Я галантно пропустил Жулю вперед по лестнице и поднялся следом, старательно отводя глаза. Узкий коридорчик гостиницы наводил на настойчивые мысли о том, что здесь давным-давно не было никакой уборки; паутина в углах угрожающе нависала над головой, грозя в любую секунду погрести неудачливого путника в несметных количествах сетей, сотканных бесчисленными поколениями пауков. Идти было неудобно, стены запылились; раньше я вообще не предполагал, что пыль может оседать на стенах подобно пустынным барханам, теперь мое неверие получило серьезный удар. В дальний конец коридора даже не рискнул посмотреть, опасаясь за содержание снов.
Вторая дверь направо оказалась самой чистой и, похоже, наиболее часто используемой, грязь на ней была не такой выдающейся, как везде вокруг. Похоже, гостиница иногда все-таки служит по своему прямому предназначению.
Дверь без замка недовольно заскрипела, пропуская нас внутрь. Комната, вопреки ожиданиям, оказалась прибранной и совсем не пыльной. Двухместная кровать была чисто и аккуратно застелена, дожидаясь клиентов. Жуля покраснела и смущенно посмотрела на меня.
- Пойду вниз, - сообщил я. - С Лемом поговорю. Если что случится, зови. И не бойся, никто не тронет, пока я рядом.
К стене был прислонен длинный брус, способный выдержать большие нагрузки. Я показал его Жуле.
- Закройся хорошенько. Утром увидимся.
Полагаю, девушка незамедлительно после моего ухода последовала рекомендациям. Ну что ж, на этот вечер груз с плеч долой. Можно расслабиться.
Внизу Лем что-то настойчиво вдалбливал Наваю. Увидел меня, осклабился и замахал рукой.
- Не забыл? Пиво ставлю.
- Как же, забудешь, - проворчал я. - Пиво, конечно, терпеть не могу, это такая гадость. Но ладно. Надо характер бороть.
Навай принес бутылку вина, к которому Жуля даже не притронулась. Я прикинул и решил, что лучше сначала прикончить вино, а то потом на вкус будет совершенно наплевать.
Разлили. Выпили. Неплохо. Вкус сложный, похож на смесь фруктовых ароматов, к которым человек, не владеющий чувством меры, добавил спирта. По сути, это вовсе не вино, а совсем даже коньяк. Я глянул на Лема. Вроде бы недавно совсем пьяным был. Сейчас - как стеклышко. Удивительно.
Молча повторили. Бутылка опустела. Лем схватил ее и с размаху швырнул в самый дальний и темный угол трактира. Раздался жалобный дрызг и сочный переливчатый звон, свидетельствующий о неоднократном прибегании к этому способу избавления от лишней стеклотары.
- Вот, - заключил Лем, удовлетворенно потирая руки. - Щас будем пить. Навай!!!
- Ась?
- Пива давай!
- Нету пива.
- Как нету?!
- Выдули все. Бочка пустая совсем, даже не капает.
- Офигел, что ли?
- Ну вот, - обиделся трактирщик. - Сам все выпил, щас еще и обзывается. Если хошь, могу самогон дать.
- Бушь? - спросил меня Лем. И тут же: - Конечно, бушь. Лады, тащи свою сивуху.
На столе возникла бутыль с мутной жидкостью; постепенно оседали какие-то соринки, упущенные нетвердой рукой и косым глазом фильтровальщика. Ну и гадость!
- Ну и гадость, - прокомментировал Лем, брезгливо глядя на медленно собирающийся на дне мусор. - Кузляцы никогда не умели гнать хороший спирт. Все время из какой-то пакости делают. Однажды мышиный хвост вытащил - поверишь ли? Навай потом клялся, что ни в чем не виноват. Ага, как же. Только и ищет способа насолить. Впрочем, тот самогон был неплох. Продать, что ль, секрет изготовления водки из мышиных хвостов в Римкрим?
- А здесь разве не Римкрим?
- Римкрим с той стороны леса. На самой развилке харчевня стоит, от нее минут десять топать до деревни. А это Куз-Кубады, тут все люди ни туды и ни сюды, туповаты, пьяноваты, на все им наплевать, лишь бы выпивку достать. Не хотел бы я здесь жить, одним словом. Правда, на деньги они и не смотрят, для них это несущественно.
