
- Ты кто такой?!! - И тишина…
Такой вот сон. Единственной реакцией на все призывы оказалась вода в морду. Ай… Буль… Тьфу! Это ж меня будят…
Я отпер глазки и с трудом сфокусировал взгляд на благодетеле. Жуля со странным выражением лица вглядывалась в меня. В руке держала мокрое ведро. По тому, как оно покачивалось, я понял, что вода там еще имеется. По дальнейшему движению девушки я понял, что недолго ей, то бишь воде, осталось там пробыть. И в самом деле…
- Буль… Тьфу! Хватит!
Я зашевелился и, придерживаясь за ножку стола, с некотрыми затруднениями привел себя в сидячее положение. Огляделся. Кроме Жули вокруг был еще народ, разумеется местный. Люди сидели за столами в реставрированном пивном помещении и поглощали утренние порции старинного напитка. И как один пялились на меня. Ну конечно, еще бы, такое-то зрелище. Бодунчатый демиург.
- Проснулся раз Антор после обширного возлияния, но проснулся не сам, разбудили его бесцеремонно, нахально, безо всякого к персоне столь важной уважения…
Это Лем. Как может он столько пить, оставаться трезвым, да еще с утра всякие байки рассказывать?
- Сидит Антор на земле сырой, сидит, за голову держится. Страдает образом особенным своим, странничьим. Чувствует, невмоготу уже, смягчить надо чем-то болезнь хроническую, неизлечимую…
Я вытянул руку, схватил за ногу ближайший стул и притянул поближе. Потом с помощью Жули перебрался на него. Ох, тяжело…
- И р-раз - видит Антор в руке своей сосуд божественный с амброзией небесною, пузырится, пенится, чрез края пролиться угрожает, облагородить землю недостойную каплями напитка избранных…
Мне чуть плохо не стало.
- Поднес Антор кубок ко рту своему, воздел его, осушил чашу за единый глоток, каплю последнюю на землю сбросил и отшвырнул сосуд опустошенный далеко-далеко, никто не сумел дабы его достать и вторично воспользоваться после Антора великого, судьбою своею гордящегося и деяниями жизнь восхваляющего…
А мысли путаются, путаются…
- Поднял взор после сего свершения Антор великий, смотрит - перед ним человек стоит, в одежды немыслимых цветов одетый. Да не постоянные эти цвета, переливаются, меняются согласно некоему странному узору, что плетется в неведомых краях двумя древними старухами, впервые самогон когда-то приготовившими из собственного перебродившего млека…
Да, сейчас мне точно надо выйти.
- Ты кто, спрашивает Антор. Я - Бодун, отвечает человек. А это все вокруг - Похмелье, край великий, благодатный и могутный, посещаемый каждым, кто достоин этого. Смотрит Антор, простирается вокруг земля мрачная и бесплодная, резкими пропастями, скалами и зловонно жидкими болотцами обезображенная, покуда достанет взор. А зачем я здесь, спрашивает Антор. А затем, отвечает Бодун, что мне скучно, и хочу поговорить с тобой, поговорить и выпить самых разных сортов вин, пива, эля и коньяка, водки домашней и городской, сельской и горской. Но более всего мне по душе самогон, как питие, благодаря которому пришел ты, о Анторище, в эту обитель страждущих…
Я вскочил на ноги и, не обращая внимания на окружающих и жуткие боли в голове, бросился наружу. Завернув за ближайший угол, я со скоростью, греков достойною, избавился ото всех могущих причинить неприятности шлаков. К сожалению, требования организма заставили еще четырежды провести попытку повторить процедуру, но безуспешно.
Рассказать бы все это Лему, именно в таких тонах, и посмотреть на его стихоплетское лицо…
- Ага, че, худо?
Я слегка скосил глаза. Серот, злорадно осклабившись, наблюдал за мной.
- Слышь, братан… Скажи, и чего я столько пил?
- Ага, не знаю. Вон Лема спроси, вы с ним всю ночь бухали.
Ай, назюзюкался… Я согнулся в очередном вежливом поклоне Земле.
- Постой, ты же тоже был с нами. - Я смутно припомнил последнюю бутыль.
- Ага, но не все время. Я-то дрыхнуть ушел.
- Спровоцировал, рептилия…
- Че обзываешьси? Я тя обзывал? Ща дыхну, погоришь ярким пламенем на радость пацанам…
- А ты не лыбься. Ишь, радостный какой. Иди вон, Лема послушай.
- Ага, уже. Ладыть, не обижайси. Я-то три часа ужо брожу, башка перемучила. А как трещала, блин! Лутьше не завидуй.
- Ты что, всегда так говоришь?
- Как? Так? Ага. А че?
- Да так. Я думал, только в пьяном виде.
- А я усегда пьян. Мой желудок производит спирт. Я, тык скыть, мутант. Потому и не вырос как приличный дракон. Знашь, каково?
Я подумал немного.
- Нет.
- Ага, ну и ладыть. Не знай и дальше, неча те это знать. Фигня какая… Пошли лутьше Лема послухаем.
С помощью сердобольной ящерицы-переростка я доковылял до дверей. Дальше пришлось управляться самому; впрочем, это оказалось не настолько сложным, как представлялось. Похоже, начинаю выздоравливать.
Я сел напротив Жули и постарался сделать вид, что не замечаю ее уничтожающих взглядов.
- …Так Антор великий покинул Похмелье, оставив посрамленного Бодуна вариться в собственном самогоне. И с тех пор ни единого разу не испытал более Антор великий изничтожающих мук утреннего просыпа.
Ась? Похоже, Лем рассказал тут целую историю. Видимо, я все пропустил… А интересно, не затребовал ли Антор у Бодуна для своего друга Лема ту же особенность? Надо спросить, может, и мне удастся…
- Слышь, Хорс, - подошел Лем, со смаком глотая мелкими порциями пиво из большой кружки. - Как ощущения?
- Пьянчуги, - с неприязнью сказала Жуля. - Не ожидала от вас, господин Лем, такого. Вы же поэт, человек искусства, можно сказать. Неужели не осталось в мире ни одного человека, который не счел бы зазорным отказаться от злоупотребления алкоголем?
- Почему же, найдется. Но поверьте моим словам, миледи, таких очень и очень мало. Боюсь, если вы ищете такого, поиски затянутся на много лет. И, - Лем поднял указательный палец в жесте назидания, - он вполне может вас разочаровать, поскольку окажется не таким душкой, как я или многоуважаемый Хорс. Вы еще хотите продолжать столь достойные поиски?
Жуля удивилась.
- Простите, господин Лем, разве я высказывала подобное намерение? По-моему, это вы так решили.
- Да? Простите великодушно.
- И, если уж на то пошло, то совершенно непьющих я и не ищу. Двое или трое таких уже известны мне, и только один слегка приятен в общении. К сожалению, он не в моем вкусе.
- Весьма похвально…
- Но не быть непьющим - не значит при первой же возможности проявлять всю свинскую сущность алкоголика и потреблять многие литры отвратительного варева, противного людской природе.
- Вы это серьезно?
- В конце концов, вино и монахи приемлют. Но опять же - в разумных пределах. Что же касается той мерзкой всем богам и демонам жидкости, кою вы обильно употребляли прошедшей ночью, то ею даже свиней поить - и то зазорно, было бы бесчеловечно по отношению к бедным животным. Стыдно, господин Лем.
Менестрель с глубоким вздохом вытер пот со лба.
- Все. Ухожу в монастырь. Женский. Отцом-настоятелем. Буду пить вина, сколько влезет. Перевоспитывать монахинь. Серот станет ковриком у порога и стражем врат. Охранять от непрошенных гостей мужеска полу.
Лем поспешно отошел от столика. Жуля повернулась ко мне, намереваясь продолжить лекцию, но передумала. Видимо, ее разжалобил мой несчастный вид.
- Недостойно вас это, господин Хорс, - только и сказала она. - Я буду наверху. Когда придете в себя, нам следует продолжить путь. Вторая такая ночь превратит вас в полного идиота.
А что, сейчас я лишь наполовину идиот?
Жуля ушла. Я остался сидеть за столом и страдать от головной боли. Вернулся Лем и, опасливо оглядываясь, подошел ко мне.
- Где она?
- Наверху. Не беспокойся, сюда не спустится.
Лем заметно успокоился.
- Можно сесть? - Я кивнул. - Слушай, старик. Голова болит? - Я снова кивнул. - Хочешь надежное средство? - Кажется, мне предстоит стать китайским болванчиком - они тоже все время кивают. - Навай!!! Вохи давай!