- Я заметил. Навай даже не глянул, сколько я за ночлег заплатил.
- Навай вообще ничем не интересуется. Другой бы давно прогорел, но только не он и не здесь. Чужаки для него не есть предмет поживы. Их он кормит и обслуживает почти даром, за символическую мзду. Деньги здесь ничто, капуста. Хоть туалет ими оклеивай, некоторые так и делают. Местные платят Наваю не бабками, а услугами, продуктами и обществом. Хотя черт знает, каким образом тут вообще общество сложилось. Сплошные пофигисты. Само место уже такое, глухое и темное. И туземцы соответствующие. Навай смотрит, как люди пьют и общаются - и больше ему ничего не надо.
- Хороший человек, - сделал я глубокомысленное замечание.
- Хороший, не спорю. Но туп как пробка. Серот - и тот поумнее будет.
Серот сыто и пьяно икнул во сне. Пол вздрогнул.
- Ну ладно, это все так, пересуды. Давай-ко, - Лем начал развязывать затянутую многими узлами вервь на горлышке бутыли, - уважим хозяина.
Осторожно, чтобы не взболтнуть осадок, поэт налил самогону на самое дно стаканов, поболтал и выплеснул на пол. Затем снова налил, уже на толщину пальца.
- Надо начинать с малого, - пояснил он, - и идти на повышение. Если сразу пить много, долго не протянешь. Поехали.
- За что будем?
- Первый всегда пьют за встречу.
- Это уже не первый.
- Ты про вино, что ли? Так то ж компот был, куда ему до этого.
Черт подери, куда я ввязался? Если коньяк здесь компотом прозывается?
- Ну ладно, давай не за первую, а за вторую встречу. Это уже можно в любой момент, так почему не сейчас?
Чокнулись. Выпили. Я закашлялся. Крепкая сивуха.
- Проклятие, не в то горло пошло.
- А ты в два горла не пей. Одного хватит. С лихвой.
В голове немного зашумело. Наверное, коньяк подействовал, для самогона рановато еще. Во рту укоренился отвратительный вкус старых носков. Когда-нибудь жевали старые нестиранные носки? Нет? Попробуйте. Неповторимые ощущения… Из чего этот самогон делали? Мышиные хвосты, вероятно, самый безобидный компонент. Убийственно.
А Лем наливает еще.
- Ты смотри, следи, чтоб стакан пустым не был. Стакан пустой - ты мужик простой. Через края льется - любая за тобой поплетется. Это не я сказал, это Ровуд. Обычно его не цитирую, но иногда, к месту…
- Слушай, - говорю, - а чего вы с драконом нас не подождали. Пошли бы вместе. С фрагами бы поболтал, они тож поговорить любят.
- Фраги? - удивился Лем. - Ты что, фрагов видел? Они ж в неделе пути к востоку бродят. Здесь не их места.
- Ты им это скажи. Держали нас, держали, чуть не задушили. Дубина какая-то есть у главаря, он из нее дерево вырастил и на меня натравил. Крепкие объятья у дерева, думал, костей не соберешь.
- Это дерево-брат.
- Вот-вот, и он так говорил.
- Дерево-брат никогда не причинит человеку такого вреда, который продержится дольше суток. Я не слышал, чтобы кому-то ломали кости.
- Сомнительно…
- Тем не менее все так. Тут давление больше психическое, физический контакт минимален. Если показалось, что тебя сдавливает, это только иллюзия.
- Ни фига себе иллюзия!
- Брат охватывает сознание и проникает в него со всех сторон. Отсюда побочный эффект, что кажется, будто он давит тело. Но зато брат может выяснить о тебе все и рассказать умеющему говорить с ним на одном языке. К слову, таких людей немного, и все под контролем. Это очень опасно. У человека не остается ничего тайного.
- Это что ж значит, фраг все обо мне знает?
- Фраг тебя исследовал?
- Ну. Правда, - я призадумался, - потом он сказал, что ничего не смог узнать. Извинился, сообщил о том, что бесполезно прожил жизнь. Хм. Я ему и так мог это объяснить.
- Необычный случай. Я ни разу не слышал, чтобы дерево-брат потерпел неудачу. А фраг…
- Кто они вообще такие?
- Фраги? Ты что, не знаешь?
- Я вообще ничего не знаю.
- Гм. О колдунах ты что-нибудь слышал?
- Колдуны? - Я подумал. - Пожалуй, да.
- Так вот. Когда-то среди людей колдуны были редкостью. Собственно, они и сейчас редкость, даже еще большая. Но это неважно. В общем, около тысячи лет назад несколько сильнейших колдунов собрались вместе и ушли от людей. Им надоело всякое там издевательство, непонимание и прочее плохое отношение, что можно ожидать от посредственностей, на дух не переносящих необычное. Они стали отшельниками и зажили в лесах. Дети, появляющиеся у них, проверялись на предмет владения колдовством, и неспособные уничтожались. Постепенно такие дети исчезли вообще. Но и фрагов сейчас гораздо меньше, чем изначально.
Лем потеребил вервь, мирно лежащую на столе. Неожиданно в его умелых руках веревка начала принимать разнообразные изысканные формы.
- Их обычаи отличаются от людских. Собственно, фраги уже не люди, хотя общие дети и могут появиться. Но они столько занимались магией, что плоть отличается от нашей плоти, кровь другого цвета, живут дольше, умирают страшнее, да и все такое прочее. Даже эльфы сейчас имеют больше сходства с людьми, нежели фраги. Мораль у них иная, представления о мире хоть и сходны с людскими, но тоже не полностью. Тринадцать старейшин племени странствуют по миру, выискивая особливые места, в которых повышенная концентрация той энергии, что позволяет творить чудеса. И хотя они не злы, не жестоки, но в то же время и не добры, не милосердны. По нашим, естественно, понятиям. Попавшего к ним в лапы они могут отпустить либо умертвить, и совсем неважно, что он из себя представляет, как себя ведет. Неважно. Вот таковы фраги. Или, как они себя еще называют, Искатели Хаоса. Не тбписты и не роялисты, хотя что-то общее есть у всех буйнопомешанных.
Лем разлил самогону.
- Следует выпить за то, что ты сумел от них уйти, да еще и девушку спас. Не знаю, почему там дерево-брат не сумел тебя раскусить, но и за это тоже выпьем. Давай.
Чокнулись. Выпили. Тяжело… Я схватил дольку чеснока из тарелки и с хрустом прожевал. Зря. Очень опрометчиво поступил. Вспыхнувший огонь пришлось заедать целыми двумя кусками хлеба.
Зашевелился Серот, поднял голову, затем поднялся сам. Это был довольно занимательный процесс. Вначале зашевелился хвост, скрученный и возложенный на стул, медленно раскрутился и ткнулся в стену кончиком. В напряженном состоянии он медленно приподнялся над полом. Серот утвердил лапы точно по краям мнимого прямоугольника и начал медленно вставать, хвостом удерживая равновесие. Как я понимаю, это было довольно сложно. Донельзя вытянув шею, Серот от усердия чуть высунул кончик левой части языка и прикусил его. В таком глупом виде, вытаращив глаза, дракоша медленно повернулся в сторону двери и не совсем твердой походкой направился к ней, переставляя одновременно ноги с каждой стороны. Он переваливался туда-сюда, и я не понимаю, как дракоша не упал. Не иначе, крылья помогли. Хоть и рудиментарные, а все же.
Серот целых полминуты проходил в дверь, такая длинная оказалась его туша. Повернувшись снова к столу, я обнаружил, что стаканы чудесным образом восстановили содержимое.
- Выпьем, - заявил Лем.
- Только что же пили.
- Когда? Вот же, все на месте. Тебе, верно, показалось.
- Хм. - Что-то было не так, но что? Я постарался найти неточность в его утверждении, но не сумел. Почему? - Тогда выпьем.
Выпили. Ух!
- В общем, Хорс, люди здешние абсолютно ничем не интересуются, - вернулся к прежней теме Лем. - Вот в дальних краях…
- А где ты еще был, а?