В голове загудело от вопля.
- Навай не слышит, - отозвался один из посетителей. - Он в прострации. Переживает.
- Здесь утром такой бардак был, - пояснил Лем. - Ничего целого. Ладно, я поднял народ, и через два часа все как новое. Но Навай пока не понял. До него долго доходит, как до жирафа. Тратриец, одним словом. Эй, Шулярц!
- Ась?
- Может, ты? Принеси вохи.
- А сам?
- Не видишь, человека успокаиваю.
- Ну ладно. - Разговорчивый посетитель поднялся и ненадолго исчез в подсобном помещении.
Остальные непроницаемыми взглядами сверлили меня и Лема. Спустя пару минут Шулярц вернулся и шлепнул перед поэтом несколько крупных сушеных камбалообразных рыбин. Вонь от них тут же распространилась необычайная.
- Вохи - гадость, - прокомментировал Лем, отделяя съедобную плоть рыбины от несъедобной и костей. - Но только здешним и мне известно, что это еще и долгожданная панацея. Сушеный вохи помогает от рака и туберкулеза, соленый - от гриппа и прыщей. Но главное - от похмелья.
Я немного посоображал, жуя предложенный здоровенный кусок соленого вохи. Кстати, на вкус не так уж и плохо. Пиво гораздо хуже.
- Почему же все это известно только здешним и тебе? Можно ведь сделать состояние.
- И-и, милай, все не так просто. Во-первых, вохи водится только в Едораме. Я пробовал разводить его в Ехтасу и Карягском озере, и даже в болотах Глюкотая. Бесполезно. Не та микрофлора. Похоже, в Едораме сложилась собственная особливая экологическая система, вне которой вохи перестает сражаться с природой за выживание. Во-вторых, опять же, только в Едораме водится вохепса, которая сдерживает численность вохи. Ведь эти сомы плодятся как кролики в брачную пору. А вохепса, кроме того, еще и символ нашей эпохи. Эти-то факты и не позволяют мне объявить всему миру, что панацею искать уже не требуется. Представь, что станет с Едорамом. С Куз-Кубадами. С Лесом Судеб…
- Вохепса? - Где-то я это уже слышал, кажется. - Что за зверь?
- Символ нашей эпохи, - повторил Лем. - Птичка такая, размером с фламинго. Выглядит экстравагантно, растрепана, передвигается на одной ноге, вторая все время подогнута; имеет щербатый клюв, один зуб и все время косится единственным круглым вытаращенным глазом непонятно куда. Обладает буйным, взрывным характером и обожает плеваться в лицо.
Я представил это существо; мне снова поплохело.
- Почему же она - символ нашей эпохи? - опять не понял я.
- Хм-хм… Некоторые не признают научное название вохепса и предпочитают называть ее "обломинго". Теперь понятно?
- Разумеется. - Я ничего не понял, конечно, но не будем разочаровывать окружающих в моей гениальности.
- Такие вот причины заставляют меня держать язык за зубами. Представь, что будет, если о вохи прознают в столице. Сюда понаедет куча профессоров, академиков, развернут бурную деятельность на почве медицины и Куз-Кубадов, все устои и порядки полетят к чертям, местные забудут пиво и самогон и примутся жрать привезенную водку, будут напиваться дома, в компании с зеркалом, таверна Навая потеряет традиционных посетителей, здесь будут сидеть элегантно одетые аристократы и поглощать старинное вино, Навай сопьется и будет спать в хлеву со свиньями, в конце концов его обнаружат зарезанным каким-нибудь приезжим уголовником в ближайшей канаве, таверна перейдет к его жене, жена в первую очередь продаст дело и сгинет подальше из этих мест. Так ты хочешь отплатить Наваю за щедрость?
- Погоди, - я пытался собраться с мыслями.
- Этого хочешь, спрашиваю я тебя?!
- Нет, конечно, но…
- Вот и прекрасно, - Лем заметно успокоился и заулыбался. - Тогда у тебя тоже есть причина крепко молчать насчет вохи. Смотри, никому не разболтай. Договорились?
- Ладно.
- Не, я серьезно!
- Хорошо, хорошо, договорились.