- Я? Я обошел все Глюкаловые государства, что лежат далеко к северу отсюда. Странствовал по заснеженным равнинам Глюкляндии, Северного Глюкалового царства, где ночь и день наступают один раз в год и длятся по полгода каждый. Там так холодно, что местные жители временами забираются в собственные холодильные погреба для хранения мяса и греются в них, ибо снаружи холоднее. Зато природа Глюкляндии не имеет себе равных по чистоте и девственности ландшафтов. Нравы обитателей простые и понятные, гостеприимство развито необычайно. Это талантливые, любящие искусство люди, все свободное время отдающие борьбе за выживание.
Несколько лет, пролетевших как одно мгновение, я топтал дороги Глюкозы, Западного Глюкалового государства. Там мягкий устойчивый климат, из-за близости Великого океана, несущего тепло и уют. В то же время люди Глюкозы не столь дружелюбны, как глюкляндцы. Лишь двадцать лет назад закончилась самая кровопролитная в истории Глюкаловых государств война, и глюкозцы лучше остальных глюкаловцев помнят ее трагические события.
Напротив Глюкозы раскинулись бескрайние рисовые поля Глюкотая, Восточной Глюкаловой империи. Природа Глюкотая коварна и изменчива, как и его жители. Если в Глюкляндии нравы просты и дружелюбны, в Глюкозе настороженны и сложны, то в Глюкотае, самом древнем Глюкаловом государстве, сложилась исключительно запутанная мораль, порочная и распущенная в той же степени, что и добродетельная. Я провел на дорогах Глюкотая пять лет, но так и не смог до конца понять, что подвигает туземцев на те или иные действия, поступки и решения.
Был я и в Глюкостане, или Южном Глюкаловом халифате, самом близком к нам по географии, но несоизмеримо дальше находящемся по нравам и жизненным понятиям. Это горная страна, природа в ней дика и прекрасна, столь же жестока и беспощадна; таковы и люди. Они долго помнят обиду, лелеют месть и совершают ее всегда, но лишь в тот момент, когда считают нужным. Глюкостан подарил миру великих художников и сказителей, но их философия необычайно сложна и пространна; только глюкостанец сможет полностью разобраться в сочинениях глюкостанца.
По сравнению с большинством жителей Глюкаловых государств обитатели Тратри и остальных стран жуткие простаки, невежды и невежи, в морали, этике, эстетике и манерах ни в зуб не колышут.
- Ни в зуб что?
- Понимаешь, есть некоторые вещи, которые в силу своей природы притягиваются друг к другу. Разные полюса магнитов, например. Такими же вещами являются зубы и ноги. Отсюда пошло выражение "ни в зуб ногой", то бишь "без понятия". Но ведь правильней будет сказать "ни в зуб не знает". Разве не так?
- Не, не так. Знания и зубы как раз друг к другу имеют едва сдерживаемое отвращение. И коли уж говорить о ногах, то именно они самым непосредственным образом относятся к получению информации. Так что… Самым правильным будет говорить "ни ногой в зуб".
- Выпьем! За ноги и зубы.
- И знания.
- А как же! Не забудь глюкаловцев.
Выпили. Я огляделся. В помещении уже никого, кроме нас, не осталось, все разошлись. Интересно, сколько времени?
- Слышь, Хорс.
- Слышу.
- Как ты к Жуле относишься?
- Хм.
- Понятно.
- А что?
- С ее-то положением… Ик!
- Каким положением?
- Она те не сказала, шо ль?
- Не.
- Ну ладно. Тады и я не скажу. Выпьем!
- За что?
- Не за кого, а за что… Не, не за что, а за чего… Тьфу. Кха. За-ко-го. Вот. За женчин. Это просто трэба выпить за них.
- Угу.
Выпили.
- Слышь, Лем.
- Аиньки?
- А ты че здесь в одиночку бродишь?
- Не, я не в одну ночку. Две ночки. Здесь. Потом дальше пойду.
- Ты не понял. Че ты в одино-чесс-све бродишь?
- А! Так опять не то, меня ж Серот сопровождает, башмак ему на рожу. Морда уж больно похабная… Я так думаю, ему лучче б с Ровудом ходить, дык нет, ко мне привязался. Людей пужаеть. Пнимаешь.
- Угу. Выпьем!
- За-ко-го?
- За Серота.
- На фиг?
- А просто, он же твой спутник. Ты его че, не любишь?
- Э-э-э… Поймал ты меня, мужик. Люблю засранца, че ни говори. Ну ладно, за Серота.
- Гы-ы, старый зоофил…
Выпили.
- Ну так что, Лем?
- Ась?
- Че, грю, один… тьфу, два тебя здесь бродит?
- Хр-р-р…
- Пнятно. Выпьем?
- За что?
- А просто так.
- Выпьем.
Выпили.
- Лем.
- Хр-р-р…
- Выпьем?
- Хр-р-р…
- Пнятно. Выпьем.
Выпил. Уронил голову на руки. Голова была тяжелой… Глазки самопроизвольно закрывались, но я успел увидеть, как Лем поднимается и походкой почему-то вполне трезвого человека идет к выходу. Наверно, почудилось.
Появился Серот. Его ворчание глухо ворочалось где-то на задворках разума, совершенно не воспринимаясь. Дракоша побродил взад-вперед по помещению, сметая возбужденно мечущимся хвостом всю посуду со столов на пол, пару раз дохнул пламенем, потом ушел. Я немного поразмышлял о смысле жизни, глубоко сочувствуя тарелкам и кружкам, которым придется ночевать на грязном холодном полу. Минут через десять ощущение одурения схлынуло, я решил, что вполне трезв. Встать - получилось. С трудом. Дверь находилась где-то на востоке, я несколько раз повернулся вокруг собственной оси, прежде чем углядел ее, больно уж однообразным был пейзаж, выход почти идеально сливался со стеной. Установив направление движения, я двинулся вперед. Похоже, все здесь было пьяным - столы, стулья, пол, стены. Я попытался ухватиться за стол, чтобы удержаться на ногах при этой качке, но он благополучно ускользнул от ладони, и больно грохнулся на пол. Я грохнулся, а не стол. У него, проклятого, четыре ноги, ему легче стоять при штормах.
На улице было прохладно. Рядом, быстро опомнившись от стука двери, заверещал сверчок. Ветерок мягко пошевелил волосы и одежду. На небе - ни облачка, звезды сверкают как бешеные, луна безумством полного сияния переплюнула даже меня. И вокруг - темнота бездонного космоса, хаотического смешения всего - и ничего; все это блажь и дурость, кому я такой нужен, ну не Вселенной же, наконец… Тьфу, чушь какая лезет в голову.
- Эгей, Лем!
Я прислушался. Никакого ответа, только вдалеке забрехали собаки. Шатаясь и ежеминутно спотыкаясь, я двинулся куда-то вперед, громко повторяя возглас. Наконец, прозвучал и ответ.
- Чего тебе?
Я остановился, сориентировался и пошел на звук. Шел, пока не наткнулся на куст, споткнулся и лишь ухватившись за ветку дерева смог удержаться на ногах.
- Ты че там делаешь?
Лем натужно закряхтел, потом громко задышал от облегчения.
- Какаю. А что еще, по-твоему, можно делать в темноте в кустах и в одиночестве?
Я немного подумал. И в самом деле…
- А сортир на что?
Поэт зашуршал листьями.
- В сортире ни фига не видно. Да и стра-ашно, вдруг кто из дырки вилами ткнет. Ищи его потом. А то еще провалишься, вдругорядь…
Лем неожиданно вырос передо мной, я даже отшатнулся. В тот же момент куст за ним вспыхнул и моментально сгорел дотла.
- Ты что, фугас производишь? - спросил я.
- Серот, бездельник, чтоб тебе пусто было!..
- Ага, я тут.
- Иди стукнись об угол, идиот, ты же меня мог сжечь! Продам тебя строителям, будешь автогеном работать, потом не жалуйся.
- Ага, уж как будто я не видел, че ты уже встал. Че я, по-твоему, десять минут тута делаю? Жду окончания процесса…
- Ступай проспись.
- Ага, щас. Токо што проснулся, куды ишшо-то?
- Все равно проспись.
- Да не хочу я спать!
- Что будем делать, - вмешался я, не в силах больше слушать бредовую перепалку.
- Сымать штаны и бегать, - глубокомысленно заявил Серот. Лем страдальчески посмотрел на меня. - Наперегонки. Победитель получает все.