- Чудненько. - Лем схватил кусок рыбы и впился в него зубами. Я попытался разобраться в том, что поэт мне только что наговорил. Почему-то получалось это вполне плохо.
- Послушай, а у Навая есть жена? - спросил я у Шулярца.
- Не-а.
Лем ответил мне невинным взглядом. Мол, что пристал, не видишь - мы кушаем…
- Лем, что за место такое - Едорам?
Поэт неспешно прикончил рыбу, выбрал острую тонкую косточку и принялся ковыряться в зубах.
- Едорам - это конгломерат вонючих болот вон в той, - он махнул рукой в неопределенном направлении, - стороне. Почитай, на самой границе Махна-Шуй и Леса Судеб, только полностью на месте, где когда-то был Лес Судеб. В общем, водичка застоялась, сгнила, провоняла насквозь и превратилась в топь. Когда это произошло, неизвестно. Откуда там озеро такое большое, тоже неизвестно. Только, говорю же, в Едораме сложилась какая-то особенная природа. Там водятся вохи, живут вохепсы, есть еще другие характерные представители местной фауны и флоры, типа особой породы кочующих ежиков. Болота-то занимают немалую площадь.
Я начал понимать:
- Так это из-за Едорама дорога с Кахту виляла как пьяный извозчик?
- Разумеется. В топи суется только профессионал. Посмотри на меня: я странствую так долго, что уже и не помню, когда начал. Был на севере, на юге, бродяжил с племенами кагурков и хануриков. Гиблых мест, что я перевидал, не счесть за целый день. Но когда мне приспичило попробовать себя в местных условиях, то даже с помощью лучших проводников, что удалось нанять, я с трудом выбрался из окрестностей. Проводники и вовсе там остались. Заметь - из окрестностей, до самих болот так и не добрались. Жизнь дороже. С другой стороны, на болотах живут аборигены; вохи, вохепс и прочую едорамную живность, которую нам не достать даже ценой собственной шкуры, они продают совсем дешево. Правда, в крайне ограниченных количествах. И это еще одна причина невозможности широчайшего и повсеместного распространения данной панацеи.
Лем неудачно ковырнул зубочисткой, кость сломалась и застряла прямо в зубах. Он выругался и сменил инструмент.
- По сути, Едорам - совсем другой мир. Неплохо бы там закатить пир. Но лазить туда не моги, не то не унесешь ноги…
- М-да-а-а… - глубокомысленно заметил я, после чего наступила минута молчания по безвременно павшим на зыбких просторах местных природных достопримечательностей.
Потом я вспомнил еще одну заинтересовавшую меня вещь.
- Серот, тьфу-тьфу через левое плечо, чтоб не пришел, заявил мне, что никогда не бывает трезвым. Разве может такое быть?
- О, это очень длинная, печальная и душераздирающая история. Вкратце она сводится к тому, что родился Серот уже с патологией, в желудке поселился некий грибок, который при наличии воды перерабатывал любую твердую пищу в спирт. Не полностью, конечно, но вполне хватало, чтобы испортить дракончику тенденции роста и развития, сделать его изгоем. В конце концов Серот ушел из племени искать лучшей жизни. Разумеется, последние два года он ее проводит вместе со мной; лучшего и не найти.
Я поразмыслил.
- Ты же говорил, что встретил его два месяца назад?
- Два месяца, два года - какая разница, время летит незаметно. Главное, что этот бессовестный дракон постоянно пропивает финансы, которые я зарабатываю тяжким трудом с утра до ночи, с утра до ночи… Хотя сам как водочный завод, нажрался - и балдей себе на здоровье. Так нет же, ему нравится процесс поглощения спиртного, чувствует себя аристократом, видите ли.
- Разве ж плохо?
- Если это я - да. Кто другой - на здоровье, если не за мой счет. Но Сероту поди это объясни.
- Неужели ничего хорошего ты от него не добился?
- Хм-м. Разве только самую чуточку. Ну, несколько раз отбивались там от грабителей всяких. Еще что-то было, сейчас уже и не упомнишь.
- Слушай, Лем. Я, конечно, не буду давать советов, в конце концов, это твое личное дело. Но если Серот мешает, избавься от него. Если же он тебе нужен, не лажай его на каждом углу, а то припомнит как-нибудь.
Лем изумленно посмотрел на меня и расхохотался.